Запутанная планета

Рассилон стоял на жёлтом берегу неоглядного озера. Голубое, земное небо едва подёрнулось облачками, пара валунов выступала из песчаного холмика. С другой стороны, в отдалении, угадывалась сизая полоса зарослей. Пробурчал с подозрением: – Как-то здесь слишком мирно. И парадоксами пованивает. Кажется – или заросли стали ближе? Теперь легко различались отдельные хвощи и даже длинноклювые птицы, перелетающие между ними. Холм вроде бы тоже вырос, и валуны уже в человеческий рост. Тучи на небе налились, словно перед грозой. – Стены сжимаются, потолок опускается! – крикнула в переговорник Ривер. – Мотай оттуда. – Будешь давать советы, – процедил Рассилон, – снова оставлю без кино. Пятнадцать минут у меня в запасе точно есть, не отступать же. Лазутчица здесь как-то прошла, но след идёт прямо по воде. Он поднял плоский камешек и бросил, считая блинчики: первый, второй, третий… Четвёртого не получилось: гладь озера вспучилась, вынырнула метровая пасть на длинной шее и захлопнулась – крак! – после с плеском ушла под воду. – Ого, плезиозавр, – отметил Джон. – Наверняка Грейн раскурочила очередную консоль и собрала какой-нибудь батискаф, чтобы переправиться. Тебе там не пройти, давай обратно. Выручим Клару – вместе половим. – Не смей мне приказывать, Упрямчик. Следующие три камешка плюхнулись одновременно. Каждый схватила отдельная пасть. – Талассомедоны зелёные! – поразилась Ривер. – Да тварюхи там кишат. Между тем небо наседало свинцовой тяжестью, холм превратился в скалу и подступил совсем близко, и хвощи подобрались к самому её подножию. Птицы оказались вовсе не птицами, они разевали зубастые клювы, издавая утробные звуки, и хлопали кожистыми крыльями, кружась над головой. – И где твои пятнадцать минут, красавчик? Время тоже сжимается, не учёл? – Девчонка, ещё раз назовёшь красавчиком – вернусь прямо сейчас. И не проси о пощаде. Джон скрипнул зубами: бесстыжие. Флиртуют в открытую. Чтоб его там плезиозавр за нужное место тяпнул! Набрав охапку камней, Рассилон кинул один на полтора метра от берега, чуть погодя на таком же расстоянии от первого хлопнулся второй… Дальше всё произошло слишком быстро. Следующий вид был с противоположной стороны озера, причём отсюда оно казалось не шире футбольного поля. Плезиозавры тоже ничего не поняли; рептилии недовольно вытянули шеи и принялись грызться. Пришлось пересматривать «кино» на двенадцатикратном замедлении: пасть выныривает из воды, захлопывается. На неё вскакивает нога в туфле с загнутым мыском, отталкивается. Следующий камешек стукается о поверхность, и погнавшаяся за лакомством голова тоже прижата каблуком. – Ты по ним пропрыгал, как по островкам! Даё-ёшь, – восхищённо протянула Ривер. Рассилон самодовольно усмехнулся. Конечно, со способностями Повелителей Времени легко поражать девушек. Реакция в десять раз быстрее, что случится через пару секунд – как на ладони. А тот, кто работает день и ночь, неинтересен: подумаешь, копается в железяках, пока другие отдыхают. Колючка убил Ронни? Какие пустяки. Главное, он крут. За озером прямо на стене, изображающей горизонт, обнаружился люк. Пройдя в него, Рассилон очутился в просторной пещере. Уступы громоздились один над другим, уходили ввысь; с далёкого потолка свешивались, мерцая, сталактиты. Скорее всего, это искусственные светильники – слишком уж одинаковые. В глубине пролегала пропасть, а над ней парили, опускаясь и поднимаясь, разноцветные каскады пластин: белая фаянсовая, красно-медная, блестящая алюминиевая, древнее серебро. Что за тень на одной из боковых пластин? Светлая накидка-сюрко с равносторонним чёрным крестом, ножны у пояса, каштановые волосы забраны в сетку. Она, лазутчица! Рассилон вскинул перчатку, выстрелил. Заряд пролетел над серебряной пластиной – и исчез. Грейн перепрыгнула на красную – и тоже исчезла. Через три секунды появилась на алюминиевой в дальней части зала, исчезла вновь и через минуту оказалась далеко внизу на кальциевой. – Это клетки, как на шахматной доске, – понял Джон. – И они телепортируют, но не только в пространстве, а ещё и во времени. – Ты, наконец, сообразил? – хмыкнул Рассилон. – Долго же до тебя доходит. Кальциевые пластины тайм-статичны, медные перебрасывают на две секунды вперёд, алюминиевые – на три минуты восемьдесят две миллисекунды назад. А период перемещения серебряных и золотых сейчас выясню. – Ну и как ты собираешься высчитать путь? – вздохнул Джон. – Данных же не хватает, и Кибера у нас теперь нет. На каких-то квадратах наверняка установлены ловушки. Возвращайся! – Без расчётов обойдусь, – фраза дышала надменностью. – Кибер мне всегда только мешал. Смотри и учись. Рассилон неспешно встал на блестящую пластину, идущую вниз, исчез – и возник на верхней, медной. Ему требовалось всего лишь оказаться рядом с лазутчицей, или чтобы между ними была кальциевая пластина, тогда можно стрелять. Он шагнул вправо, на серебряную, потом оказался на железной. Сбоку вылетело с десяток арбалетных болтов, но перчатка испарила их выстрелом. – Как тебе, Упрямчик? Вот я и знаю периоды всех пластин. Золотые в пространстве не перемещают, зато дают самый длинный временной прыжок. Теперь проще простого, в следующий миг я её настигну. Шагнув на серебряную, Рассилон появился в нижнем углу зала, потом – через пластину от лазутчицы, с поднятой перчаткой, собираясь выстрелить… На мгновение мир вспыхнул. – А-аа!.. Вопль был жалкий, тонкий. Он перешёл в отрывистые стоны. – Что с тобой, что случилось?! – закричал Джон. Изображение на мониторе судорожно подпрыгивало, выхватывая то кровавое месиво ниже колена, то белый обломок кости на месте левой руки. – Попал… – прохрипел Рассилон. – Под свой же первый выстрел попал… А-аргх. Подловила стерва, прыгнула на золотой… Джон… Джон, ты придёшь за мной? Не бросай меня. – Дыхание билось часто, с хрипами. – Я всё что угодно… Помогать буду, вытащи. Вытащи меня, прошу! – Иду! – крикнул Джон не раздумывая. – Сейчас, держись. Бросился к лифту, но Ривер ухватила за пиджак, дёрнула обратно: – Смотри. Над поверженным встал рыцарь в разношенных кожаных сапогах и кольчужных штанах. Вверху, на груди, чернел крест. Грейн воздела меч и выдохнула гортанно: – Гнад дир Готт! Рассилон заорал; меч опустился, разрубая камеру вместе с головой. Удар и бульканье. Джон отвернулся, зажав рот. Его тошнило. Рядом ругалась Ривер на языке джудунов, сплёвывая через слово. Она стянула с ноги сапожок и запустила в монитор. Объяснила с досадой: – Тварь. Скакнула. Вперёд, на полчаса, на золотой пластине. Перенастроила систему, изменила периоды телепортации. Колючку испарил его же первый выстрел, перенесённый во времени, понимаешь? Джон сжал джойстик, помотал головой, глядя в пол. Пусть Рассилон был склочным типом, но пользу иногда приносил. Кто теперь линии будущего прочтёт? И это месиво вместо ноги… Удар… Как можно так жестоко? Ну попадись, тевтонка. Процедил: – Понимаю я только одно, Ривер: мы остались здесь вдвоём, а Клару надо выручать. Тебя я точно никуда не… Подняв взгляд, он увидел: рубка управления пуста. На мониторе вспыхнула картинка из обруча Ривер: уже мчалась над пирамидами, оседлав жнеца. Она прокричала, задыхаясь от встречного ветра: – Не знаю, где, не знаю, как, но я найду эту гадину. Колючку должна была прихлопнуть я! Подстроила же всё, зараза. Как просекла, что он её преследует? Следила за нами? – Следила?! Джон медленно повернулся к стеллажу с неразобранными воспоминаниями. Бирюзовый шарик лежал на месте. На том же самом месте, что и утром – хотя давно должен перекатиться вниз по желобку, а то и вовсе свалиться на пол. Слишком уж идеальная форма, и слишком чистый цвет. Джон крадучись подошёл к нему: в глубине Доктор на балу танцует с Кларой, она в длинном белом платье, строит глазки. Такого никогда не было! Из пневмотрубы упал свежий шарик, подвинул остальные. Бирюзовый выпустил тонкие ножки, поднялся над желобком, пропуская другие – и встал на прежнее место. Джон схватил его двумя руками, потащил к ячейке на консоли. Укол! Упал, разлетелся. Чёрт. Посасывая ужаленный палец, Джон пошевелил ногой голубые черепки: так и есть, механизм. Устройство слежения. Сканирование подтвердило: сигнал идёт. Осталось понять, где источник; это заняло пару минут. – Ривер! Лети в Одиннадцатую, пятый уровень. Грейн между шестым и седьмым конвейерами, ближе к приёмникам готовой продукции. – Ого, сладкий, откуда у тебя координаты? – За нами следили. Представляешь? Прямо на верхнем желобке стеллажа устройство лежало, а я весь день ходил и не видел. Теперь всё проверяю, но остальные воспоминания, вроде, чистые. – Как гадина могла пробраться в Зал Контроля, у нас под носом? – Думаю, она и не пробиралась. Подсунула шарик флабблу, а шарик с ножками, сам и забрался куда хотел. Будь осторожна: Грейн наверняка знает, что обнаружена. С поеденных временем ступеней осыпались песчинки, широкая каменная лестница вела в Цех Мышления Одиннадцатой пирамиды. Сбегая по ней, Ривер не выпускала из рук бластер. Открылся просторный зал с угловатыми трубами воздуховодов по потолку. Конвейерные линии стояли, на лентах пылились болванки мыслей. Податчики замерли строем белых двухметровых кубиков, в их раструбы никто уже не кидал новые впечатления, чтобы блоки анализа разобрали те на отдельные образы, сравнили с эталоном и заменили знакомыми понятиями. В дальней части каждого конвейера находился блок синтеза, где из упрощённых понятий когда-то собирали новые конструкты. Он выглядел как куча манипуляторов, некоторые из них ещё держали состыкованные детали. Заканчивалась лента железным ящиком, похожим на слона, который опустил хобот-трубу в пластмассовую корзину, приёмник готовой продукции. Ривер пригнулась и пробежала вдоль кубов-податчиков к шестой линии мышления: Джон сказал, лазутчица должна быть там, у дальнего конца конвейера, возле «слона». Над лентой застыли штамповочные прессы, валики, дробилки, сбоку от неё ржавели остановившиеся моторы. Одиннадцатый не успел додумать что-то, отшлифовать идеи: регенерация – это всегда внезапно, как к ней не готовься. Вдалеке возле пластмассовой корзины лежал чёрный и плоский предмет: электронный планшет. Пойти и поднять его? Ну уж нет. Ривер не глядя пошарила на ленте, нащупала осколок воспоминания – это оказалась старая, увесистая телефонная трубка с оборванным проводом – и метнула в планшет. Трубка стукнула по экранчику… Из-под конвейеров ударили лазерные лучи, причём с обоих сторон. Ловушка, неужели. И кто же её устроил? Ривер прислушалась. Потрескивала, остывая, искорёженная пластмасса корзины, капала на пол расплавленная резина с лент. Но ещё один звук замирал в отдалении, глухо, как будто за стеной: осторожные шаги. Метнутся туда и прихватить по дороге планшет? А если не все «сюрпризы» сработали? Ривер вернулась к податчикам, миновала последнюю линию конвейеров и прижалась спиной к белёной стене. Начала осторожно, боком, пробираться вдоль неё. Куртка до ушей измажется, вот зараза. В конце зала обнаружилась дверь с красной молнией на табличке и надписью: «Серверная. Вход посторонним строго воспрещён!» – конечно, запертая. Выудив из кармана на груди звуковую лопатку, Ривер сжала её и посветила синим огоньком в замочную скважину: давай открывайся! Механизм щёлкнул с готовностью: должно быть, его недавно смазывали. За дверью шёл длинный коридор из плотно подогнанных плит известняка. В нишах выступали барельефы: раскрашенные фигуры, мужчины и женщины, наряженные и по лондонской моде эпохи королевы Виктории, и в футболки и шорты из двадцать первого века. Люди, которых запомнил Одиннадцатый. Слева стоял домашнего вида толстячок, укачивающий младенца. Обычный коридор для пирамид, только уж слишком много трещин по стенам… Впереди грохнуло. Ривер прыгнула к папашке, вжалась в нишу. Хлестнула ударная волна, придавила к стене, чиркнула осколками щёку и запястье. Посыпались камни – потолок обваливается! Ривер оттолкнулась ногами от крашеного живота, ныряя вперёд, лишь бы успеть. Прыжок, ещё! Вперёд, вперёд. Сверху валилась глыба. Ривер проскочила в последний момент, вынырнула из водопада щебня, кувыркнулась через голову. Сзади обрушилась плита, пыль заволокла всё. Рядом возвышалось нечто жестяное, вроде сейфа. Хватаясь за него, встала и прочихалась.