Запутанная планета

Сад Матового Дворца Фелина-ма решительно пробиралась к часовне: начало новой недели, грех уехать на Фермы, не антипричастившись и не очистив душу, не рассказав о боголюбских выкриках матери. Но на несчастье, дверь оказалась заперта, хотя изнутри и неслись звуки службы – вопли и проклятия. Благочестивая прихожанка с тяжёлым сердцем отправилась прочь, как вдруг – о чудо! Явилось знамение. Она узнала бы эту лодку из тысячи: на правом борте светились свежие царапины, а по левому шли перевёрнутые иконы; вздымался нос, исполненный в виде буревестника. Какая удача – возле неё можно подождать отца Ныкатиса-шу! Раз вызвал сюда свой транспорт, значит, скоро выйдет. Но подойдя к лодке, Фелина-ма затрепетала и вскрикнула – внутри, под сидениями, лежало безжизненное тело преподобного. О ужас! Кто мог сотворить сие святотатство?! Однако, осмотрев отца на предмет ран, она таковых не обнаружила. Спешно достала из потайного кармана юбки нашатырь и повела перед носом больного. Тот вяло поднялся, стукнулся о край лавки – и снова отключился. Мешочек с химическим льдом, где же он? А, в другом потайном кармане, нашла. Фелина-ма размяла в пальцах полиэтиленовый кулёк, пока тот не начал холодить, и прижала ко лбу несчастного. Дочь главной кормительницы уважали на Фермах не только за истовый атеизм, успехи в разработке медицинских вытяжек, но и за отменное упорство. Ныкатис-шу открыл глаза и воскликнул: – Галлифреец! Это был галлифреец! Проклятие Радарогу, надо предупредить Мялиуса-ки. Мой распылитель? Куда боги унесли мой распылитель?! Он украл его! Отец вскарабкался по борту лодки, вывалился наружу, как кусок желе из креманки, и, шатаясь во все стороны, направился к часовне. Ничего не понимая, Фелина-ма бросилась следом. В конце-то концов, добьётся она сегодня антипричастия?

***

Перед часовней расположились просторным кругом битые колокола высотой по два метра, у входа стояли не менее битые статуи. Рельеф на двери изображал перевёрнутого божка, Радарога; чтобы хорошо замаскироваться, пришлось изучить местный пантеон. На условный стук открыл тучный иллиноец с покрашенным в зелёное лицом, глянул подозрительно. Скользнув у него под рукой внутрь, Доктор возопил голосом Ныкатиса-шу: – Боголюбцы! Вы нарушили исконную тьму сего храма, загромоздив его стены грубыми панелями, сеющими мерзкий свет. И почему никто из вас при входе не надел попиратели? Он указал на массивный мерцающий блок, перед которым валялась опрокинутая этажерка с бутсами: подошвы каждого ботинка напоминали гусеницы бульдозера. Зеленолицый Мяулис кинулся к соучастнику, поцеловал тощую ручку и принялся уговаривать: – Ну не сердитесь, ваша конструктивность, нам было слегка не до церемоний, зато, когда вы станете архипросветителем, мы каждого обуем в попиратели, и пусть хоть кто-то попробует снять! Он повёл «Ныкатиса-шу» в противоположный от Клары угол, к горящему красным агрегату, и попросил: – Отец, сделайте напыление у точек перехода, а то Кир убежал за птичкой Тины и неизвестно, где этого бездельника боги носят. Тина – скорее всего, дама с римским носом, которая стоит за компьютером на хорах, и она же управляет системой охраны: из каждой светящейся плиты смотрит по десятку лазерных пушек. Заговорщики основательно подошли к задаче «схватить Клару». Прямо смотреть на неё нельзя, а то выдашь себя, но краем глаза заметно: повреждений нет, разве что устала стоять и ресницы как-то слишком сильно отрасли. – Некогда мне напыление делать! У меня для вас срочная новость, – старательно сердился Доктор. – Почему же вы не написали, отец? – Сию новость нельзя доверять наросети. Дело в том, что вы поймали не того Повелителя Времени, вообще не галлифрейца. – Он врёт! – закричала Клара. – Я, я галлифрейка! Испуганное лицо выражало решимость. «Клара, Клара, – подумал Доктор. – Готова умереть, но не выдать меня – зачем, спрашивается?!» И тут в дверь ворвался ещё один, второй Ныкатис, встрёпанный и без распылителя, следом семенила долговязая иллинойка в пышных юбках. – Вот – настоящий галлифреец! – закричал вошедший, указывая на первого Ныкатиса. – О, посмотрите, он превратился в меня! – нашёлся Доктор. Подскочил к встрёпанному, схватил за щёки и потянул в разные стороны: – Гляньте, как похож! И нос украл, подлец. Но распылителя-то у тебя – фиу, нету, не смог подделать. Мялиус, прищурившись, смотрел то на одного «отца», то на другого. Попросил вкрадчиво: – Тина, детка, просканируй-ка обоих. Со второго этажа протянулся голографический луч, упал на всклокоченную макушку служителя, прошёлся по сутане, заляпанной краской, до стоптанных туфель. Потом перескочил на Доктора, заскользил сверху вниз. Вошедшая иллинойка перестала хлопать глазами и тонко, обиженно вопросила: – А что тут, собственно, происходит? – Новый формат службы, – объяснил Доктор, – теперь – с жертвоприношением. – О, как современно! Тина отчиталась: – Полное совпадение, различий не выявляется. Мялиус надулся ещё больше, пыхтел раздражённо. Он прошипел: – Я знаю, как различить, кто настоящий веятель. Ну-ка, ты, – он ткнул в Доктора, – покажи своё искусство! Доктор встряхнул конус. Попытался нащупать верную ментальную команду. Лейка пшикнула, из неё повеяло свежестью. – А почему я первый? – нашёлся он. – Тот, самозванец, пусть и пробует! Ныкатис без чепца выхватил конус, присел на корточки. Аккуратная струя из прибора складывалась в картину: сначала показалась перевёрнутая корона, потом – перевёрнутое лицо, и, наконец, перевёрнутый кверху пупком торс обнажённой богини. – Икона Поверженной Иштаиры, пожалуйте! – воскликнул Ныкатис – но вдруг вскинул распылитель, и Доктора окружило облаком. На его теле очутился плотный слой железа, словно чулок, сковал по рукам и ногам. Веятель закричал: – Хватайте галлифрейца, тащите в МРОМ! – Эй, да я в двадцать раз лучше сделаю! – запротестовал связанный. – Она у вас как неживая, что за халтура, где экспрессия? Давайте сюда прибор. – Действительно, пусть покажет мастерство, – вмешалась сверху Тина. Мялиус глянул на одного «Ныкатиса», на другого – и приказал: – Так и быть, передай ему распылитель; хотя лазер я лучше заблокирую. Доктору освободили одну руку, испарив слой металла на кисти, и вложили в пальцы конус. Джон топтался возле консоли, направляя ментальные щупы на иллинойский приборчик и пытаясь выяснить, создаёт ли он сам изображения. Воскликнул: – А-аа, что за примитивный набор команд?! Как тут задавать алгоритмы – неужели они всё в уме держат? Ни одного шаблона! На экране пальцы Доктора провели по матовой поверхности, конус выстрелил обрезком струи – и заглох. Скованная Клара простонала из своего угла «О нет!» Джон на всякий случай отошёл от консоли. Умел бы он читать по лунам, попытался прорваться мимо лазеров на хоры, отбить компьютер. Был бы рядом Кибер – запустил на полную Цех Мышления и сгенерировал какую-нибудь идею. Ривер бы точно нашлась что предпринять… – Погоди! – умоляюще воззвала Грейн. – Не отдавай никаких приказов, обоих нас погубишь! Пленница стояла, вжавшись в угол, окружённая оскаленными пастями, и нянчила наспех перевязанную правую руку. Серые глаза смотрели настороженно, пытливо. Волосы слева как будто срезаны, опалены: бластер Ривер постарался, не иначе. На сюрко возле воротника красуется свежая заплата – видно, пальцы манекена именно там выдрали клок, да и вся накидка в штопках, как и перчатки. На скуле и шее видны розовые шрамы от зубов, семь собак в прошлый раз не просто так погибли под мечом. Спросила: – Почему ты не убил меня? Джон подошёл ближе. Он не собирался ничего отвечать. Рассказывать, как ненавидит убийства, и что ему ещё не приходилось этого делать? Глупо оправдываться перед врагом. Почему он нажал на пульте «Задержать» вместо «Рвать»?.. Возможно, ещё нажмёт другую кнопку. – Будешь пытать. – Грейн по-своему поняла его молчание, сглотнула и опустила голову. Джон широко взмахнул руками, не находя слов для настолько гнусного предположения на свой счёт. Ответил с сарказмом: – Позже, а то у меня и так уборки выше пирамид. Но тевтонка шутки не поняла, сжалась, сложила ладони и принялась молиться. Джон прервал её: – Потом пошепчешь, время поджимает. Даже не собирался пытать. У тебя появились идеи, как нам выкрутиться? Грейн закусила губу, глянула на жёлтые клыки собак – и попросила: – Позволь мне взять управление. Я открою ворота в Древо, возьму навык веятеля, в хранилище наверняка есть. Джон покачал головой: – Не успеем. Через пару минут иллинойцы отберут у Доктора распылитель и засунут в нишу с иголками. Надеюсь, хоть Клару отпустят. – Через пару его минут? – Грейн дёрнула плечом, собаки зарычали. Она заторопилась: – Успеем. Древо возвращает в тот же миг, в который отправляешься, хоть годы там броди. Пожалуй, может сработать. Но доверять тевтонке? Вообще не стоит с ней разговаривать, Ривер уже поразговаривала. Очередная ловушка, наверняка. Захватит Грейн управление, зайдёт в новом теле в своё Древо – и подключится к нему, а потом запросто сотрёт Джона. Однако других вариантов выпутаться он не видел. Что же, Ривер, как ты говорила? «Жизнь без риска – как тираннозавр без зубов, слюнявит, слюнявит, а толку нет». Пора выдать ему вставную челюсть. – Почему бы и нет, делай, – приглашающе махнул Джон. – Но единственный шаг, одно движение в сторону, и тебе придётся сотню лет штопать своё сюрко. Вынув пульт, он приказал собакам вначале сопровождать пленницу до консоли, потом «приготовиться». Сам встал рядом, внимательно следя за руками тевтонки. Она воскликнула: – Святая Анна, ничего себе разрешение экранов! Даже на обонятельном не видно пикселей. Доктор сможет ходить, не натыкаясь на стены, даже если оглохнет, ослепнет и с него сдерут кожу. Джон предупредительно поднял ладонь: – Только давай обойдёмся без глупых экспериментов. Грейн сняла перчатку со здоровой руки, размяла пальцы. Потянулась к рычагу; передумала, взялась за тумблер. Попросила: – Погоди полминуты, разберусь с управлением… Дьявол, кто там в углу? Крючковатые пальцы с когтями, клыки, лицо как топор, пернатые крылья? – А, да это Самомнение. Если за ним следить, неопасно. – Пресвятая Дева, оно стало ближе! – Ты моргнула. – Как я могу пялиться на него и одновременно управлять?! – Я как-то справлялся. Если доберётся до тебя, заключит во временную петлю, и постоянно будешь наступать на одни и те же грабли. – А... Э... Ты не мог бы за ним присмотреть? П-пожалуйста? – Своё я итак держу в поле зрения. Это твоё. – Дьявол, их двое!.. – Хочешь, убью его? – Будь добр. – Чтобы разобраться со здешней системой навигации, у меня ушёл день Доктора. По-нашему это две земных недели. Голова крылатой статуи взорвалась; Грейн вытерла лоб... И заметила манекены, хромающие из углов. На шее одного болталась табличка: «Ты не справишься», другой поднимал ценник: «Ты выставишь себя полным ничтожеством», третий махал вывернутыми кистями на шарнирах, большие пальцы как будто вбивали самооценку в пол. – А, этих я уже видела, – безразлично обронила тевтонка. – Сомнения. Позволишь убрать? Левой рукой она выудила из-под консоли свой кинжал, подскочила летящим движением к первому и презрительно прошипела: – Я прочитала инструкции! Лезвие проткнуло и табличку, и торс, прошло вбок, кромсая лепные мышцы груди. Манекен упал и истаял, а Грейн уже била второго: – Ко всем консолям, в каждой пирамиде! Пластмасса разлетелась осколками. – Смотри, последнего не убивай, – посоветовал Джон, едва сдерживая собак, – иначе опять Самомнение вылезет. Он нетерпеливо отобрал кинжал, откинул за стеллажи и отвёл тевтонку к Интуитивной панели. Запястье девушки дрожало от прикосновения – боится? Питбули рычали глухо, с металлическими нотками.