[i want to be good // я хочу стать лучше]

В комнате царила потрясённая тишина. Затем внезапно Джеймс и Питер разразились вопросами. — Ты оборотень? — Ты оборотень? — С каких пор? — Это поэтому у тебя шрамы? — Дамблдор знает? — Твои родители знают? На последнем вопросе Римус недоверчиво повернулся к Джеймсу. — Да, Джеймс… Очевидно, мои родители знают? Как я мог скрыть от них что-то подобное? — Я не знаю, от нас же ты скрыл! — Эй, не злись на него! — Сириус подскочил. — Он не должен был нам ничего рассказывать. — В прошлом году ты так бы не сказал, — заметил Питер, и Сириус решил проигнорировать. Чёртов Питер, такой он логичный, с ума сойти. — На что это похоже? — спросил Джеймс, — у тебя есть какие-нибудь крутые способности? — Э-э… ​​я думаю, у меня довольно хорошее обоняние? — Как круто! Наконец Римус начал улыбаться. — У тебя странное определение крутого, Поттер. — Так каково это на самом деле? — спросил Питер, — быть оборотнем? — Ну… не очень приятно. Трансформации пиздец какие болезненные, и я боюсь кого-то ранить. Но меня укусили, когда мне было пять лет, поэтому я уже не могу вспомнить, как было раньше. — Тебе было пять? — ахнул Сириус. — Ммм. В комнате ещё минуту было тихо, и Сириус представлял себе, каково это — быть укушенным оборотнем в пять лет и каждый месяц с тех пор переживать чудовищную трансформацию. — Дамблдор знает, — продолжил Римус, — он предоставил безопасное место, где я могу трансформироваться каждый месяц. Но когда я превращаюсь в волка, он мечется там в ярости. И нападает сам на себя. Магия не лечит эти шрамы, потому что их наносит тёмное существо. Все кивнули, когда переварили эту информацию. — Так вы, ребята, как… всё нормально? — недоверчиво спросил Римус. — Вы… не боитесь меня или не ненавидите? Джеймс встал и подошёл к Римусу, положив руку ему на плечо. — Римус, ты мародёр. Немного ликантропии не изменит этого. На следующей неделе Римусу пришлось выслушать слишком много каламбуров про оборотней и ни один из них не был смешным. — Но тебя буквально зовут Волк Волк, — засмеялся Сириус, когда они шли на Гербологию. — Это как будто судьба! — Очень неудачное совпадение, — проворчал Римус. — Отец решил, что это умно. — Ну перестань! Ты месяцами серьёзно шутишь про Сириуса! — Это реально смешно! А ты просто используешь мои страдания для дешёвой игры слов! — Дешёвой? — Сириус издевательски ахнул. — Они не дешёвые! Я их долго придумывал вообще-то! — Ну, думаю, это многое говорит о твоём интеллекте. — Джеймс, помоги! — Сириус драматично закричал. — Римус нападает на меня! — Забей, — засмеялся Джеймс, — он не кусается, только лает. Римус закатил глаза. — О, ради всего святого… В остальном динамика между мародёрами практически не изменилась. Все они как обычно ходили на уроки, Джеймс и Сириус валяли дурака, а после обеда и по вечерам они бездельничали в спальне или раздражали своими проделками студентов и учителей. На этой неделе они заменили все мечи в доспехах статуй на туалетные ёршики. Сириус признавал, что это не самая умная шутка, но зато забавная. Мародёры обожали свои общие секреты и розыгрыши, и Сириусу казалось, что вместе они непобедимы. Второго октября эта реальность рассыпалась. Был понедельник, поэтому вся школа ещё спала, когда совы прилетели, чтобы доставить утреннюю почту. Римус пытался разлепить глаза, но они снова и снова закрывались. Сова бросила перед ним «Ежедневный пророк», с первой же страницы заголовок вопил: «Тридцать погибших в скоординированных атаках на волшебные деревни, группа под названием «Пожиратели смерти» берёт на себя ответственность». Потрясённый шёпот разнесся по Большому залу, когда студенты увидели газету. — Что произошло? — спросил Джеймс. Сириус заметил, что все на него уставились — и мародёры, и девчонки. И тогда только понял, что больше никто из них не подписан на рассылку «Пророка». Он прерывисто вздохнул и начал читать статью вслух. — Прошлой ночью тридцать человек погибли в результате серии скоординированных атак по всей Великобритании в четырёх волшебных деревнях. Группа волшебников в масках глубокой ночью ворвалась в дома и оставила после себя символ черепа со змеей, выходящей изо рта, над каждым домом, в который они вошли. Несмотря на то, что преступники скрывали свои лица, они не прятались — появились группой и воспевали верность Тёмному лорду, называя себя Пожирателями смерти. Считается, что дома, в которые они вошли, не были случайными — в каждом из них жили маглорождённые или полукровки. Выживших среди жертв нет. Глава авроров Гарольд Минчам сделал заявление «Пророку»: «Считается, что для проведения атаки такого масштаба потребовалось бы не менее двадцати человек. В министерстве есть некоторая информация о так называемом Тёмном лорде, но мы призываем всех, кто может что-то знать о нём или о событиях прошлой ночи, сообщить об этом. Будьте уверены, авроры поймают его и всех, кто был в этом замешан». Министресса магии Юджиния Дженкинс также сделала заявление сегодня утром: «Я не отнесусь к таким террористическим актам легкомысленно. Магическая Британия не дискриминирует волшебников по кровному статусу. Я считаю это актом войны, и министерство отреагирует соответствующим образом». Это значит, что Британия находится в состоянии войны впервые после падения Геллерта Гриндельвальда. И перейдём к списку погибших». Сириус перестал читать. Все побелели, никто не сказал ни слова. Мэри заплакала, Эванс тоже тёрла глаза. Римус сидел неподвижно, а лицо Джеймса было разъяренным. Вот и всё, подумал Сириус. Оно маячило на входе, а теперь стоит прямо на пороге. С тошнотой он осознал, что наверняка знает большинство людей, которые были там прошлой ночью. Может быть, не его родители, они никогда не опустятся до уличных нападений, но Беллатриса, вероятно, поучаствовала бы в таком шоу. Как и остальные, чьи имена даже не надо произносить вслух. Макгонагалл встала из-за стола учителей и произнесла Сонорус. Хотя она выглядела заметно потрясённой, голос её был ровным. — Сегодня трагический день, — сказала она, — и профессор Дамблдор уехал на встречу с министрессой магии в свете нападений прошлой ночи. Если член вашей семьи… пострадал, обратитесь к главе вашего факультета, чтобы отправиться домой. Но в остальном уроки будут продолжаться в обычном режиме. Если у вас возникнут вопросы, обратитесь к любому профессору. Она снова села, и Марлин в шоке уставилась на неё. — И нам просто ходить на уроки! Когда мы только что узнали, что фактически началась война. — Это всё ещё школа, — глухо сказал Римус. — А нам всё ещё нужно учиться. — Мы должны пойти на уроки, — сказал Джеймс с внезапной решимостью. — Это печальный день, да, и точно не обычный день. Я не говорю, что мы должны притворяться, что ничего не случилось. Но если мы просто будем сидеть в страхе, то позволим им победить. Имею в виду, все эти нападения, большая часть того, что они делают, это всё чтобы запугать всю страну. Запугать так, чтобы им не бросили вызов, чтобы боялись даже жить. Ну, я им не позволю. Пит, что у нас сегодня утром? — Гм… Чары. — Ладно, — встал Джеймс, — тогда я пойду на Чары. Кто со мной? — Да, нам пора, — сказал Сириус, тоже вставая. Постепенно подтянулись и остальные. — Тогда пойдём, — сказал Джеймс и первым вышел из Большого зала. Остаток дня был ужасным. На каждом уроке кто-то выбегал в слезах. Никто не понимал, как себя вести и что говорить, и в кабинетах висела непривычная гробовая тишина. Учителя явно нервничали, бледнели и запинались. Впервые девочки и мальчики второго курса Гриффиндора разговаривали друг с другом по-настоящему. Мрачная атмосфера стёрла подростковую неловкость между полами, и Сириусу казалось, что всем комфортнее кучковаться. Они вместе стояли в коридорах и вместе сидели на уроках, почти не разговаривая, но и не отлипая друг от друга. Каждый реагировал по-разному. Джеймс занял естественную для него позицию лидера, шёл первым от класса к классу, хоть Сириус и видел, как он на самом деле напуган. Питер волновался даже больше, чем обычно, мешкал и заикался каждый раз, когда открывал рот. Мэри провела большую часть дня на грани слез, а Марлин не переставала трястись от ярости. Эванс училась на каждом уроке ещё усерднее, чем обычно, едва отрываясь от своих заметок, но на перерывах спрашивала у каждого по отдельности, в порядке ли они. Никто не был в порядке и всё равно они кивали. Римус не произнёс ни слова, его лицо так и осталось пустым — с того самого момента, как он узнал о новостях. Самого Сириуса целый день тошнило. Постоянно ему хотелось извиняться за свою семью, за всех тех людей, которые совершили нападение и которых он знал лично. Он прекрасно понимал, что толку от этого не будет; и он понимал, что никакой его вины в этом нет. Но всё равно мерзкий стыд закручивался спиралью внизу живота. В тот день слизеринцы молчали, но очевидно, что они не горевали и не боялись войны. Розье и Уилкс ухмылялись на протяжении всей Истории магии и Защиты от Тёмных искусств, и Сириусу тут же захотелось разбить им головы об стенку. Даже не проклинать, нет, просто избить их совершенно просто и по-маггловски. Большего они не заслужили. Когда закончился последний урок, Снейп подошёл к кучке гриффиндорцев, чтобы поговорить с Эванс. — Лили, — тихо сказал он, хотя все остальные тоже слышали, — как ты? — Я в порядке, Сев, — вздохнула она. Снейп нервно взглянул на Сириуса и Джеймса, но ни один из них не собирался с ним связываться сегодня. — Хочешь пойти куда-нибудь поговорить? — он спросил. — Спасибо, но я останусь сегодня в своей гостиной, если ты не против. — Да? — зашипел Снейп, его интонации сразу же ожесточились. — Ты хочешь быть с ними сейчас, а не со мной? — Я… я просто… не сердись на меня, пожалуйста, я не могу сейчас! Лили выглядела так, будто вот-вот заплачет, и Джеймс вмешался. — Если она хочет остаться с нами, она останется с нами, — сказал он Снейпу твёрдо, но всё равно мягче обычного, и, по мнению Сириуса, Снейп этого совершенно не заслуживал. — Если хочешь, можешь тоже пойти к нам. — Как будто я стану проводить с тобой больше времени, чем должен, — выплюнул Снейп и унёсся прочь. Джеймс пожал плечами. — Ладно, ничего страшного. Может, перед ужином поднимемся в башню? Вы, девчонки, можете пойти к нам в комнату, в гостиной скорее всего будет толпа. — Да, звучит хорошо, — сказала Марлин. — Мне, наверное, надо сначала написать родителям. — Ты права, нам всем надо, — сказал Джеймс. — Тогда сначала в Совятню, потом в башню? Все кивнули и вместе пошли к Совятне. Сириус не собирался писать родителям и встал в углу, пока все отправляли письма своим семьям. Рядом с ним встала Эванс. Они молчали, но в какой-то момент она посмотрела на Сириуса с лёгкой грустной улыбкой, и в странном импульсе симпатии к самой раздражающей девчонке в мире Сириус порывисто обнял её.