[i want to be good // я хочу стать лучше]

Сириус вернулся на площадь Гриммо. Мать забрала их с Регулусом на вокзале и дома сразу же отправила Сириуса в комнату, сказала только, что они поговорят позже. При этом встрече она вряд ли была рада. Но, видимо, услышать о том, как прошёл первый семестр в школе у любимого сыночка важнее, чем отчитывать Сириуса, так что он просто дожидался её в спальне. В животе поднималась волна тревоги, но он старался не думать об этом и начал разбирать сундук. Через час дверь открылась, и вошла мать. — Здравствуй, Сириус, — сказала она своим самым холодным формальным тоном — совершенно без эмоций. — Кажется, нам снова есть что обсудить. — Что? — угрюмо спросил он, откидываясь на кровати, стараясь выглядеть спокойным. — Не говори со мной таким тоном, — резко сказала она, — и вставай, когда я говорю с тобой. Прояви уважение. Вздохнув, он встал. — Какие проблемы, мама? — повторил он на этот раз с большим уважением. — Мне прекрасно известно, что ты не перестал портить репутацию семьи в школе. Всё это твоё общение с полукровками, предателями крови и грязнокровками. Наш семейный девиз ты забыл, да? Toujours Pur! — Ну, они мои друзья! Её фасад треснул, и на лице проявился гнев. — Быть в Гриффиндоре достаточно позорно для наследника, но этого тебе явно недостаточно? Тебе обязательно надо пасть ещё ниже и якшаться с самыми низшими слоями! Ты позоришь семью! — Я не перестану дружить с ними, — упрямо сказал Сириус. — И это не говоря уже о том неуважении, которое ты проявил к своему отцу, главе нашей семьи! Это важные времена, Сириус, мы не можем себе позволить выглядеть слабыми! Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Прости, мама, — сказал он, — я вышел из себя, этого больше не повторится. Она усмехнулась. — Недостаточно хорошо. Ласеро! Когда она взмахнула палочкой в ​​воздухе, на груди Сириуса вспыхнула рана. Где-то очень глубоко возникла тупая благодарность за то, что мать не затянула скандал как обычно. — Кричер! — позвала мать, пока Сириус, задыхаясь, лежал на полу. Кричер появился у её ног. — Убедись, что он не истекает кровью, — как можно небрежнее сказала она, выходя из комнаты. Кричер, конечно, никак не помог. Он просто уставился на Сириуса, когда тот с трудом поднялся на ноги, схватил рубашку и прижал её к груди, пытаясь остановить кровотечение. Надо было захватить экстракт бадьяна и в этот раз. Зрение затуманивалось — так всегда происходит, когда вот-вот отключишься. Собрав остаток сил, Сириус повалился на кровать, чтобы не отрубиться на полу. Когда он проснулся, на улице было темно, и грудь уже зажила, как будто ничего не произошло. Ни единого шрама. Нельзя допустить, чтобы у наследника остались шрамы, саркастически подумал Сириус. Поднявшись, он написал Джеймсу, что дома всё в порядке, чтобы друг не волновался. Хотелось есть, и он собрался спуститься на кухню, но дверь оказалась заперта снаружи заклинанием. Отлично, подумал Сириус, значит, снова за старое. Его не выпускали из комнаты до Рождества. Кричер трансгрессировал к нему раз в день, чтобы доставить скудную еду, её никогда не было достаточно, чтобы наесться; и Сириус уже привык к тупой голодной боли. Однако Рождество всегда означало приёмы и встречи с другими знатными семьями, а значит наследника надо выставить на всеобщее обозрение, даже если терпеть его не можешь. К полудню двадцать пятого декабря мать заявилась в комнате, задержалась взглядом на сыне, который свернулся калачиком на своей кровати, слишком уставший, чтобы двигаться. — Мы отправляемся на рождественский приём к Булстройдам, — прямо сказала она, глядя на него. — Оденься. Сириус застонал, но поднялся, чтобы подойти к шкафу. Как только он встал, сразу же споткнулся от слабости. Мать закатила глаза. — Поторопись, Сириус, перестань разыгрывать драму. Жду в фойе через десять минут. Она ушла, не сказав больше ни слова, и Сириус, натянув мантию, поспешил за ней. Когда он спустился вниз, вся остальная семья была уже в сборе, родители в нескольких метрах от него готовили роскошный подарок. Регулус нервно топтался на месте. — Ты в порядке? — прошептал он. — Мне запретили заходить к тебе. Сириус кивнул. — Не переживай, всё нормально. Слушай, я хотел поговорить с тобой, извини за то, что случилось в октябре, хорошо? Я не должен был говорить тебе всё это. — Сириус, всё в порядке, я уже забыл. Сейчас я больше переживаю о тебе вообще-то. — Я же сказал, не надо. Уж лучше торчать в комнате, чем видеть их каждый день. — Послушай, может, мне и не нравится, как ты себя ведёшь, но я не согласен с мамой. Она не должна так обращаться с тобой. Сириус натянуто улыбнулся ему. — Ну, а она обращается, и мы уже ничего с этим не сделаем. Просто оставайся у неё на хорошем счету, договорились? Регулус послушно кивнул, и к ним подошли родители. — Все в сборе, — объявил отец. — Сириус, я надеюсь, сегодня вечером ты будешь вести себя так, как подобает наследнику семьи Блэков. — Да, сэр, — ответил Сириус. — Тогда отправляемся, — отец взял его за плечо, а мать — Регулуса, и они трансгрессировали. Особняк Булстройдов представлял собой шикарное здание с колоннами и огромными залами. Повсюду толпились люди — только члены «священных двадцати восьми». Одеты как один в длинные официальные мантии поверх смокингов и вечерних платьев. Домовые эльфы сновали с тарелками еды, и Сириус тут же схватил пригоршню закусок и затолкал себе в рот. — Веди себя прилично, Сириус, — прошипела мать на ухо, схватив его за руку и впиваясь ногтями в кожу. Мистер Булстройд подошёл и поприветствовал родителей, мать на протяжении всего разговора крепко сжимала плечо Сириуса. В конце концов он повернулся к ним с братом. — И ваши замечательные сыновья! — воскликнул он, полный фальшивой вежливости. — Как вам Хогвартс, молодые люди? — Очень интересно узнавать так много нового, сэр, — ответил Регулус с такой же фальшивой улыбкой на лице. Просто нелепый фарс, где все притворяются, что обожают друг друга, подумал Сириус. — А что насчет тебя? — спросил мистер Булстройд, поворачиваясь к нему. — Наслаждаюсь учёбой, сэр, — выдавил Сириус. — Превосходно! Что ж, а теперь наслаждайтесь приёмом, веселитесь, если вам что-нибудь понадобится, просто найдите меня или мою жену. Он подарил им еще одну фальшивую улыбку и двинулся дальше, чтобы поприветствовать гостей. — Регулус, уверена, что здесь есть твои сокурсники, иди и поздоровайся, — проинструктировала мать. — Сириус, пойдём со мной, многие хотят посмотреть на наследника. Регулус приуныл, но послушно развернулся, устремившись к кузену Эйвери. Сириус вздохнул, завидуя, что Регулус так легко отделался, и пошёл вслед за матерью. Он пожал много рук, вежливо посмеялся над множеством плохих шуток, и какое-то время казалось, что ночь пройдет без происшествий. Затем к ним подошла Антея Кэрроу. — Вальбурга, как ты? — радостно поздоровалась она. — Антея, замечательно. А ты? — Не могу жаловаться, — ухмыльнулась она, — особенно в наши дни. Похоже, Британия наконец-то идет по правильному пути. — Да, конечно, — кивнула мать, — нам повезло, что мы живем в это время. Сириус напрягся, но не сказал ничего, о чём потом бы пожалел. — Слышала о январе? — продолжила Антея. — Это будет потрясающая демонстрация силы, достойный ответный по министерству и этой ужасной Дженкинс. — Да, конечно, — кивнула мать и тут же сменила тему, прежде чем Кэрроу успела сказать что-нибудь ещё. — Как поживают близнецы, Антея? Насколько я помню, они уже на шестом курсе? Кэрроу улыбнулась и завела длинную тираду о ТРИТОНАХ. Когда она наконец отошла, Сириус повернулся к матери. — О чём она говорила? — Что ты имеешь в виду? — ответила мать, не глядя на него. — О том, что будет в январе. Будет что? — Это всего лишь политика, Сириус, тебе не о чем беспокоиться. — Это связано с войной? — настаивал Сириус. Она повернулась и пристально посмотрела на сына. — Нет. Ты знаешь позицию нашей семьи по этому поводу, мы не вмешиваемся. А теперь перестань задавать вопросы о том, в чём ничего не смыслишь. — Что будет в январе? — настырно спросил он, повышая голос. Мать пристально смотрела на него, пока палочка легко скользнула из рукава в её руку. — Мы на публике, я не могу сейчас терпеть твои истерики. Империо. И снова это лёгкое чувство погружения на глубину. Весь гнев моментально сошёл на нет, Сириус чувствовал только тягучее блаженство, абсолютное блаженство. Время снова творило свою причудливую магию — оно теряло свой ход, нельзя было точно сказать, сколько сейчас времени и как долго всё это продолжается. Сириус только осознавал, что движется по залам и говорит то, что велит сказать голос из головы. И он просто плыл ему навстречу. Плыл, плыл, плыл. Это было так приятно, так успокаивающе. У него не было ни беспокойства, ни ярости, ни привычного уже ощущения, что две противоборствующие стороны разрывают его на части изнутри. Он как будто отступил назад, свободный от своего разума, чтобы просто существовать. Ни больше, ни меньше. Но потом они вернулись домой, и мать сняла чары. И точно так же, как прошлым летом, покрывало спокойствия слетело моментально, и ему на замену пришло тошнотворное осознание — его снова использовали. Он снова был всего лишь телом. Его снова лишили воли и всякого выбора. — ПРЕКРАТИ ЭТО ДЕЛАТЬ! — закричал он на мать, полный безрассудного подросткового гнева и горькой обиды на её предательство. — Никогда, блять, так больше не делай!! Мать просто закатила глаза, как будто он устроил истерику на пустом месте. — Ты устроил сцену, Сириус, — сказала она скучающим тоном. — Честно говоря, ты сам навлёк неприятности. Мне это не доставляет никакого удовольствия, но тебе пора научиться вести себя как респектабельный наследник. Ярость Сириуса была настолько сильна, что неконтролируемый поток магии заставил зеркало в коридоре покрыться трещинами, а потом разбиться на мельчайшие осколки. Мать посмотрела на это с усмешкой. — Тебе следует научиться контролировать себя, эти эмоциональные всплески выглядят нелепо. Сириус был в ярости, ему хотелось кричать на мать часами. Но ещё больше всего на свете он хотел разреветься прямо сейчас и просто не мог позволить себе сделать это при ней. Поэтому он постарался сохранить остатки самообладания, взглянул на мать снова, а потом развернулся и зашагал в свою комнату. Как только за ним закрылась дверь, слёзы тут же потекли ручьём. Снова ничего не получилось. Снова. Ничего. Не получилось. Сириусу так хотелось остаться с Энди, так хотелось, чтобы Дамблдор помог по-настоящему, так хотелось, чтобы мать его любила. Он правда хотел быть хорошим наследником. Но ничего из этого не получится. Тело больше не принадлежало ему. Это следствие Империо. Это всё следствие того, что он не мог контролировать себя и подчинялся мягкому голосу в голове. Руки и ноги были чужими, сердцебиение было чужим. Сириус чувствовал себя самозванцем в собственной шкуре. Он просто хотел исчезнуть. В конце концов, слёзы закончились, от них осталось только мокрое пятно на подушке. Но лучше не стало. Когда Сириус заснул, за окном уже чирикали птицы. Ему просто хотелось, чтобы всё закончилось. На следующее утро он не пошёл завтракать — видеть мать не хотелось. Так что можно было приготовиться к новой голодовке, но вскоре Регулус тихонько постучал в дверь. — Ты не спустился на завтрак… — осторожно сказал он, открывая дверь и проскальзывая внутрь. — Так что я принёс тебе немного еды. Он поставил тарелку с двумя тостами и сэндвичем с беконом. Сириус уставился на еду. — Не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — категорично сказал он. — Не волнуйся, я заставил Кричера пообещать, что он никому не расскажет. Просто возьми, пожалуйста? Сириус уступил, нетерпеливо потянулся к тарелке и тут же откусил сэндвич. Регулус с тревогой наблюдал за ним. Он выглядит бледным, подумал Сириус. И усталым, как Римус за несколько дней до полной луны. — Что она с тобой делает? — в конце концов спросил Рег, его голос дрожал. — Она и летом это делала, заставила тебя вести себя как… эти маггловские твари? Роботы? Сириус фыркнул. — Ага, роботы. Только матери не говори, что знаешь о них. — Не уклоняйся от вопроса, — сказал Рег, и в его глазах Сириус разглядел решимость, смешанную со страхом. — Я уже понял, что она запирает тебя здесь, практически морит голодом. Что ещё? — Ты уже понял, Реджи, — вздохнул Сириус, — ты просто не хочешь это признавать. Рег долго смотрел на него и коротко кивнул. — Мне очень жаль, — сказал он. — Мне тоже. Остаток рождественских каникул прошёл так, как и ожидал Сириус. Он избегал родителей всеми возможными способами и спускался к ужину редко, хотя его не наказывали и не запирали в комнате. Неожиданным источником поддержки стал Регулус — каждый день он приносил еду в комнату. Больше они не обсуждали то, что Сириус подтвердил в день подарков, но зато много говорили на нейтральные темы — о рейтинге квиддичных команд лиги Британии и Ирландии и о том, как отчаянно Слизнорт хотел заполучить их обоих в свою коллекцию. Их отношения были непрочными, и оба понимали это. На площади Гриммо их объединяла братская солидарность, Регулус заботился о Сириусе, как и сам Сириус раньше заботился о младшем брате. До того, как поступил в Хогвартс. В этом и проблема. Так было раньше. До того, как Сириус поступил в Хогвартс и встретил Джеймса, Римуса и даже Лили. Людей, которых ненавидела его семья, и людей, которых он любил. Ну, может, он не прям любил Эванс, но он точно испытывал к ней какую-то привязанность. И с каждым месяцем, проведенным с ними, Сириус всё дальше отдалялся от семьи и её убеждений. Тех самых убеждений, которых теперь придерживался и Регулус. Никогда они не говорили об огромной пропасти, которая возникла между ними и ширилась с каждым днём. Сириус понимал, что однажды она станет так широка, что ни один из них не сможет её переступить. Но пока всё было относительно нормально. По крайней мере, настолько нормально, насколько это возможно. Второго января мать сопроводила братьев на платформу 9¾, задержалась на несколько минут, чтобы попрощаться с Регулусом, и сразу же трансгрессировала, не сказав Сириусу ни слова. Регулус повернулся к нему. — Я пойду и найду Барти… — Ага, а я Питера… Они посмотрели друг на друга. Всего несколько секунд без матери, и вот они уже совсем разные люди. Сириус улыбнулся. — Ещё увидимся, да? Хорошего семестра. — Естественно, — ответил Рег с такой же улыбкой, — и тебе, Сириус.