[i want to be good // я хочу стать лучше]

На площади Гриммо было ужасно. Ужасно, Мерлин, просто чертовски ужасно, и Сириус не мог этого вынести. Он пробыл дома всего неделю и уже изо всех сил хотел сбежать и больше никогда сюда не возвращаться. Он невыносимо скучал по мародёрам, по Бенджи, даже по Эванс. Иногда по ночам, когда становилось особенно тяжело, он представлял себе, что они делают летом. Бенджи наверняка зависает с горячими маггловскими парнями. И Сириус на самом деле ревновал, но не самого Бенджи, а скорее просто то, что тому не приходилось выключать эту часть себя, когда он возвращался домой. Бенджи был свободен, а Сириус — в ловушке. Марлин тусуется с Эванс и Мэри. Они постоянно планировали, как встретятся летом и устроят ночёвку; надо сказать, что они радовались самой этой идее слишком сильно для людей, которые живут в одной комнате большую часть года. Может, Сириуса это раздражало, потому что каждое лето он оставался совершенно один. Мародёры дома. Проводят время со своими семьями. У Джеймса — Юфимия и Монти, которые ужасно скучали весь год и теперь суетятся вокруг него целыми днями. Родители Пита тоже хорошие. Он постоянно жалуется на свою чрезмерно опекающую мать, но Сириус настолько ревновал, что совсем этого не слышал. Лучше слишком заботливые родители, чем те, которым на тебя плевать. И у Джеймса, и у Пита были любящие семьи. Сириус же ещё в прошлом году пришёл к выводу, что родители его не любят ни в малейшей степени. Пусть даже он сам их всё ещё любит в какой-то степени. Они — нет. Интересно, а Римус его послушал? Завёл девчонку? Энтузиазм Сириуса на этот счёт сошёл на нет, как только он оказался дома. Так что он надеялся, что у Римуса нет никакой девчонки. Может, это эгоистично, но приятнее, чтоб ещё кто-то страдал вместе с тобой. Потому что если Римус правда страдал из-за этого и смог пережить, то и Сириус сможет. Вся эта мысль вдруг показалась просто отвратительной и Сириус скривился от чувства вины. Нет, конечно, он не хочет, чтобы Римус страдал. Но если Римус вдруг страдает, ему может стать полегче, если Сириус тоже страдает.

;; ;;;

В первый же вечер дома мать его наказала. Она спросила о результатах экзаменов, и Сириус ответил, что у него почти все «Превосходно». Этого было недостаточно. Мать пришла в ярость, когда узнала, что он не лучший в году. — Интеллект — это единственное, что у тебя осталось, чтобы быть приличным наследником! — рявкнула она. — Причём тут я! Лили самая умная, она заслужила быть лучшей! И у меня всё ещё идеальные баллы. Вальбурге не потребовалось много времени, чтобы выяснить — Эванс магглорождённая, и это стало последней каплей. Она прокляла Сириуса прямо за обеденным столом на глазах Ориона и Регулуса. К этой боли нельзя было подготовиться или привыкнуть. Каждый раз она окунала нервы в огонь, съедала ощущение времени и места, пока проклятье не теряло силу. Сириус очнулся на полу, свёрнутый калачиком, лицо щипало от слёз, голос охрип от крика. Очнуться — это самое худшее. Это унижение. Сириус поднялся на ноги, сотрясаясь от дрожи, и вышел из комнаты, пытаясь высоко держать голову и не упасть. Он чувствовал, что вся его слабость, вся его беспомощность выставлены напоказ. И он не знал, что хуже — это или сама боль. Может, это было плохо, но стало ещё хуже, когда накатило настоящее одиночество. Сириус всегда был одинок дома, но сейчас у него не было даже Регулуса. Он вспомнил об этом, когда они оба вышли из библиотеки после занятий Вальбурги; Сириус перестал стараться на этих занятих, потому что ему было невыносимо видеть материнскую гордость. Он слишком долго пытался её добиться и сейчас чувствовал только отвращение. — Тебе обязательно быть таким сложным? — устало спросил Рег, пока они шли по длинному пустому коридору к своим спальням. — Это портит настроение всей семье. — Семье, — повторил Сириус с усмешкой. — Да, Сириус, семье, — быстро ответил Регулус, — если ты ещё помнишь, что это такое. Какой же ты эгоист, слушай. У тебя есть буквально всё, ты наследник, но тебе и этого мало. Я совсем тебя не понимаю. — Ага, я наследник, вот только ты любимый сынок, — бесстрастно возразил Сириус. — Мы оба знаем, что Вальбурга и Орион хотели бы, чтобы ты родился первым. Я — разочарование, а ты сын, которым они гордятся. — Даже не начинай! Не делай из себя мученика, не только ты тут страдаешь. Мама переживает только о тебе, только тебя выставляет напоказ. Обо мне в этом доме никто даже не вспоминает! — Рег повышал голос с каждым словом, свирепо глядя Сириусу в лицо. И из-за чего? Да, Вальбурга обращала на Сириуса больше внимания, но её внимание — это Ласеро, Империо и Круцио. Можно подумать, Рег только и мечтает, чтобы с ним так обращались. Сириус не потрудился ответить, просто закатил глаза, но это только разозлило брата. — И я начинаю делать хоть что-то для себя, хоть что-то реально моё, а ты просто воруешь это. Ты пошёл в квиддич только потому, что я уже попал в команду! — продолжал он. — Ты хоть знаешь, каково это — всегда быть запасным? Ты даже квиддич у меня отобрал, что ты за человек! — А ты у нас без ума от квиддича, оказывается? Мерлин, Рег, повзрослей уже и смирись. Если я захочу, я буду играть в квиддич, тебя это вообще не касается. Они уже подошли к двери спальни Рега, но он не собирался заходить внутрь, конечно, он был слишком занят своим нытьём о том, какой же он несчастный. Бедненький избалованный придурок. Как же ему не хватает внимания, только посмотрите на него! Сириус чувствовал, как закипает. Уж точно не Регулус должен тут злиться. — Ну конечно, потому что ты можешь делать всё, что захочешь, и нам всем придётся просто с этим смириться! — рявкнул Регулус. — Делать всё, что захочу? — по инерции переспросил Сириус. — Ты бредишь? Я ничего не могу сделать, не думая о том, что со мной сделает Вальбурга за это! — А, так поэтому ты просто взял и нашёл себе нового брата? — пробормотал Регулус. — Да, потому что брат должен прикрывать мне спину! А ты теперь поклоняешься родителям, ты смотришь на то, что они со мной делают, и не делаешь ни-че-го, чтобы это остановить. Джеймс бы меня не бросил, он бы хоть что-то сделал, он бы вступился за меня. А ты уже выбрал их. Сириус выпалил это и рванул в спальню, захлопывая дверь, чтобы не дать Регулусу возможность ответить. Заносчивый избалованный ублюдок. Как он смеет обвинять Сириуса в том, что их семья развалилась, пока Вальбурга использует на родном сыне два из трёх непростительных? Да ещё и ревновать к Джеймсу! Как будто это Сириус тут плохой парень. Эта ссора с Регулусом положила конец всем отношениям с семьёй. Теперь Сириус перестал пытаться наладить хоть какой-то нейтралитет. Он стал резко отвечать Вальбурге, не соглашаться с Орионом, презрительно смотреть на брата. За столом он громко заявил, что против чистоты крови и считает Волан-де-Морта петухом. Гордо и смело он выплёвывал всё, что хоть сколько-нибудь шло в разрез с традиционалистским мнением Блэков. В половине случаев это поведение гарантировало Круцио, но Сириус уже не мог остановиться. Каждый раз, приходя в сознание, он многозначительно смотрел на брата, как бы говоря ему: видишь? Вот какой ты брат. Вот что ты допускаешь. Регулус отворачивался. После того, как Сириус начал так много кричать, что он против политики превосходства крови, Регулус окончательно отвернулся в другую сторону. Он льстиво кивал в ответ на разглагольствования Вальбурги и начал вырезать статьи и заметки о пожирателях из «Ежедневного пророка». Вся его комната скоро была обклеена хронологией побед Волан-де-Морта и его сторонников. Сириус не понимал, он назло это делает? Он правда так рад за этих ублюдков? Или он просто выбрал такой извращённый способ продемонстрировать семейную преданность, которой Сириусу явно не хватало? Как ни крути, это подлость. Но Сириусу было плевать. Ну, по крайней мере, он так себе говорил. Конечно, ему не было плевать. Но у него всё ещё был Джеймс. Пусть Регулус бросает его. Плевать. Этому лету явно было мало потрясений, поэтому Вальбурга именно сейчас решила усомниться в пригодности Сириуса для роли наследника. То, что раньше она считала детским бунтом, зашло слишком далеко. Теперь она понимала, что волю сына подавить не так просто. И перестала брать Сириуса на приёмы к семьям, где раньше он бывал в гостях постоянно. Малфои, Лестрейнджи, Розье. Никуда. Она больше не доверяла ему. Несмотря на то, что он наследник, ему оказался отрезан вход в любую дискуссию. Это было единственным вариантом, потому что мать не могла больше использовать Империо. Домашние занятия тоже изменились. Минчем со всей своей решительностью объявил открытую войну пожирателям смерти, это в корне отличалось от сдержанного подхода Дженкинс. Газеты стали чаще писать об открытых сражениях. Вальбурга среагировала быстро и сразу же начала обучать сыновей дуэли. Сириус не был идиотом, он понимал, к чему ведёт такое обучение. Это не просто передача семейной мудрости и вековых знаний. Это подготовка к реальной битве. В случае Сириуса — к битве против Волан-де-Морта и его армии. Вальбурга по очереди тренировала их, с каждым сыном она сражалась по отдельности и даже не думала поддаваться. Они оба покидали библиотеку в синяках, крови и царапинах, но Сириус должен был признать — эти методы работают. Он сократил время реакции, расширил свой список боевых заклинаний и даже мог теперь произносить какие-то из них невербально. Он всё ещё был ничтожеством по сравнению с Вальбургой, но с каждым днём он становился лучше. А вообще, лето тянулось мучительно медленно. Сириус не мог и недели продержаться без Круцио. Регулус избегал его. Быстро пришло простое решение — отключить на время всю свою человечность, мягкость, потребность в дружбе и привязанностях. Натянуть свою тёмную маску и отключить лишние эмоции. Сириус перестал писать Джеймсу и вместо этого начал снова проводить всё своё время за книгами — учебниками за пятый курс и огромными фолиантами по тёмным искусствам. Сириус старался думать о своей семье так, как они научили его думать о других, — холодно и беспристрастно. Он ничего не чувствовал к матери, когда видел, что снова её разочаровывает; игнорировал явную ненависть Рега. Отстраняться от них было не так просто, как отстраняться от других людей, но Сириус притворялся, что делает необходимую работу. Как будто если он убедит себя в том, что ему плевать на них, ему действительно станет плевать. К концу лета он почувствовал, что стал оболочкой самого себя. Его мысли стали темнее, агрессивнее, твёрже. Он стал нервным, беспокойным и недоверчивым, постоянно был на взводе, готовый к очередному наказанию, чтобы либо наброситься в ответ и разорвать на куски, либо съёжиться от ужаса. Впервые Сириус боялся возвращения в Хогвартс. Он не мог вести себя там как наследник Блэков. Но здесь он не мог вести себя ни как гриффиндорец, ни как настоящий Сириус. Он попал в тупик.