Следующим утром Сириус проснулся с ясной головой. Конечно, он не чувствовал себя счастливым и не хотел принимать эти новые тупые чувства, но для него пазл сложился. Всё было похоже на тот момент, когда он понял: мне нравятся парни. Тогда тоже все маленькие беспокойства и сомнения выстроились по местам, образовали единую картину, и всё стало очевидным.
Во-первых, Римус красивый. Сириус никогда этого не отрицал, но и не замечал осознанно. Но теперь все шлюзы открылись, и идеальное лицо Римуса крутилось у Сириуса в голове, кривясь в усмешке, задумываясь над шуткой, серьёзно хмуря брови. И всегда оно оставалось красивым. Совершенным. А ещё голос. Этот его грёбаный уэльский акцент. Эта его манера проглатывать звуки, когда торопится, можно слушать бесконечно.
И даже это ещё не всё. Как он мог не понравиться Сириусу, когда он такой невыносимо милый, добрый, заботливый, мягкий, смешной и умный? Сириус буквально годами удивлялся, что не все девчонки в школе по уши влюблены в Римуса, он считал, что они слепые или глупые, если не видят,
какой он. Может, он сам настолько глупый, что не заметил, как буквально провалился в пропасть.
Но это всё совершенно безнадёжно, и именно эта мысль сжирала изнутри, вовсе не сама влюблённость. Это совсем не было похоже на то, что Сириус чувствовал к Бенджи, который тоже [между прочим] и очаровательный, и симпатичный, и даже весёлый. Но с ним так не работало. Когда Сириус думал про Римуса, его внутренности сжимались так сильно, что дышать становилось тяжело.
Сириус ушёл из комнаты, как только проснулся. Ему совсем не хотелось смотреть, как Римус просыпается и сидит сонно в изголовье кровати, укутанный в одеяло. А потом ещё и говорит этим своим хриплым ото сна голосом. Боже, одна эта мысль вызвала одновременно столько радости и тоски, что Сириус замер посреди коридора совершенно разбитый.
Девчонки уже сидели в Большом зале, говоря о чём-то своём девчачьем. Мэри начала встречаться с когтевранцем, и это стало настоящим Событием для пятикурсниц Гриффиндора, хотя Марлин и призналась Сириусу, что они говорят об этом, потому что как будто бы должны говорить об этом. Лично ей было скучно.
— Она провалила тест Бехдель в своей собственной жизни! — пожаловалась Марлин на Маггловедении.
Потом ей пришлось объяснять, что такое тест Бехдель, и Сириус согласился, что эти разговоры об отношениях не несут никакого смысла. Тогда он ещё не знал, что уже через неделю захочет говорить только о Римусе часами, а они даже не встречались. Так что, наверное, у него нет никакого права осуждать Мэри.
— Сириус! — благодарно воскликнула Марлин, когда он сел рядом. — Потом вернёмся к парням, Мэри, окей? Сириусу про них неинтересно слушать.
Сириус поднял бровь, ухмыляясь, и Марлин послала ему глумливую улыбку.
— А тебе нравится кто-то, Сириус? — невзначай спросила Мэри. — Давненько у тебя не было девушки.
— Не-а, — солгал он сквозь зубы, — не хочу связывать себя обязательствами.
— О боже, — простонала Лили, — что стало с парнями, какие обязательства? Никто от вас не ждёт предложения, нам по пятнадцать.
— Ты не знаешь чистокровной культуры, Эванс, — фыркнул Сириус. — В пятнадцать Вальбурга уже была помолвлена с Орионом, и они поженились, как только она достигла совершеннолетия.
Девушки скорчили гримасы отвращения, и Сириус мрачно кивнул.
— Надеюсь, тебе ещё не навязали невесту? — спросила Марлин.
— У парней больше привилегий в том плане, у нас есть время нагуляться, — объяснил Сириус.
— Боже, ваши семейки просто чокнутые, — пробормотала она. — Ни за что я бы не хотела родиться чистокровной.
— Стой, — усмехнулся он. — Я тебе ещё про инцест не рассказал!
Он ещё похихикал с девчонками, а потом спустились остальные мародеры, и Сириус замолк, как только увидел Римуса. Тот сонно пробормотал «доброе утро», и Сириус почувствовал, как его лицо начинает гореть. Блять, это просто невыносимо.
В четверг он сбежал от мародёров сразу после уроков, чтобы повидаться с Бенджи. Что надо. Полчаса с Фенвиком, и никаких больше неожиданных стояков, и можно снова быть нормальным другом, которого Римус и заслуживает.
Бенджи уже ждал в пустом классе. Он сидел на одном из стульев в первом ряду, широко раскинув ноги, и читал книгу. Когда дверь открылась, он поднял глаза и улыбнулся Сириусу очаровательной, соблазнительной улыбкой, которую просто нельзя было проигнорировать.
Сириус невольно сравнил Бенджи с Римусом и сразу почувствовал вину, хоть и ничего не мог с этим поделать. Просто они
такие разные. Бенджи яркий, очаровательный, уверенный в себе. Лунатик абсолютно другой — сдержанный, забавный [но только тогда, когда вообще этого от него не ожидаешь], тихий. Лунатик такой неуловимый и далёкий, совершенно недосягаемый, сколько не тяни к нему руки. Бенджи всегда сам протянет тебе открытую ладонь.
— Всё в порядке? — спросил Бенджи, когда Сириус запер дверь.
— Да, — выдохнул Сириус, пытаясь прогнать мысли о Римусе. — Как шестой курс?
— Чушь собачья, — усмехнулся Бенджи, — но хотя бы до ЖАБА далеко.
— Да, профессора уже задолбали со своими СОВ. Ну типа, сейчас сентябрь, до них ещё целая вечность.
— Кажется, ты и правда совсем вымотался, — ухмыльнулся Бенджи.
— О, очень, — кивнул Сириус. — Не мог бы ты помочь мне расслабиться?
Бенджи встал, и Сириус с улыбкой притянул его к себе, закрывая глаза, чтобы ярче почувствовать его руки на своём лице — аккуратно и мягко они убрали за ухо прядь волос, и его губы на своих губах.
Это продолжалось секунд десять, прежде чем Сириусу пришлось отстраниться. Всё не так, всё неправильно. Он просто не может. Не сейчас. Он не может целовать Бенджи и не скучать по Римусу так сильно, что хочется скулить.
— Ты в порядке? — тихо спросил Бенджи, внимательно глядя ему в глаза. Сириус обычно был очень нетерпелив.
— Прости, — сказал он, отступая на шаг, оставляя между ними некоторое пространство. — Это… это не то, я не могу с тобой.
— Ты что, бросаешь меня? — дразняще спросил Бенджи, но выражение его лица оставалось серьёзным, он внимательно смотрел на Сириуса.
Сириус осмелился поднять глаза и посмотреть на него в ответ. И тут же вспомнил вечеринку слизней, когда Бенджи ворвался в его жизнь и перевернул всё вверх дном так аккуратно, что оно встало точно на свои места. Вспомнил, как Бенджи мягко и уверенно целый год учил его быть взрослым, никогда не подталкивая, не торопя и не осуждая. Каким он был всегда понимающим и спокойным — только тем, что и нужно было Сириусу. Если кто-то в целом мире мог бы понять то, что Сириус сейчас чувствует, это был бы он.
— Тебе кто-нибудь по-настоящему нравился?
— А, — понимающе протянул Бенджи, смущение исчезло с его лица, и он посмотрел на Сириуса и весело, и сочувственно. — Так ты влюбился?
— Я не просто влюбился, — простонал Сириус. — Он… блять, он само совершенство.
— Он гей?
— Нет, точно нет.
Бенджи фыркнул.
— Да, всегда так. Слушай, мне очень жаль, правда. Это отстой, я по себе знаю.
— И что мне делать? — тупо спросил Сириус.
— Ничего, — пожал плечами Бенджи. — Надо просто подождать, в конце концов ты переживёшь.
Сириус уставился на него.
— Это не очень-то помогает, Фенвик.
— Считай это обрядом посвящения, — усмехнулся Бенджи, — ты обязан был влюбиться в натурала. Только теперь ты настоящий педик!
— Перестань, — надулся Сириус, — это не смешно.
— Я знаю, — тихо сказал Бенджи, — я просто рад, что на этот раз это не со мной. Если ты захочешь поговорить, я выслушаю. В любое время.
— Неужели? Даже если я больше не буду тебе дрочить?
Бенджи расхохотался.
— Какая потеря! Это всего дважды было. И мы же друзья, да? Прежде всего?
Сириус кивнул.
— Ну, — сказал Бенджи, — теперь мы друзья без привилегий… Дай знать, когда он тебе надоест.
Сириус невольно рассмеялся.
— Спасибо, — сказал он, — ты слишком порядочный.
— Не глупи, — ответил Бенджи, закатывая глаза. — Не дай ему разбить тебе сердце. И выше нос.
;; ;;;
Сириус вернулся в гостиную новым. Ну да, ему нравится лучший друг, и что? Он такой не первый и не последний. Ничего особенного. Переживёт и снова всё будет хорошо. Глаза его нашли Римуса сразу же, как по указке. Он забрался с ногами в большое кресло и болтал с Лили. И, Мерлин, как же хорошо он смотрелся в тёплом свете камина. Ровно настолько же хорошо, насколько нелепо и жалко глазеть на него из-за угла, да, Сириус?
Но он глазел, и ничего тут не сделаешь.
Сириус попытался быстро проскользнуть мимо, но ничего не вышло, Римус его заметил.
— Эй, Сириус! — позвал он, и Сириус неохотно приблизился. — Лили пытается убедить меня, что быть префектом большая честь, — усмехнулся Римус. — Что скажешь?
Сириус попытался небрежно рассмеяться, хотя его сердце бешено колотилось, когда Римус просто смотрел на него, улыбаясь и ничего не замечая.
— Быть префектом — это вызов, — выдавил он, оторвав взгляд от Римуса, чтобы посмотреть на Лили и успокоиться немножко. — Например, сколько контрабанды сможешь конфисковать, столько у тебя и будет пранков.
— Да, кстати, — ухмыльнулся Римус, роясь в карманах и доставая навозные бомбы, он сразу протянул их Сириусу, и Сириус постарался схватить как можно быстрее, чтобы не касаться пальцами руки Римуса.
— Спасибо, — выдавил он. Римус подмигнул, и Сириус подумал, что сейчас умрёт.
Лили фыркнула, качая головой.
— Безнадёжны, вы оба.
Сириус сбежал прежде, чем Римус успел сказать что-то ещё, пальцы горели на кончиках — там, где касались Римусовой руки. Лили права, он абсолютно безнадёжен.
К счастью, в комнате никого не оказалось, и Сириус рухнул на кровать, пряча лицо в пледе. Ну и как он должен это пережить? Это пытка, просто настоящая пытка. Римус даже не понимает,
что он делает каждым своим словом, движением, касанием. Сириус как будто крутился по спирали вокруг Римуса и ничего не мог с собой поделать.
Ему надо просто приложить усилие, как Бенджи и сказал, надо пережить это. Кстати о Бенджи. Только теперь Сириус понял, почему Джеймс так расстроился после разрыва с Флоренс, хоть их отношения и нельзя было назвать любовью всей жизни. Это ощущалось как конец того, что даже не смогло начаться. Может, у них с Бенджи бы получилось что-то, если бы Сириус раньше понял свою ориентацию. Или позже влюбился в Римуса.
Видимо, это должно было случиться сейчас. И сейчас Сириус не мог думать вообще ни о ком, Римус преследовал его каждую минуту каждого дня, такой близкий и в то же время такой далёкий.
;; ;;;
С горем пополам Сириус пережил неделю. Он избегал Римуса и старался не оставаться с ним наедине, но даже на уроке или в Большом зале он толком не слышал, что Римус говорит и кому, потому что мысли медленной тягучей жижей стекались к его улыбке, его глазам, его рукам… и каждый раз Сириус снова и снова загонял их на задворки своего сознания.
Он таскал Джеймса по замку, проклинал кого попало, взрывал навозные бомбы; он делал всё что угодно, чтобы устроить вокруг себя хаос и чтобы никто не понял, что он самый худший друг на свете. И надо сказать, эта тактика реально работала, по крайней мере до субботы.
А в субботу наступило двадцатое число. Полнолуние. Уроков не было, и Римус даже не поднялся с постели. Он лежал смертельно бледный и стонал от боли каждый раз, когда надо было перевернуться.
И Сириус должен был быть рядом. Он всегда был рядом, это его главная обязанность в их дружбе ещё с одиннадцати лет, но никогда она не была в тягость. Она казалась привилегией. Каждый месяц Римус проводил день или два только с Сириусом, это было их время. Но теперь Сириус подумывал попросить Пита или Джеймса посидеть в комнате вместо него, потому что столько времени наедине с Римусом... это катастрофа.
Но Сириус просто не смог. Он забежал после завтрака с едой и просто не смог уйти и оставить Римуса одного, даже если на его место придёт кто-то другой, даже если сам Римус не будет против.
— Привет, Лунатик, — сказал он с наигранной веселостью и положил ему на тумбочку тост, завёрнутый в чистый пергамент. — Как дела?
Римус сел, морщась, и взял тост. В комнате больше никого не было, и Сириус сел подальше — на свою кровать. Это позволило сосредоточиться и выкинуть из головы тупые мысли о том, что бы могло случиться, если бы они были в одной постели...
— М-м, нормально, — ответил Римус. — Вечер всё ещё в силе?
— Разумеется, — тут же ответил Сириус, — не пропустим ни за что.
— Вы ещё можете передумать, — сказал Римус, глядя ему в глаза. — Я вас винить не буду. Вы не должны проходить через это, даже если уже стали анимагами.
— Я понимаю. Но мы хотим пойти с тобой, Лунатик, все мы.
— Ладно, — вздохнул Римус, — но вы всё равно можете передумать.
— Прекрати уже отговаривать, — усмехнулся Сириус. — Клянусь, мы просто хотим поиграть с оборотнем.
— Может, я поэтому и отговариваю, — беззаботно сказал Римус, — может, я не хочу провести ночь со щенком.
Сириус ахнул от ужаса.
— Я не щенок! — обиженно воскликнул он. — Я огромная псина! Пит сказал, что я похож на грима!
— Да, но ты выглядишь как щенок, когда превращаешься, — рассмеялся Римус.
— Лунатик! — простонал Сириус. — За что ты так со мной?
— Переживёшь, — ухмыльнулся Римус.
Сириус не мог это пережить, он совсем никак не мог это пережить.
— Музыку? — спросил он. — Что мы сегодня чувствуем?
— «Diamond dogs»? — предложил Римус. — Как раз.
Сириус фыркнул, но нашёл альбом и поставил пластинку. Как только начались слова, Римус стал бесшумно подпевать одними губами, и Сириус просто позволил себе смотреть на него. И сам запел только в конце.
—
Это вам не рок-н-ролл, — пропели они вместе, и Римус широко улыбнулся Сириусу, его глаза горели, хотя лицо было бледным, а под глазами залегли мешки. —
Это геноцид!
