[i want to be good // я хочу стать лучше]

Поезд подъехал к станции Хогсмид, и мародёры пересели в экипажи, чтобы добраться до замка. А потом пир, шум Большого зала, речь Дамблдора. Сириус спокойно отсидел всю официальную часть, будучи уверенным, что его поведение максимально не странное. Если вообще кто-то обращал внимание на его поведение — Джеймс, Римус и Пит оживлённо болтали с Лили, Марлин и Мэри, рассказывали о каникулах и обсуждали последние школьные сплетни. Сириус заметил, что Дамблдор наблюдает за ним, и быстро отвернулся. Не сейчас. После пира все поднялись в гостиную, продолжая разговаривать, Сириус наплёл что-то про домашнее задание и отсел от них подальше. Разговаривать не хотелось. Он прекрасно видел, как Джеймс бросает на него нервные взгляды, но не обращал на них внимания. А потом даже забылся за эссе по древним рунам, не заметил, как опустела гостиная. Остались только мародёры. — Эй, Сириус, — неуверенно позвал Джеймс, — идёшь в комнату, приятель? Сириус хмыкнул. — Вы, парни, идите, я поднимусь попозже. Они тихо зашептались между собой, но Джеймс и Пит, вздыхая, всё-таки поднялись наверх. Римус остался и пересел к Сириусу. — Ну и что за домашка? — спросил он. Сириус с сомнением поднял глаза. — Древние руны. — А когда сдавать? — Восьмого. — Ну, ещё есть время. Потом доделаешь. — Восьмого декабря. — О… Ну, ты уже опоздал, ничего не случится, если просрочишь ещё на пару дней. — Я сейчас доделаю. Римус громко вздохнул. — Мы опять играем в эту игру? — Какую? — Ты притворяешься, что с тобой всё в порядке, хотя очевидно, что это не так, держишь всё в себе и изображаешь нормальное настроение, а потом взрываешься и говоришь то, о чём будешь долго жалеть. Сириус уставился на него. — Не делаю я так. Римус осторожно взял перо из рук Сириуса. — Я могу что-то сделать, Сириус? — прямо спросил он. — Ты вернулся и ты сам не свой… мне позвать Джеймса? Хочешь поговорить с ним? Сириус замер. Он не хотел Джеймса — Джеймс всегда поддерживал его, всегда был готов драться за него, но он никогда бы не смог его по-настоящему понять. — Ты… однажды ты сказал, что не уверен, любят ли тебя родители, — тихо сказал Сириус. — Почему ты так думал? Потому что ты оборотень или… почему? Римус напрягся и надолго замолчал. Сириус молился, чтобы он не сбежал. Может, Римус и хотел помочь сейчас, но он ненавидел говорить о себе, своей семье и других таких слишком личных темах. — Я никогда не рассказывал, почему меня укусили, — наконец сказал Римус. — Расскажи сейчас. Римус снова помолчал. — Ты слышал о Фенрире Сивом? — Да, он оборотень, который нападает на… — как только он начал говорить, в голове закрутились шестерёнки, Сивый известный оборотень, который нападает только на детей. Римуса укусили в пять. — О, Лунатик, — прошептал Сириус. — Это не случайность, — сказал Римус. — Он напал, чтобы отомстить моему отцу. Сириус кивнул, ожидая продолжения. — Авроры поймали Сивого, и мой отец его допрашивал. Обычно он притворялся бродягой-магглом, и его отпускали, но мой отец допрашивал его часами, он ужасно разозлился, сказал, что оборотни бездушные, отвратительные и не засуживают ничего, кроме смерти, — Римус невесело рассмеялся. — В конце концов министерство отпустило его, и в следующее полнолуние он пришёл за мной. Сириус не знал, что сказать. — Мне очень жаль. Римус покачал головой. — Всё нормально, — сказал он слишком громко для того, у кого всё нормально. — Дерьмо случается. А отец всегда относился ко мне хорошо. — Но он ненавидел оборотней? — рискнул Сириус. — Да… Не думаю, что он и сейчас их ненавидит, я вроде как доказал ему, что оборотни — это не абсолютное зло. Не знаю, может, всё не так, но мне просто нравится так думать. Но я всегда сомневался и всегда буду сомневаться. Может, он остался просто из-за чувства долга? Или вины? — И ты его не винишь за это? За Сивого? Римус вздохнул. — Не хочу об этом думать. Он каждый день пытается загладить свою вину, я не могу просить о большем. — То есть ты считаешь, мы должны прощать людей? Даже если они причиняют боль? — Ну, я знаю, что мой отец никогда не хотел, чтобы мне причинили боль. И я знаю, что он правда сожалеет. Злость не принесет мне никакой пользы. Сириус задумался. Вальбурга точно хотела причинить ему боль и не жалела об этом, это было ясно как день. — Значит, всё дело в родителях? — прямо спросил Римус. Сириус кивнул. Римус доверил ему свою тайну. Теперь он должен довериться в ответ. — Вальбурга всё ещё использует непростительные, — признался он, — и… ей всё равно. Ей плевать на меня, на то, какой я вообще и что я думаю. Ей просто нужен наследник. — Она использует Круцио? — В основном да. Это… это больно. — Могу представить, — прошептал Римус, глядя на Сириуса. Его глаза были широко раскрыты, их тёплый коричневый оттенок затягивал, действовал успокаивающе. — Бродяга, это ужасно, мне так жаль. — Не надо, — пробормотал Сириус, — не жалей меня. Я всё ещё привилегированный наследник Блэков, не за что меня жалеть. — Ладно, — мягко сказал Римус, — не буду. Но могу я кое-что сказать? — Говори. — Никто этого не заслуживает, особенно от своих собственных родителей, — твёрдо сказал Римус. — Но ты сопротивляешься так долго, годами буквально, ты посылаешь их к чёрту, ты не соглашаешься и не делаешь то, чего они от тебя хотят, хотя любой бы сломался. Ты стоишь за свои принципы, несмотря ни на что, ты очень смелый. Ты должен гордиться собой. Сириус потрясённо слушал, пока Римус быстро и уверенно говорил. Мерлин, просто поцелуй меня. Поцелуй меня прямо сейчас, и я умру счастливым, я клянусь, и я буду гордиться, я сделаю всё, о чём ты попросишь, пожалуйста. — Спасибо, Лунатик, — прошептал он.

;; ;;;

В понедельник начались уроки. Профессора с новой силой начали давить и напоминать про СОВ: экзамены уже через несколько месяцев, пора становиться ответственными и готовиться, вот вам тонна домашки. Сириус считал, что это чушь собачья. Сейчас январь, времени куча. Можно начать готовиться в мае, как нормальный человек. На маггловедении они с Марлин уселись за последнюю парту, чтобы спокойно поговорить и не отвлекаться на лекцию. — Как рождество? — спросил Сириус. — Неплохо, — пожала она плечами. — Я в основном ела, спала и тренировалась с бладжерами. А у тебя нормально прошло? Ты как? Сириус заставил себя улыбнуться. — Разумеется. Я знаю, как обращаться с Блэками, всё как обычно. — Ну, хорошо. А что у вас с Бенджи? Вы уже официально вместе или как? — О… вообще-то мы больше не встречаемся. — Что? С каких пор? — Э-э… по-моему, с сентября, — небрежно соврал Сириус. Он точно помнил, когда осознал свои чувства к Римусу, вплоть до даты. — ПРИДУРОК! — воскликнула Марлин слишком громко. Весь класс и профессор повернулись, чтобы посмотреть на них, и оба смущённо опустили головы. — Идиотка, — пробормотал Сириус несколько секунд спустя, когда все вернулись к своим делам. — Прости, — прошептала она, — но какого чёрта? Что случилось? Почему ты мне не сказал? — Не знал, что должен тебе всё докладывать, — ответил Сириус. — Ага, конечно, потому что тебе, очевидно, есть с кем поболтать о парнях, да? — Я никому не говорил, ясно? — зашипел Сириус. — Ну, кроме Бенджи, разумеется. — Так ты расскажешь, что случилось? Сириус задумался, стоит ли ей говорить. Боже, да плевать, нужно поговорить хоть с кем-то, а Марлин права — кроме неё, ему попросту некому рассказать. И она точно не будет осуждать. Ну, наверное. — Мне нравится кое-кто другой, — сказал он. Её лицо просияло. — Да? Сириус, это потрясающе! Кто? — Не смейся, — скривился он. — С чего бы мне смеяться? Боже мой, только если это не... — она засмеялась, прикрывая рот рукой, — не говори мне, что это Локхарт! — Фу, нет! Мерлин, Марлс, у меня есть вкус. — Тогда кто? Он глубоко вздохнул. — Римус. Она перестала смеяться. — Ох. — А? Что значит ‘ох’? — Это просто… неожиданно, я не думала, что он в твоём вкусе. — Почему Римус не в моём вкусе? — спросил Сириус. — Он красивый, добрый, умный, пиздец какой смешной… — Ладно, ладно, — ухмыльнулась она, — значит тебе нравится Люпин. Понятно, это даже логично, если честно. Вы как будто уравновешиваете друг друга. Он думает слишком много, ты вообще думать не умеешь... Сириус резко толкнул её локтем. — Отвали, это не смешно. Это ужас, это просто адский кошмар. — Да? — удивлённо спросила Марлин. — Почему? Между вами что-то есть? Я думала, он только по девчонкам. — Я тоже! — тихо воскликнул Сириус. — Но… ну вообще, не знаю, ничего такого не было, по крайней мере, ничего из того, что можно расценивать как... короче я без понятия, иногда мне кажется, что... что-то такое есть. А потом он снова начинает вести себя так, будто мы просто друзья, я просто не понимаю, что я придумал, а что реально было. Я с ума схожу! Марлин снова заулыбалась. — Похоже, вся эта ситуация вызывает у тебя небольшой стресс. — Так и есть, — возмущённо прошептал он, — поэтому я был бы очень благодарен, если бы ты перестала надо мной смеяться хотя бы на минуту. Марлин перестала улыбаться и ласково похлопала его по руке. — Не знаю, что сказать. Я всегда думала, что Римус натурал, но ты знаешь его лучше. Если ты думаешь или хотя бы чувствуешь, что между вами что-то есть, попробуй. Вдруг получится. А если нет, ты всегда можешь вернуться к Фенвику. Сириус со стоном покачал головой. — Нет. Даже если Римус не захочет быть со мной, я не смогу быть ни с кем другим. Я так скучал по нему, Марлс. — О, милый, — сочувственно прошептала она, — прости. Я уверена, всё образуется само собой. Урок закончился, Сириус попрощался с Марлин и пошёл на арифмантику. Но, к сожалению, не дошёл — дверь подпирал Римус. — Заходить не собираешься? — спросил Сириус. Римус неуверенно улыбнулся. — Хочешь, прогуляем? У меня новая пластинка, я хотел с тобой вместе послушать. Сириус усмехнулся. — Не надо меня убеждать, Лунатик. Погнали. Они сбежали с арифмантики и поднялись в башню. Римус искал пластинку пару минут в сундуке, потом распаковывал и, наконец, поставил её, пока Сириус просто стоял и смотрел на него. — Ты ещё не слышал «Queen», — сказал Римус. — Но у магглов они сейчас очень популярны. Заиграла музыка, и Сириус с нетерпением прислушался. Ему сразу понравилась «I’m in love with my сar», звучало круто, и текст тоже оказался крутыми, живым, забавным. Сириус постукивал ногой в такт, улыбаясь Римусу, и совсем не ожидал, что следующая песня так больно ударит под дых. Ooh you make me live Оо, ты даешь мне силы жить, Whatever this world can give to me Что бы этот мир для меня ни уготовил, It's you, you're all I see, Ты, ты — всё, что я вижу, Ooh, you make me live now, honey, Оо, милый, ты даёшь мне силы жить, Ooh, you make me live Оо, ты даешь мне силы жить. Он встретился взглядом с Римусом и снова улыбнулся, на этот раз искренне. Римус улыбнулся в ответ. Всю песню они улыбались друг другу. Ooh, you make me live Оо, ты даешь мне силы жить, You, you're my best friend Ты, ты мой лучший друг. Песня закончилась, и Сириус моргнул, глядя в сторону, чувствуя себя немного смущённым. Римус толкнул его ногой, и Сириус толкнул его в ответ. Римус фыркнул, и момент был упущен, но слушать они продолжили в уютной тишине. Альбом показался Сириусу странным. Такие резкие переходы от хард-рока к эмоциональным фортепианным балладам, что это даже здорово, Сириусу безумно понравилось. Римус сделал паузу перед последней песней. — Следующая — самая крутая, — важно сказал он. — Ладно, — усмехнулся Сириус. — Слушаю внимательно. Заиграла песня, и Сириус начал слушать с интересом, поначалу не особо вникая в суть, слова проносились мимо не него, но ощущалось, что музыка нарастает, набирает темп. Mama, just killed a man, put a gun against his head, Мама, я только что убил человека: я приставил дуло к его голове Pulled my trigger, now he's dead. И нажал на спусковой крючок — вот и нет его. Он напрягся, слова прозвучали слишком близко, как будто кто-то шептал их на ухо. Goodbye, ev'rybody, I've got to go, Прощайте, эй, вы все! Мне пора! Gotta leave you all behind and face the truth. Но, оставляя вас, я вынужден посмотреть правде в глаза: Mama, ooh, I don't want to die, Мама, я не хочу умирать, I sometimes wish I'd never been born at all. И жалею о том, что когда-то появился на свет. Сириус закусил губу. Он остро ощущал, что Римус наблюдает за ним, и старался не показывать своих чувств. Но голос певца звучал так надрывно, как безнадёжно и так горестно, а слова песни казались слишком реальными, как разговор. Сириус не понял, почему Римус так предвкушал эту песню, самому Сириусу было странно слушать о том, как кто-то оставляет свою семью навсегда. А потом мелодия изменилась, и только тогда он понял, о чём вообще песня; теперь она зазвучала злее и воинственнее. I'm just a poor boy and nobody loves me. Я просто несчастный парень, меня никто не любит. He's just a poor boy from a poor family, Он просто несчастный парень из несчастной семьи. Spare him his life from this monstrosity. Даруйте ему жизнь, освободите из этого кошмара! Сириус поморщился, но понял, что это скорее из-за того, что ему нравится то, что он слышит. Точка взгляда поменялась, теперь ярость прорывалась через проигрывалась, разрывалась в воздухе. Римус молча встал и сел на кровать рядом с Сириусом, не напротив. Let me go. Will not let you go. Отпустите меня! Мы не отпустим тебя! Let me go. Отпустите меня! Will not let you go. Мы не отпустим тебя! Let me go. Отпустите меня! Ah. Ах. Это про него. Про него и Вальбургу. Он наследник, и она никогда его не отпустит. Римус промолчал, но положил руку ему на ногу. Ритм потихоньку утихомирился, и атмосфера музыки снова изменилась. So you think you can stone me and spit in my eye! Ты думаешь, что можешь забросать меня камнями и высказать презрение! So you think you can love me and leave me to die Ты думаешь, что можешь любить меня и оставить умирать? Теперь голос бунтовал, сопротивлялся; мелодия набрала силы, она казалась негодующей и мстительной. Всё закончилось так же тихо, как и началось, и Сириус вздохнул. Римус наклонился и забрал пластинку. — Как тебе? — спросил он. Эта песня — марш победы, в ней собралось всё, что Сириус чувствует к Вальбурге, и приобрело форму за несколько минут. — Потрясающе, — прошептал он, и Римус улыбнулся.