[i want to be good // я хочу стать лучше]

Сириус лежал на кровати, уставившись в потолок. Он пробыл дома всего несколько дней, но ничего хорошего за это время не произошло. Не было сил спорить с Вальбургой, но в то же время не было сил ей подыгрывать. Всё казалось бессмысленным. Сириус перестал приходить на её занятия. Вниз он спускался только для того, чтобы поесть, и даже не переодевал пижаму. Не специально, просто не было сил. Для любых разговоров сил тоже не было. Даже для ответов на простые вопросы нужно было потратить весь запас энергии, и Сириус перестал стараться. Нужно ли говорить о том, что он перестал считать, сколько раз его за это наказывали? Может, он и заслужил. Вальбурга как будто бы не знала, что с ним делать и как себя вести, когда наказания перестали работать, Сириус не сопротивлялся, но и не подчинялся. Она, наверное, решила, что будет меньше проблем, если он будет сидеть в комнате, и перестала заходить. Сириус старался не думать о мародёрах, не вспоминать, какими взглядами они провожали его в прошлом семестре. Питер теперь боялся его, Джеймс был в ужасе. А Римус… Римус выглядел таким разочарованным и преданным. И Сириус довёл его до слёз. Он заставил своего Лунатика плакать. Наверное, именно поэтому не стоило с самого начала дружить с мародёрами. Именно потому, что даже сейчас Сириус не считал себя виноватым в том, что случилось со Снейпом. Он жалел, что так получилось, да, чувствовал вину перед друзьями за то, что подвёл их и предал их доверие. Но вот сам поступок? Он не радовал Сириуса, не заставлял гордиться собой, но и не пугал. Каждый раз, когда Сириус думал о бессознательном теле Снейпа в коридоре школы, он не чувствовал ничего. В дверь постучали, и Сириус никак не отреагировал. — Я захожу, — раздался голос Вальбурги, и это было странно. Мать никогда не стучала. Сириус сначала подумал, что это Регулус. Она медленно открыла дверь, зашла и пристально посмотрела на сына, а потом осторожно присела на край его кровати. — Регулус сказал, что ты поссорился со своими друзьями, — начала она. — Не делай вид, что тебе не всё равно. Мать наклонилась вперёд, и Сириус по инерции дёрнулся, но она только убрала прядь волос с лица. — Я знаю, как это больно, — тихо сказала она, — и мне жаль. Сириус уставился на неё. Он не мог вспомнить, когда в последний раз мать обращалась с ним так нежно. — Теперь они меня ненавидят, — выдавил он. — Почему они ненавидят тебя, мой дорогой? — Я… я сделал кое-то очень плохое, мама. Она кивнула. — Терять друзей всегда тяжело. Но у тебя есть семья, которая высоко ценит каждого своего члена. Для нас родная кровь превыше всего, Сириус. Мы никогда не откажемся от тебя. — Вы пять лет только и делаете, что отказываетесь от меня. — Нет, нет, — прошептала мать. — Мы были суровы с тобой, ты прав, но только потому, что мы знаем, насколько великим ты станешь однажды, Сириус. Друзья сбивали тебя с пути. Всё, что я сделала, я делала из любви. Я понимаю, что бунтовать в твоём возрасте — это нормально. Но теперь ты наконец понимаешь, что нет ничего важнее крови? Теперь ты можешь стать настоящим Блэком, никто не сможет больше на тебя повлиять. И мы снова станем семьёй. Сириус недоверчиво посмотрел на мать. У него не было ни малейшего желания когда-либо стать настоящим Блэком, по крайней мере, в том смысле, в каком она это имела в виду. Но он знал, что не может отказаться. Он заключил сделку с Дамблдором. — Да, мама, — сказал Сириус, чувствуя себя опустошённым, — теперь я всё понимаю. Мать улыбнулась, гладя его по волосам. — Хочешь рассказать, что случилось, дорогой? — Я применил Круцио к одному парню. Мои друзья узнали об этом. — Почему ты это сделал? — Он оскорбил меня, — безучастно произнёс Сириус, — как наследника. — Кто-нибудь ещё знает? — Дамблдор узнал, но я всё уладил. Мать обняла его. — Мой мальчик, — прошептала она ему на ухо. — Я знала, что ты сильный. Я очень горжусь тобой, Сириус. Он обнял мать в ответ. Часть его чувствовала себя больной и ненормальной из-за этого, но другая была так отчаянна, так хотела любви и принятия, что просто позволила матери показать свою любовь впервые за все эти годы. Прошла неделя, и Сириус привык к своей новой роли настоящего наследника Блэков, привык видеть гордость на материнском лице каждый раз, когда демонстрировал свои способности в тёмной магии на уроках или вступал в разговоры о политике с отцом. Поначалу было сложно натянуть на себя этот образ, но он быстро прилип, как вторая кожа. Таким Сириус и должен был стать, таким его и воспитывали. Мимо летели дни и знакомые лица — от Лестрейнджей до Малфоев и Розье. Сириус слушал новости и собирал маленькие пазлы в голове — кто кому сейчас доверяет, какова расстановка сил. Но пока ничего нового не узнал. Труднее всего было присоединяться к разговорам. Сириуса тошнило каждый раз, когда приходилось называть кого-нибудь грязнокровкой, но он сглатывал и договаривал до конца, мысленно извиняясь, потому что понимал: ему пока не доверяют по-настоящему. Если он хочет узнать хоть что-то стоящее, ему придётся подобраться настолько близко, насколько это возможно. Казалось, все верили этому представлению. Особенно Регулус. Он улыбался Сириусу каждый раз, когда ловил его взгляд, и снова начал с ним разговаривать — рассказал о своих друзьях, о любимых и нелюбимых учителях. Рассказал даже, в кого влюбился. Сириус слушал и улыбался в ответ, даже не пытаясь избавиться от горечи, потому что прекрасно понимал: эта дружба ненастоящая, она построена на лжи и притворстве. Но в то же время только в компании Регулуса Сириус позволял себе немного расслабиться, потому что Регулус не был ни хитрым, ни коварным. Он был даже слишком безобидным для Блэка. Сириус развалился на кровати, без особого интереса листая журнал по квиддичу, когда Регулус, который всё это время сидел рядом на стуле, заговорил: — А кого ты проклял? Сириус тут же напрягся. Ему не понравилось, что Рег заговорил об этом так небрежно, будто бы это ничего не значило. Пару лет назад он не терпел насилия и мог разрыдаться из-за дохлой крысы. — Снейпа, — буркнул Сириус, надеясь, что на этом разговор закончится. — Хорошо, — протянул Регулус. — Он мне никогда не нравился. Всё время таскается за мной, расспрашивает о тебе и твоих старых приятелях. — Он урод, — кивнул Сириус. Они оба замолчали, и Сириус снова понадеялся, что разговор окончен. — Я так рад, что ты вернулся, — продолжил Регулус, — я немного боялся, что ты будешь как Барти. Не думаю, что они с отцом помирятся хоть когда-то. Сириус знал, что должен сказать. — Гриффиндор сбил меня с толку. Но теперь я понимаю, что на самом деле важно. — Барти говорит, ты единственный, кого родители ненавидят больше, чем его. Я всегда с ним спорил. — Ну, он же не знает всей истории, — Сириус пожал плечами, его больше интересовали новости о квиддичных матчах, чем подробности жалкой жизни младшего Крауча. — Да, — быстро ответил Регулус. Сириус заметил, что его голос звучит иначе. Он поднял глаза, и Регулус внезапно перевёл взгляд на книжную полку. — Ты рассказал ему, да? Это ты ему всё рассказал. — Нет! — воскликнул Регулус, но врать он, к сожалению или к счастью, не умел. И тут Сириус окончательно осознал, что его предал родной брат, тошнотворная мысль взорвалась в голове тупой ноющей болью, и, будто бы этого не было достаточно, всё остальное обрело смысл. — Где ты ему всё разболтал? — спросил Сириус, на самом деле не желая слышать ответ. Ужас поглотил его с головой. — В гостиной. Но больше там никого не было, Сириус, и Барти поклялся никому не говорить! Мне просто нужно было с кем-то поделиться, и мне очень жаль, правда жаль, но я сказал только ему, больше никто не знает. И это же всё равно уже не имеет значения, не злись, пожалуйста! Сириус посмотрел на брата долгим взглядом. — Снейп знал. Вот почему я сделал то, что сделал. И это твоя вина. Глаза Регулуса наполнились слезами. — Сириус, мне так жаль! Я не должен был ничего говорить! Но это же к лучшему, да? Ты же вернулся! — Убирайся, — холодно ответил Сириус. Ему не нужен был драматический жест, он просто знал, что сейчас сломается. Регулус не должен это увидеть. Никто не должен это увидеть, потому что семья только-только начала ему доверять, нельзя всё разрушить сейчас, когда дело почти сделано. Регулус колебался несколько секунд, подбородок его дрожал, а потом кивнул и тихо вышел из комнаты. Как только дверь закрылась, Сириус наложил заглушающее заклинание и закричал. Он кричал, кричал и кричал, чтобы не думать о том, как обвинил Лунатика в предательстве и как ужасно ошибся. Он кричал, потому что не мог поверить, что вот так просто его предал единственный родной по крови человек, которого он правда любил. Уже потом Сириус понял, что именно в тот момент он перестал быть Блэком в любом смысле этого слова. Тогда он перестал принадлежать этой семье и она перестала принадлежать ему, тогда впервые по-настоящему он захотел, чтобы они сгорели дотла, а вместе с ними и дом на площади Гриммо. Но Сириус сохранил фасад. Теперь он мог смотреть на Регулуса только с холодной отстранённостью, но продолжал делать то, что должен был, чтобы обмануть каждую чистокровную семью. Одну за другой. Старания окупились через несколько недель, когда Вальбурга с утра постучалась в его дверь и вошла с лёгкой улыбкой на лице. — Я хочу, чтобы ты пошёл сегодня на встречу вместе со мной, — сказала она. — Тебе нужно понимать, как всё устроено, чтобы однажды занять место отца. Сириус кивнул. — Когда? — Через пятнадцать минут. Оденься подобающе. Сириус накинул мантию и через пятнадцать минут вместе с матерью и отцом трансгрессировал в Малфой-Мэнор. Уже там Сириус понял, что это не просто чаепитие. В комнате собрались Люциус, Беллатриса, братья Лестрейндж и, что самое тревожное, Мальсибер. — Блэк, — поздоровался Мальсибер, протягивая руку, — рад слышать, что ты вернулся. Сириус стиснул зубы, пока образы Мэри и Лили стояли у него прямо перед глазами, но пожал руку Мальсибера, изображая дружелюбную улыбку. — Как и я. Беллатриса с подозрением обернулась. Сириус знал, что она его недолюбливает, конечно, она не купилась. Но больше никто не казался подозрительным. — Достаточно формальностей, — сказал Люциус. — Мы должны убедиться, что все готово к субботе. Сириус тихо сел, слушая каждое слово. — Охранник у восточного входа под нашим контролем, — кивнул Рудольфус, — со входом проблем не будет. — Хорошо, — кивнул Люциус. — Зайдём сразу же, чтобы никто не успел выйти. — Кто участвует? — оборвал его Орион. — Мы, — сказала Беллатриса, указывая на себя и братьев Лестрейндж. — Люциус и Мальсибер, — она маниакально захихикала, сразу же теряя сдержанность и напряжённость, — для мальчишки это первая прогулка! — смеяться она перестала так бы быстро, как начала. — И ещё четверо. Как обычно. — Похоже, всё готово, — сказала Вальбурга. — Собрание сразу после. Все начали вставать, и Сириус огляделся. — А что в субботу? — спросил он. Рабастан открыл рот, но Беллатриса прокляла его жалящем проклятьем. — Тебе рано знать, — отрезала она. — Сначала покажи себя. Сегодня ты здесь только потому, что твоя мать настояла. Сириус посмотрел на Вальбургу, и она похлопала его по плечу. — Мне очень жаль, — вздохнула мать, — но всё впереди. Ты скоро узнаешь. У Сириуса осталось три дня. Всего три дня. И он ничего не смог узнать, хоть и ходил за матерью хвостом, спрашивал даже отца, выдавливал из себя все возможные мерзкие пожирательские фразочки: Я просто хочу знать, что мы сделаем с грязнокровками. Мы охотимся за предателями крови? Неизвестность убивает меня, мама, просто скажи, что мы собираемся сделать с этой грязью. Я хочу помочь. Позвольте мне помочь тёмному лорду, пожалуйста, мне нужно исправить свои ошибки. Ничего из этого не сработало, и Сириусу казалось, что в нём что-то умирает каждый раз, когда он произносит подобное. В итоге дело решил не грандиозный план и даже не хитроумный обман, а случай. С утра Сириус выпустил Оргейла из клетки, но на первом этаже что-то упало, филин напугался и начал метаться по комнате, сшибая вещи с полок и прикроватной тумбочки. Сириус выругался, побыстрее выпроводил филина за окно и нагнулся за вещами. Собрал зелья для волос, книги и только потом заметил квиддичный журнал, который распахнулся на странице с заголовком: «Гарпии VS Уимбурнские Осы: финальная игра 31 июля». Сириус рванул к календарю, чтобы увидеть то, что уже знал. Это суббота. В субботу будет тридцать первое июля. А тридцать первого июля будет матч по квиддичу. Всё сошлось. Сириус нацарапал письмо: Дамблдор, Суббота, матч по квиддичу. После игры атака. Семь пожирателей смерти. Войдут через восточный вход. Планируют нанести максимальный ущерб. Остановите их. Сириус Он поспешно позвал Оргейла и отправил письмо, надеясь, что Дамблдор успеет что-то предпринять.

;; ;;;

Дни до субботы тянулись чудовищно медленно, а в субботу время вообще будто бы замерло. Дамблдор не ответил на письмо. Может, он занят. Эта игра будет невероятно многолюдной. Тысячи волшебников и волшебниц заполонят трибуны. Пресса, знаменитости. Если Дамблдор не сможет остановить нападение, погибнут сотни. Минимум. Вся семья спокойно завтракала. Сириус бы ни за что не догадался, что эти люди спланировали массовое убийство, вот насколько непринуждённо они себя вели. Вальбурга делилась впечатлениями от нового альбома Селестины Уорбек. Мерлин, что за люди. Сириус ушёл в гостиную и нервно сел, ожидая хоть каких-то новостей. Время ползло еле-еле. Наступил обед. Ничего. Только в три часа дня в окно залетела сова и швырнула Ориону письмо. Он вскрыл конверт, равнодушно пробежался глазами по строчкам, нахмурился, а потом спокойно поджёг его. Сириус смотрел в оба. — Мне пора, — сказал он Вальбурге. — Увидимся вечером. Мать озабоченно наклонила голову, но кивнула, и он тут же исчез. Надолго. Если Вальбурга и волновалась, то не показывала этого, занимаясь своими обычными делами. Сириус просто сидел в гостиной, притворяясь, что читает, и нервничал. Сейчас бы с Джеймсом поговорить. Он всегда знает, что сказать. Всегда верит, что всё будет хорошо. Не в первый раз Сириус пожалел, что у него нет такой веры. А если у пожирателей всё получилось? Тогда всё это напрасно и Сириус проиграл. Зря он начал эту тупую игру с семьёй, предал мародёров и всех, кого любил. Если он проиграл, то это конец. Орион вернулся ночью. Он с тихим хлопком трасгрессировал в гостиную и на секунду пересёкся взглядом с Сириусом. Лицо отца казалось пустым. Сириус не отвёл глаза. — Вальбурга, — позвал Орион, — мне нужно поговорить с тобой. Вальбурга спустилась, и вместе они закрылись в кабинете отца. Сириус не мог слышать, о чём они говорят. Время перестало существовать. Он ждал и ждал, а потом они вышли вдвоём — единым фронтом — и встали перед ним. Черты лица сжаты в жёсткие линии, глаза холоднее льда. Сириус встал, выпрямив спину и высоко подняв подбородок. — Что случилось? — спросил он ровным голосом. — Кто-то предал нас, — твёрдо ответила Вальбурга. — Они знали. Геката Селвин мертва. Сириус поднял глаза. — Какая жалость. Выяснили, кто крыса? Материнское лицо вспыхнуло яростью, буквально на секунду, а потом снова сделалось пустым. Сейчас она держала в себе что-то намного больше обычного разочарования. Сердце Сириуса колотилось в испуге, но он удержал маску на месте. — Беллатриса подозревает тебя, — сказал Орион так, словно не стал бы с ней спорить. Сириус фыркнул. — Белла меня терпеть не может. И какие доказательства? Вальбурга внимательно изучала его лицо. — Как тебе всё сошло с рук? — тихо спросила она. — Непростительное. Тебя должны были исключить. Сириус молча смотрел на неё в ответ. Игра кончена, он знал. Казалось, прошла ночь, пока они смотрели друг на друга. Сириус понимал, что мать знает. Она видела, что он понимает, что она знает. — Как ты посмел? — она сорвалась первой. — Как ты посмел продать нас Дамблдору?! Сириус нырнул за своей палочкой, едва успевая отбить проклятие, брошенное в его сторону. Оно угодило Ориону в голову, и он без сознания обрушился на пол. Вальбургу трясло от гнева, она начала швырять проклятие за проклятием. Сириус прекрасно понимал, что без её занятий тёмными искусствами и дуэльных практик он был бы уже мёртв. — Ты дьявольское, лживое, мерзкое позорище! Мне противно смотреть на тебя. Позор нашей семьи! Ты должен был уйти из школы, но не предавать семью! Сириус маниакально рассмеялся. — Угадай что, мама? — закричал он, не переставая смеяться, не переставая злорадно и разъярённо хохотать. — Круцио тут ни при чём! Я уже много лет шпионю для Дамблдора! Сириус уворачивался от новых проклятий, и это стало так же легко, как танцевать. Он нырял вниз, прятался за шкаф и кричал, не останавливаясь: «Пошла нахуй, пошла нахуй, пошла нахуй!». Мать легко защитилась от заклятья, заставляющего кровь закипеть, и в ответ бросила взрывающее. Сириус еле успел отскочить, стол рядом разлетелся щепками, и осколок зеркала вонзился Сириусу в голову, сдирая кожу. Вспышка боли ослепила, но он только громче рассмеялся. — С самого первого Империо! — кричал он, срываясь на хрип. — Все разговоры, сплетни и шёпоты, я всё подслушивал! Я всё ему пересказывал! — Не надо было тебя рожать! — Не надо было применять Империо! И Круцио! Я всё это сделал, чтобы отомстить тебе! — Авада кедавра! Сириусу едва удалось увернуться от проклятия, и только сейчас он понял, что пора уходить. Он долго не протянет, лицо уже залито кровью, сухая корка слепила ресницы. Вспышка — заклинание дыма ослепило мать, и она беспомощно схватилась за косяк. Сириус выскочил за дверь и помчался по улице бегом, не переставая безумно смеяться.