[i want to be good // я хочу стать лучше]

Январь принёс Сириусу сладкое ни с чем не сравнимое удовлетворение, окутанное дымкой украденных поцелуев и укромных перешёптываний. Римус вёл себя очаровательно неуклюже, стараясь быть романтичным, но при этом куда романтичнее ощущалась его обычная забота и новое обострённое внимание. Сириус прекрасно понимал, что Римус очень старается и, возможно, чувствует себя виноватым, но он совсем не возражал. Это работало безотказно. Любая обида Сириуса улетучивалась, моментально сменялась трепетом и жгучей привязанностью, как только Римус затаскивал его в пустой класс или прикасался к нему ногой под столом за ужином. Нельзя сказать, что всё было идеально. Они до сих пор никому не рассказали о своих отношениях и поэтому были вынуждены вести себя при друзьях как раньше. Сириус очень сильно хотел рассказать хотя бы Джеймсу и Питеру — во-первых, чтобы не притворяться перед друзьями в своей же комнате, во-вторых, чтобы не чувствовать вину за то, что скрывает от Джеймса что-то настолько важное. Но он не давил. Он помнил, как тяжело ему было рассказать о своей ориентации мародёрам даже через год или два после того, как он всё осознал. Лунатик столкнулся с новым опытом, и Сириус старался быть терпеливым и двигаться в его темпе. А вот другой нюанс заключался в том, что Римус, как оказалось, не очень хотел двигаться дальше поцелуев. Сначала Сириус решил, что надумывает. Но всё чаще и чаще возникали ситуации, когда они целовались, и Римус был совершенно всем доволен, а потом Сириус пробовал шагнуть чуть дальше, и Римус моментально отстранялся и переводил тему. Возможно, проблема заключалась в том, что они оба парни. По крайней мере, так для себя решил Сириус. Он ничего не говорил и пытался не обращать внимание, но это ощущалось куда больнее, чем он ожидал. Да, осознавать себя геем очень трудно, уж Сириус это отлично знал, а ещё он знал, что Римус всё равно старается ради него, хоть ему было бы в сотни раз проще, если бы он встречался с Садирой или любой другой девушкой. А девушки обращали внимание на Римуса, и Сириус всё чаще это замечал. Все эти мысли ранили, и никак нельзя было просто вытрясти их из головы. В конце января Сириус настолько скучал по уединению с Римусом, что чуть не подскочил от радости, когда Джеймс предложил Питу помощь с трансфигурацией. Сириус тут же посмотрел на Римуса, вопросительно приподнимая бровь. Римус с улыбкой кивнул. Как только Джеймс с Питом собрали учебники и ушли в библиотеку, эти двое рванули в комнату так быстро, что даже не удосужились ничего ответить девчонкам, которые пытались привлечь их внимание. Как только Римус зашёл в комнату, Сириус захлопнул дверь и запер её. Он не успел даже двинуться, когда Римус резко прижал его к стене и начал покрывать его шею поцелуями. — Им стоит почаще нас бросать, — со всей серьёзностью сказал Римус. — Вот уж точно, — согласился Сириус и потянул Римуса за воротник мантии на себя, отступая к своей кровати так быстро, что споткнулся и обрушился на покрывало, утягивая Римуса за собой. Пока они бесцельно возились, Сириус успел перевернуть их и нетерпеливо забраться на Римуса сверху, тесно прижимаясь бёдрами и оставляя случайные мокрые поцелуи на его горле. Римус замер на секунду, а потом осторожно оттолкнул Сириуса. — Знаешь, — как ни в чём не бывало продолжил он тему, которую они вообще не обсуждали сейчас, — Лили говорит, что, возможно, даже согласится, когда в Сохатый позовёт её куда-нибудь в следующий раз. Сириус громко застонал. — Если ты не хочешь ничего больше поцелуев, просто скажи это, Римус, — отрезал он. — Не надо меня отвлекать. Я переживу. — Я… — глаза Римуса расширились, и он пристыжено замолчал. — Я не отвлекаю тебя... — Отвлекаешь. Слушай, всё нормально. Если ты пока не готов, я всё пойму, — фыркнул Сириус. — Уж я точно пойму. Просто скажи честно. Плечи Римуса поникли, но он осмелился посмотреть прямо на Сириуса. — Это не значит, что я не хочу большего, — тихо сказал он, выглядя по-детски угрюмым, что было совсем на него не похоже. — Это всё просто… ну, сложно. Сириус смягчился и двинулся к Римусу, чтобы осторожно провести рукой по его волосам. — Я правда понимаю, — заверил он. — Это твой первый раз с парнем, было бы странно, если бы ты не паниковал... мы просто будем делать только то, на что ты готов. И если ты пока ни к чему такому не готов, значит мы просто не будем спускаться, ну, ниже пояса. Когда будешь готов, скажи. Римус нахмурился. — Бродяга, — медленно произнёс он, — проблема не в этом. Боже, ты думал, что проблема в тебе? Теперь Сириус был сбит с толку. — А в чём проблема? — Я… я… я не очень-то красивый, правда? — Римус опустил глаза, его щёки начали покрываться густым румянцем, а тело окаменело от напряжения. — Нет, вообще-то ты очень красивый, — как можно спокойнее ответил Сириус. — Мне нравятся твои волосы и твой нос. И твой рост. И ты... — Я не об этом, — перебил Римус, не поднимая глаз. — Я имею в виду, что... ну, у меня много шрамов. — Я видел твои шрамы, Лунатик, — мягко напомнил Сириус. — Как думаешь, кто тебя укрывает по утрам в хижине? Римус поморщился. — Я знаю кто, — сказал он натянуто, — значит ты понимаешь, о чём я говорю. Сириус взял Римуса за челюсть, заставляя его посмотреть на себя. — Я думаю, что твои шрамы супер сексуальны и супер привлекательны, — твёрдо сказал он, наклоняясь вперёд и прокладывая поцелуями путь вниз по шраму, который пересекал середину лица Римуса. Римус с силой оттолкнул его. — Можешь прекратить, пожалуйста? — сердито спросил он. — Мои шрамы — это буквальное напоминание, что я даже не человек. Так что было бы здорово, если бы ты сделал одолжение и не превращал их в какой-то кинк, спасибо. Сириус громко вздохнул. — Хорошо, договорились, — отрезал он, — если ты не хочешь, я не буду говорить вслух о том, как сильно меня заводят твои шрамы. Но и ты тогда перестань устраивать праздники самоедства, потому что весь этот спектакль мне уже приелся, Римус! — Праздники самоедства? — повторил Римус, свирепо глядя на него. — Ага, праздники самоедства! Между прочим, я нихуёво тебе завидую, но сказать об этом мне, конечно, нельзя, потому что Римус Люпин, очевидно, оборотень, и мы не можем забыть об этом даже на секунду! — И какого чёрта ты мне завидуешь? — зашипел Римус, кипя от злости. — Да потому что свои шрамы я даже не мог сохранить! — взорвался Сириус. Римус замер, уставившись на него, и можно было заметить, как весь гнев покидает его тело. Наконец Римус протянул руку и осторожно положил её Сириусу на колено. — Что ты имеешь в виду? — мягко спросил он. Сириус не мог даже пошевелиться, рука Римуса на его коленке каталась тяжёлой, словно весила по меньшей мере тонну. — Ничего, — пробормотал он, — я просто разозлился, забудь. — Я хочу, чтобы ты поговорил со мной, — просто сказал Римус. Сириус помолчал ещё несколько минут, прикидывая, стоит ли продолжать. — Ничего такого, о чём ты уже не догадался, — наконец сказал он. — Я говорил, что Вальбурга использовала круцио. Римус кивнул. — Так вот она использовала не только круцио, до него мы добрались не сразу. Она всегда использовала ласеро как наказание, всегда, сколько я себя помню. У Блэков такие воспитательные меры. — Это просто, блять, отвратительно, — сказал Римус. Сириус пожал плечами. — Так заведено, я не первый. Дело не в этом. — А в чём? — Это… это может показаться странным, — нерешительно продолжил Сириус. — Но она не особо церемонилась, заклинание могло ударить куда угодно. Лицо, спина, грудь — ей было всё равно. Я либо терял сознание, либо шёл к себе в комнату, пытался остановить кровотечение и засыпал. Он замолчал, автоматически представляя всё это снова. Римус крепче сжал его колено, и Сириус, с силой закусывая губу, накрыл своей ладонью руку Римуса. — Так или иначе, — сказал он деревянным голосом, — просыпался я всегда уже исцелённым. Когда я был младше, она часто оставляла раны на несколько дней и только потом позволяла Кричеру меня исцелить. Но, как только я поступил в Хогвартс, она перестала так делать и выдумала новые наказания. С тех пор Кричер всегда исцелял меня, пока я сплю, я просыпался, смотрел на своё тело, и шрамов не было. Ни одного. — Зачем ей исцелять тебя? — спросил Римус. Сириус насмешливо фыркнул. — Наследник должен выглядеть идеально, — ядовито сказал он, — остальное неприемлемо. Шрамы были бы неприемлемы. — Прости, пожалуйста. — Ты ни в чём не виноват, Лунатик, — уже спокойнее отозвался Сириус. — Это не какая-то слезливая история. Просто у меня даже не было доказательств, что это реально происходило, понимаешь? Я помнил всю эту боль, и она была настоящей. Но у меня не было ни шрамов, ни отметин, как будто и Вальбурга, и все Блэки, и вся грёбаная вселенная пытались сделать вид, что этого не было. Иногда мне казалось, что я просто схожу с ума. Римус задумчиво посмотрел на Сириуса. — Я никогда не думал об этом в таком ключе, — сказал он. — Я всегда ненавидел свои шрамы, но никогда не думал, каково это — не иметь их. Сириус пододвинулся к нему ближе и обнял, сцепляя руки за его шеей. — Попробуй подумать об этом, — осторожно предложил он, — я не могу сказать тебе, что чувствовать, я могу только показать, что чувствую я. И я понимаю, что твои шрамы другие, что ты получил их совсем в других обстоятельствах, но иногда... Иногда мне кажется таким несправедливым, что у меня отобрали все мои шрамы. Римус поднёс свою широкую ладонь к лицу Сириуса и одним большим пальцем огладил его скулу. — Спасибо, что рассказал об этом, — прошептал он. — Мне правда жаль. Сириус грустно улыбнулся. — И мне очень жаль, что тебя укусили, Лунатик. И я готов просто целоваться, если ты не хочешь большего. Я правда не против. Но я хочу, чтобы ты знал. Мне плевать на твои шрамы, понимаешь? Мне абсолютно всё в тебе нравится. Даже если бы у тебя было семь сосков, я бы всё равно посчитал, что это секси. Римус откинул голову назад, смеясь, и Сириус довольно улыбнулся. — Хорошо, — выдохнул Римус. — Значит тебе нравятся мои шрамы. Сириус кивнул и потянулся вперёд, чтобы поцеловать Римуса прямо в шрам, который криво пересекал его челюсть. — Очень, — пробормотал он, когда его губы коснулись кожи Римуса. — Мне очень нравятся твои шрамы. Римус кивнул и ещё крепче сжал плечи Сириуса, закрывая глаза. Сириус не смог сдержать ухмылку, глядя на него такого счастливого. — Чего ты хочешь? — прошептал он на ухо Римусу. — Просто скажи мне, чего ты хочешь, Лунатик. Он наклонился и положил ладонь на ширинку брюк Римуса, сжимая. Римус тихо застонал, а потом резко открыл глаза, вцепился в Сириуса и перевернул их, оказываясь сверху, глядя на Сириуса сверху вниз. Сердце Сириуса начало колотиться так быстро, словно готовилось выскочить из груди, его дыхание стало тяжёлым и он просто не мог оторвать широко раскрытых глаз от Римуса, глядя на него снизу вверх. — Может, я хочу, чтобы ты перестал командовать, — прорычал Римус, и в его глазах сверкнуло что-то дьявольское, хотя лицо осталось совершенно серьёзным. А Сириус… Ну, Сириус почувствовал себя так, словно рождество решило наступить прямо сейчас. — Тогда покажи мне, кто здесь главный, — с вызовом прошептал он, сияя. Римус сдержал улыбку. Он развязал галстук Сириуса и начал медленно расстегивать пуговицы на его рубашке. Его руки дрожали, но Сириус притворился, что не замечает этого. Он переключился на ощущения и провёл ладонями по торсу Римуса, скользя по ткани рубашки. Римус взглянул на него и кивнул, когда их взгляды встретились. И Сириус тут же потянулся к нему, чтобы поцеловать всего один раз, крепко и быстро. А потом нетерпеливо принялся расстёгивать пуговицы на его рубашке. Когда они оба разделись, на секунду Сириус отвлёкся от процесса, просто любуясь телом Римуса. Разумеется, он и раньше его видел, но никогда не позволял себе смотреть так. Его тело казалось долговязым, но под кожей проступали мускулы. Поперечная случайная штриховка шрамов пересекала кожу — большие и маленькие, глубокие и поверхностные. Сириус наклонился, чтобы осыпать поцелуями каждый их них, не скрывая благоговения и спускаясь ниже, пока не добрался до кромки брюк. — Можно? — спросил Сириус так отчуждённо, словно ответ ему не был нужен. — Да, да, — тяжело вздохнул Римус, — Я никогда, знаешь, не… ну, я никогда ни с кем не делал этого. Сириус ухмыльнулся. — Отлично, тогда ты не расстроишься, если я продержусь всего минуту. Римус фыркнул, посмеиваясь, и Сириус тоже засмеялся, возвращаясь наверх и целуя Римуса в губы. — Я правда очень рад, что мы утрясли все эти вопросы, Люпин, — счастливо протянул он. Римус перевернул их обоих. — Я тоже, — сказал он, — ты даже не представляешь, насколько сильно.