Изломанное колесо

Повелитель демонов который день не выходит из своего дворца, сидит неподвижно, тихо, обманчиво расслабленно, вот только пальцы до побелевших костяшек сжимают рукоять меча, на клинке которого грязными корочками застыла кровь. А глаза закрыты, и не поймёшь, плутает ли он в мире снов или не в силах отыскать выход из опостылевшей яви. И отчего-то, стоя пред этим человеком, ныне более походившим на мертвеца, Шан Цинхуа довольно ясно, почти холодно осознавал, что любое его слово может статься последним. К несчастью, достопочтенный автор не привык выбирать слова. — Шэнь Цинцю не вернется. Пальцы на рукояти едва заметно дрогнули. Повелитель демонов всё же слушает и, кажется, пока ещё пребывает в своём уме. Только вот к добру ли это? — В прошлом, — голос Ло Бинхэ звучит скрипуче, точно заржавевшие петли сгнившей двери, — его души тоже не было ни в живом теле, ни в бесплотном мире. Должно быть, она блуждала на границе, скрытой от меня. На сей раз так же? Нужно лишь подождать? — Повелитель, Шэнь Цинцю мёртв, — глава Аньдин поражается тому, насколько легко ему даются слова. Этот мир не воспринимается Шан Цинхуа как реальный, а потому в нем умирают лишь персонажи. Даже если лицо одного такого персонажа носил настоящий человек. — Души мастера Сюя вы не сможете отыскать. Нельзя найти то, чего больше нет в этом мире. Шан Цинхуа молил небеса, чтобы Ло Бинхэ не спросил, почему. Иначе главе не удалось бы объяснить, что душа этого Шэнь Цинцю никогда и не принадлежала этому миру. А если колесо сансары и существует, то душа Шэнь Юаня возвратится в реальный мир, а не в хорошо продаваемую писанину. — Шэнь Цинцю не вернётся ни через пять лет, ни по истечении пяти веков. Его душа не войдёт в колесо перерождения. Сколько бы вы ни ждали, всё одно напрасно. Ответа не последовало, и Шан Цинхуа не мог внутренне не вздохнуть. Всё же слова Повелителя демонов могли дорого стоить почтенному автору, но благо этой цены глава Аньдин никогда не узнаёт, будучи уже на полпути из ныне проклятого дворца. Шэнь Цинцю не был его другом, но это не значит, что он не будет по нему тосковать. А также это не означает, что писатель готов последовать за ним в иной мир. Нет, глава Аньдин ещё задержится здесь. Чего нельзя сказать о его главном герое. Ло Бинхэ на грани помешательства. Он, кажется, не понял и половины из речей автора. Если бы понял, то от Шан Цинхуа не осталось бы даже эпитафии. Однако глава ошибался. Повелитель демонов, напротив, слишком хорошо осознал сказанное. — Нет в этом мире, — повторил Ло Бинхэ. И в голосе его не нашлось места ни отчаянию, ни безнадёжности. Напротив, злая радость пьянила этого повелителя. — Учителя нет в этом мире… Что ж, тогда лишь нужно забрать его из другого. Не войдёт в колесо перерождения? Чушь. Душа учителя принадлежит только Ло Бинхэ, и он не уступит её ни богам, ни демонам. И ждать милости перерождения ни от кого из них не станет. Если потребуется, то ради этой души Повелитель демонов сломает колесо целиком. *** Шэнь Цинцю ощущает гнев так отчётливо, будто он течёт по сосудам вместо отравленной демоном крови. Как же давно он чувствовал нечто настолько живое. Эта мысль кажется столь забавной, что бледные губы, окрашенные сочащимся зеленоватым гноем, складываются в подобие усмешки. Воистину, подобие. В последний свой приход его ученик развлекался тем, что аккуратно, почти мастерски, рассек каждую мимическую мышцу на левой половине лица своего наставника. Помнится, тогда ему не угодило, что учитель улыбался. Вот только в тот раз усмешка Шэнь Цинцю была неискренней. Лишь выражение презрения, не более. Ныне же ему и впрямь смешно. В умерщвлённом теле, которое с трудом удерживает в своих оковах остатки души, появилось хоть что-то живое, пусть таковым и оказался гнев. Кто бы мог подумать, что это «живое» ему дарует бастард человеческой шлюхи и демона. А гнев всё же весьма приятное чувство. Оно помогает отвлечься от ноющей боли, что испытываешь, когда твои кости срастаются, зажимая между своими обломками нервы. Но по своему обыкновению вечно скулящий щенок, что, несмотря на ненависть к своему учителю, продолжает за него цепляться, умоляя признать его, не вызывал ничего, кроме отвращения. Однако на сей раз любимый ученик даже не подошёл к Шэнь Цинцю. Ограничился лишь взглядом жутким в своей пристальности, сорной травой пробирающимся в меридианы и разрастающимся в них. Как-то демон был столь изобретателен, что вылил на спину своему учителю расплавленное золото, а после срезал и без того сошедшие лоскуты плоти. Ощущения, испытываемые мастером Сюя от этого взгляда, были сродни боли от сдирания кожи заживо. Хотя и в разы острее. Всё же пытка раскалённым металлом вкупе с напыщенными речами мальчишки были до гадкого безвкусны. А глава Цинцзин терпеть не мог подобные проявления убогости, ограниченности интеллекта и воспитания. Будучи на Цанцюн, следовало-таки взять на себя труд и преподать этому жалкому созданию несколько уроков. Шэнь Цинцю почти что с сожалением вспомнил об упущенных годах. Верни его на десятилетие назад, и он бы со всем рвением продемонстрировал мальчишке настоящие пытки. На его овечьей шкуре бы каждую выжег. Ну да полно предаваться ностальгии. К тому же, стоит отдать демонёнку должное. От его нынешнего взгляда и впрямь становится не по себе. Что там? Отвращение, гнев, разочарование и что-то ещё, название чему Шэнь Цинцю не смог бы дать, даже если бы пожелал, а он не желает. Ведь это неведомое “что-то” по какой-то причине его унижает, уж больно оно походит на жалость и неравнодушие. Однако недолго подобным мыслям предстоит смущать усталый разум. Демон, так и не сказав хоть слово, поднимает меч. Шэнь Цинцю успевает заметить на нём следы крови — старые пятна и совсем свежие разводы. Ещё мгновение, и все они смешаются с его собственной кровью. Мальчишке таки наскучило истязать своей глупостью этого учителя. И этот учитель с радостью встретит смерть. *** Ло Бинхэ смотрит на человека перед собой со смесью отвращения, недоверия, разочарования и обожания. Это не его учитель. Хватило одного взгляда там, в темнице, чтобы понять. Этот человек… да в нём от человека ещё меньше, нежели в самом Ло Бинхэ. А его усмешка — такую не у каждого демона увидишь. Хотя это почти достойно восхищения. В его-то положении смеяться. Впрочем, презрение к этому учителю испытывать куда проще. — Этого человека легче вновь сломать и собрать заново, чем помочь исправить уже зажившие последствия, — старый демон кривится так, что кажется, будто мышцы его лица поменялись местами, отчего и без того неприглядный вид нечисти становится и вовсе мерзким. Ло Бинхэ вновь смотрит на этого учителя. Точно так он смотрел и в подземелье, стараясь отыскать в нём хоть единую черту своего шицзуня, но только больше отчаиваясь.

Это не его учитель. Зря только прошёл столь бесполезный путь, ещё и меч замарал в крови очередной своей подделки. А сейчас замарает и в крови этого учителя. Так будет правильнее и даже, пожалуй, человечнее по отношению к нему. Ло Бинхэ поднимает Синьмо и вместо жизни рассекает кандалы. Повелитель демонов быстро опускается на колени, бережно подхватывая едва не упавшего мастера Сюя, и тут же всматривается в его лицо. На краткий миг, когда этот человек улыбнулся, радуясь смерти, он стал так похож на его учителя.

— Господин, этот старик многое повидал и точно знает — человеческое тело не в состоянии пережить лечение. Право же, проще оставить как есть. Пару месяцев протянет. — Если я услышу, что хоть одна его кость хрустнула, то ты своих не досчитаешься, старик. Старый демон сплюнул, но всё же низко поклонился, показывая, что приказ понял. Но, видимо, понял недостаточно хорошо. Едва болезненный всхлип раздавался из горла разбитой человеческой куклы, как Повелитель ломал лекарю по одной кости. В итоге тот умер раньше, чем истек четвёртый день после приказа. По прошествии пятого Шэнь Цинцю наконец открыл глаза. И эти глаза поразительно быстро нашли в просторной, но заставленной мебелью комнате Повелителя демонов. Встретившись со взглядом цвета цин, столь ярким, будто какое-то игривое божество решило покрасить небо в зелень, Ло Бинхэ с интересом приподнимает бровь. Какая же лютая ненависть в глазах этого учителя. Такая, что ощути он её на собственном теле, то несомненно лишился бы всех слоёв кожи, начиная от овечьей шкуры и заканчивая волчьей шерстью. Ло Бинхэ на пробу делает пару шагов вперёд, и тут же человек, которому, казалось, и не вздохнуть без чужой помощи, резко поднимается и хватает со столика шпильку для волос. Должно быть, незначительная милость Ша Хуалин. Стоило ему это сделать, как интерес Ло Бинхэ сразу же иссяк. Его учитель не был так наивен, считая, будто может противостоять своему ученику одной шпилькой. Однако и этот шицзунь оказался непрост. Острая сторона изящной вещицы оборачивается к самому мастеру Сюя. Ло Бинхэ немного удивлён, даже кивает в знак одобрения, чем вызывает на лице подделки поистине замечательное выражение. Когда Ло Бинхэ позволял себе говорить своему мастеру непристойности, лицо главы Цинцзин неизменно покрывалось лихорадочным румянцем стыда и гнева. Так же, как и лицо фальшивки сейчас. Видимо, одобрение Ло Бинхэ для этого учителя равноценно самым гнусным непотребствам. Что ж, Повелитель демонов с удовольствием выслушает ярость этого учителя. Он готов выслушать от подделки что угодно, лишь бы её голос напомнил ему о шицзуне. Вот только вряд ли фальшивый Шэнь Цинцю заговорит по доброй воле. Ло Бинхэ приподнимает краешек губ. Этот Повелитель не настолько щедр, чтобы даровать кому-то волю. — Учитель только пришёл в этот мир, а уже стремится его покинуть. Неужто даже не хочет навестить Цанцюн? Человек напротив не меняется в лице. Всё так же холоден и притворно спокоен. Всё так же ненавидит, и даже не берёт на себя труд завернуть эту ненависть в изящное высокомерие. Но отчего-то Ло Бинхэ уверен, что если бы он прямо сейчас вдавил грудину учителя в его переломанные рёбра, до самого позвоночника, то и это бы причинило Шэнь Цинцю меньше боли. — И в гости к главе Юэ не зайдёте? А шишу Лю? Он наверняка тоскует, что ему ещё остаётся? Шэнь Цинцю закашливается, и кровавая пена выступает на его губах, пятная белоснежные нижние одежды. Ло Бинхэ не понимает, с чего вдруг этот человек так бездарно тратит кровь, которую Повелитель демонов едва ли не по капле возвращал в его жилы. Ло Бинхэ не знает, не может знать, что в мире этого учителя от Цанцюн давно остался лишь прах, и вину за то Шэнь Цинцю несёт точно каторжник свои цепи. Не знает Ло Бинхэ, что каждая мышца главы Юэ была иссечена стрелами. Не знает и того, что мастер Сюя до сих пор, закрывая глаза, видит образ Лю Цингэ, теряющего рассудок от искажения ци, подобно тому, как сам Ло Бинхэ видит своего учителя с раной на шее. Ло Бинхэ не знает, а потому игра в вопросы, оставленные без ответа, ему быстро наскучивает. Что толку вести разговор с плотью, в которой нет души? Пусть умирает, коли желает умереть, или уходит, если ноги в состоянии держать тело. Ло Бинхэ колеблется лишь мгновение прежде чем уйти. И дорого же обошлось Повелителю демонов это мгновение. Но заплатит он назначенную цену позже, а пока лишь смотрит на смех. Не слышит, смотрит. Не слышит и тихого шёпота желаемого голоса, но видит беззвучный, одержимый смех. Даже надменно сжатые губы и глаза, где высокомерное отвращение оттеняет цвет цин, не скрывают его. Подделка насмехается над ним. Презирает и самого Повелителя демонов, и жизнь, милостиво им подаренную. Впрочем, не имеет значения. Боль и безумие этого человека не трогают сердце Повелителя демонов. А потому он уходит. Хочет уйти. Вот только плоть, лишённая души, носит лицо его учителя. И эта плоть распарывает артерию на собственной шее. В залитой красным мешанине беззвучного смеха, гнева Ло Бинхэ и его же страха не отличить, где наяву умирает подделка, а где дурные воспоминания пожирают душу этого Повелителя, заставляя вновь смотреть на смерть своего учителя. — Ты… — задыхаясь, выплёвывает Повелитель демонов, — из всех возможных способов умереть ты осмелился выбрать именно этот! Ло Бинхэ не станет препятствовать смерти этого учителя, но Ло Бинхэ не может позволить своему учителю ещё раз умереть на его глазах. Подделка выбрала чертовски неудачный способ смерти. Что ж, Ло Бинхэ предоставит ей другие, но сейчас… Сейчас Повелитель демонов спасёт этого человека, чего бы это ему ни стоило. *** Шэнь Цинцю открывает глаза. В этот раз подобное действие даётся куда сложнее, нежели в прошлый. Но даже глаза доставляют не столько хлопот, сколь нервирует воздух. Поистине, этот чёртов газ желает, чтобы мастер Сюя выплюнул собственные лёгкие, иначе как ещё объяснить, что каждый вздох едва ли не вскрывает его грудную клетку изнутри? О возможности встать и речи быть не может, и так на прошлое самоубийство растратил весь небогатый запас сил, коим располагал. Потому Шэнь Цинцю ограничивается лишь тем, что поворачивает голову, вновь желая осмотреться. Из прошлого пробуждения он мало что запомнил, но, вроде бы, комнату сменили. Эта меньше и даже кажется смутно знакомой, как, впрочем и человек, стоящий напротив него, облокотившись спиной о стену. Как ни силится Шэнь Цинцю поднять взгляд, но полностью разглядеть гостя ему не удаётся. А от бесполезных потуг нещадно звенит в голове, из-за чего мастер Сюя еле слышно стонет. Да и не стонет вовсе, лишь пытается избавиться от проклятого воздуха, раздирающего ему альвеолы. Однако пришедшему этого хватает. Он мигом отрывается от стены, подходит к главе Цинцзин, опускаясь перед ним на колени. И теперь Шэнь Цинцю способен разглядеть его лицо. Боги, он бы отдал свою душу, если от неё хоть что-то осталось, чтобы это лицо не видеть. — Шэнь Цинцю, прекрати снова разыгрывать из себя труп! Предыдущего пятилетнего баловства тебе не хватило?! — в голосе Бога Войны раздражения и недовольства столь много, что лишь безнадёжный глупец смог бы разглядеть за ними беспокойство. Шэнь Цинцю не выдерживает. Он смеётся. Наконец смеётся вслух, заставляя главу Байчжань отшатнуться. Смеётся, раздирая швы на едва переставшем кровоточить горле, смеётся, принуждая межрёберные нервы скручиваться тугими жгутами. И кто бы мог подумать, что щенок Ло таки стал бешеным псом, весьма искушённым в пытках? В тот момент, когда Шэнь Цинцю уж было решил, что наконец может умереть, отродье лишь разрубило кандалы. А после, когда у главы Цинцзин появилась эфемерная иллюзия власти над своей судьбой, когда он собственной рукой попытался избавить себя от необходимости видеть любимого ученика, старания этого ученика вновь вернули его к жизни! Так и того ему мало! Теперь мастер Сюя обречён скитаться во сне, сотканном этим демоном. В столь желанном сне, где Лю Цингэ жив, и, преодолевая свою бесконечную гордость, беспокоится о Шэнь Цинцю. Глава Цинцзин давится, вновь захлёбываясь то ли никудышной кровью, то ли опостылевшим воздухом. Переведя дыхание, Шэнь Цинцю способен только улыбнуться. Если бы хватило сил, он бы непременно рассмеялся вновь. Ну право же, как тут не смеяться? Бессмертного мастера Сюя, ядовитого змея с пика Цинцзин перехитрил какой-то щенок. А Шэнь Цинцю столь сильно желал смерти, что повёлся на такую глупую ложь, как возможность по собственной воле избавиться от своей бесполезной жизни. Воистину, эта жизнь достойна смеха куда больше, чем слёз. По крайней мере, слёзы по нему всё равно проливать никто не станет, а так хоть демона потешит напоследок.