Изломанное колесо

Лю Цингэ с внешним холодом, но внутренним довольством следил за сражением сестры. По-прежнему не хватает силы, зато какое мастерство, ни одного лишнего движения. Выверено всё, чётко. У самого Лю Цингэ не вышло бы лучше. Нет на пике Сяньшу достойных её соперников, да и на всем Цанцюн не найдётся. Эта мысль заставляет Бога Войны слегка приподнять уголок губ, и тут же нахмурить брови. Нечего радоваться таким мелочам, его сестра и на большее способна, а эти крашенные девицы с Сяньшу уже давно ей не чета. Жаль только, она свой талант на этом пике растрачивает. Сам Лю Цингэ уже давно бы забрал Лю Минъянь на Байчжань. Но сестра того не желает, а Бог Войны её неволить не станет. Лю Минъянь, ещё в начале поединка приметившая брата, изо всех сил старалась скрыть внутреннее напряжение. Её стиль боя никогда не был хорош, и брат не стеснялся в словах, когда об этом говорил. Заклинательница слушала терпеливо, не возражала, не пререкалась. Слушала и понимала — ей угнаться за братом не дано. А вот Лю Цингэ этого не понимал. Бог Войны знал лишь то, что Лю Минъянь его сестра, и она ничуть не хуже его самого. Заклинательнице понадобились годы, чтобы тоже это понять. И вот теперь последний поединок, который она проиграла, был без малого девять лет назад. И после того Ша Хуалин не выиграла ни разу. Лю Миньянь подходит к брату, сдержанно кланяется, ждёт. Бог Войны скупо кивает и уходит. Ци Цинци, наблюдавшая за этим, едва ли кровью не плюёт от гнева. — Тоже мне, божество! Снизошёл бы до простых смертных, слово бы хоть одно сказал! Так нет же! Молитвами, что ли, с ним общаться?! Лю Миньянь на это только улыбается, чем заслуживает раздражённый взгляд от Ци Цинци, считающей, что её ученица слишком терпелива к своему высокомерному братцу. Откуда главе Сяньшу знать, что вспыльчивый характер Бога Войны делает из него калеку, почти немого, когда дело касается разговоров. Он совершенно неспособен хвалить, да и вовсе речи вести не умеет. А ведь сам сейчас от гордости за свою сестру едва ли не светится. — Сладу с ним нет! Его воинская честь пострадает, если он расщедрится на похвалу? — Он не умеет, — тихо говорит Лю Минъянь. — Это что ещё значит? Как можно не уметь? Можно, думает про себя Лю Минъянь. И её ничуть подобное не коробит. Обидно только, другие из-за характера брата не видят, насколько он добрый. Даже его попытки помочь всегда воспринимались людьми как бахвальство. А Лю Цингэ не умел объясниться, и из-за того так часто попадал впросак в юности. Что отец злился на него за упрямство, что… — Шэнь Цинцю на него нет! Тот, как назло, за пределы своего пика нос не кажет! Глава Шэнь. Улыбка Лю Минъянь становится самую малость ироничной. Сколько же бед принёс мастер Сюя её брату, и насколько же сильно он сам злился на Лю Цингэ, думая, что тот над ним насмехается. Брат же от стыда едва не сгорел, не зная, как правильно извиниться, и оттого его характер становился ещё более несносным. *** — Держись подальше отсюда. Юноша, совсем ещё мальчишка, в грязных одеждах, но с идеально начищенным мечом, по которому стекала кровь убитого демона, стоял рядом с изящным молодым господином, только что спасённым им от нечисти. Вот только вместо благодарности этот молодой господин смотрит на своего спасителя глазами, в которых мешается ненависть пополам с презрением. Такие глаза вырвать мало. — Что стоишь? — вновь заговаривает Лю Цингэ. — Уходи, тут небезопасно. Поняв, что этот странный богатей не собирается и лишний шаг делать, будущий Бог Войны только пожал плечами. Хочет помирать — его воля. Молодой господин помирать не пожелал, молодой господин пожелал встретить Лю Цингэ на Цанцюн. Старший ученик главы Цинцзин, Шэнь Цинцю. Самый никчёмный ученик, у которого от заклинателя только внешность, что подчеркивала нарочитая изысканность манер. Будучи в таком возрасте, он все ещё не получил собственный меч, и уступал по силе даже слабейшему со своего пика. Место заслужил лишь своим гнилым языком, да умением струны на гуцине тонкими пальцами перебирать. Такому в борделе бы взор тешить, а не с жизнью своей в бою играться. Лю Цингэ тогда было одиннадцать и он уже получил Чэнлуань. Отец его, нынешний глава Байчжань, запрещал сыну показываться на Цанцюн, пока тот не заслужит свой меч. Нечего позориться. А потому, хоть на пик Лю Цингэ пришёл только сейчас, обучение начал задолго до того. Превзойти сверстников труда не составило, да и из шисюнов мало кто с ним мог потягаться. Хотя многие пытались. Лю Цингэ же ждал вызов только от одного человека. Будущему Богу Войны было до того стыдно — он посмел унизить другого заклинателя, ещё и старшего, помощью — что он едва ли не молился, чтобы Шэнь Цинцю вызвал его на поединок, победил и больше не держал зла. И, конечно, закостенелый язык Лю Цингэ не мог повернуться в нужную сторону, чтобы попросту сложить слова извинения. Зато у Шэнь Цинцю язык поворачивался во все мыслимые и немыслимые направления. Молчаливый Лю Цингэ, встретившись с таким ядовитым человеком, впервые подумал, что его старик-отец был прав. Нужно было хоть по одной странице в день читать. Глядишь, сейчас ума хватило хотя бы понять, как его оскорбляют. О том, чтобы достойно ответить Лю Цингэ и не помышлял, ему бы сообразить, что значат витиеватые речи этого змея. А то, если бы другие ученики сейчас не хохотали над мечником, с ног до головы облитым насмешками, будущий глава Байчжань даже и не догадался бы, что его оскорбляют. *** — Хорошо же юному господину Лю. Его отец — глава Байчжань, — Шэнь Цинцю говорит приторно-мягко, таким голосом обычно раболепие выражают. Змей же исхитрился им унизить. — Юный господин Лю может позволить себе своим видом позорить Цанцюн, и ему за это ничего не будет. Лю Цингэ, даже не потрудившийся как следует запахнуть свои грязные черно-серые одежды, только хмурится, а после зло бросает: — Хорошо же слабаку вроде тебя. Ты можешь позволить себе прятаться за спинами товарищей, и тебе за это ничего не будет. Немощных же нужно защищать. Глаза Шэнь Цинцю недобро щурятся. У малышки Лю Минъянь же глаза на мокром месте. Напросившись идти вместе с Лю Цингэ в проклятую деревню, она надеялась, что сможет лишний раз послушать, как все хвалят её брата. Вот только старший ученик Шэнь вместо того, чтобы хвалить, только смеётся над Лю Цингэ. Вечером того же дня Лю Минъянь мужественно отказалась идти с братом в дом старосты, а ведь ей так хотелось. Лю Цингэ же только счастливо выдохнул, радуясь, что сестра будет в безопасности, и ушёл, оставив ее на попечение Му Цинфана. Будущий лекарь пожелал доблестно охранять гостиницу с весьма и весьма недурным винным погребом. Шэнь Цинцю, который не захотел тратить время на лишние разговоры с деревенскими дураками, сразу направился на кладбище. Уже завидев могильные плиты, старший ученик не выдержал и зло прошипел: — Я тебя вижу. Говори, что хотела. Лю Минъянь робко сделала пару шагов, а после грозно нахмурилась. Шэнь Цинцю досадливо скривился. Мало ему одной проблемы по фамилии Лю, так ещё и другая хвостиком увязалась. Он что, проклят этим семейством? И ведь надеялся же, что она испугается и обратно побежит. Куда уж там! Видимо, предком рода Лю был осёл! — Я же рассказывала тебе, что отец не разрешает брату ходить в таком виде! Почему ты продолжаешь смеяться над ним? Глава Байчжань заставил своего сына стоять на коленях несколько дней без еды и воды, а ведь Лю Цингэ ещё не достиг того уровня, когда можно обходиться только духовной энергией. Но главу Байчжань это не волновало, он сына не щадил. За мелкие провинности наказывал, что уж говорить о распущенности в одежде. Лю Цингэ же наплевать и на наказания отца, и на свою внешность. Какая разница, обноски на нём или императорская мантия? Главное — владеть мечом. Всё остальное — пустое показушничество. Его отец падок на всю эту павлинью блажь, вот пусть и хорохорится. Перья начистит и надеется, что походит на феникса, а не на крашенную куропатку. Лю Цингэ же будет выражать сыновью почтительность ровно до тех пор, пока это не идёт вразрез с его мнением. А подражание вынаряженным куропаткам с этим мнением идет вразрез. Шэнь Цинцю только фыркает и идёт дальше. Не его это дело, отвечать на глупые вопросы глупого ребёнка по фамилии Лю. После этого задания Лю Цингэ, пристыженный тем, что со стороны выглядит избалованным сынком властного родителя, стал носить белые одежды. На белом лучше всего видна грязь. Пусть же змей любуется, Лю Цингэ ничуть не меньше других заботится о чести Цанцюн. И теперь никто не посмеет сказать, что Лю Цингэ делают поблажки. И никто больше не посчитает, что будущий Бог Войны ставит себя выше других. С того задания нынешний глава Байчжань ни разу более не поставил сына на колени за неопрятность. *** — Что с мечом, что без, как был слабаком, так и остался. Лю Цингэ шестнадцать. За пять лет Шэнь Цинцю не выиграл ни разу, но о том, конечно, никто не знал. Мечник бы не позволил, чтобы кто-то видел поражение этого человека. Лю Цингэ все ещё не извинился. И все ещё хочет проиграть. Но он не посмеет унизить своего противника поддавками. — Шиди Лю стоит поучиться манерам, а то как был варваром, так и остался. Даже дорогие одежды не спасают, — Шэнь Цинцю бросает эти слова, точно собаке кость. Так и хочет, чтобы Лю Цингэ от злости его загрыз. И спокойно уходит, по пути прихватив с собой Лю Минъянь, наблюдавшую за поединком из укрытия. — А ну-ка, переведи мне, что сказал твой братец? — раздражённо спрашивает Шэнь Цинцю. Право слово, если этот осёл Лю не научится выбирать выражения, мастер Сюя его отравит. И совесть мучить не будет. Лю Минъянь хмурится. Она не понимает, почему её брат обвиняет мастера Сюя в слабости. Ведь ещё пару дней назад, услышав в библиотеке, как двое учеников обсуждают Шэнь Цинцю, Лю Цингэ лично поставил их на место. И с этого места они бы ещё долго не сошли, кабы не заботы лекарей с Цяньцао. А ведь в библиотеку Лю Цингэ стал захаживать исключительно ради того, чтобы не выглядеть необразованным «варваром» в глазах Шэнь Цинцю. Не придумав ничего лучше, Лю Минъянь пересказывает эту историю мастеру Сюя. — Брат сказал, что если Шэнь Цинцю, даже не имея собственного меча, стал старшим учеником главы Цинцзин, значит, он либо столь талантлив, что его выделил глава, либо вы столь бездарны, что главе Цинцзин и выбирать было не из кого, — быстро щебетала Лю Минъянь. — Так и сказал? — делая незаинтересованный вид, всё же уточнил Шэнь Цинцю. — Так и сказал, — закивала Лю Минъянь. — А после добавил, что пусть сами выбирают, какой им вариант больше по душе. Шэнь Цинцю спрятал улыбку за веером, вместо этого надменно произнёс: — Ну надо же, отвечать научился. А то и слова было не вытянуть. Стоял и хлопал своими бараньими глазами. Шэнь Цинцю хотел ещё что-то добавить, но, услышав, как подозрительно шмыгнул нос Лю Минъянь, благоразумно прикусил язык. Однако девчушка уже твёрдо вознамерилась начать рыдать, а Шэнь Цинцю никак не мог справиться со своей беспомощностью перед девичьими слезами. — У моего брата красивые глаза! — Красивые, — спешно согласился Шэнь Цинцю, но всё же не смог сдержаться и насмешливо добавил: — Как у девы на выданье, того и гляди соблазнится на них какой-нибудь знатный господин. А то и сами небожители не устоят. Нос вновь недвусмысленно шмыгнул, Шэнь Цинцю пару раз себя проклял. — Не смей! — прервал ее потуги мастер Сюя. — Лучше расскажи, глава Байчжань все ещё придирается к каллиграфии твоего братца? — Нет! — девчушка, забыв о своих оскорблённых чувствах, охотно принялась нахваливать старшего брата. — Отец сказал, что старший брат теперь больше похож на заклинателя, а не на безграмотного оборванца! Шэнь Цинцю довольно хмыкнул. Еще пара насмешек относительно копны на голове этого дурака по фамилии Лю, и он наконец научится и волосы по-человечески закалывать. Но Шэнь Цинцю, конечно, не для Лю Цингэ старался. Будущему главе Цинцзин всего лишь нравилось смеяться над будущим главой Байчжань. *** Лю Минъянь смотрит в сторону давно ушедшего брата. Не только Лю Цингэ из-за вздорного характера люди понимают неправильно. Даже ей понадобились годы, чтобы осознать, каким человеком был мастер Сюя. И поняла она это случайно. По каплям вылитого чая, стекающего по грязным волосам, поняла. Медленно горячие капли падают на дощатый пол, быстро стынет сердце мастера Сюя. Ничего в нем не остаётся от себя прежнего. В тот самый день не остаётся, когда он принимает в ученики хлипкого мальчишку, что спустя года станет Повелителем демонов, подчинившем себе три царства.