***
Виляя из стороны в сторону, красный мазок — «мазерати» Брофловски, утробно рыча и скалясь, как дикий зверь, преследующий жертву, рвала по шоссе, ведущему прочь из Южного Парка. В городе было сложнее: знаки, светофоры, пешеходные переходы и беззастенчивые взгляды случайных прохожих, осуждающих неосторожное вождение (они не знают о том, что юная девчушка за рулем спорткара попросту не умеет водить, поэтому излишне безжалостны по отношению к ней). Здесь, на широкой дороге, уносящейся далеко вперед, можно надавить немеющими пальчиками ног на газ и мчаться, обгоняя редкие автомобили; здесь нет поворотов и бордюров, грозящих изувечить подвеску, — только серая полоса перед глазами и стрелка спидометра, неумолимо ползущая вверх. Карен смеялась. Громко смеялась и выла; срывая горло, перекрикивала гудение мотора, после чего бралась хохотать сквозь слезы вновь. Это не мешало ей гнать. Не мешали и застланные слезами глаза, и сведенные руки, покрывающиеся мозолями, и ноющая стопа, которую она с определенной периодичностью отрывала от педали, чтобы размять… Если не справится с управлением, потеряет контроль, нестрашно: все самое страшное позади. Хуже не будет. Стиснув зубы, Карен всхлипнула. Как она ни старалась, не могла унять рвущуюся наружу истерику. Безуспешные потуги измотали до бессилия, до желания уснуть. Впрочем, почему нет? Непроизвольно крепче сжав руль, она, всматриваясь в однообразный пейзаж перед собой — в дорогу, убаюкивающе движущуюся лишь вверх-вниз, вверх-вниз, откинулась на спинку кресла. Несколько раз выдохнула и прикрыла глаза. Испугавшись собственной выходки, сразу же распахнула. Вспотела мгновенно, и от неприятного запаха, разнесшегося по салону, поморщилась. Но, вновь вытолкнув воздух из легких, упрямо повторила сей фокус и задержалась в темноте век теперь уже на несколько секунд. Стук сердца (бешеный — так оно не стучало никогда прежде) заглушил все звуки, доносящиеся с улицы, рев двигателя, покорно увеличивающего обороты под нажимом ее ноги. Еще раз напоследок глянув на серую ленту, Карен крепко зажмурилась и, стерпев приступ паники, медленно-медленно расслабила сомкнутые веки. Сконцентрировалась на ощущениях в руках, удерживающихся руль, когда поневоле принялась представлять дорогу, как бы в попытке удержать контроль. Прямо-таки изо всех сил цепляется за якобы бесценное существование… И все же перед глазами усыпляющая темнота. Столь же беспросветно будущее Карен Маккормик, в котором нет ни дома (лучше обосноваться среди бездомных), ни друзей, готовых помочь (она сумела разочаровать в себе всех), нет и мотивации бороться: что может школьница противопоставить тотальной безысходности? Обратится в полицию — лишит семью кормильца, каким бы он ни был. Да и не станет продажное правосудие Южного Парка разбираться с проблемами неблагополучной семьи, а отец, обозлившись, изнаси… придет к ней снова. А потом еще раз. И будет продолжать приходить в ее комнату, когда никого нет, когда хочет и готов, и по секрету, ведь это станет нашим секретом прижимать к себе близко-близко, любя, пока стены слушают, как она просит остановиться. Только такое будущее… Она не окажется в сказке, и ни один рыцарь не спасет принцессу, чтобы увезти в свое дивное королевство. Возможно, нет смысла с осторожностью подруливать, представляя полосу. Нужно чуть надавить, позволить колесам повернуться, чтобы на полном ходу об отбойник решить все проблемы. Сколь соблазнительно просто… Машину повело в тот момент, когда зазвонил телефон. Будто бы увидев во сне кошмар, Карен, открыв глаза, вздрогнула, истерично дернула руль, чтобы выровнять наклонившиеся линии разметки. Упокоив взбешенного небрежностью наездницы зверя под собой, она, не отрываясь от лобового стекла, потянулась к соседнему сиденью, по которому, задевая отброшенные ею ключи (она, боясь вспомнить, что наделала, не брала их в руки с тех пор, как украла), елозил мобильник. — Привет, Карен… Она не узнала звонящего, да и шумно, как в тачке, так и в насыщенном голосами мире незнакомца. — Привет, Карен, это — я, — исчерпывающе пояснил он. — Ба… Леопольд Стотч. Карен нервно усмехнулась. Охуеть! Из всех людей, знающих ее, именно Ба… Леопольд Стотч уберег от перспективы оставить мозги и осколки черепной коробки на приборной панели. Поблагодарить бы его, да навязчивость старшеклассника нервирует. Когда же расчудесная Шарлотта из Канады в своем забитом расписании найдет время на беднягу, которому так недостает внимания? — Чего тебе? — проворчала Карен, зажав телефон между плечом и ухом, обе руки расположила на руле, чтобы удержать автомобиль в полосе. — Ты придешь в школу? — поинтересовался Баттерс. — Если да, то, может… может, пропустим последние уроки? Мои родители уйдут, и мы сможем… Карен, разразившись невеселым смехом, завыла, и Стотч умолк. Он уже не стесняется, решительно, почти без запинок предлагает ей повторить те роковые десять-пятнадцать минут и, вероятно, подумывает зайти дальше… А ведь Карен Маккормик — младшая сестра его лучшего друга. Видимо, действительно настолько хороша, или же Баттерс — идиот, раз не боится, что Кенни прикончит его, если узнает. Карен успокоилась так же неестественно быстро. — Не сегодня, — выдохнула она. И сама не поняла, почему добавила: — Извини, Лео. — Понял, — отозвался он, ничуть не растерявшись. Засранец уверился в себе, благодаря тебе, детка, — браво. — Тогда… позвони мне завтра. Я хочу увидеться. Карен машинально кивнула и мысленно отвесила себе пощечину: никогда не была альтруисткой и совсем уж не собиралась ублажать Баттерса, да вот он не дал выбора. Что ж… — Позвоню. Почему согласилась? Неужели внезапная непоколебимость Стотча подавила волю? Карен заставила себя перестать думать об этом. Выключив мобильник, чтобы впредь не отвлекал, она сосредоточилась на дороге. Раз пообещала позвонить этому говнюку завтра, то сегодня уж точно не время кончать с собой… Магистраль сменили обычные дороги, асфальт на которых бугристее, — Карен, прижимаемая к креслу ремнем безопасности, подпрыгивала вместе с колесами до тех пор, пока не сбросила скорость. Управлять спортивным автомобилем, от малейшего нажатия на педаль акселератора взбудораженно рвущим вперед, стало еще сложнее, да и отсутствие обуви начало сказываться ощутимее. К концу пути, правда, не слушались ни ноги, ни руки. Замедлившись, чтобы найти запомнившиеся ей ориентиры, Карен свернула на бездорожье. Колеса провалились в колеи, днище заскрежетало, расцарапываемое образованным бугром между ними, что-то звонко ударило передний бампер — надтреснул почти наверняка. — Блять! Роскошный спорткар Брофловски оказался совершенно неприспособленным для подобного рода поездок, но без него ни за что не добралась бы — теперь же у Маккормик даже есть время на то, чтобы стать похожей на саму себя. Опустив салонное зеркало заднего вида, она мельком глянула на отражение своих глаз и сразу же отвела их: зрелище удручающее настолько, что захотелось расплакаться вновь. Показавшееся из-за лесополосы строение произвело впечатление заброшенного: трехэтажный дом из красного кирпича с плотно занавешенными, а то и заколоченными окнами. Однако наличие автомобилей, припаркованных неподалеку, успокоило Карен: не одна здесь — значит, не ошиблась; а, когда она увидела «бьюик» отчима Майка, заулыбалась во все зубы. На месте! Старательно притормаживая (на сцеплении ехала излишне быстро), Карен приблизилась к его массивному черному багажнику. Вдавила педаль в пол, чтобы ни в коем случае глухой к ее мольбам автомобиль не зацепил бампером бампер: если разобьет тачку Брофловски и машину мистера Адамса заодно, можно готовиться к линчеванию. Сообразила сдвинуть рычаг в положение Parking, заглушить двигатель нажатием на пусковую кнопку. Выдохнув с облегчением, Карен позволила себе распластаться по сиденью, чтобы дать конечностям отдохнуть. Усталость показалась еще более катастрофической, но у нее есть лишь несколько минут на то, чтобы, вслушиваясь в стук сердца, отдышаться до тех пор, пока мысли не начнут мучить. Опустив взгляд на дрожащие бедра от натуги, она, будто бы вспомнив о том, что стряслось, почувствовала жжение в паху и предпочла поскорее отвлечься. Приподняв юбку, поправила чулки (чудом остались целы), разгладила шелк по фатиновому подъюбнику. Заметила темные пятна на ткани, но предусмотрительно не стала их разглядывать, ощутив, что к горлу подступает комок еще не выплаканных слез: разрыдается сейчас — не приведет себя в порядок никогда. Прижав подбородок к груди, она оглядела лиф, поправила грудь и, наклонившись, завела руки за спину, чтобы зашнуровать корсет. Безупречно не будет — с этим пришлось смириться, но платье хотя бы не свалится, когда она встанет. Насколько смогла, Карен повернула голову, но не увидела ничего, кроме собственного плеча. А вот запах, исходящий от подмышек, почувствовала… О, ей не помешало бы посетить душ или вылить на себя флакон духов. Если в этом огромном доме есть ванная, то Карен непременно проведет там какое-то время — наплевать на гребаную вечеринку. Расположив перед собой солнцезащитный козырек, она, не вглядываясь в отражение, принялась обслюнявленным пальцем стирать пятна от растекшейся подводки и красные точки, появившиеся на коже. Это еще что, вашу мать?! Впрочем, размышлять о брызгах, оказавшихся даже на шее, не стала: что бы это ни было, оно мешает выглядеть хорошо. Чтобы придать лицу свежесть, покусала обескровленные губы, постучала ладонями по щекам. Так себе результат, если честно… Расслышав голоса, Карен поспешно обернулась и в стекле задней двери увидела приближающихся к ней Майка и Кэти. По правде, она едва узнала их: на секунду показалось, что очутилась в далеком прошлом, и это их предки движутся навстречу, одетые в костюм и платье, соотвественно, на манер века восемнадцатого. Оба — идеальные, с множеством деталей в продуманных ими до мелочей образах. Быть частью группы, способной выглядеть столь эффектно и стильно, — не только большая честь, но и ответственность. Чувствуя головокружение от накатившего волнения (она-то не так прекрасна сегодня, да еще и облапана отцом), Карен толкнула дверцу. На песок и камни пришлось наступить голыми ногами. Возможно, лучше сгореть со стыда до того, как ребята увидят это. — Какая красотка! — воскликнула Кэти. Обреченность отступила, настроение Карен улучшилось: не все потеряно, раз подруга сделала комплимент, но радость омрачилась, когда она заметила, что та округлившимися глазами смотрит на машину, а не на нее саму. — Где ты взяла такую? — не унимаясь, Кэти рассматривала автомобиль, свое отражение в нем, трогая убранными в элегантные перчатки руками кузов. Карен собралась было ответить какую-нибудь несуразицу, но прежде, чем успела, зазвучал голос Майка. — Приехала все-таки, — с недовольством констатировал он. Съежившись под его тяжелым осуждающим взглядом, она почувствовала себя виноватой: настолько жалкая, что не догадалась оставить его здесь без своей навязчивой компании. Идиотка! А ведь он тактично намекнул, что не будет рад встрече… Кэти впервые посмотрела на девушку, удивившись реакции Маковски, и ее лицо, кукольное из-за количества косметики, приобрело нарочито страдальческое выражение. Она покачала головой, заметив: — У нас же не Хэллоуин, детка. — И непринужденно рассмеялась: — Ты выглядишь так, будто в руках насильника побывала. Вдохнув, Карен не смогла задышать. Втянула щеки и прикусила их, чтобы скрыть дрожь подбородка. — Ничего, — подойдя ближе, Бладрейн ободряюще хлопнула ее по плечу и подтолкнула, чтобы сдвинуть с места — мелкие камешки впились в стопы, но удалось не выдать боль. Ее панибратские манеры поведения плохо сочетались с внешней утонченностью. — Займусь тобой. Здесь все девочки сначала… — Ты приготовила взнос? — будто бы имитируя палача, спросил Майк. Грудь Карен обожгла обида. Да за что, блять? Ну неидеальная, но подобного отношения не заслужила. — Вот! — выплюнула она, выскользнув из женских рук. Забралась в автомобиль, не без отвращения взялась за украденные ключи и, выпрямившись, подняла их над головой. — Этого хватит? — почти выкрикнула. Аристократичная снисходительность в глазах Майка сменилась обычным недоумением. — Я готова оставить тачку тебе или кому бы то ни было еще, хотя, уверена, хватило бы и этого сраного брелока! — О чем это вы, ребятишки? Чужой голос прозвучал прямо над самым ухом, так близко, что по спине побежали мурашки. Карен обернулась и непроизвольно отшатнулась от мистера Адамса, буквально подкравшись, возвысившегося над ней и Кэти. Та, притихнув, покорно склонила голову, выпавшие из прически белые локоны скрыли ее напряженное лицо. Что за хрень? — Здравствуйте, девочки, — приторно улыбнулся он. Карен во все глаза уставилась на его костюм под старину, расшитый замысловатыми узорами камзол поверх, идиотский, но соответствующий общему антуражу парик. Шутка, что ли? Один из вампиров? От размышлений ее отвлекло его прикосновение к плечу. Ненавязчивое, дружеское (всего-то провел рукой вверх-вниз), но настолько внезапное и неуместно интимное, что захотелось содрать с себя кожу. — Замерзли совсем — бегите скорее в дом, — заботливо посоветовал мужчина. — Да, Владыка, — отчеканила Кэти и, не поднимая головы, попятилась. — Владыка? — в изумлении прошептала Карен. Отчим Маковски обратил на нее более пристальное внимание, рассмотрел. — Приятно познакомиться, Карен Маккормик — Кровавая Мэри, — торжественно произнес он. Наклонился, взял ее руку в свои — огромные, и пухлыми губами прижался к костяшкам пальцев. Карен из вежловости заставила себя стерпеть. — Я — глава нашего братства и организатор сего мероприятия, именуемого Пиром. Здорово, не правда ли? — Вот как… — протянула Маккормик, убирая руку за спину, чтобы вытереть. Здорово: Майк, оказалось, — лишь пешка. И лжец. Придал своей персоне важности, чтобы заполучить привилегии, одна из которых — раздвинутые ноги беззаветно восхищающихся им девчонок. Пошел ты, Майк Маковски! — Что ж, вот мой дар для вас, — довольная своей актерской игрой Карен присела в книксене и протянула ключи от машины мужчине напротив. — Примите и разрешите своей рабе посетить сие мероприятие, именуемое Пиром. — К чему такие жертвы, милая? — усмехнулся мистер Адамс, ничуть не подыграв. Карен, смутившись, выпрямилась. — Я же разрешил тебе не вносить плату, когда Майк разъяснил твою ситуацию. Стремительно белея, Карен моргнула несколько раз, глядя на широкое лицо перед собой, а затем обернулась к Маковски. Беззвучно проговорила что-то, но он, сморщив нос, отвел взгляд, с демонстративным пренебрежением скрестил руки на груди. Майк все-таки обратился за помощью к отчиму, когда Карен попросила, и ее проблема разрешилась, толком не возникнув. И все это до того, как ей пришлось отсасывать за пятьдесят баксов, воровать деньги у подруги, красть машину… Можно было избежать всего этого, если бы Майк сказал правду — просто сказал. На злость сил не хватило — только отчаяние и боль. — Готовьтесь, девочки, — улыбнулся Адамс. — Вскоре все начнется.***
Припав лбом к двери, Кенни ждал, когда она откроется, неустанно растирая свербящий нос. Состояние — дерьмо! Придется злоупотребить гостеприимством Брофловски и попросить угостить чаем, иначе вскоре боль в горле изведет. А вернувшись домой, он неделю или две проведет в своей постели: заберется под одеяло, обнимется с кружкой бульона и займется просмотром однообразных обзоров новых игр, в которые никогда не сыграет, — звучит прекрасно, учитывая насыщенность событиями последние дни. Открывший дверь Кайл встретил друга растерянностью, но тот не заметил. — Я же написал тебе… — проговорил Брофловски. — Телефон разрядился, — прервал Кенни, решительно втискиваясь в прихожую. Тепло, однако, не принесло долгожданного облегчения. — Могу я… — Он не закончил. Взгляд зацепился за сидящего на диване Айка, задрав голову, прижимающего пакет со льдом к глазу. — Что у вас стряслось? Кайл отмахнулся. — Кое-кому тестостерон ударил в голову — пришлось принять радикальные меры, чтобы нормализовать уровень гормонов в крови. — Пошел ты, — беззлобно огрызнулся Айк и, отложив лед, ненароком продемонстрировал малиновое пятно, растекшееся по веку и переносице. — Кен, чувак, мы с Кайлом немного повздорили, и Карен… — с тревогой начал он, поднявшись. — Она… она, видимо, испугалась и… Лицо Кенни потемнело, переполнившее его негодование, выплеснувшись, сделало воздух в помещении нестерпимо тяжелым; так умеют далеко не все взрослые, а он всего лишь подросток, который, однако, взглядом придавил стопы Айка к полу — тот не смог пошевелиться. — Где она? — прошипел, точно змея. — Думаю, что отправилась домой, — сглотнув, ответил Айк, мельком глянув на брата, несколько раз кивнувшего в знак согласия. — Мы пытались дозвониться до нее, но… Айк не успел договорить. — Дерьмо! — рявкнул Кенни, мгновенно заведясь: обозлился на ужас, который испытал, на собственную недальновидность, приведшую к этому. Он вспомнил отца — отца, пообещавшего разобраться с ним и прикинул, что отыграться на сестре — сука, лучший способ! От этих мыслей стало настолько жарко, что он пошатнулся, почувствовав головокружение, как при солнечном ударе. Нельзя Карен без него отправляться домой. Нельзя! — Кен… — Я должен идти, — оттолкнув приблизившегося одноклассника, он попытался взяться за дверную ручку, но несвоевременный приступ кашля умерил пыл. — Погоди, — Кайл оттеснил его, взяв за плечи. — Ты погано выглядишь — я подвезу тебя. — Убедившись, что тот дождется (Кенни, прикрыв рот локтем, кое-как кивнул), метнулся на кухню. Айк засуетился тоже. Подойдя к двери, сунул голые ноги в обувь, снял с крючка куртку. — Я собирался отправиться за ней, чтобы извиниться, но Кайл убедил, что лучше дать ей время: девочка же, — пояснил он, накидывая джинсовку. Наплевать, что поверх мятой домашней майки. Наплевать даже на то, что на нем спортивные штаны, а не что-то более приличное. Кенни не слушал. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, он, еще покашливая, следил за тем, как Кайл перебирает содержимое рюкзака, периодически осматриваясь. — Где, блять, ключи… — простонал он, в очередной раз проведя ладонями по столешнице. Кенни, глядя на него, скривился, будто кислое попало в рот. — Кай, мне некогда! — махнув рукой, бросил он и, открыв дверь, вышел. Айк хотел было что-то сказать, оттормозить, может, выйдя следом, но он застыл на пороге, едва вдохнув холодный воздух. — Кайл… — проговорил тихо-тихо, чуть ли не шепотом. — А где машина? — Что? Отбросив вещи, которые держал, Кайл почти бегом пересек гостиную, в одних лишь джинсах выскочил на улицу, оттолкнув брата. Показалось сначала, что на несколько секунд ослеп: до того ярко-белым было утро после заморозков. Лучше бы так… — Что за… — Его затрясло. Без обуви шагнув на ведущую к дому дорожку, Кайл двинулся к тротуару, к тому самому месту, где оставил автомобиль. Его «мазерати» точно была тут, но, кроме других неприметных машин, владельцам которых повезло больше (они-то там, где должны быть), он почему-то не видел ничего. Выйдя на проезжую часть, Брофловски огляделся, будто бы был хоть один шанс, что он не заметил находящийся здесь спорткар. Когда взгляд случайно наткнулся на Маккормика, хмуро осматривающегося тоже, озадаченное лицо Кайла омрачилось пониманием… — Эта стерва… — процедил он и в несколько шагов настиг Кенни. — Это она! — выпалил и, не сдержавшись, стукнул того ладонями по груди. — Блять, Кенни, это твоя сестра! Мелкая шлюха сперла ключи и угнала мою тачку! Последующий удар, пришедшийся по челюсти, согнул Кайла пополам. Кенни схватил его руки, в ответ с молниеносной скоростью впившиеся в одежду, и тряхнул. — Только попробуй назвать ее так еще раз! — проорал в скривленное лицо. — Эй! — Айк налетел на обоих, вклинился между ними, чтобы не дать сцепиться вновь. Кайл подался вперед, сотрясающейся от бешеного сердцебиения грудью уперся в вытянутую руку брата. — Эта продажная дрянь попыталась забраться ко мне в штаны, чтобы отвлечь, а, добившись своего, стащила ключи от машины! — брызжа слюной, крикнул он. — Заткнись! — сквозь стиснутые зубы прорычал Кенни. — Успокойтесь, блять! — Ты хоть знаешь, сколько она стоит?! — Не унимаясь, Кайл оттолкнулся от тщетно удерживающего расстояние между парнями Айка и зашагал к дому. — Я, блять, звоню в полицию! — Только попробуй! — Кенни двинулся следом, но Айк опередил его. Он, догнав, взял старшего брата за руку и развернул к себе. — Кайл, дай нам время разобраться, — старательно демонстрируя похвальное самообладание, строго и очень четко проговорил Айк. — Ты же понимаешь, что Карен не стала бы поступать так без острой необходимости. Дай нам время, — повторил он. — Мы отправимся к Кенни и выясним, в чем дело, а ты — свяжись со службой, установившей сигнализацию, они почти наверняка смогут отследить местонахождение автомобиля. Кайл сощурился, метнув взгляд в сторону Кенни, поднял указательный палец, чтобы пригрозить: — Если только одна царапина появится… — Речь о моей сестре, сраный ты жид! — взревел Кенни. — Да угомонитесь! — Айк вновь распростер руки. — Мы уходим, Кен. — Он указал на дорогу и, отступая, бросил напоследок: — Кай, без глупостей. Пожалуйста. — У вас час, — скрестив руки на груди, хмыкнул он.***
Роскошь, которую Карен увидела внутри бывшего здания детского приюта (о назначении строения она узнала из рассказа мистера Адамса, сопроводившего сына и его подруг до входа), поразила. Стало ясно, почему посещение этой вечеринки необходимо оплачивать: в тематический дизайн было вложено немало денег (честно говоря, некоторые детали интерьера походили на настоящий антиквариат, но разве такое возможно?). Плюс, алкоголь… В небольшом фонтане у подножия трехмаршевой п-образной лестницы, устланной красной ковровой дорожкой, по словам Кэти, плещется шампанское. Судя по запаху и острым пузырькам, встретившим ладонь Маккормик, потянувшейся к струям, она не соврала. А за высокими дубовыми дверьми, пока еще плотно закрытыми, развлечения для гостей дворца. Сказка. Мечта сбылась, и Карен, поглощенная рассматриванием других вампиров, одетых словно аристократы эпохи Просвещения и держащихся соотвественно, смогла забыть обо всем случившемся с ней в захолустной реальности. Кэти отвела ее в одну из множества комнат. Дав время умыться и воспользоваться биде (Карен постеснялась уточнить, как именно расположиться над хитроумным устройством, поэтому пришлось действовать наугад), усадила перед зеркалом. Посвятила время восстановлению макияжа Маккормик (теперь ее выбеленное лицо украшено большими и черными, как глазницы черепа, глазами, алым сердцем — губами) и приступила к ее волосам, будто бы готовя к свадьбе. Это дарило воодушевление. Хоть Карен и знала, что все присутствующие здесь девушки прекрасны (Бладрейн в своем пышном платье с оборками на юбке и вовсе похожа на невесту Дракулы), но все же чувствовала себя особенной. — Ты впервые здесь. Подготовилась? — полюбопытствовала Кэти, в очередной раз проведя гребешком по волнистым волосам Карен. Корни чуть засалились из-за пота, но вместе с тем кончики стали послушнее, завились. — У меня прекрасное настроение, — сообщила она, разомкнув чернично-черные губы, улыбнувшись. Почти не соврала: ей не хочется плакать — немаловажный показатель. — Я не об этом, — промурлыкала Бладрейн, поправив несколько неряшливых локонов. — Помню, я очень нервничала, когда впервые оказалась здесь. Мне почему-то думалось, что я недостаточно хороша, недостаточно опытна — словом, не готова, но наш Владыка выбрал меня, представляешь? — Она, обнажив искусственно заостренные клыки, широко улыбнулась. — Я не стала лучшей, но меня заметил Майк, и мы… подружились. — Выбрал? Кэти кивнула, не обратив внимания на растерянность подруги. — Знаешь, ему нравится определенный типаж девочек и мальчиков, и оказаться в их числе — большая честь. Карен лучезарно улыбнулась, глядя на отражение Кэти. — Я не понимаю, — усмехнулась она. Наверное, Бладрейн вжилась в роль и отыгрывает ее даже сейчас, поэтому говорит загадками. Та посмотрела на нее, но секундное недоумение сменилось прежним блаженным восторгом. — В первый раз всегда так. — Она расположила волосы Карен на ее оголенных плечах и, отступив на пару шагов, оглядела получившийся результат. Кивнув своим мыслям, как бы завершила работу. — Хочешь расслабиться? Карен согласилась. Пересохшее горло требовало воды, а гудящая после плача голова — алкоголя. Расслабиться — да. И забыться. Выпрямившись, Маккормик оглядела себя. Общими усилиями платье удалось правильно зашнуровать — теперь сидит идеально: подчеркивает узкую талию, делает бедра более объемными визуально; среди позабытых гостями, посетивших предыдущие устраиваемые здесь мероприятия, вещей нашлись босоножки ее размера. Лицо теперь — произведение искусства, Кэти даже накладные ресницы смогла раздобыть: веки потяжелели, но выглядит сногсшибательно, совсем незаметна голубизна радужек — совсем не похожа на отца. Когда девушки вышли в зал, Карен отметила, что присутствующих стало заметно больше, они стали заметно веселее и раскрепощеннее. Примечательно: не только вампиры Южного Парка удостоились посетить Пир — среди гостей множество незнакомых лиц, много немолодых уже мужчин (они, загримированные, походили на неких высших существ, снизошедших до общения с новичками возраста Маккормик или младше). Вот это антураж… На пороге помещения, к которому проводила Кэти, Карен замешкалась. На запах, разнесшийся по воздуху, ее организм среагировал мурашками, беспричинным, но очень сильным страхом. Чертовски знакомая вонь, какая бывает возле общественных туалетов, переполненных дерьмом бездомных, у горящих помоек и… у Маккормиков дома! Карен поневоле вспомнила, как посмотрел на нее отец, когда она, бросив бесценную машину открытой в самом криминальном районе города, вошла в гостиную… Господи, он уже тогда знал, что сделает, или ему понадобилась еще одна затяжка? Она оглядела освещенные огнем, подогревающим стеклянные колбы, лица. Вампиры курили то же… — Идем! — обрадованная перспективой оттянуться, Кэти потащила Маккормик за собой — к дивану, на котором развалился Майк, отстраненно покуривающий ту же, что и Стюарт, дрянь. Повинуясь воле Бладрейн, Карен села на подлокотник, в то время как та расположилась рядом с Майком и бесцеремонно выдернула из его рук курительную трубку — он не возражал. Потянулась за зажигалкой. — Что это? — морщась, спросила Карен. Ей не хотелось как-либо взаимодействовать с Маковски после того, что он сделал, но в окружении этого пугающего запаха лучше находиться ближе к друзьям, какими бы они ни были. — Не бери в голову, — отмахнулась Кэти. — Особый рецепт, — расплывшись в улыбке, она припала губами к трубке, оставила алый след на стеклянной поверхности. Захрустели нагревающиеся кристаллы. — Откуда вы берете это? — У отца свой поставщик, — сухо бросил Майк, мельком глянув на Карен. Выдохнув бледный дым, Кэти прикрыла глаза и застонала. Положив голову на плечо Маковски, она толкнула в руки Карен трубку — той пришлось взять, чтобы не обжечься о нагретое стекло. — Я не хочу, — пролепетала, с омерзением глядя на содержимое колбы. Именно это лишило ее дома, именно это, если не обманываться, затолкало член отца внутрь нее! От этого воспоминания, отозвавшегося зудом в промежности, замутило сильно-сильно. — Должна, — Кэти махнула на девушку рукой и, коснувшись подбородка Майка, повернула его почти безвольную голову к себе. Еще миг — и поцеловала. Все внутренности, каждый гребаный орган, функционирующий в маленьком теле Карен, больно кольнуло. Она моргнула несколько раз, чтобы убедиться, что зрение ее не обманывает. Черт… Она действительно видит мальчика, нравящегося ей, самозабвенно целующим другую. Боже, почему так горько-то, бля?! — Вы… Губы Кэти отлипли от губ Майка. Карен отчетливо различила капли слюны, оставшиеся на его розовом языке, и поежилась, будто бы на горящие угли наступила — все тело пробрал мучительный зной. — Не только мы, — ухмыльнулась Кэти. — Оглянись, малышка. Карен последовала ее совету, постаравшись стерпеть это «малышка», сказанное той, которая предала. Это же предательство, да? Точно оно! Правда, никто из присутствующих так не посчитал бы. С удивлением она обнаружила, что остальные позволяют себе гораздо больше и не стесняются быстро менять свои предпочтения, выбирая новых партнеров снова и снова… Вот девушки целуются с одними, а вот они же садятся на колени к другим, третьим разрешают касаться себя, да так касаться, что вот-вот застонут. Некоторые — уже. От этой нездоровой страстности стало не по себе. — Можешь присоединиться, — игриво заметила Кэти, тронув бедро подруги. Ее резвые пальчики, словно прыткие пауки, забрались в складки юбки. Карен вскочила с места, когда прикосновение чужой руки к краю резинки ее чулок обожгло. — Это же… — выдохнула она, попятившись от насмехающейся над ней парой, но так и не нашла подходящего слова, чтобы описать творящееся безумие. Ад? Да, черти в преисподней наверняка столь же похотливы и неразборчивы. — Почему вы так себя ведете? Кэти расхохоталась, грудью прижалась к плечу Майка и вгрызлась в его шею. Он, довольный вниманием одной подруги, хмуро глянул на вторую. — Ты разве не прочла сообщения в чате? — спросил он. Карен постаралась припомнить, где оставила телефон, почему-то он показался ей очень нужным: она смогла бы разобраться, что к чему: у происходящего должно быть логическое объяснение. Лопатки Карен наткнулись на что-то мягкое. Она резко обернулась. — Я смотрю, моим деткам уже невтерпеж, — радостно произнес мистер Адамс.***
Кенни поморщился, едва приоткрыв входную дверь. Взгляд упал на показавшийся в проеме журнальный столик, запачканный пеплом, высыпавшимся из разбитой курительной трубки и кристаллическим порошком из нее же. А оставшееся в пакете дерьмо обещало упечь кого-нибудь из Маккормиков (любой подойдет) за решетку лет на десять за хранение. Превзошел сам себя, пап, — беспечный гондон! Вспыхнувшую злость пересилила рассудительность, когда за спиной послышались шаги. Кенни повернулся к Айку, так и не открыв дверь полностью, собой загородил образовавшийся проход. — Подождешь меня здесь? Тот, тяжело дыша от усталости (они почти бежали) и нетерпения, подался вперед, но все же отступил, расслышав просьбу Кенни: желание того не афишировать образ жизни своей неблагополучной семьи вполне объяснимо — настаивать некрасиво, несмотря на исступленное желание убедиться, что с Карен все хорошо. Конечно же, с ней все хорошо, но нервозность ее брата прямо-таки заражает тревогой. Шустро нырнув внутрь, Кенни, наплевав на приличия, закрыл дверь перед лицом Брофловски. Сердце забилось чаще и тревожнее, как только он огляделся. Карен как минимум была здесь… Ее единственные теплые сапоги, которые Кенни надевал на ее ножки вчера, стоят у порога, но отчего-то в доме уж очень тихо, будто никого нет. Не ушла же она босиком — может, уснула? Цепляясь за эту спасительную мысль, Кенни пересек гостиную, двинулся по особенно мрачному сегодня коридору. Вонь, кажется, впитавшаяся в стены, состояла из смеси запахов наркоты — той самой, которую с определенной периодичностью бодяжил его отец, пота и экскрементов. Пиздец! Точно сдох кто-то! Даже сквозь стоящие в носу сопли Кенни чувствовал ее, она раздирала и горло, когда вдыхал ртом. — Карен! — позвал он. — Мам! Пап! Тишина. Мать вашу, почему настолько тихо? Никогда прежде он не слышал столь зловещей тишины. Будто весь мир затаил дыхание, наблюдая, в ожидании, что же будет дальше. Кенни заглянул в пустующую комнату родителей, двинулся к комнате Карен. Дверь, показалось, открыта, и он не ошибся. Сделал еще шаг и замер у порога, когда бьющий в окно свет обволок его с мороза пышущий паром силуэт. Все в нем остановилось, перестало работать — содержимое желудка попыталось выплеснуться наружу. Живот скрутило так, что Кенни пришлось обнять себя руками и сжать ягодицы, чтобы не обделаться. Он не заметил, как припал к дверному косяку, как затрясся, вцепившись в него пальцами. Отвернуться бы, но взгляд прилип к изувеченному лицу отца, больше похожему на восковую маску, растекающуюся из-за тепла. Вон его рассеченный до мяса висок, вон опухшие веки, губы… Или же все это лишь выплеснувшаяся из тарелки каша, обильно сдобренная малиновым джемом? Стюарт лежал на полу, его массивная туша занимала почти все пространство, и Кенни казалось, что таз отца прямо перед ним, перед самым лицом кожистый отросток, выглядывающий из приспущенных штанов. А рядом с ним, на забрызганном красным полу туфли Карен — маленькие совсем, но высокие и самые красивые из всех, какие у нее есть. Подсознание обрисовало случившееся наиболее яркими красками, даже звуки удалось расслышать (отчаянные крики, заглушаемые отцовской ладонью, сминающей лицо Карен, шлепки, плеск внутри тельца сестренки), однако принять это Кенни не смог. Просто… не смог. Слишком больно, поэтому его умозаключение осталось сухим фактом, иначе сойдет с ума. Не чувствуя горячих слез, стекающих по щекам, он продолжал с болезненной бесстрастностью смотреть на отца, пока голос матери не выдернул из оцепенения. Кенни вдруг шумно всхлипнул, напугав тем самым самого себя. Плачет, оказывается… На грани истерики. — Кенни! — рявкнула Кэрол, закрыв за собой входную дверь. — Что этот зазнавшийся мальчишка делает возле нашего дома? Нечего Брофловски здесь ошиваться… Продолжая ворчать, она приблизилась к игнорирующему ее сыну, поравнялась с ним, заглянула через плечо. — Господи, Кенни! — не своим голосом, сиплым и дрожащим, проорала Кэрол, порывисто двинувшись вперед. Выйдя из ступора, когда удивительно сильные руки матери уперлись в спину, Кенни обернулся к ней, преградил путь, схватившись за дверной косяк. Разъяренная женщина, которую он едва узнал, ударила его кулаками по груди — дыхание перехватило. — Что ты наделал?! — заверещала она, теряя человеческие черты — сам дьявол, уродливый, перекошенный свирепостью. — Что ты наделал?! — Ее пальцы смяли одежду сына, она потянула его на себя, но он не отступил. — Мам, успокойся! — Сам себя не узнал, да и не заметил даже, что открыл рот, чтобы заговорить. Сознание будто бы отделилось от тела, продолжило существовать вне пространства — в серой духоте, вне времени — в мучительно долгих секундах. — Убийца! — взвыла Кэрол. Капли слюны сорвались с ее искривившихся губ, попали на лицо. А ее лицо залило брызнувшими из глаз слезами. — Это не… Кенни не договорил. Резкая, как вспышка молнии, догадка, пронесшаяся по извилинам мозга, буквально пронзившая голову, заставила замолчать, оставить стенам слушать лишь отчаянные рыдания матери, но не собственные оправдания. Если убийца не я, то… — Уйди отсюда! — отпихивая конвульсивно бьющуюся женщину, прорычал Кенни. Сжал запястья рук, безжалостно тормошащих его куртку, а иногда — волосы; под ладонями ощутил взбухшие вены, шевелящиеся, будто змеи. — К… к ты мог?! — захлебываясь, выдавила из груди она. — Изв… рг! — Мам! Кенни прижал ее несгибаемые руки к разрываемой яростными криками груди, обездвижил, крепко обняв. Ноги матери отдавили его ноги, ее дрожь проникла под кожу, и захотелось взвыть тоже. — Заткнись, мам! — стиснув еще крепче в ее ухо проорал Кенни. — Заткнись! Заткнись же! — Нарастающий страх сморщил его лицо, сорвал голос до хрипа. — Заткнись, блять! — Осталось лишь одно абсурдное желание отмотать время назад. Чуть-чуть! В тот миг, когда он еще не знал… Господи, пожалуйста! Но Бог остался глух к его мольбам. — Кенни! — его имя, надрывным воплем вырвавшееся из груди матери, показалось обрушившимся с небес проклятьем. — Мама, хватит! — Грубо схватив за плечи, Кенни тряхнул ее. — Хватит! Хватит! Несколько несвязных движений, возня — ладонь, столкнувшуюся с чужой острой скулой, опалило. Взметнувшиеся волосы Кэрол упали на ее покрасневшую щеку, к которой она, согнувшись пополам, прижала обе ладони. Кенни в ужасе уставился на нее, ударенную им, но оттормозить себя не смог. — Заткнись и свали отсюда! — непроизвольно замахнувшись вновь, гаркнул он. Ставшая меньше Кэрол разом подобралась, тихо ноя, зашагала, шаркая ногами, по коридору. Игнорируя тотальную потерянность, Кенни бросился в комнату, перешагнул через ноги отца, разбил колени о пол, упав перед ним. На разбитую голову не стал смотреть — только на член, в складки кожи на котором забились похожие на пыльцу ошметки высохшей женской смазки. Карен… Боже! До тошноты закружилась голова. Качнувшись, Кенни коснулся горячего лба, но сместил руку на рот, почувствовав горечь хлынувшей в глотку рвоты. Усилием воли заставил себя проглотить ее, когда ощутил на языке. Концентрируясь на сужающемся мире перед собой, потянулся к паху Стюарта, взялся за его штаны. В них забулькал понос того — пришлось пережить еще один приступ тошноты, выжегший пищевод. — Не поможет… — сам себе признался Кенни, кое-как натянув ткань на пенис папы. Зажмурился, но отчетливо увидел все равно, как тот перекатывается в его руках, каждую складку, гладкую головку, увенчанную чуть выпирающей уретрой. Он обтирал его об одежду, мечтая оторвать. Стоило раньше… До того, как этот мудак добрался до дочери! Сука! Сука! Сука! Отвернувшись, глянул на покоящуюся неподалеку туфлю Карен, перепачканную уже свернувшейся кровью. Даже волосы отца остались на надломленном каблуке… Господи, как же Карен было страшно и больно… Она сотворила то, на что не способна: схватила первое, что попалось под руку, и ударила… Ударила еще. И еще. И еще, еще, еще, пока не унялась. Высвободив отцовский член, Кенни без сил рухнул на локти, вытянув руку, подтянул к себе обувь сестры и, буквально прижав к груди, смял в пальцах. Ощупал подошву, носок и задник, каблук… Рыча, Кенни отшвырнул туфлю и выпрямился. Перед глазами потемнело. Вот-вот упадет, но удалось, сделав несколько шагов, уцепиться за дверь. Как вышел в коридор, не заметил, не заметил и того, как добрался до гостиной. Лишь мельтешение матери, мечущейся от стены к стене, вернуло к действительности. Вгрызаясь в ногти, Кэрол в ожидании дальнейших указаний посмотрела на сына со смесью кроткого трепета и невысказанной злости. Так она смотрела на Стюарта… На ребенка — никогда. — Не вздумай звонить копам, — еле разжимая зубы, процедил Кенни, остановившись перед ней. Поневоле напрягшись, кисти стали кулаками — монстр. — Окажешься там же, где этот урод, если это сделаешь. Кэрол скривилась то ли от рыданий, все еще подступающих к ее горлу, то ли от разрастающегося в груди огненного гнева. Кенни не смог смотреть на ее лицо. — Уберись здесь, — бросил он перед тем, как покинуть дом. Свежий воздух отрезвил, будто бы вернул в прежнее состояние, в прежний мир, на котором, правда, осталась глубочайшая рана. Кенни чувствовал ее сердцем — каждый удар задевал рваные края. Айк подскочил к нему, только завидев. — Кен, я слышал крики! — Пристально вгляделся в лицо того. — Что произошло? Карен в порядке? — Ее здесь нет. — Он, стараясь скрыть сотрясающую мышцы дрожь, двинулся прочь. Соображать все еще не мог, мысли упрямо возвращали в комнату Карен, в одночасье ставшую фамильным склепом Маккормиков: там умерли все, не правда ли? — Кайл звонил, — догнав, сообщил Айк. — Он сказал, что его тачка в полутора часах от города, движется по восточному шоссе. Кенни заставил себя думать — голова загудела. — Это ничего не дает. — По словам Кайла, утром Карен обмолвилась, что у нее появились планы. О чем могла идти речь? Планы… Кенни мысленно повторил это слово несколько раз. Его планы и планы любого другого человека могут быть предельно разнообразными, но планы юной Маккормик, не имеющей ничего, кроме шайки вампиров, наверняка связаны с этими упырями. Остановившись, он обернулся к Брофловски. — Звони Фирклу. Тот опешил. — Зачем? — Нужно связаться с Генриеттой Биггл. Несмотря на то, что информация не оказалась исчерпывающей, Айк вдаваться в расспросы не стал — принялся исполнять. Уже через несколько минут он бросил многообещающее «жду», попросив одноклассника передать телефон подруге. Потянулись секунды… Сраные секунды! Не выдержав, Кенни выхватил мобильник и выпалил, едва услышав женский голос: — Что ты знаешь о местах обитания вампиров Южного Парка? Судя по воцарившейся тишине, некоторое время Генриетте понадобилось, чтобы понять, о чем речь. — Кенни? — уточнила она. Подобие радушия сменилось презрительным безразличием. — С чего ты взял, что я знаю? Он, заходясь, повысил голос: — Ты и кучка фриков вокруг тебя чуть ли не воюете с ними. Ты знаешь! Генриетта неторопливо выдохнула. — Если и так, почему должна помогать тебе после вчерашнего? Спроси у своей пропащей сестрички. — Блять, дело серьезнее той ебучей двадцатки! — выкрикнул Кенни. Некоторые прохожие обернулись, чтобы взглянуть на нарушителя спокойствия, Айк нахмурился, предчувствуя неприятности. — Выруби свой сучий пафос и помоги! — Внезапно устав, коснулся лба. — Восток, Грета. В восточном пригороде живет кто-то из них, или там есть точка сбора? Что? Пожалуйста… — Глаза заслезились. Охренеть… Она молчала и дышала некоторое время. — На востоке есть только одно место, где могут отвисать кровососы, — бесстрастно отчеканила она. — Бывшее здание детского приюта. Насколько я знаю, его выкупил отчим Маковски. Есть! Воодушевившись, Кенни собрался было сбросить вызов, когда расслышал следующее: — Говорят, там происходит такое, что сам Сатана зажмуривается, когда видит. Не говори, что Карен… Он отключился, не дослушав. Если услышит, от него не останется ничего — истлеет, станет прахом. Айк понял, что делать, без лишних слов. — Я вызову такси. Голова пустая, но тяжелая, прямо-таки чугунная. Кенни пришлось прислониться виском к стеклу, чтобы тряска не провоцировала тошноту. Городской пейзаж довольно скоро сменился видом бескрайних полей, еще белых после ночных заморозков, но ехали недостаточно быстро. Он нетерпеливо постукивал ногой, чем наверняка раздражал водителя. Впрочем, насрать. Если Карен будет плохо хоть на минуту дольше, чем планируется, он раскрошит голову нерасторопного мудака о руль. — Кен… — наконец, позвал Айк и положил ладонь на колено того. Кенни сморщил нос от недовольства, но дергаться прекратил, откинулся на спинку сиденья. Убрав руку, Брофловски последовал его примеру. — Это все моя вина, — произнес он, Кенни лишь цокнул языком в ответ. — Знаешь, я не хотел говорить, да и это не твое дело, но… — Набрал ставшего более колючим воздуха в грудь и выдохнул: — Карен пришла ко мне ночью… — Договаривать не пришлось. Кенни вздрогнул, будто привиделся кошмар. Правда, пожалуй, он знал, что услышит это, знал, что, блять, ошибся. Не того человека доверил друзьям. Безрассудство — это так похоже на Карен. — Я не желал секса без обязательств, Кен, поэтому придумал, что для нее произошедшее между нами значит столько же, сколько для меня. Решил, что мы попробуем… — Айк запнулся, — попробуем быть вместе. Идиот, — он, повысив голос, смял штаны сжавшейся в кулак рукой, покоящейся на бедре. — Утром я понял, что Карен не нужны ни отношения, ни любовь, когда увидел ее с Кайлом. — Кайл… — безотчетно повторил Кенни. Одна неосторожная фраза Айка, похожая на выстрел из дробовика, — и друг, которого ценил больше других, перестал существовать. Жжение в груди пригрозило стать мучительно долгой пыткой. — Я не знаю, кто из них двоих это начал, и, честно говоря, не хочу знать. Я так разозлился… — Брофловски коснулся разбитого глаза. — Как последний дурак полез в драку, и не заметил, что Карен ушла. Если бы я знал, что все обернется таким образом… Ты даже не представляешь… — Ты можешь позвонить отцу? — из-под хмурых бровей Кенни посмотрел на Айка. Сам не понял, почему сказал это, но сказать должен был. — Что? — Мне, возможно, понадобится его помощь. — Кенни опустил локти на колени, голову — на ладони. Он смутно представлял, чего добивается, но обвинить сестру в убийстве отца не позволит. — Адвокатская? — с сомнением уточнил Айк. — Кен, что… — Узнай, пожалуйста, сколько стоят его услуги, — устало проговорил тот. Наморщив лоб, Айк покачал головой. — Чувак, у тебя нет таких денег… Терпение лопнуло. — Просто узнай, мать твою! — гаркнул Кенни, и воздух, показалось, раскалился. Отвернувшись, он кулаком ударил дверцу и поспешно закрыл лицо руками.***
— Выглядишь озадаченной, — с неуместной радостью констатировал мистер Адамс, когда Карен отпрянула от него. — А я озадачена! — огрызнулась Карен, сердито глядя на громоздкого мужчину перед собой. Бояться нечего: организатор мероприятия — взрослый человек, который точно пресечет излишнюю развязность подростков. — Что происходит? — Она окинула взглядом зал, посмотрела на Майка чуть дольше, словно извращенка, наслаждающаяся его губительным безразличием. Владыка приторно улыбнулся: — Что именно тебя удивляет, дорогая? Карен всплеснула руками, шумно цокнув языком. Да уж! Что же? Омерзительно нарочитое добродушие Владыки в ответ на возмущение Маккормик не заставило себя ждать. Он приблизился, ласково, как бы по-отечески коснулся ее макушки, но она отстранилась, на всякий случай двинулась в сторону двери. Отчего-то нездоровая эйфория окружающих сделала место, которое восхищало, неприятным — мягко говоря. Карен нравилось рисковать, напиваясь, откровенно флиртуя, но здесь она впервые не почувствовала себя контролирующей ситуацию. Будто оказалась, черт возьми, дома! — Позволь кое-что разъяснить. — Адамс выдержал театральную паузу. — Мы — вампиры. — Из его уст это прозвучало как бред сумасшедшего. — Были ли наши предшественники существами, наделенными особой силой, или были лишь столь же жаждущими острых ощущений людьми, не имеет значения. Мы, стеная в этом доме, чтим память угнетаемой большинством расы и воздаем почести предкам, под пытками страдавшим во имя своих идеалов. Карен отрицательно покачала головой в знак того, что ничерта не понимает, да и не согласна с пространными речами нарядившегося Дракулой дегенерата. Только конченные наркоманы увидят смысл в этом наборе пустых слов — впрочем, тут собрались именно они. — Ты же хотела быть вампиром, — съязвил Майк. — Если быть вампиром — участвовать в грязных оргиях, то я отказываюсь! — выплюнула она. — Так не положено, — изобразив печаль, проговорил Адамс, не вложив в эти слова ни толики искренности. Оказавшись в дверях, Карен с вызовом посмотрела на него, вскинув голову. — Что вы мне сделаете? Насильно удерживать не станете — это незаконно. Развернувшись на каблуках, Маккормик, провожаемая жадными до зрелища взглядами, зашагала по холлу. Входная дверь близко, но отчего-то неспешное следование мистера Адамса, заставляло сомневаться в том, что она окажется открытой. Грудь обожгло, пламя, как при изжоге, двинулось выше, однако Карен не дала панике стиснуть костлявыми пальцами шею. — Ты, наверное, не знаешь, что теряешь, — чинно декларировал мужчина. — Приз, — выдохнул он. — Собранные деньги достанутся лучшим из лучших девочкам и мальчикам, самым стойким. — Выдержал паузу и заговорил вкрадчивее: — Только представь, какую сумму ты можешь получить, Карен Маккормик, ведь более влиятельные гости делали куда более значительные взносы. И, знаешь, с твоим личиком и тельцем у тебя есть все шансы на победу, шансы подняться. Шансы помочь своей семье. Впервые упрек в бедности не заставил Карен остановиться — она, напротив, ускорилась. — Засунь эти деньги себе в зад! — выпалила она, на миг обернувшись, и взялась за массивную дверную ручку. Сейчас это безумие закончится! Вампиры останутся долбоебами, какими их считают, черт возьми, все, а она попросту свалит из этого вертепа. Карен изо всех сил дернула дверь раз. Второй. Не поддалась… Мать вашу, не поддалась! — Если ты добровольно согласилась участвовать, то ты будешь участвовать, — словно приговор, озвучил мистер Адамс. Голос его утратил всякую ласковость, и это высвободило страх, засевший в теле Маккормик. Она обернулась, спиной вжалась в дверь, когда обнаружила, что с десяток вампиров оказалось в холле. — Я не хочу, — решительно обозначила Карен, но дрожащий голос выдал неуверенность в том, что эти слова помогут. Отовсюду раздались смешки. — Никто убивать тебя не собирается, глупая, — донеслось из толпы. — Мы повеселимся. — Ты удовольствие получишь. Несмотря на туманящий действительность страх, Карен смогла разглядеть лица смотрящих на нее, их глаза, лишенные сочувствия, понимания — только недобрый азарт, с каким не слишком голодные дикие животные охотятся за будущим обедом. У всех них глаза ее отца не то из-за того, что они приняли ту же дрянь, что и он, не то из-за того, что с юной Маккормик они хотят сделать то же, что и он. Она решительно двинулась вглубь зала, толком не понимая, куда идет. Лихорадочно размышляя, предположила, что в любой из комнат ей удастся открыть окно и выбраться, как бы абсурдно это все ни выглядело со стороны. Кто-то схватил за локоть, и происходящее перестало казаться таким уж сюрреализмом. Карен, выдернув руку, метнулась в сторону. Отчим Майка двинулся ей наперерез. Когда, отсекая путь к очередным дверям, коснулся, Карен взвизгнула и рванула к лестнице. Раззадоренные происходящим вампиры заметно оживились: некоторые преградили ей дорогу, изобразив скалящихся хищников, некоторые удержали на нижних ступенях, схватив за юбку, но все они лишь игрались и игрались только потому, что знали: деваться ей некуда. Чуть не воя, Карен бросилась наверх по пути, нарочно расчищаемом для нее вампирами. Знает, что прямиком в ловушку, но иных вариантов попросту нет! Поднявшись, бросилась к ближайшей двери, постанывая от удушающей безысходности. Распахнула ее и ахнула, увидев телесного цвета многорукого монстра… О, не монстр это совсем — так обрисовало ситуацию ее воспаленное страхом воображение. Двое или трое парней всего лишь трахали девушку, в которой с трудом узнавалась прежде жизнерадостная Энни Бартлетт, заточенную в колодки, то ли избитую, то ли нанюхавшуюся до такой степени, что носом пошла кровь. Звуки, наполняющее помещение, проникли в голову Карен, в самые глубокие извилины мозга: кряхтение, стуки тел о тело… Она попятилась, однако не сделала и пары шагов — уперлась в чью-то грудь. Маккормик поспешила отстраниться, но чужие руки удержали. — Майк, прошу… — промямлила она, чувствуя, как по предплечьям разливается боль. Неужели он может причинять такую боль? А его взгляд… Совершенно безумен, несмотря на то, что бесстрастен! — Майк… — Последующие мольбы Карен превратились в нытье. Не проронив ни звука, Маковски потянул ее за собой. Карен уперлась, каблуками постаралась врасти в пол, ударить юношу, ногтями расцарапать его кожу, но он даже не поморщился. Что за дьявольская бесчувственность? Он открыл ближайшую из дверей и втолкнул девушку туда. По инерции сделав несколько шагов, Карен инстинктивно схватилась за первое, что попалось. Оказавшиеся в руках холодные цепи обожгли ладони, тяжестью расшевеленного ее весом чугуна больно ударила по коленям. Пискнув, она отшатнулась от кандалов, свисающих с потолка. Даже представлять, как их можно использовать, не пришлось — страх стал таким же многотонным, как обещающие ее пленить цепи. — Майк, — ахнула Карен, обернувшись к заволокшему дверной проем силуэту. Впервые его мрачность показалась ужасающей — точно чудовища из фильма ужасов. — Майк, Майк, Майк… — Его имя стало заклятием, которое Карен повторила несколько раз, слепо веря, что наложенные на нее чары развеются, и она проснется в своей комнате — не в башне с драконом из этой страшной сказки. Захлопнув дверь, Маковски прислонился к ней спиной и посмотрел на Карен. — Я же сказал тебе не приходить, — прошипел он. — Что, блять, происходит?! — в отчаянии выкрикнула Маккормик. Уперлась в стену и бегло оглядела решетку на окне. Вашу мать… На несколько секунд парализовало ощущение нереальности происходящего. Нужно лишь проснуться! Проснуться, блять! — А ты не понимаешь? — фыркнул юноша. — Состоятельные люди здесь развлекаются с жадными до бабла малолетками вроде тебя. — Из его уст истина, которую Карен, по правде, уже поняла, прозвучала как однозначный вердикт. — За что, Майк? — пролепетала она. — Зачем ты позвал меня сюда? — Я подумал, что мы клево проведем время, как проводил его с Кэти, с Энни и другими до тебя. — Он старался не срываться, но произносимые слова так или иначе становились претензией. — Знаешь, такие никчемные, неблагополучные, как ты, радующиеся каждому сраному баксу, обычно не жалуются на возможность заработать. А вампиры… — Он сморщился. — Разуй глаза, дура: ими не становятся довольные жизнью ребята. Так? — Он прикрикнул: — Так?! Карен съежилась. Она действительно была готова на многое ради признания и денег, но предел, кажется, достигнут — только вот ее уже не спрашивают, хочет она или нет. За стенами стали отчетливее голоса. Майк глянул на дверь и шире расставил ноги. Держит? — А потом я увидел тебя в ТЦ с тем пареньком из школы, — торопливее продолжил он, несмотря на то, что слова пришлось выскребать из горла. — И… Сука! Я же дал тебе шанс! Дал, хоть и понял, какая ты дешевка, когда инициировал. Да, у нее был шанс встретить утро в постели Айка, с ним, был шанс послушаться Майка и, проглотив гордость (не привыкать), отказаться от участия в этом сомнительном мероприятии, был шанс отказаться собирать деньги, был шанс не становиться вампиром. Никто не виноват в том, что Карен Маккормик здесь — она самостоятельно приняла решение. О, прямо, как всегда и хотела! Поделом! — Ты же мог просто сказать… — еле открыв рот, прошептала она, пусть и знала, что не мог. С чего бы ему оберегать распутную нимфетку от того, к чему она так стремилась? А спустя мгновение еще одна причина, почему Майк таков, толкнула дверь. Тучная фигура мистера Адамса втиснулась в комнату. Он, не изменяя себе, доброжелательно улыбнулся, взглянув на Карен, а на сына не обратил внимания. — Некоторым, думаю, понравится, как ты отыгрываешь жертву, — медленно, растягивая каждое слово, произнес он. Его силуэт перечеркнули цепи, которые он ласково отодвинул, будто прикоснулся к невесомому тюлю. Он абсолютно точно не останется таким же нежным, когда доберется до девушки. Майк шагнул следом. — Пап, она не хочет, — высказался он, глядя на затылок того. — У нас будут неприятности. Карен не смогла протолкнуть воздух в сведенные легкие. Да! Да! Да! Они ее отпустят! — Неприятности? — Усмешка мистера Адамса оказалась разрушительнее для надежд Карен, чем его последующие слова. — Какие неприятности может учинить нам безродная девица, пришедшая сюда добровольно? Впрочем, я могу сказать шефу полиции заглянуть в эту комнату. — Он сотрясся, рассмеявшись. Лицо Майка сделалось хмурым — совсем человеческое. — Но… — Когда станешь главным, будешь решать, а пока делай, что должен, сопляк! — рявкнул мужчина и, подняв, всучил пасынку цепь, увенчанную металлическим ошейником. Майк стиснул ее в напрягшихся от тяжести руках. — Закуй ее, чтобы не слишком дергалась, а я найду желающих провести время в компании недотроги. — Он повернулся к Карен. — Я решу организаторские вопросы и загляну, — чарующе улыбнулся. — Обязательно. Ощущений не осталось. Самой Карен толком не осталось. Лишь горячие струи, засочившиеся по бедрам, напомнили о том, что она еще в своем теле, из которого, правда, отчаянно хотелось выскользнуть — достаточно мокро, но почему-то не выходит. Сведя влажные бедра, которые совсем скоро заболят под колоссальным напором чужих рук, разводящих их, Карен посмотрела Майку в глаза; увидела его спину, очутившуюся за спиной отчима. Расслышала лязг и закрыла лицо, вскрикнув в унисон с раздавшимся хриплым рыком. Раздвинув собственные пальцы, безжалостно смявшие кожу, то ли продолжила кричать, то ли кривить лицо, глядя на то, как Майк замахивается снова. Звенья цепи опустились на мужской затылок, сдвинули парик. Рычание сменилось стонами, комната наполнилась судорожными вдохами Маковски, влезшего в карманы упавшему на колени отчима. На пальцах мистера Адамса, прижавшихся к затылку, Карен увидела кровь и почему-то вспомнила о пятнах на руках. На ее ладонях была кровь, на ее лице и груди — тоже. Откуда? — Валим! — Ставший неестественно звонким голос Майка пронзил барабанные перепонки. Он, белый весь, дрожащий, с красными, как после плача, глазами, дернул ее руку, рискуя вывихнуть и потащил за собой. Монструозное чудище, утробно мычащее, пытаясь подняться, схватило Карен за ногу, но Майк тянул так, что мокрая от мочи кожа выскользнула из крепко стиснувшихся на лодыжке пальцев. Запястье, предплечье, плечо и путающиеся ноги — болело все, но Карен заставляла остатки себя бежать. Коридор, лестница, холл… Мимо озадаченных лиц и полуобнаженных тел, сквозь тот самый запах. Дверь. Ключ, который сжимал Маковски, вошел в замочную скважину. В возникший просвет Карен рванула сразу же и истошно закричала, когда чьи-то руки схватили ее. Только не опять! Она расслышала свое имя, мельком различила голубые глаза на знакомом лице, перекошенном злобой, — лице отца. Он вновь вошел в ее комнату, чтобы взять свое, и вот-вот догонит, как ни старайся бежать! Кулак Кенни встретил переносицу Маковски. И обрушился на разбитый нос еще раз, как только тот повалился на открывшуюся дверь. — Карен, постой! Она, задыхаясь, продолжала бежать, пока не выскочила на дорогу. Взгляд сфокусировался на машинах вдалеке, на шуме сирен. Она разбила о землю колени за секунду до того, как Айк успел бы подхватить ее.