Мой личный враг

      После того, как шаги сэра Инеса стихли в отдалении, я зашла за угол и, присев на ступеньки какого-то дома, приступила к еде. Хлеб в районе Убежища был совершенно не похожим на те белые булки и сдобные багеты, к которым я привыкла в Верхнем мире. Дома я вообще редко ела хлеб, когда была маленькой, мама чуть ли не заставляла меня есть с ним суп или жидкую овсянку со сливками. Повзрослев же, я совсем перестала есть сдобу потому, что боялась набрать лишний вес и утратить хорошую физическую форму, необходимую для работы в полиции.       А на такой хлеб, как тот, что давали в столовой в штаб-квартире Гончих, я, наверное, в своей прошлой жизни и смотреть не стала бы. Выпеченный из серой муки, с добавлением каких-то круп и отрубей, он был мягким в тёплом виде, но, остыв, быстро черствел и превращался в некое подобие сухарей. Кусок хлеба, принесённый сэром Инесом был именно таким: жёстким, почти безвкусным, с тёмными вкраплениями перемолотой овсянки и кукурузы. Но я была так голодна, что этот хлеб показался мне божественно вкусным.       Доев, я выпила немного воды, которая была у меня во фляге, висевшей на поясе… Так, ну всё, пообедали, теперь можно идти дальше.       Поднявшись со ступенек, осмотрелась по сторонам. Место, где я находилась, показалось мне знакомым. Точно, я же была здесь во время стажировки, когда мы с Финном спускались сюда в качестве наблюдателей. Я отлично помню тот дом из красного кирпича с коричневой крышей. И это двухэтажное каменное здание с зелёной крышей я тоже видела. Кажется, возле него на меня и наскочил тот ребёнок, защищая которого я вызвала на дуэль командира Гончих… Разве могла я тогда представить, что пройдёт всего лишь несколько дней и моя жизнь так круто изменится? Родителей убьют, а мне придётся уйти из полиции и стать Гончей, а по совместительству — ещё и женой сэра Заксена?..       Я отряхнула мундир от крошек хлеба и вздохнула. Сэр Инес был прав, говоря о том, что я перегнула палку. Наверное, мне и вправду нужно быть более сдержанной и не нарываться лишний раз на неприятности. Если бы я просто встала и вышла сегодня из столовой, ничего бы не случилось. Я, пусть и без особого комфорта, поела бы кашу где-нибудь на подоконнике и мне не пришлось пол-дня страдать от голода. С другой стороны, могла ли я позволить Заксену, образно выражаясь, втаптывать меня в грязь на виду у доброй половины моих новых коллег? Ладно, положим, что самому командиру плевать на то, как ко мне будут относиться другие Гончие, но я не могла, не имела права показаться им слабой и беззащитной, не способной за себя постоять. Может быть, я и проиграла сегодня в материальном плане, лишившись завтрака. Но зато победила в моральном: поставила Заксена на место и дала понять не только ему, но и всем другим Гончим, что я ни за что не собираюсь мириться с несправедливостью и произволом.       И всё-таки, следовало признать, что если бы не сэр Инес, мне пришлось до вечера бродить по улицам, слушая бурчание в своём пустом желудке. Надо будет когда-нибудь по-настоящему поблагодарить вице-командира за то, что он постоянно заботится обо мне и так много для меня делает, хоть это вовсе и не входит в круг его обязанностей.       — Во всяком случае, сэр Инес проявляет ко мне намного больше внимания и участия, чем Заксен, — проворчала я, идя по улице и вглядываясь в туманную дымку, за которой проглядывали очертания далёких стен, отделявших Убежище от поселений коренных жителей. — Хотя… Может быть, командир просто обижен на меня из-за того, что его заставили жениться? Святой Юне не спрашивал моего согласия, не спрашивал меня, хочу ли я выходить замуж за командира Гончих. Но точно так же он и Заксена вряд ли удосужился спросить о том, хочет ли он на мне жениться, прежде, чем устраивать нашу с ним свадьбу. Должно быть для такого человека как он, привыкшего всеми повелевать и не терпящего возражений, это был чувствительный удар по самолюбию… Как там говорится? «Без меня меня женили»? Ну, вот и с сэром Заксеном случилось то же самое. Неудивительно, что он так взъелся на меня. Наверное, думает, что я специально это всё подстроила, чтобы позлить его…       Удивительно, но стоило мне так подумать, и я почти физически ощутила, как с моей души падает огромный камень. Мне не нужно думать о своём муже как об исчадие ада, пусть даже тот и хочет выглядеть чудовищем в глазах окружающих. Я просто должна взглянуть на сложившуюся ситуацию другими глазами. Представить себя на месте своего супруга, попытаться понять его чувства… В конце концов, святой Юне добр и справедлив, он не стал бы выдавать меня замуж за какого-то монстра. И то, что говорил о Заксене сэр Инес…       «Он — наш командир, — словно бы наяву услышала я спокойный, рассудительный голос сэра Инеса. — И он искренне желает, чтобы все Гончие, которые сюда попадают, остались в живых. Он не может быть слишком мягким или наивным. Порой ему приходится делать по-настоящему страшные вещи и обращаться с людьми так, как если бы они вовсе и не были людьми. Вот почему он так плохо со всеми обходится и старается держаться на расстоянии. Если бы он был другим и вёл себя не так, как сейчас… Кто может знать, что бы уже случилось со всеми нами?..»       Каким бы плохим Заксен ни казался, он заботится о своих подчинённых, не желая, чтобы кто-то из них пострадал от рук бандитов. Хотя, конечно, его методы достижения пусть даже самых благих целей — это нечто…       *****       Идя по улице, я с интересом оглядывалась по сторонам. Дома, что я видела, были теми же, мимо которых я проходила во время стажировки. Но кое-что было другим, совершенно не таким, как тогда.       Эти взгляды… Я невольно поёжилась, ощутив, насколько холодно и язвительно смотрят на меня местные жители. Они не проявляли ко мне враждебности. Никому из них и в голову не пришло бросить в меня камень или даже просто как-нибудь обозвать. Но неприязненные взгляды людей, испуганно жавшихся к стенам домов, казалось, обжигали мою кожу подобно огню. Они нас и вправду боятся и не любят. Хотят, чтобы я ушла, но не осмеливаются сказать об этом вслух, дабы не спровоцировать…       Я не могу от них убегать. Если я это сделаю, они решат, что я струсила. Мне нельзя показывать им слабость, не так давно сэр Инес мне говорил о том, что это может быть опасно. И всё-таки, мне лучше покинуть это место, но так, чтобы никто из местных не подумал, что я их испугалась.       Дойдя до угла, свернула на узкую улочку, за которой открывался вид на тихий район. Здесь не было идущих мне навстречу прохожих как на главной улице. Зато было кое-что другое. Ужасный, тяжёлый запах. Резкий, неприятный. Пахло грязью, застарелой пылью и чем-то ещё, возможно… кровью. Как если бы я забрела в место, где было свалено в одну кучу множество разлагающихся вещей.       Так вот он какой — истинный облик Убежища! Неприглядный вид, который нам не рискнули показать во время стажировки и который я сейчас так ясно видела перед собой.       Я подумала о том, что было бы неплохо вернуться на главную улицу. Не имеет значения, как на меня будут смотреть люди. Главное, что там я буду не одна, не буду пробираться мимо покрытых мхом и плесенью зданий, не буду наступать в зловонные лужи, разлившиеся на старой, выщербленной мостовой, не буду вдыхать влажный воздух, пропитанный тяжёлыми запахами… И в это время…       — Что ты здесь делаешь, сестрёнка? — внезапно услышала я звонкий детский голос и, обернувшись, увидела маленького мальчика, на голове у которого была огромная, явно не по размеру кепка. — Это и вправду ты! Я сразу же узнал тебя!       — Извини… — пробормотала я, безуспешно пытаясь сообразить, как могло получиться, что он меня знает, а я его — нет. — Мы с тобой разве уже встречались где-то?       — Конечно! — с уверенностью кивнул он. — Это же ты спасла меня на днях от того страшного парня из Гончих. Ну, того, что постоянно в чёрном плаще ходит. И которого все в Убежище как чумы боятся.       — А, ты про Заксена?.. — машинально переспросила я, но тут же поправила себя подумав, что моё близкое знакомство с человеком, наводящим ужас на всю округу, может испугать ребёнка. — Ой, то есть, я хотела сказать, ты же про командира Гончих сейчас говоришь?       — Ну, да! — воскликнул мальчик. — Стоит ему тут показаться, как все соседи по домам разбегаются и даже носа на улицу высунуть не смеют, пока он не уйдёт… Но мама говорит, что он не настолько страшен, как хочет казаться и что у него есть причины так себя вести… Ну, что, теперь-то ты меня узнала?       — Да, — кивнула я. — Так значит, это был ты?       Теперь, когда этот ребёнок вёл себя настолько смело и непринуждённо, я и вправду с трудом его узнала. Во время нашей предыдущей встречи он был совсем другим, казался запуганным и жалким, совсем не похожим на себя нынешнего.       — Ага, — подтвердил он. — На тебе сейчас другая одежда, но я тебя отлично запомнил. Ты ведь спасла мне жизнь. А мама всегда мне говорит, что я должен помнить людей, которые делают для меня что-то хорошее, даже в том случае, если я не смогу ничем отплатить им или даже если никогда их больше не увижу.       — Понимаю, — сдержанно кивнула я. — Наверное, твоя мама — замечательный человек, если она учит тебя таким правильным вещам.       — Лучше и быть не может! — счастливо рассмеялся мальчик. — Но ты, сестрёнка, — добавил он с некоторой растерянностью глядя на меня. — Что ты тут делаешь? И почему на тебе такая же одежда как у Гончих?       Я вздохнула.       — Видишь ли… Обстоятельства сложились так, что мне пришлось уволиться из полиции. И теперь я работаю у них.       — У Гончих? — слегка недоверчиво глядя на меня, переспросил он. — Ну и ну! Впрочем… Это не имеет значения. Гончая ты сейчас или нет, ты всё равно останешься для меня тем, кто меня спас. Ты — моя старшая сестрёнка, а всё остальное неважно. Правильно я говорю?       — Наверное, — с улыбкой проговорила я. — Ты прав. Не имеет значения где человек живёт и кем он работает, главное, чтобы он всегда оставался человеком.       — Ой, слушай! — внезапно воскликнул мальчик. — А ты не можешь ко мне сейчас зайти? Обычно моя мама работает в баре допоздна, но сегодня у неё выходной и она весь день будет дома. Она будет очень рада познакомиться с тобой.       — Даже несмотря на то, что я теперь Гончая? — с сомнением глядя на него, покачала я головой, вспомнив те недружелюбные взгляды, которыми меня провожали местные жители.       — Да! — уверенно кивнул он. — Мама не боится Гончих, она говорит, что среди них тоже есть неплохие парни. А теперь вот ещё и ты, сестрёнка, у них работаешь… Да не беспокойся! — добавил он, дёргая меня за рукав. — Мама мне ещё тогда сказала, что она хотела бы встретиться с моим спасителем и лично поблагодарить его. Ведь если бы не ты, тот коварный мужчина меня сильно ранил, а может быть и вообще убил…       — Коварный? — хихикнула я. — О, ты такой маленький, а уже знаешь настолько сложные слова?       — Да. Меня научил им один парень, который живёт неподалеку от нас. Он очень умный. Когда он жил там, наверху, то даже учился в этом… как его… уни…вере…       — В университете? — подсказала я. — Ну да, те кто там учатся, и вправду становятся очень умными и образованными людьми.       Но мальчик мне, похоже, больше не слушал. Он замер на месте и устремил взгляд в пепельно-алое закатное небо.       — Ой, нет! — покачав головой, внезапно проговорил он. — Уже начинает темнеть. Скоро тут будет очень опасно. Идём, сестрёнка! Мы должны засветло успеть добежать до моего дома!       Он взял меня за руку и мы побежали куда-то вглубь улицы.       — Это здесь! — воскликнул мальчик, останавливаясь перед небольшим каменным домиком и распахивая передо мной скрипучую деревянную дверь. — Мама, мы пришли!       — Мы?.. — Нам навстречу вышла совсем ещё молодая черноволосая женщина в простой, но опрятной одежде. — Боже… Уже так поздно… А это, наверное, твоя новая подружка? — проговорила она доброжелательным, почти весёлым тоном.       Очевидно, моя кроваво-красная форма Гончей её ничуть не смутила и не испугала. Это так странно. Впервые встречаю в Убежище взрослого человека, который не смотрел бы на меня сегодня со страхом и презрением.       — Да! — обрадованно кивнул мальчик. — Мама, это та девушка, которая меня тогда спасла. Помнишь, я говорил тебе о ней? Она сейчас работает Гончей, но это же не имеет никакого значения, верно? Её зовут… Я не знаю, как её зовут, — добавил он, слегка неуверенно засмеявшись. — Мы с ней не успели ещё познакомиться.       — Я Кирс, — проговорила я, с улыбкой кивнув матери и сыну.       Мне подумалось, что называть свою нынешнюю фамилию кому-то из жителей Убежища явно не стоит. Кто может знать, как прореагируют эти люди, если узнают, что я не только Гончая, но ещё и жена Заксена Бранденбурга, наводящего ужас на всю округу?       — Очень приятно, — также улыбаясь, проговорила женщина. — Я — Риелит. А этот мальчик — мой единственный сын, Мерло.       Риелит и Мерло… Вот, значит, как их зовут…       — Я тоже рада с вами познакомиться, — проговорила я. — Но, боюсь, мне не стоило приходить к вам в гости так внезапно. То есть, Мерло, конечно, меня пригласил, но я не уверена…       — Всё нормально, — рассмеялась Риелит. — Кирс, вам не о чем переживать. Мерло всегда делает то, что считает нужным. Тем более, в том, что вы к нам заглянули, нет ничего плохого или предосудительного. Вы спасли моего единственного ребёнка, который для меня — всё в этой жизни. И за это я бесконечно вам благодарна… Скажите, вы не могли бы поужинать с нами? — добавила она, с улыбкой глядя на меня.       Я задумалась. По правилам хорошего тона мне следовало согласиться остаться и отужинать вместе с матерью и сыном. Но я видела, насколько скромной была обстановка их жилища. Риелит явно не ждала сегодня гостей, а, значит, приготовила ужин только для себя и Мерло… Не получится ли, что им придётся отдать мне изрядную часть своей порции и из-за этого они сами лягут сегодня спать полуголодными?..       — Прошу меня извинить, я не голодна! — поспешно замотала я головой, но предательское урчание в животе снова выдало меня с головой.       — Ты голодна, — внезапно переходя на «ты», сказала мне Риелит тоном, не терпящим возражений. — Почему отказываешься поесть вместе с нами? Ведь это же ты спасла Мерло, верно? Если тебе так будет проще, то расценивай моё предложение как способ отблагодарить тебя за это. Хотя бы так, ведь я всё равно никогда в жизни не смогу полностью отплатить тебе за спасение самого дорогого для меня человека… Так что, пожалуйста, не думай о том, что ты отнимаешь у нас последний кусок хлеба или что-то наподобие этого. Просто вымой руки и садись за стол, хорошо?       Я поняла, что отказываться бесполезно. Этим я только обижу людей, от всего сердца желавших поделиться со мной тем немногим, что у них было.       «Ладно, пусть будет так, — вымыв руки в стоявшей на стуле лохани и садясь за стол рядом с Мерло, подумала я. — Просто потом с первой же зарплаты куплю для них что-нибудь вкусненькое и как бы невзначай снова загляну в гости».       Риелит поставила на стол три миски с фасолевым супом и блюдо с разваренной картошкой. Это была простая еда, которую я вряд ли стала бы есть там, в Верхнем мире. Но суп, хоть и был постным, без мяса, выглядел аппетитным, а от картошки, сдобренной растительным маслом и посыпанной свежей зеленью, исходил такой аромат, что мой рот помимо воли наполнился слюной.       — Спасибо, вы замечательно готовите, Риелит, — проговорила я, уже доедая суп и принимаясь за картофель. — Никогда прежде мне не доводилось есть ничего вкусней, правда-правда.       — Рада, что понравилось, — улыбнулась женщина. — Даже если ты и сказала так просто из вежливости, мне всё равно было приятно это услышать… Ты ведь, из богатой семьи, правильно? Не думаю, что дома ты согласилась бы есть что-то подобное.       — Да, вы правы, — кивнула я. — Мои родители были состоятельными людьми и у нас в доме часто готовили изысканные блюда. Но я всегда ела очень мало и матушка просто не знала, что со мной делать. Мне почти ничего не нравилось из еды, в детстве я постоянно капризничала за столом и отказывалась есть то суп, то котлеты, то пудинг… Сейчас даже немного стыдно становиться за себя прежнюю, — добавила я, слегка натянуто улыбаясь. — Да, Риелит, вы правы. Я бы не стала тогда есть простую пищу, не украшенную кукольным домиком из марципана или леденцовой каретой, запряжённой лошадьми. Но сейчас всё по-другому. Я выросла и научилась ценить обычную, но полезную еду и старания тех, кто её приготовил. Так что я была совершенно искренней, когда похвалила приготовленные вами блюда. Они действительно, очень-очень вкусные.       — Ох, не нужно оправдываться, — засмеялась Риелит. — Я и так вижу, что ты сказала то, что думаешь. Я хорошо научилась разбираться в людях благодаря своей работе. И сразу понимаю, когда человек лукавит, пытаясь казаться лучше, чем он есть, а когда говорит правду.       — Вашей работе? — переспросила я. — Мерло говорил, что вы работаете в баре.       К этому времени мальчик уже успел поужинать и лёг спать, а потому мы с Риелит разговаривали вполголоса, чтобы его не разбудить.       — Да. Моя сын, наверное, сказал тебе, что я официантка?       — Нет, он просто говорил, что вы работаете в баре, но не уточнял кем именно.       — Ладно, это не имеет значения, — проговорила Риелит, поднимаясь со своего места и направляясь к двери. — Ты можешь выйти со мной на улицу на несколько минут? Я бы хотела сказать тебе кое-что, но боюсь, что Мерло услышит вещи, не предназначенные для детских ушей.       Вместе с ней мы вышли из дома и остановились в нескольких шагах от входной двери. Здесь Риелит прикрыла глаза и, устремив взгляд в беззвёздное небо, сложила руки в молитвенном жесте.       — Риелит, что вы делаете? — спросила я у неё.       — А, это… — слегка рассеянно кивнула женщина. — Каждый вечер я молюсь здесь святому Юне. Прошу его спасти все души, сброшенные в Нижний мир. И жителей Убежища, и Гончих, которые помимо своей воли стали нашими тюремщиками, но в то же время — и защитниками… Спасти всех кто здесь оказался по воле злого рока, всех без исключения... Только вот не знаю, услышит ли он меня.       — Выходит, что и вы тоже, Риелит, жили когда-то наверху?       — Да. Я оказалась здесь потому, что меня наказали за ужасное преступление, — невесело рассмеялась женщина. — Нет-нет, — добавила она, заметив моё замешательство. — Ты не думай, я никого не убивала и не грабила. Просто влюбилась в человека, с которым не должна была быть вместе, вот и всё. Когда об этом узнали, нас с ним обоих отправили сюда в изгнание. Вначале всё было не так уж и плохо. Мы с моим возлюбленным поклялись друг другу, что всегда будем вместе и в горе, и в радости, но… Однажды он просто исчез, не сказав мне ни слова и я осталась в полном одиночестве… Какой же глупой я тогда была! Избранник, которого назначил мне Храм, был хорошим, добрым и надёжным человеком, он никогда бы меня не покинул. Но я не любила его и в погоне за призрачной мечтой оказалась здесь, в Нижнем мире… Но что поделаешь, видно, и вправду сердцу не прикажешь… Послушай мой совет, Кирс, — добавила она, немного помолчав. — Никогда ни в кого не влюбляйся. Любовь причиняет людям только боль и страдания, из-за неё сломалось уже столько судеб! Когда ты кого-нибудь любишь, ты не замечаешь недостатков этого человека, он кажется тебе идеальным. А на деле… На деле он может оказаться и обманщиком, и подлецом… Но ты никогда не узнаешь об этом, пока не станет слишком поздно, никогда…       — Скажите, Риелит, это относится к формам проявления любой любви? — на всякий случай уточнила я, поскольку плохо понимала, о чём она говорит, хоть отлично и знала законы Верхнего мира. — Или только к добрачной, той, которая запрещена там, наверху, и считается страшным преступлением?       — Да, — коротко кивнула она. — К любой. Ты же видишь, до чего я докатилась из-за того, что имела глупость влюбиться? И не только я одна. Почти все женщины, которые оказались в Убежище, были сосланы сюда по этой же причине… Я знаю, что никогда не смогу вернуться и потому всё, что мне остаётся — это молиться святому Юне и умолять его спасти если не нас самих, то хотя бы наши заблудшие души. Души тех, кто однажды оступился, но теперь сполна успел расплатиться за свои грехи… Как думаешь, Его Святейшество услышит меня? Он позволит мне пережить хотя бы ещё один день?       Ничего не говоря, я встала рядом с ней, и, сложив руки в молитвенном жесте, устремила взгляд в тёмное безоблачное небо.       «Святой Юне, прошу тебя, услышь молитвы Риелит! — взмолилась я. — Сделай так, чтобы она и её сын были здоровы и не голодали, раз уж даже ты бессилен отменить их изгнание…»       *****       После молитвы мы вернулись в дом. Риелит подошла к спавшему на кровати Мерло и поправила сбившееся одеяло, после чего натянуто улыбнувшись, обернулась в мою сторону.       — Никогда не влюбляйся, — повторила она те же слова, что я от неё слышала на улице. — Если только не хочешь, закончить, так же, как я.       Я решила внести ясность и, наконец-то признаться ей в том, о чём, вообще-то, предпочла бы промолчать.       — На самом деле, Риелит, — проговорила я. — У меня уже есть муж. Но я… Боюсь, что он мне не слишком нравится. И я не думаю, что смогу его когда-нибудь полюбить.       — О, так значит, ты замужем? — удивилась она. — И где же сейчас твой муж? Наверное, он остался там, наверху?       — Нет, — покачала я головой, невесело усмехнувшись. — Мой муж сейчас здесь, в районе Убежища. И он… Он тоже Гончая, как и я.       — Не может быть! — в недоумении глядя на меня, проговорила Риелит. — Чтобы Гончим разрешили жениться?! Никогда прежде такого не случалось.       — Да. Но для него сделали исключение. Может быть потому, что он — один из их командующих.       — Но у Гончих всего двое командующих! — покачала головой Риелит. — Так кто же он, твой муж? Тот высокий блондин, который часто заглядывает в наш район по каким-то своим делам? Сэр Инес, кажется?.. Или… — Она замолчала, очевидно, не решаясь произнести вслух имени человека, наводившего ужас на всё Убежище.       С трудом подавив желание выдать себя за жену вице-командира, который, судя по всему, не вызывал у местных жителей ни страха, ни чувства враждебности, я сдержанно кивнула:       — Или… Риелит, я не сказала вам всей правды, прошу меня извинить. На самом деле моё имя — Кирс Бранденбург. И я… Жена сэра Заксена.       К моему удивлению, Риелит отнеслась к этой новости довольно спокойно.       — Ну, что же, — проговорила она, глядя на меня взглядом, полным сочувствия. — В таком случае я понимаю, почему ты сказала о том, что тебе не слишком нравится твой муж. Наверное, нелегко ужиться в одном доме с таким властным и жестоким человеком, как командир Гончих… Как же тебя угораздило выйти за него замуж? Кому вообще пришла в голову такая идея: поженить двух людей, так же не похожих друг на друга, насколько день отличается от ночи?       — Это… — проговорила я. — Риелит, только вы не смейтесь, пожалуйста… Это святой Юне устроил мой брак. Я не знаю, для чего он так поступил. Но, наверное, у Его Святейшества были какие-то планы. Он ничего не делает просто так, значит, у него есть какая-то очень серьёзная причина для этого.       — Да, наверное, — слегка рассеянно кивнула Риелит, думая о чём-то своём.       Я решила перевести разговор на другую тему.       — Должно быть, Мерло сильно скучает за своим отцом, — проговорила я. — Помню, когда я была маленькой, то ужасно грустила, если мой папа задерживался на работе…       — С чего бы это Мерло стал скучать за человеком, которого он не видел никогда в жизни? — невесело улыбаясь, пожала плечами Риелит. — Вернее, может быть, и видел, конечно, не исключено, что не далее, как сегодня. Только не знает, что это его отец. И я тоже не знаю этого.       — Как это понять? — удивилась я. — Неужели вы хотите сказать, что…       — Я и сама не знаю, от кого родила своего ребёнка, — проговорила Риелит. — Это случилось вскоре после того, как меня покинул мой возлюбленный. Тогда я осталась одна и, чтобы хоть как-то себя прокормить, устроилась на работу в таверну. Тогда я была моложе и, наверное, красивее. Мужчины наперебой делали мне неприличные предложения. Сначала я им отказывала, но в конце концов сдалась и стала продавать себя, чем и занимаюсь до сих пор. В Убежище у женщин почти нет возможности обеспечить себя, если только не предлагать себя за деньги мужчинам, у которых нет жены или постоянной партнёрши… Я была тогда слишком наивна и… В конце концов случилось то, что должно было случиться. Я оказалась в положении и через несколько месяцев на свет появился Мерло. Я не жалею об этом, ведь сейчас он — моя единственная семья и единственная радость в моей жизни. Но как только представлю, что за участь ожидает его здесь, в Убежище, то невольно начинаю думать, что лучше бы моему сыну и вовсе не рождаться… Однако, — добавила она, словно бы вспомнив о чём-то важном. — Уже много времени. Мы с тобой так сильно заболтались, что и не заметили, как наступила глубокая ночь... Я знаю, насколько опасны по ночам улицы в Убежище и потому советую тебе, Кирс, остаться в моём доме до утра. Завтра на рассвете как-нибудь осторожно проберёшься в штаб Гончих, никто ничего и не узнает.       Я представила, что случится, если я вовремя не появлюсь завтра утром в столовой и какие громы и молнии обрушит в этом случае Заксен на мою голову.       — Нет, — покачала я головой. — Риелит, я и так слишком сильно засиделась у тебя и у Мерло в гостях. Если я не вернусь сейчас в штаб, у меня завтра будут очень серьёзные неприятности по сравнению с которыми все опасности ночных улиц — ничего не значащие пустяки… У нас на работе с дисциплиной очень строго, так что мне может здорово влететь от начальства за то, что я где-то гуляю по ночам. Так что, как бы мне ни хотелось остаться, но я должна идти. Передай от меня привет Мерло, когда он проснётся. И скажи, что в скором времени я ещё как-нибудь разок загляну к вам в гости.       — В таком случае, позволь, я немного провожу тебя, — предложила Риелит. — До штаба Гончих я не смогу тебя довести, уж извини. Нам не разрешено без особой необходимости там показываться. Но хотя бы до главной улицы, откуда ты сама с лёгкостью отыщешь дорогу…       Я подумала о том, что если она пойдёт меня провожать, то Мерло останется один в пустом и тёмном доме. Если он проснётся в то время, пока Риелит будет меня провожать, то может сильно испугаться. Маленькие дети, ведь, всегда боятся темноты. И не любят оставаться дома в полном одиночестве.       — Нет, — покачала я головой. — Я не осмелюсь просить вас об этом, Риелит. Если ночные улицы опасны для Гончих, то они вдвойне опасны для вас. Оставайтесь дома, с Мерло. И не переживайте за меня. Я не боюсь бандитов. В конце концов, у меня есть мой меч. И я неплохо умею им пользоваться.       — Ну, что же, — проговорила Риелит, едва заметно кивнув. — В таком случае, удачи тебе, Кирс. Будь осторожна, обходи стороной тёмные закоулки и постарайся как можно скорее выбраться на главную улицу. Там бандиты опасаются нападать на людей из страха перед Гончими, которые часто заглядывают в тот район.       — Ага, — кивнула я. — Спасибо, Риелит, я запомню ваш совет и буду неукоснительно ему следовать. До встречи, надеюсь, скоро увидимся…       С этими словами я помахала своей новой знакомой рукой и вышла на улицу. Услышала, как за моей спиной захлопнулась дверь и оказалась совершенно одна в пустынном тёмном переулке, в окружении ночной тьмы, напитанной влажной туманной дымкой и тяжёлыми, удушливыми запахами Убежища.