Damned by the Gods

Взрыв. Мощный. Яркий. Они наблюдают за тем как чёрный столб дыма поднимается вверх, смешиваясь с красками заката на вечернем небе. Картинка в телевизоре неимоверно качественная. Чонин с Феликсом переглядываются, первый хлопает в ладоши и чуть ли не подпрыгивает на месте от еле сдерживаемой радости от того, что все получилось. Феликс с легкой улыбкой наблюдает за тем, как младший, не содержавшись, носится по гостиной, подбегает к нему, хватает за руки, поднимая на ноги, отчего Ли тихо посмеивается и все таки принимает игру Яна. И вот они уже вместе прыгают и обнимаются. Ярко-огненное пламя, сопровождаемое оглушительным взрывом, ударная волна которого задела несколько рядом стоящих зданий, на миг ослепила, в напряжении сжимающего руль автомобиля, Чанбина. Минхо перестал выходить на связь, после того как отчитался о запущенном процессе. В последний раз, когда Со с отчаянием в голосе пытался достучаться, был аккурат перед взрывом. В ответ он услышал лишь жестокую тишину. Что могло пойти не так?! Они продумали все до мельчайших деталей! Он сидел охваченный тревогой, стеклянным взглядом уставившись на разрушенное здание, совсем не замечая, что он чуть ли не до дыр истёр брюки, ерзая на сиденьи в нервном ожидании непонятно чего. Внутри потихоньку разливалась пустота. Со привязался к Минхо и осознание его потери всячески отрицалось. На улице творился полнейший хаос. Крики людей, которые пострадали от падающих сверху обломков, перемещались со звуком разбившихся стёкл, что были раздавлены другими, в панике убегающими. Сработавшая сигнализация стоящих снаружи авто перемешалась с сиренами служебных машин, что на всей скорости мчались на место проишествия. Чанбин пришёл в себя, лишь когда те пронеслись мимо него, оставив после себя слой поднятой в воздух пыли. Чонин же сказал, что все будет хорошо, неужели он ошибся?! Внезапно, дверь с противоположной от него стороны резко открылась и в машину сел запыхавшийся Минхо с очень помятым видом. Со сидел в полном шоке, уставившись во все глаза на рыжего парня, пытавшегося рукой привести свои мокрые локоны в порядок, так будто увидел перед собой призрак. — Что? — в недоумении хриплым голосом спросил Минхо с заставшей в волосах рукой. — Какого черта, Минхо?! Твою мать! — начал орать Чанбин, с психу ударив по рулю, — Я думал ты умер!! Я чуть с ума не сошёл, пытаясь до тебя достучаться! — он возмущённо смотрел на Минхо, который от удивления широко распахнул свои большие глаза и лишь хлопал ресницами, — Вот какого, блять, хуя, скажешь мне?! — прошипел Со, сузив глаза, и близко наклонился к Ли, заставив его прижаться к двери. — Я… — осекся он, заметив как глаза напротив наливаются тьмой, а ветер на улице начинает бушевать с новой силой, — Успокойся, — он выставил руку вперёд в защитном жесте. — Успокойся?! — рявкнул Чанбин, заставив Минхо поморщится. От криков голова болела лишь сильнее. Хотелось плакать, потому что сил терпеть эту стреляющую боль у Ли не было. — Я все расскажу, правда, — на грани плача произнёс он, держась за голову, — потом. Чанбин тяжело выдохнул и сжал переносицу, облокотившись на руль. — Что-то случилось? — на порядок спокойней спросил он, бросив на него взгляд, и завёл машину. Минхо неопределенно кивнул и прислонился виском к холодному стеклу автомобиля, наблюдая за столпом чёрного дыма в зеркало заднего вида, пока они не повернули за угол и разрушенное здание полностью не скрылось с вида. Боль быстро накатывала и временами отступала, оставляя после себя тяжелый осадок, заставляющий Ли в более сильные приступы тихо поскуливать сквозь зубы. Чанбин, видя состояние младшего, бросал на него обеспокоенные взгляды, стараясь ехать быстрее. Закрывая глаза, перед взором Ли разворачивалась чудовищная картина, чьи корни идут прямиком из детства, которую он всеми своими силами пытался выбросить из головы, ужасным отпечатком отразившаяся на всей его жизни, оставив после себя уродливый шрам на теле и глубокую рану в душе. Поэтому Минхо старался не прикрывать глаза, хоть и фонари вечернего города больно слепили. На Минхо потихоньку начало накатывать осознание, глубоко окуная головой в холодную прорубь. Он ведь мог просто не успеть. Просто не прийти в себя и погибнуть вместе с остальными, превратившись в горстку пепла или куски разорванного, изуродованного тела, что невозможно было бы опознать. Поставить под удар операцию, подвести ребят и больше никогда не увидеть солнечные глаза Хана, смотрящие на него с заботой и любовью. Там, наверху, в уборной, прийдя в себя от собственного же болезненного стона, что отразился от стен, действовать надо было быстро и решительно, несмотря на плывущее перед собой пространство и заплетающиеся ноги. В ушах стоял противный писк и воздуха будто не хватало. Где-то вдалеке слышался голос Чанбина, на который Минхо никак не реагировал, вообще не понимая что происходит. В голове лишь одна мысль набатом стучащая — лишь бы успеть. Спотыкаясь о собственные ноги, он старался как можно быстрее покинуть здание, действуя на автопилоте, не до конца отдавая себе отчёт. С трудом выбравшись на улицу через чёрный ход, он полной грудью вдохнул морозный вечерний воздух и капли дождя, упавшие на точенный нос, немного отрезвили, заставив ускориться и отдалиться от башни на безопасное расстояние. Раздавшийся за спиной взрыв и последующая за ним ударная волна подкосила Минхо, и тот, не удержавшись на слабых ногах, рухнул на колени, больно сдирая кожу с ладоней. Обернувшись через плечо, он увидел как некогда величественное здание полыхает охваченное ярко-желтым пламенем, языки которого лишь сильнее бушевали из-за ветра, а после и вовсе складывается словно карточный домик. Лишь сидя в машине, прислушиваясь к каплям дождя, стучащих по крыше, осознание произошедшего навалилось на него в полном объеме, совсем не щадя итак в руинах лежащую психику. Он начал мелко подрагивать, пытаясь не поддавать вида, хоть и получалось откровенно плохо. Чанбин, бросая на младшего взгляды, чувствовал вину за то, что наорал на него, считая, что довёл его до состояния истерики. Он взял Ли за руку, аккуратно поглаживая. — Прости, — провинившимся голосом, искренне сказал Со, заставив Минхо посмотреть на себя, — Я очень сильно испугался за тебя, пойми, пожалуйста. Поэтому и не сдержался, — он сжал его ладонь, смотря с сочувствием в удивленные глаза напротив, — Прости, пожалуйста. Единственное, на что хватило Ли, так это сжать ладонь старшего в ответ и кивнуть. В тишине они быстро мчались по загородной трассе. Головная боль все ещё не утихала, пульсируя в висках. Показавшиеся крыши домов, не принесли никакого облегчения. Наоборот добавив ещё одной головной боли. Минхо понимал, что если он не окажется в доме первее Чанбина, то тяжелого разговора не избежать. А так, он сможет свалить все на Со и сбежать наверх. Поэтому как только они въехали во двор особняка, возле двери которого уже была припаркована машина Чана, оповещающая о том, что он вернулся раньше их, и Со остановил автомобиль, Минхо, собрав силы в кулак и не обращая внимание на усиливающуюся боль при каждом резком движении, быстро открыл дверь и взбежал по лестнице. Чанбин, нахмурив брови, с непониманием в глазах следил, как спина Минхо шустро скрывается за дверью. И только, когда дверь с громким хлопком закрылась, до него дошло, что Ли намеревается сбежать. — Вот хитрюга, — процедил он. Забежав в дом, тот сразу попал в руки Чонина с Феликсом, что с горящими глазами начали расспрашивать Минхо, пока он судорожно бегал глазами по гостиной, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки и придумать как отбиться от назойливых младший. Чан стоял, прислонившись к плечом к стене, и наблюдал за развернувшейся картиной. Ли смог отбиться и быстро направился к лестнице, так и застыв с занесённой над ступенькой ногой, остановленный громогласным окриком. — Стоять! — рявкнул на всю гостиную Со, заставив Минхо медленно обернулся, — Ты! — он гневно грозил ему пальцем, — Никуда не пойдёшь, пока все не расскажешь! — для полноты картины не хватало топнуть ногой. Радость на лице присутствующих сменилась на полное не понимание. Стоящий до этого в расслабленной позе Чан, напрягся, взволновано переводя взгляд с одного на другого. — Переоденусь? — без надежды в голосе предложил Ли. — Нет! — сказал как отрезал Со, проследив, как медленно тот прошёл к дивану и с каким тяжёлым вздохом опустился, схватившись за голову. Чан, закусив губу, не на шутку начал волноваться, изменившись в лице. Чонин с Феликсом тоже беспокойно переглянулись, и последний сел рядом с Минхо, легонько сжав, облаченное в ткань брюк, бедро. — Что происходит? — оторвав глаза от руки, сжимающей бедро, он перевёл вопрошающий взгляд на Чанбина. — А вот Минхо сейчас и расскажет, потому что я сам не знаю! — воскликнул Со и развёл руками. Успокоившись, он начал рассказывать о том, как гладко шла операция и как все испортилось после последней стадии выполнения; как сидел, наблюдая за взрывом, с чувством полного бессилия и тревоги, с осознанием того, что никто не откликается; как Ли уселся в машину и молчал всю дорогу, не желая отвечать на полные беспокойства вопросы о собственном состоянии. Порой в голосе Со проскальзывали истерические нотки и Феликсу, который волновался и за него тоже, приходилось пару раз наливать ему воды, мельтеша светлой макушкой перед глазами Чана. В очередной раз, когда младший Ли подорвался из-за невозможности сидеть на месте от избытка переживаний, Бан, положив тяжёлую руку на хрупкое плечо, надавил, заставив его сесть, взглядом припечатывая к месту. К завершению эмоционального монолога Чанбина, все четверо уставились на сгорбленного Минхо. Тот, ощутив на себе взгляд четырёх пар глаз, с тяжёлым вздохом принял ровное положение, скривившись от ярко бьющего в лицо света. — Все шло по плану, — неспешно начал Ли, — Я активировал детонатор и стал дожидаться пока люди спустятся с крыши. Оставалось минут двадцать-пятнадцать, не помню. Я все успевал и уже собрался уходить, как… — он, остановившись, сглотнул тяжелый ком. — Как что? — нетерпеливо спросил Чан, хмуро смотря на него. — Мне нужно было в туалет. И как только я зашёл, кто-то напал на меня, ударив в грудь, а после прикоснулся ко лбу, — он продемонстрировал как, поморщившись, — я не помню его лица. — И что было дальше? — в этот раз нетерпеливость проявил Чонин, подавшись к нему. — Яркая вспышка и жуткая боль, — тихо сказал Минхо, — Когда я очнулся, времени оставалось немного. Я старался быстро покинуть здание, но было тяжело, тело будто бы не слушалось меня, — он смотрел в пол, не отрывая от него взгляда, — Я успел покинуть башню и немного отойти, но взрывная волна все таки задела меня, — Ли показал свои исцарапанные ладони. — Ещё один одаренный? — недовольно спросил Со. — Последний, — ответил ему Чонин, не отрывая взгляда от ладоней Минхо. — Уверен? — выгнув бровь, задал вопрос Чан. — Да, — твёрдо сказал Ян без сомнения в голосе и поднялся, чтоб найти аптечку. — Ты себя как чувствуешь? Что-то болит? — с волнением спросил Феликс, пытаясь заглянуть старшему в глаза. — Голова, — тихо проскулил Минхо, — Дико болит голова. — Это может быть влияние последнего? — спросил Феликс. — Да, определённо может, — пожал плечами Со, — Чан, сможешь поглотить энергию? Бан, кинув взгляд на Чанбина, кивнул, и без него догадываясь как может помочь младшему. Он встал за диваном, за спиной Ли, и легонько потянул его за напряженные плечи на себя, чтоб тот облокотился, что он и сделал, крепко зажмурившись от яркого света. — Расслабься, — тихо попросил Чан, начиная массировать покатые плечи, спускаясь к локтям, хорошо проминая, ощущая как Минхо потихоньку расслабляется. С плеч он перешёл на голову, аккуратно, двумя пальцами — указательным и средним, — круговыми движениями проходя по вискам, вытягивая из него чужую инородную энергию, что клубилась внутри, и Ли тихо простонал сквозь зубы. Феликс заворожённо следил за работой Чана, вокруг которого сейчас ощущалось что-то тяжелое и неправильное. И как только Минхо окончательно расслабился, а Чан, ощущая легкую усталость, упал на диван рядом с ним, положив голову ему на колени, Ликс выдохнул. Минхо немного опешил от действий старшего, но все таки, испытывая непонятный самому себе соблазн, запустил руку в густую шевелюру, портя укладку. Губы Чана, от легких, невесомых поглаживаний, расплылись в нежной улыбке и он сам тихо млел, мечтая о том, чтоб это никогда не заканчивалось. Чанбин, сидящий на противоположном диване, странно смотрел на разворачивающуюся картину. Он перевёл взгляд на Яна с Феликсом, которые готовили стол к ужину и в душе разлилось тепло, явив легкую улыбку на лице. Поужинав в веселой, дружной, и, Чанбин сказал бы, семейной компании, он в который раз убедился в правильности своих намерений — переехать сюда вместе с Хваном. Благо Чан не был против такой идеи, а даже обрадовался, что его большой дом наконец не будет пустым. Поэтому после сытного ужина, он поехал домой, с твёрдой решимостью, если понадобиться, за шкирку притащить сюда Хенджина. Минхо помог младшим убрать на кухне и уже собирался пойти на верх, чтоб уложить свою многострадальную голову на полюбившуюся подушку и забыться сладким сном, как его его за руку перехватил Чан. Минхо посмотрел сначала на ладонь, держащую его за запястье, а после перевёл взгляд кошачьих глаз на старшего. — Как себя чувствуешь? — спросил он, поглаживая большим пальцем выступающую кость. Миниатюрная и худощавая рука Ли очень органично и правильно смотрелась в большой ладони Бана. Хоть тот и помнит, с какой силой они могут удерживать. Несколько мгновений младший смотрел в глаза сидящего напротив Чана. — Все хорошо, спасибо, — моргнув, тихо с благодарностью в голосе ответил он, мягко улыбнувшись, чем заставил Бана на секунду застыть, уставившись на мягкие губы. Аккуратно выпутавшись из хватки, он поднялся на второй этаж, и переодевшись, стал дожидаться, когда освободится ванная, но так и не дождавшись уснул под натиском прошедшего тяжелого дня. Однако сон все же был беспокойным. Маленький рыжий мальчик, по опухшему и покрасневшему лицу которого, беспрерывно текли слёзы смешиваясь с соплями, которые тот никак не мог вытереть из-за вытянутых перед собой, дрожащих от напряжения рук, что держали тяжёлую, для ребёнка, скалку, стоял коленях перед отцом, от которого исходил дикий запах алкоголя, и получал ощутимые удары по лицу каждый раз, когда руки Минхо от усталости опускались. Солнечные лучи не успели заползти в комнату, как Минхо, проснувшись, лежал, пусто уставившись в потолок. Стоит ли говорить, что спал он откровенно хреново, беспрестанно ворочаясь. Он решил спуститься на кухню. Сделав себе чай и взяв немного брауни, что осталось после вчерашнего ужина, он включил на телефоне одно аниме, что так любил смотреть Джисон. Интересный сюжет японского мультика настолько поглотил Минхо, что тот даже и не заметил, как вниз спустились Чан с Чонином, если б не младший, поставивший рядом с ним тарелку с завтраком, от которой Ли, вздрогнув, любезно отказался. В тишине, что наступила после того, как Ли выключил аниме, они принялись завтракать, а он продолжил пить третью по счёту чашку чая, наслаждаясь утренними лучами солнца, что проникали в гостиную, мягко ее освещая. Внезапно со стороны входной двери послышались крики и ругань, заставив сидящих за столом застыть с полным ртом еды и удивленно обернуться в сторону приближающихся голосов. — Мне все равно! Либо здесь со мной, либо со своим папашей, которому на тебя насрать! — послышался категоричный голос Со. — Чанбин! — возмущённый голос с истерическими нотками определённо принадлежал Хвану. И спустя секунду два брата явились перед изумленными и слегка растерянными тремя парами глаз с чемоданами наперевес. Решительно настроенный Чанбин и недовольный Хван. Последний был совсем не рад вынужденному переезду, что можно было прочитать на красивом скривившимся лице. Чонин очень выразительно посмотрел на Чана, требуя ответов. — Чанбин и Хенджин теперь будут жить с нами, — проглотив еду, ответил Чан на немой вопрос младшего, — Так будет лучше для всех, — твёрдо отрезал он. — Так а че ты не предупредил то?! — начал по-доброму возмущаться Ян, — Я бы комнату приготовил, еды бы… — его бубнеж прервали. — Сколько свободных комнат? — перебил Хван. — Одна, — вспоминая, ответил Чонин. — Она моя, — нагло заявил тот, направившись вместе с чемоданом наверх. В коридоре он встретил заспанного Феликса, который протирая глаза кулачками, не заметив Хвана, врезался в него. Подняв взгляд, он остолбенел, не веря в происходящие. Хенджин смотрел на него сверху вниз, нахмурив брови. Не проронив и слова, он толкнул Ли плечом и прошёл дальше, на поиски комнаты, оставив Феликса стоять, удивленно смотря ему вслед. Он, быстро спускаясь по ступеням , судорожно искал Минхо. Старший был каменной стеной, за которой он мог спрятаться. Заметив его взгляд, он остановился, жалостливо смотря ему в глаза. Минхо понимал его состояние, поэтому лишь поджал губы и похлопал рядом с собой по дивану, приглашая сесть. И тот, подлетев, прижался к его боку, стараясь не выдавать своих чувств и эмоций. Чанбин с Чаном, поднимавшиеся по ступеням, были остановлены стремительно сбежавшим вниз Феликсом. Проследив за ним взглядом, они увидели как он оказался в объятиях Минхо. Что-то в глазах Чана изменилось, заставив Со нахмуриться. Хван не спеша раскладывал свои вещи. Он невероятно злился на брата. На то, что угрожал оставить одного. На то, что заставил переехать в место, которое, он уверен, станет для него вторым адом. Всхлипнув, он прижал руку ко рту, пытаясь остановить рвущиеся наружу рыдания. Откинув, взятую ранее в руки футболку, в сторону, он сполз по стене, уставившись в одну точку. Ни один из аргументов брата не казался ему важным. Он не видел смысла в переезде. Не понимал почему. Почему он заботится о нем, а в самые трудные минуты его нет рядом. Разве это можно назвать заботой? Разве можно назвать братской любовью то, что Чанбин оставляет его всякий раз, когда он нуждается в нем. Воздух в комнате начал искриться от накала чувств, что бурлили внутри Хвана. Лампа тревожно мигала. Он потянулся к боковому карману маленькой дорожной сумки лежавшей на прикроватной тумбе. Маленький пакетик, перекатываемый в пальцах, красиво блестел в солнечных лучах. Достав одну из цветных таблеток, он закинул ее в рот, чувствуя как та растворяется на языке и уносит его туда, где хорошо и спокойно. Пухлые губы растянулись в беззаботной улыбке. В пакете оставалось две таблетки. Свет мигал и на кухне, заставив находившихся в ней напрячься и удивленно переглянуться. Феликс лишь сильнее сжал руку Минхо, что держала его ладонь, и ближе прижался к боку старшего. — Пойду проверю Хенджина, — встав с дивана, Ян направился к лестнице. — Не нужно. Он перебесится, — подал усталый голос Со, сжимая переносицу. — Может чаю? — предложил Чонин с надеждой перебить давящую атмосферу и искренне улыбнулся, услышав согласие. Ян мечтал об этом с того самого дня, как попал в детдом. Мечтал о шумной компании, о весёлых шутках, о заливистом смехе ребят, что наполнил гостиную. Жаль лишь, что они нашли друг друга при таких тяжелых обстоятельствах, когда душа каждого из них изранена и чем-то больна. Он грустно улыбался, смотря как Минхо, Чанбин и Феликс носятся по комнате, чудом не переворачивая все верх дном. Чан сидел рядом, и будто прочитав его мысли, притянул его к себе, легонько поглаживая по плечу. — Сколько продлятся ваши выходные? — тихо спросил он, положив голову старшему на грудь. — Не знаю, — тяжело вздохнул Бан, — Им нужно уладить конфликт со своими западными коллегами, которые рвут и мечут от того, что те не сберегли их реликвию. — Когда займёшься подготовкой? — Через пару дней. Дай им отдохнуть, — усмехнувшись, Чан потрепал младшего по волосам, — Минхо не плохо досталось. — Кстати о нем, — Чонин отстранился и посмотрел на старшего, — Нужно найти последнего, иначе будет много проблем, — серьезно сказал он, — Это важно! — он чуть повысил голос, видя безразличие в его глазах. — Мы займёмся этим позже, — резко сказал Чан, — Увы, Минхо не видел его лица, а ты не видел его в своих ведениях. Я не знаю кого искать. Может он умер вместе с остальными, превратившись в груду пепла, — он устало прикрыл глаза. — Нет. Он жив, — уверено заявил младший, оставляя Бана и присоединяясь к игре троицы. Этот день вымотал Яна и, проводив всех спать, он решил навестить Хенджина, который за все время ни разу не спустился и даже не поел. Остановившись возле двери, он робко постучал и, не услышав ответа, тихо зашёл. Хван сидел спиной ко входу и что-то рисовал в блокноте. Беззвучно подойдя к нему, он аккуратно положил ладонь ему на плечо, отчего тот, вздрогнув от испуга, оказался на противоположной стороне кровати, выронив изрисованную тетрадь. Взгляд Чонина зацепился за изображённое на листе бумаги лицо с четкими чертами. Он аккуратно поднял блокнот и, закрыв, передал владельцу, под его хмурым, недоверчивым выражением глаз. — У тебя все нормально? — сев на край постели, поинтересовался младший, получив в ответ недоумение во взгляде, — Ты весь день не выходил из комнаты, не ел, — пояснил он, — так нельзя. Хенджин лишь усмехнулся. Он привык голодать. Пустота в желудке приводила его в чувства, заставляя держать в узде свои порывы. Но сидеть взаперти, упиваясь гордым одиночеством хотелось не поэтому. Точнее совсем не хотелось. Не хотелось видеть Феликса и того рыжего парня, что постоянно ошивается рядом с ним. Как бы он не отрицал очевидное, но он красив. Красивые четкие скулы, острый нос, большие кошачьи глаза, волосы цвета пламени и поджарая фигура. Он до сих пор помнил, как мышцы его ног перекатывались под кожей, не скрытой полотенцем. Совсем не удивительно, что Ликс нашёл ему замену. Однако от осознания легче не становилось. Даже его руки, и те предали его, вырисовывая портрет Минхо. — Я не хотел, — спокойно ответил Хван и кинул взгляд на дверь, желая чтоб его оставили в покое. Поняв намёк, Чонин грустно улыбнулся. Он хотел помочь, но его помощь, увы, никому не нужна. Опять. Он встал и, подойдя к двери, обернулся. — Если захочешь поговорить, ты знаешь где меня искать, — тихо сказал он, закрыв за собой дверь. Смотря ему вслед, Хван до боли прикусил губу, коря себя за излишнюю грубость и неспособность открыться человеку, которому он интересен. Он считал это своим самым большим минусом. Его тяжелый панцырь, коим он оброс, не всем по зубам, и лишь Феликс не сдался и сумел добраться до его души, заглянуть внутрь, вселить надежду, а после, перевернув все верх дном, скрыться. Он отложил блокнот, который до сих пор держал в руках, на тумбу, и, укрывшись одеялом с головой, забылся сном. Весь дом погрузился в тишину, лишь в комнатах слышалось тихое посапывание. И только один из них всю ночь беспокойно проворочался в постели. То и дело Минхо просыпался в поту, резко подрываясь на кровати, будто от сильного толчка. Кошмары, один хуже другого, терзали его всю ночь, лишь под утро он чуть задремал, но, вздрогнув от сквозняка, с концами проснулся. Когда он спустился на кухню, все ждали его одного. Чонин хотел позавтракать вместе, шумной, но уютной компанией. Они сидели за кухонным столом и весело общались, обсуждая интересные им вещи. Хван, решивший, что вчера слишком грубо обошёлся с Чонином, обсуждал с ним кино, которое недавно смотрел. Оказалось, что и Ян любил детективы, поэтому они легко сошлись на этой теме и с горящими глазами болтали о просмотренных фильмах. К ним подключились и остальные, рассказывая о своих любимых фильмах. Лишь Феликс молчал, боясь вставить слово, лениво ковыряясь в тарелке. Хенджин его игнорировал, и от этого ему было спокойнее. Спокойнее не видеть глаз, что смотрят на тебя, как на предателя. Ему требовалось время, чтоб привыкнуть к совместному существованию. Им двоим требовалось время. Время, которое подобно песчинкам, утекает сквозь пальцы ни на миг не задерживаясь. Время, которое нельзя упускать. Но Чан решил дать немного времени, что так драгоценно, дабы все они привыкли друг к другу. Они должны быть слаженной командой, как механизм чего-то целого и единого. Их действия должны быть точны, а работа безупречна. Предстоит много работы. Неделя подготовки прошла более чем результативно. Феликс становился уверенне в своих способностях, что не могло не радовать всех остальных. Чан лично следил за его развитием и помогал в ситуациях, требующих контроля. Он уповал на благоразумие Хвана, и как же он удивился, когда своенравный и избалованный младший брат Со проявил интерес и втянулся в тренировки, каждый раз терпя поражение от партнера по спаррингу, что только распыляло его интерес. Он прилагал много усилий, но хоть раз зацепить старшего Ли у него не получалось. Надо отдать Минхо должное, несмотря на то что он более опытен, игры в избиение младенца не было. Наоборот, он выступил в роли наставника и лишь уходил от четких и выверенных ударов. И вскоре он начал пропускать атаки Хенджина. Стал чаще уходить с синяками на рёбрах и все думали, что прогресс Хвана растёт. А тем временем состояние Минхо ухудшалось с каждым днем. Тёмные круги под глазами, что были не заметны ранее, сейчас значительно увеличились в размерах и напоминали синеву ночного неба, что вовсе не удивительно, если учесть, что на протяжении двух недель ему удалось нормально поспать от силы несколько дней. Кошмары прошлого терзали его, высасывая всю энергию, не давая нормально функционировать. Каждый раз, просыпаясь ночью от очередного жуткого воспоминания, он мечтал о том, чтоб его гудящая голова лопнула под натиском сжимающих ее собственных рук. Хотелось кричать, вырывая волосы, он он лишь мычал сквозь зубы в подушку, чтоб никто не проснулся. Остальные стали замечать странность в его поведении когда тот начал вздрагивать от каждой тени, что таится по углам. Когда удары стали смазанными, реакция упала, а движения замедлились. Когда на все беспокойные вопросы он лишь отмахивался. Но когда на очередной тренировке, Минхо, глупо пропустив удар, что пришёлся ему в челюсть, потеряв равновесие, упал на колени, рукавом кофты грубо вытерев кровь, что сочилась из лопнувшей губы, и, пошатываясь, молча вышел из зала, оставив всех стоять с открытым ртом, терпение Чана лопнуло. Он дернулся в его сторону с желанием наконец вытрясти из него все, что так беспокоит. Но был остановлен рукой, схватившей его за предплечье. Подняв взгляд, он увидел нахмурившегося Яна. — Не надо, — пытаясь остановить его, произнёс младший, — Пусть Чанбин с ним поговорит, — пояснил он на вздернутую бровь. Чан, поджав губы, вынужден был согласиться. С Бином у него были более близкие отношения, он заметил это ещё тогда, отчего немного расстроился, но искренне порадовался за Ли. Отправив Со выяснять причину плохого состояния Минхо, он медленно нарезал круги по залу. Самочувствие младшего портило весь план. На кануне они должны были отправиться на операцию втроём: он, Чанбин и Минхо. Ли прекрасный стрелок, но сейчас Чан ставит под сомнение его навыки. Тем более он не может так рисковать членом семьи. Не имеет права. Остановившись, он задумчиво посмотрел сначала на Феликса, что в волнении мял пальцы, потом на Хенджина, который все ещё стоял в недоумении, и после на Яна, что в ожидании жевал нижнюю губу. — Минхо, подожди! — окликнул его Со, когда он собирался открыть входную дверь. Тот остановился, бросив на него взгляд усталых глаз. Челюсть продолжала ныть, а лопнувшая губа неприятно тянула. Быстро взбежав по ступеням, Чанбин потянул его за рукав испачканной кофты в дом. Минхо не спеша поплёлся следом, мечтая о том, чтоб его оставили сейчас в покое. Но им не суждено было сбыться. Игнорируя недовольный взгляд, Со усадил его на диван в гостиной и, найдя аптечку, принялся обрабатывать губу. — Я и сам могу, — буркнул Ли, забирая вату из рук старшего. — Минхо, что происходит? — присев на корточки, он заглянул в его глаза, поглаживая колено. Взгляд из под отросшей светлой челки беспокойно блестел, — У тебя что-то болит? — Нет, — тихо ответили ему, опустив голову. — Может тебя что-то беспокоит? — продолжал мягко спрашивать Со, — Тогда что? — произнёс он, после отрицательного кивка, — И не смей отрицать. Я все вижу. Вижу как ты теряешь силы с каждым днём, а взгляд тухнет. Мы не сможем помочь, если ты будешь молчать, — младший продолжал сидеть с опущенной головой, — Посмотри на меня, пожалуйста, — попросил Чанбин и он нехотя поднял голову, — Посмотри мне в глаза и скажи, что все нормально и ты хорошо себя чувствуешь, — он сжал колено младшего, наблюдая за его сомнением на лице. — Я плохо сплю… — Ли сглотнул, — в последнее время. — Может стоит выпить снотворное? — предложил Со, — Наверняка здесь есть, — встав, он начал рыться в аптечке, — Угу, — читая название на упаковке, — угу, — достав инструкцию, он пробежался по ней глазами, — Вот, держи, — он передал бластер с таблетками Минхо, — одна таблетка перед сном, — сказал он, садясь рядом с ним. Тот сидел, задумчиво вертя таблетки в руке. Может и вправду стоит выпить снотворное. Мало ли поможет? А если нет? Он посмотрел на Чанбина и попытался благодарно улыбнуться, чем заставил его мягко взлохматить рыжую копну. — Иди отдохни, — сказал он. И Минхо, выпив таблетку, направился в комнату. Он и в самом деле надеялся, что из-за снотворного кошмары его оставят. Когда Чанбин вернулся обратно в зал на него выжидательно уставились четыре пары глаз, отчего он тяжело вздохнул. — Ну? Ты узнал? — нетерпеливо начал Ян. — Он просто плохо спит. Я дал ему снотворное и отправил отдыхать. Думаю, это поможет, — он запустил ладонь в волосы, зачесывая их назад. — И больше ничего? — с сильным сомнением в голосе спросил Чан. — Нет, — Со пожал плечами. — Такое ощущение, что он не договаривает, — подал голос Хван и остальные согласились с ним. — Если его состояние не улучшиться, в задании принимать участие он не будет, — решительно заявил Чан, — Мы не можем так рисковать. — И что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Со, — Наше с тобой отсутсвие обязательно заметят. — Я понимаю.

***

Этого не было в новостях, не показывали по телевизору, не было в вечерних сводках, об этом не трубили, и панику не поднимали. Но он знал, что пока он пьёт шампанское на мероприятии, посвящённое искусству Микеланджело, и мило беседует со знакомыми, где-то в темном кабинете сидят в страхе важные чины, охваченные тревогой. Ещё бы. Он бы и сам испугался, если б внезапно, при странном стечении обстоятельств, двое молодых здоровых парней из никому неизвестной, засекреченной группировки были зверски убиты, а убийца все ещё ходит по улице, свободно разгуливая и строя планы по дальнейшему устранению всей команды. Испугался, если б не был им. И именно месть привела его в тот день на выставку. Он узнал, что Со Чанбин и Бан Чан должны были ее посетить и целенаправленно пошёл туда. Хотел понаблюдать, оценить риски и выстроить план, и тогда индюки во власти получили бы ещё два изувеченных трупа. Но его намерения были нагло нарушены. Что-то было в больших кошачих глазах рыжего мальчишки, что заставило его весь вечер не сводить с него взгляда. Как же он пожалел, что пошел тогда на поводу у какого-то неясного чувства, птицей бьющейся в груди, которое толкнуло его на столь опрометчивый шаг. Не нужно было трогать его! Он проклинал и себя, и ту выставку. Правда, он не знал, связан ли как-то тот теракт с тем парнем или нет. Он чувствовал подвох. А ещё он не знал жив ли Со, потому что он уйти успел, рыжий мальчишка походу тоже, а Бана он там и вовсе не видел. Однако он должен признать, что после тех убийств участники группировки залегли на дно, и их теперь не слышно и не видно. Надо отдать должное нашим серым кардиналам, о своих подопечных они позаботились. Правда, позаботились плохо. Две недели ушло у него на то, чтобы узнать о местонахождении нескольких из них. Столько времени было потрачено впустую, он бы справился с этим намного быстрее, если б хоть немного смог нормально отдохнуть и выспаться. О, о сне, как таковом можно было забыть. С каждым днём, по мере ухудшения его состояния, он становился все мрачнее, а злость закипала с новой силой. Хотелось мстить не только тем, кто был кинжалом, всаженным в спины родителей, не только тем, кто этот кинжал кинул, но и тем, кто этот кинжал отлил и выковал. Обществу. Сейчас он явно видел всю ту грязь, от которой его упорно пытались ограждать родители. Все те лицемерные лица, милые улыбки, которые хотелось стереть об асфальт. Ему не нужна была их лживая поддержка, когда он стоял потерянный на похоронах, не нужны были их мерзкие сочувствующие взгляды, когда он стеклянным взглядом смотрел, как опускают в яму гробы его родителей. Хотелось лишь одного. Мести. Всегда ли он был таким? О, нет. Его любимые родители постарались привить ему доброту и вежливость, отзывчивость и уважение к другим, справедливость и целеустремленность. Старались оградить его от негативной стороны общественности. От алчных, аморальных, лживых и лицемерных людей. Получились ли у них это? Нет, конечно. Сейчас он понимает это как никогда прежде. Однако он благодарен им за своё поистине счастливое детство. Хоть за него и пришлось заплатить, больно упав с облаков на землю и разбив розовые очки, осколки которых оставили глубокие раны в душе. У него нет плохих воспоминаний из того беззаботного времени. Несмотря на то, что они были людьми занятыми, с жестким графиком работы, которая требовала много сил и энергии, они всегда находили время и для него. Даже сейчас он ясно помнит, как сидел на кушетке и через большое, во всю стену, стекло с интересом наблюдал за родителями, которые что-то доставали из колбачек, обратно клали, брали новые, наполняли, смотрели в микроскоп, что-то записывали, строили смешные рожицы, смеша своего сына. Они стремились дать своему ребёнку все. Все что было возможно. А в особенности тёплые воспоминая. И им, действительно, удалось. Их было много. Он помнит счастливое мамино лицо, когда он маленький вечером бежал к ним, встречая после работы, ее нежные и ласковые руки, что подхватили его, тёплую улыбку отца, что наблюдал за ними в дверях и влажные поцелуи, которые они оставили на его щеках. Добрые глаза родителей и веселый заливистый смех, когда он на Рождество устроил им представление, смешно кривляясь. Как все вместе они готовили пирог, а после начали играть в догонялки, потому что папе очень сильно захотелось испачкать нос любимому сыну. Запах гари, что заполнил весь дом, потому что, увлёкшись, они не уследили за временем. Вкус соленной морской воды, которой он нахлебался, пока отец учил его плавать. Сильные папины руки, которые высоко подкидывали его, прежде чем он погружался под воду. Его смех, когда он выныривал на поверхность воды, требуя ещё. Блестящие счастливые глаза мамы, которая наблюдала за своими мужчинами, стоя по колено в воде и запечатлевая радостные моменты на пленочный фотоаппарат. Он до сих пор хранит его. И все пленки, сделанные матерью. Помнит, как нежно мама перебирала пряди его волос, зачитывая ему любимую сказку на ночь, пока он лежал на ее коленях. Как проснулся в собственной постели, после того как отец принёс его и бережно укрыл одеялом. Как папа в детстве учил кататься на велосипеде, сперва держа за руль, а после отпуская. Как мама после аккуратно дула на его поцарапанные коленки. Как отец учил его в 15 лет водить машину, и как он тепло и снисходительно улыбался, смотря на его первые успехи. Помнит, как крепко сжимал в объятиях своих родителей, когда они ему на совершеннолетие подарили дорогой автомобиль. Тот самый, о котором он мечтал! Как весело они прыгали вместе с ним, держась за руки, по доброму смеясь со своего сына. Как вместе они плакали от переизбытка чувств. Его родители были образцом для подражания. Несмотря на усталость, с которой они часто возвращались домой, они всегда уделяли ему своё свободное время. Он всегда это ценил. И ценит до сих пор. Особенно сейчас. Раньше его голову посещали мысли, за что ему все это, за что досталось такое счастливое детство, такие любящие родители. Собственно и сейчас, лёжа на кровати с раскинутыми руками, уставший и совершенно не выспавшийся, эти мысли продолжали терзать его. Разве что добавилась новая: почему боги таки жестоки? Почему именно они? Его родители? Добрые, бескорыстные, искренние и щедрые. Чьи улыбки освещали темную комнату в страшную грозу. Чей взгляд всегда поддерживал. Он знал почему, все прекрасно понимал, но детский наивный голос в душе подавить не получалось. Судьба – злодейка. Он усмехнулся. Родители все время повторяли, что нужно быть добрым. И он им был. Наивным, добрым мальчиком с широкой улыбкой, не замечающим грязь, в которой погрязло общество. Они наполняли его жизнь светом. Стоит ли благодарить их за это? Стоит ли благодарить их за то, что тот светлый и прекрасный, созданный усилиями родителей, весь его мир — после их смерти буквально рушился на глазах? Он не знал. Перевернувшись на бок, он постарался избавиться от опустошающих мыслей, совсем не заметив как уснул. Маленький мальчик куда-то быстро бежал. Дыхание сбилось, щеки покраснели, а с лица не сходила улыбка. Он очень спешил к своим маленьким друзьям, которых оставил в коробке в укромном месте. Ему было немного тревожно, вдруг кто найдёт, но он успокаивал себя мыслью, что сейчас накормит их сосисками, которые держал в руках, и они будут играть. Но чем ближе он подходил к углу, тем медленнее он шёл, боясь повернуть. Он слышал голоса, а после противный, заставляющий скривиться, смех. Остановившись у угла, мальчик аккуратно выглянул. Там стояли двое чуть постарше. Его сердце ухнуло вниз, а страх липкой патокой разливался по венам. Он услышал жалобное мяуканье, хруст, мерзкий смех, ещё один хруст. Ему было очень страшно подойти, поэтому он лишь прижался к стене и крупно дрожал. И совсем ничего не мог с собой поделать. А те, наигравшись, ушли, так и не заметив его. Чуть-чуть подождав, он осторожно направился в глубь небольшого проулка, к коробке. Чем ближе он подходил, тем сильнее он дрожал, а начавшиеся всхлипы и вовсе перешли в рыдания, когда он увидел трёх котят, лежавших в луже крови. Маленькому мальчику казалось, что крови море, что она заполнила здесь все. Содрогаясь от рыданий, он протянул дрожащую руку и закрыл им их уже стеклянные пустые глаза, запачкав руки в крови. Он проснулся от крупного толчка, растеряно озираясь по сторонам, не сразу признав, что находиться в собственном доме, в своей же комнате. — Твою мать… — прошептал он, спрятав лицо в ладонях. Его потряхивало от увиденного. Который день его мучают кошмары, связанные с тем парнем. Разве такое возможно? Это не могло быть реальностью. Нет, нет, нет. Он не верит в это. Столько ужасных событий прошлого, которые ему удалось увидеть по собственной тупости, и всех их пережил один рыжеволосый парень. Ему стало дурно. Прижав руку ко рту, он подорвался с постели и рванул к туалету. Ему нельзя быть таким слабым. Он не имеет на это, совершенно, никакого права! Ни после того, что сделали с его родителями. Ни после того, что пережил мальчик из снов. Как же больно осознавать, что мир совсем не такой, каким его воодушевленно описывала мать под снисходительным взглядом отца. Может они действительно видели погрязшее во лжи общество таким святым и невинным? Тогда они самые настоящие глупцы. Потому что осознание оказалось очень болезненным. Настолько, что он не знает, выдержат ли его плечи тот груз, что свалился на него. В особенности эти кошмары. Кошмары из детства одного мальчишки. Они так сильно контрастировали с его детскими воспоминаниями, что ему казалось будто он медленно сходит с ума. Каждую ночь, с криком просыпаясь, у него дико болело сердце за маленького мальчика. Боль была такая явная, будто били головой об асфальт. В его жизни, вообще, было хоть что-то хорошое? А в прочем оно навряд ли бы перекрывало весь тот ужас, что довелось ему увидеть. После случившегося на выставке, он пытался прийти в себя. Потому что после все пошло по накатанной. Его способности восстали против своего же хозяина. Носителя. Уму не постижимо! Разве такое возможно?! Ему никогда не снились кошмары. Может быть этому поспособствовали родители, а может он сам был этому причиной. Ему самому нравилось вселять страх, играя со снами людей, превращая сновидения в кошмары, после которых жутко болит голова. Это же и сыграло с ним злую шутку. Сейчас он мучался от кошмарных снов, что являлись ужасным прошлым. Он страдал от бессонницы. Он не мог нормально функционировать. Он пил энергетики и совсем ничего не ел. Он не мог даже думать о еде, не то чтобы видеть и слышать запах. Он все никак не мог сложить два плюс два. Он восстановил в памяти все произошедшее, погрешность максимум секунда. Он помнил на каком моменте способности дали сбой. Но почему?! Загадка. Раньше подобного не происходило. Он всегда строил иллюзии и играл со снами. Стоило лишь прикоснуться к тому мальчишке, как все изменилось. Ему хотелось рвать волосы на голове от собственного бессилия. Утопиться в ванне, спрыгнуть с крыши, кричать, разрывая связки. Настолько он устал. Он чувствует могильное дыхание смерти и это его совсем не пугает. Встречая рассвет на кухне, за баночкой очередного энергетика, он совсем не замечал красок раннего утра, которые щедро были разлиты по небосводу. Это, наверное, был самый яркий и красивый рассвет. Жаль, что оценить его красоту по достоинству, он не в состоянии. Как и не в состоянии держать глаза открытыми. Несчетное количество выпитых за ночь энергетиков не особо помогло. Поэтому он, устало потирая лицо, направился в спальню. Молясь всем известным и неизвестным богам о снисхождении, прося лишь об одном – выспаться. Выспаться и пусть вселенная схлопнется, он не проснётся ни под каким предлогом. И на удивление, ночь прошла спокойно. Ему удалось нормально поспать, не вскакивая каждый час в холодном поту. На утро он даже чувствовал себя более менее сносно, по сравнению с прошедшими, как в тумане, днями. Он наконец-то смог выпить что-то кроме энергетика. О еде говорить ещё было рано. Его все ещё рвало от одного лишь запаха, но начало было положено. Он чувствовал прилив сил, что позволило ему спуститься в магазин за очередным десятком энергетиков. Не тех сил, что позволяли ему вести привычный образ жизни. А тех, с помощью которых он мог хотя бы выйти из квартиры, а не бродить приведением спальня-кухня и обратно, изредка посещая уборную. Стоит ли говорит о том, как странно смотрела на него кассирша в первом попавшемся магазине, куда он зашёл в синем легком халате, стилизованном под национальную одежду, накинутом поверх черной шёлковой пижамы двухнедельный свежести с огромными синяками под усталыми глазами и бардаком на голове. Ему было так плевать на то, что о нем подумают другие, на снимки папарацци, которые как назло появляются там, где не нужно и ловят сочные кадры, лишь сильнее раздражая злобу, что клубилась в душе. Уже через несколько минут в новостях будут пестреть заголовки о наследнике недавно почившей четы, получившем богатое состояние, который выглядит откровенно плохо. Люди начнут судачить, строя самые невообразимые теории, но на самом деле все куда хуже. Он усмехнулся и тут же был ослеплён вспышкой фотоаппарата. Пришлось закрыть лицо рукой, чтоб хоть видеть куда идти. Только в своей квартире он наконец смог расслабиться. Ему никогда не нравилось чрезмерное внимание к собственной персоне. Оно всегда бесило. Бесило, вынуждая скрывать эмоции под плотной маской. Эмоции, которые требовали выхода. И они его находили. Весьма своеобразно, конечно, но он научился преобразовывать их во что-то темное, пугающее. Думал ли он о том, что он может быть не единственным со сверх способностями? Нет. До того проклятого выставочного дня — нет. Но после он начал задумываться. Ведь такого раньше не было. Он не видел чужих кошмаров, как бы не изгалялся над нитями снов. Тем более кошмаров, основанных на прошлом. Его передернуло. То ли от картинок, всплывающих перед глазами, то ли от холодных банок, что лежали в пакете и прижимались к ноге. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Он чувствовал, что разгадка прямо перед носом, но как только он пытался ухватить ее за скользкий хвост, она ускользала. Только и оставалось, что злиться на самого себя. Нужно было разгрести документы, что лежали в кабинете, разобраться с наследством, наведаться в родительскую больницу, скинуть фото, которые ждут заказчики. В конце концов взять себя в руки! Но из-за чужих кошмаров, которые мучали его каждую ночь он не мог. Документы трогать не хотелось. Он не фанат бумажной работы. Фотографии могут подождать. Тяжело вздохнув, он принял решение хотя бы наведаться в больницу. Чтоб хоть немного разнообразить своё двухнедельное самовольное затворничество. Не спеша приняв душ, он надел свободные чёрные брюки и синий свитер, накинул сверху легкую кожаную куртку и, с каким-то непонятным ощущением в душе, закрыл дверь в квартиру. Что-то скреблось противно внутри, раздражая, но он игнорировал это, решительно настроившись ехать. Спустившись на подземную парковку, он подошёл к своей машине. Той самой, что подарили ему родители. Он грустно улыбнулся, проведя ладонью по капоту, и сел внутрь. Мотор приятно рычал, пока он не спеша рассекал прохладный воздух вечернего города. Он въехал на огороженную территорию больницы. Впереди было видно главное приемное отделение в несколько этажей, свет в окнах которого горел даже в столь поздний час. Позади располагалось ещё несколько корпусов, их не было видно, но он точно знал, что они есть. Это была одна из лучших больниц этого, погрязшего в грязи, города. По одной из многочисленных дорожек он направился к стеклянным дверями, из которых лился свет, освещая крыльцо здания. Он сделал глубоких вдох, оглядываясь. Прохладный воздух щипал за щеки. Это была гордость родителей. Они всю жизнь положили на алтарь медицине. Пройдя внутрь, где было достаточно много людей, пациенты сидели в ожидании приема, мед персонал суетливо бегал туда сюда, он направился к стойке администратора, возле которой была небольшая очередь. Немного уставшая девушка вежливо объясняла каждому из посетителей все, что они просили. Подошла его очередь и она мило ему улыбнулась. — Добрый вечер, что вас беспокоит? — дежурно спросила она мягким голосом. — Здравствуйте, мне нужен Чон Хонджун, — ответил он. — Извините, главврача уже нет на месте… — ее перебили. — Тогда вызывайте, — твёрдо потребовал он. — Извините, — он опешила, нервно улыбнувшись, — что-то случилось? Мы можем помочь разобраться с проблемой. — Девушка, — он бросил взгляд на бейдж с именем, — Кан Хюнки, мне нужен главврач, а не ваша помощь. Увы, но помочь вы мне не сможете, — раздраженно ответил он. За спиной начали возмущаться, и на возгласы подошёл мимо проходящий врач. — Хюнки, что происходит? — спросил он у девушки. По надписи на бейдже это был зам отделения. Уже лучше. — Молодой человек настойчиво требует встречи с господином Чоном. Я уже сказала, что его рабочий день окончен, но он продолжает упрямо стоять на своём, — быстро протараторила она. Тот окинул его взглядом, подметив дорогую куртку и обувь, а также синяки под глазами и болезненный вид, в целом. — Вам же сказали, что его нет, — пытаясь решить конфликт, тот натянуто улыбнулся, — Вы можете… — Вы не боитесь потерять рабочее место? — закатив глаза, перебил он. Не хотелось угрожать, но терпение уже на исходе, — Звоните ему. Я знаю, что у всех глав отделений есть его номер на случай важной ситуации. Это как раз она. — Я зам отделения, как вы могли заметить, — указал на бейдж тот. — Значит зовите главного, или звоните ему, если его нет на месте! — испытывая раздражение, он повысил голос. — Хорошо, — процедил зам, — что-то передать? — Да, когда позвоните Хонджуну, передайте, что я помню как он лечил мне бронхит в детстве, — на него странно посмотрели. Господин Чон Хонджун уже лет 20 как занимает должность главврача и занимается лечением только запущенных случаев. Ну никак не обычного бронхита, — Я подожду. Отвернувшись, он уже не слышал, что говорили ему в спину. Он с интересом осматривал светлую приемную. Здесь было много мягких диванчиков для посетителей, на стенах висели таблички о заболеваниях и их профилактике. Он пока не был в других корпусах, но смотря на приемную, он чувствовал, что родители вложили сюда всю свою душу. Он грустно улыбнулся. Теперь это все досталось ему. Тому, кто не силён в медицине от слова совсем. Он заметил кофейный автомат в углу и направился к нему. Доза кофеина ему сейчас не помешает. Выбрав порцию двойного эспрессо, он пустым взглядом наблюдал как медленно набирается стаканчик. Ему казалось, что прошла целая вечность прежде чем он сделал первый глоток. Горчило. Скривившись, он сделал второй глоток. Потом ещё и ещё. Вообще, он не любил горькое. Но сейчас он рассчитывал на то, что горечь, растекающаяся по глотке и заполняющая желудок, поможет ему взбодриться. Краем глаза он заметил как в его сторону направляется немолодой мужчина лет пятидесяти. Повернувшись к нему лицом он оказался прав. — Добрый вечер, господин… — главврач почтительно поклонился. — Ну что вы, что вы, — его перебили, так же почтительно склоняясь, — Давайте оставим эти формальности, — он улыбнулся. — Как скажите, — улыбнулись в ответ, — Я давно ждал вас. Давайте пройдём в мой кабинет. Под шокированные взгляды сотрудников они скрылись в лифте. Поднявшись на самый последний этаж, Хонджун завёл его в светлый кабинет. На окнах висели бежевые шторы, на рабочем столе были в аккуратные стопки сложены документы. Сев друг на против друга, Чон начал вводить его в курс дела, предоставляя отчеты, который он должен был проверить ещё несколько месяцев назад, рассказал в чем сейчас нуждается больница и чего в избытке. Рассказывал и более мелкие неважные детали, потому что он ими заинтересовался. В прочем, его все утроило. Чон Хонджун прекрасно справляется со своей работой. Ему доверяли его родители, значит будет и он. Устало откинувшись на спинку кресла, он сжал переносицу. Голова кипела от количества новой информации. — Вы выглядите уставшим, — ему участливо заглянули в глаза. — У меня бессонница, — с тяжёлым вздохом сказал он. В принципе, не соврал. Из-за кошмаров спать не хотелось совершенно, — Снотворное не помогает. Главврач поджал губы. Он заметил, что тот все время сидел в напряжении, уставившись на пальцы, что нервно крутил. — Есть что-то ещё? — настороженно спросил он. — Да, — выдохнул Хонджун, — Не знаю как вам сказать. Я знаю чем вы занимаетесь, — Чон посмотрел прямо ему в глаза, — И у меня есть кое-что, что может вам помочь. Мне, наверное, нужно было передать эти документы полиции, — он встал из-за стола и принялся рыться в ящиках, — Но я посчитал, что это должно быть у вас. Может это хоть немного откроет занавесу гибели ваших родителей, — ему протянули папку с прикреплённой фотографией. Взяв ее в руки, он скептически посмотрел на папку, в которой было мало страниц. Он уже выяснил кто причастен к смерти его отца и матери. А вот о причине не догадывался. — Хан Джисон? — недоуменно спросил он, прочитав имя на папке. В смешанных чувствах он покинул больницу, в тумане доехав домой. Взгляд то и дело возвращался к фотографии. Совсем молодой. Мальчишка ещё. И такой же как он. В голове не укладывается. Он подозревал, что не один. Только подозревал! И то, мысли эти посещать его стали совсем недавно. Он столько времени был в неведении, пока такие как он могли быть буквально под носом. Даже этот Хан Джисон все это время был рядом. В одном городе. А где он сейчас? Неизвестно. В папке нет ничего толкового. Лишь стандартные данные, не более. Хонджун сказал, что родители наотрез отказались обсуждать предложение, с которым пришли серьёзные люди. Он в них и не сомневался. Не ясно на что пришлось бы им пойти, каковыми были условия. Ясно лишь, что ничего хорошего. Они не приходят просто так. Значит мальчишка все ещё у них. Он его найдёт. С такими мыслями он захлопнул дверь собственной квартиры. Его все ещё ждали родительские документы в кабинете, требующие внимания. Папка, которую он держал, безболезненно жгла кончики пальцев. Нахмурившись, он перевёл на неё взгляд. Точно! Может там он найдёт больше информации? Может его родители что-то сохранили? Что-то, хоть совсем незначительное, что может помочь ему? Он медленно выдохнул. Нужно успокоится и только после приступать к разбору документов. Сейчас у него слишком возбуждённое состояние. Мало ли, он пропустит что-то важное, посчитает не нужным, не обратит внимания. Этого нельзя допустить! Он прошёл в спальню и переоделся в чистую пижаму, абсолютно такую же, и, раскинув руки, плюхнулся на кровать. Солнце начинало всходить на утреннем небосводе, а его терзали мысли о том, что отказ родителей заниматься этим мальчишкой мог послужить им смертным приговором. Он знает об обстоятельствах случившегося с тем парнем. Чон поведал обо всех подробностях. Только вот почему его до сих пор не ищут? А может они и его родителей убили, чтоб меньше шума было? Он вспомнил о папке, которая лежала на тумбе возле входной двери. Там должен быть указан адрес. Даже если и нет, он выяснит его и наведается туда. Яркие лучи солнца нежно ласкали его лицо через, не задернутое шторами, окно. Но ему было все равно. Сон настиг его, крепко удерживая в своих объятиях. Спал он спокойно. Опять. Это настораживало. Делая себе кофе на завтрак, хотя на дворе было отнюдь не утро, а поздний вечер, он пытался понять в чем подвох. Не могло же оно просто так прекратиться? Он сомневался. Поспешив откинуть эти мысли, он прошёл в кабинет, захватив с собой папку. Его ждали горы документов, при виде которых он тяжело вдохнул, подавив мимолётное желание на все плюнуть лишь бы не видеть этого. Сев в удобное кожаное кресло, он включил ноутбук, параллельно заглядывая в личные данные Хана. Родители есть и на тот момент были живы. Адрес указан. Уже отлично. Он зашёл в почту, оставив задание одному из своих, проверить информацию о родителях, и отвлёкся в всплывающее уведомление в месенджере. Закатив глаза после его прочтения, он принялся к обработке фотографий. Заказчик требовал скинуть их со дня на день. Он сделал себе пометочку - больше никогда не работать с заносчивыми типами. Он полностью погрузился в дело, совсем забыв с какой целью сюда пришёл. Время пролетело незаметно. Опомнился он лишь когда нажал кнопку «отправить» и файл улетел к заказчику. Печальным взглядом он обвёл документы. И сдавшись, все таки полез в эти дремучие, для него, дебри. Перебирая аккуратными пальцами сшитые листы бумаги, он внимательно вчитывался в написанное. Ничего из того, что могло послужить делу не было. Он устало откинулся на спинку, медленно покачиваясь и возведя глаза к потолку. От созерцания люстры его отвлек звук пришедшего уведомления. Без надежды во взгляде, он посмотрел в экран. Уведомление было от почты. Уже интереснее. Он подался вперёд. Ему прислали полный список жильцов того дома и краткую информацию по каждому из них. Он не спеша пролистывал документ вниз, пока не наткнулся на больно знакомое лицо. С экрана на него смотрел хмурый паренёк с рыжими торчащими во все стороны волосами и тяжёлым взглядом. Ли Минхо. Наконец он узнал его имя. Парню всего девятнадцать, а столько дерьма в жизни пережил, что хватило бы на роту солдат. Задержавшись ещё немного, запоминая четкие черты лица, он пролистнул вниз, совсем не обращая внимания на номера квартир. Дойдя до семейства Хан, он остановился. Родители живы – уже радует. Тогда почему они не беспокоятся о своём сыне? Почему не требуют ответов? Почему все ещё не всколыхнули общественность?! Он и в правду не понимал. Не понимал, как можно отдать своего ребёнка на растерзание. Может их запугали? Эта мысль показалась ему более логичной. Он посмотрел на время. Часы показывали шесть утра. Если он сейчас заявиться туда – это будет выглядеть странно. Поэтому он решил подождать до десяти, и лишь когда стрелка часов перевалила за десять часов пятнадцать минут, он, оторвавшись от безумного листания ленты в месенджере, собрался и поехал по адресу. Чем ближе он приближался к цели, к которой его вёл навигатор, тем сильнее он жалел, что не обратил внимания на адрес. Бездумный поступок. Дороги разбиты. Складывалось ощущение, что их ремонтом в последний раз занимались в прошлом веке. Их состояние, действительно, было ужасным. Здания обшарпаны и изрисованы ублюдскими граффити, некоторые и вовсе заброшены, лишь пустота сияла в их разбитых окнах. Бедный район. Он здесь очень сильно выделялся. Голову посетила запоздалости мысль, что нужно было брать такси. Припарковавшись, он не спешил покидать салон автомобиля. Было стремно оставлять ее здесь. Даже на сигнализации. Но он уже приехал сюда, поэтому было бы глупо сдать назад. На противоположной стороне улице остановилась кампания мальчишек, что с раскрытыми ртами уставилась на такую дорогую машину. Выходя из неё, он, мило улыбнувшись, подмигнул детворе и поспешил в подъезд. Он поднялся на нужный этаж и постучался в дверь. Ответа не последовало. Но парень он настойчивый, поэтому постучал ещё раз и ещё раз. Однако, дверь ему так и не открыли. Не хотелось уходить ни с чем, поэтому, теряя терпение, он нажал на ручку. И на удивление она оказалось открытой. Аккуратно открыв ее, он прошёл внутрь, с порога почувствовав запах перегара. В зале на диване крепко спали родители Хана в окружении бутылок, на дне которых оставалось что-то, наверняка, спиртное. Он скривился. Теперь понятно, почему парня никто не ищет. Он им не нужен. Он прошёл чуть дальше, видимо в комнату мальчишки. Здесь было многое разбросано и перевёрнуто. Кто-то что-то искал. Окинув взглядом комнату, он покинул квартиру. Смысла расспрашивать родителей нет. Они все равно ничего не знают. Он уже собрался спускаться и хотел сделать шаг, как что-то остановило его. Какое-то тянущее ощущение в груди. Как будто он что-то упускает. Он настороженно обернулся. Его взгляд блуждал от одной двери к другой. Он залез в телефон, решив проверить, кто является соседом Хана. Глаза широко распахнулись от удивления. Быть не может. Не раздумывая ни секунды, он начал стучать уже в эту дверь. Спустя минуту непрекращающихся настойчивых стуков, ему открыл хмурый мужчина средних лет. На его лице отчетливо читалась злоба. — Здравствуйте, — он обворожительности улыбнулся, — здесь живет Ли Минхо? — Этот щенок, — презрительно выплюнул тот, — здесь давно не появлялся, — и захлопнул дверь. Мда. И здесь мимо. Сбегая вниз по лестнице, он одновременно давал поручение найти на него больше информации. Сейчас он ни на миг не сомневался, что Ли жив. Сев в машину, он зевнул после чего потянулся к банке энергетика, которую предусмотрительно взял с собой. Приехав домой, он завалился спать, надеясь на спокойный сон. Ночка выдалась насыщенной. А надежды оказались напрасны. Проснулся он в холодном поту от очередного кошмара. Солнце ещё не садилось, на улице было светло, значит поспал он не так много. Взяв телефон в руки посмотреть время, он оказался прав. Два часа дня. Он уже хотел отбросить его, как внимание привлекло уведомление. Сведения о Минхо. Отлично. Их не так много, как хотелось бы, но некоторые пункты впечатляют. Отец умер. Это наверное и к лучшему, если судить по кошмарам. Мать раньше работала в престижной компании. Не плохо. Он смахнул вниз. Многочисленные места работы. Скорее даже подработки. О, вот и адрес его вероятного местонахождения. Он нахмурился. Знакомый адрес. Звук ещё одного уведомления вывел его из раздумий. Бан Чан. В комнате прозвучал отчётливый скрип зубов. Его адрес. Твою мать. От досады он швырнул телефон куда-то в ноги. Нельзя просто взять и заявиться к нему домой. Это просто невозможно. Это поставит под удар все, чего он добивался последние несколько месяцев. А он ведь даже не может продолжить начатое. Из-за кошмаров, что продолжали его терзать, он был просто не в состоянии сосредоточиться. Нити снов отказывались складываться во одно единое. Они рассыпались у него в руках. Как только он прикрывал глаза, чтоб вдохнуть кошмары в жизнь своей жертвы, перед глазами яркими картинками появлялись отрывки из пережитого мальчишкой. Каждый раз он пытался снова и снова. День за днём он не опускал рук. И каждый раз у него ничего не получалось. Он жутко злился с собственного бессилия. Он ничего не может. Эта мысль стучала набатом в воспалённом сознании. Спустя неделю неудавшихся попыток и продолжающихся кошмаров, у него начал дергаться глаз. Бесило буквально все. Начиная от потолка, в который он бездумно пялился, после очередного жуткого сна, заканчивая медленной работой своих парней. Ему казалось, что они не работают вовсе. До сих пор у него не было информации о местонахождении Джисона. Он прекрасно понимал, что необходимо больше времени на поиск, что нужно запастись терпением. Но проблема заключалась в том, что терпение было на исходе. И оно лопнуло окончательно, когда спустя несколько дней, он проснулся с саднящим от крика горлом и нестерпимой болью под грудью. Она была такой явной, будто ему всадили нож между рёбер. В страхе, дрожащими руками, он поднял футболку, боясь увидеть рану. Но ее не было. А вот боль была. Психанув, он со злостью откинул одеяло, схватил ключи и с силой хлопнул входной дверью, накинув на плечи лишь легкую кожаную куртку. Будь что будет.