This Is Savinkov Russia

Центральный календарь, год 1639, месяц 4, день 26 08:10. Передовые рубежи к западу от Аманоки, Фенн Земляные укрепления, наспех вырытые вокруг города по указанию парпалдийцев, не шли ни в какое сравнение ни с каменными, ни даже с деревянными стенами. Они представляли из себя ров, один склон которого был крутым, почти вертикальным – в высоту чуть более двух метров. Второй же сделали пологим, примерно тридцать градусов, и высоким за счёт вырытой земли. Длина, впрочем, не впечатляла. Феннский отряд в тридцать человек вместе с пригнанными на помощь крестьянскими мужиками и их женами управился за полтора дня. Прыткий феннский воин Каньё развлекал соратников мастерским жонглированием тремя кинжалами. Столь редкому таланту нигде не учат. Нужно, чтобы каждый кинжал делал в полёте хотя бы один полный оборот, и при этом ни в коем случае нельзя допустить, чтобы подброшенный и падающий клинки столкнулись. За три года усердных тренировок Каньё стал настоящим мастером в жонглировании и сумел впечатлить этим талантом не одну даму. Скоро он перестанет быть юношей и выберет себе такую жену, какую пожелает... А если ещё и удастся убить пару захватчиков... – А метать умеешь? – спросил навеселе Лаян, получеловек с длинными острыми рогами, мохнатыми ногами и тонким хвостом с обрезанным ядовитым жалом. Не проронив ни слова, Каньё схватил подброшенный кинжал и метнул в опустившуюся на вершину земляного вала пушистую птицу. Она успела лишь открыть клюв прежде, чем её голова отделилась от тела и покатилась вниз по пологому склону. Туша один раз взмахнула крыльями, подпрыгнув на месте, и свалилась обратно дёргаться в конвульсиях и брызгать кровью. – Завтрак! – вскрикнул писклявый мальчишка. Детей десяти-двенадцати лет, которые только ступили на путь воина, отправили защищать Аманоки наравне со всеми. Городу требовалась каждая рука, способная держать меч. Мужчины засмеялись, Каньё отвлёкся на счастливое лицо соратника, его белые зубы и точёные черты, будто вытесанные из камня, невольно пробуждали запретное желание. Феннский воин давно знал, что его привлекают не только женщины, но предпочитал не подавать вида. Первыми улыбки пропали у тех, кто следил за мальчишкой. Потом и остальные что-то заметили за спиной жонглёра, выражение их лиц сменилось с легкомысленной радости сперва на удивление или замешательство, а затем на страх. Каньё обернулся на склон и увидел, как тело мальчишки медленно сползает вниз с аккуратной кровавой дырой в бритой макушке. Парпалдийцы говорили, что вражеское оружие гремит при стрельбе. Что таким образом можно опознать приближение захватчиков. Но мальчишка умер беззвучно. – Они уже здесь! – воскликнул солдат в возрасте. – Вперёд! Мужчина выхватил меч и побежал к вершине вала. Каньё прыгнул вперёд и схватил смельчака за шиворот, едва тот ступил на склон. – Ты что творишь! – вперёд вышел капитан дворянских кровей. – Я? – мужчина непонимающе выпучил глаза. – Нам приказали ждать их внизу! – Но они же объявились, – пробормотал солдат. – Нет. Сейчас все стоим здесь наготове и ждём, пока они появятся на вершине! Где арбалеты?! В ответ воины молча расступились и вполоборота посмотрели на маленькую кучку из четырёх арбалетов. – Заряжайте, готовимся к встрече, – рыкнул капитан. – Иктай, аккуратно разведай, что там. Голову высунь на секунду, и тут же прячься. Понял? – Да, капитан! – отчеканил солдат. Пробежав до середины склона, Иктай пригнулся, преодолел ещё пару метров на четвереньках, а оставшееся расстояние до вершины медленно полз, прижав голову к земле. Капитан, которому парпалдийцы долго вбивали в голову, какими возможностями обладает их враг, отметил для себя, что его подчинённый куда сообразительнее своего командира. Высунув голову на пару секунд, он осмотрел местность, и тем же способом попятился вниз. – Сколько их там? – спросил капитан. – Ни одного, – ответил, отряхиваясь, Иктай. – Возможно, стреляли из леса, но я никого не увидел. – Замечательно, – капитан развёл руками. – Вы все, болваны! – обратился он к остальным солдатам. – Осматривать местность будете точно так же, как это делал Иктай, иначе повторите судьбу мальчишки. Арбалеты пусть остаются заряженными, но поверните их к стене от себя. И ещё, – капитан рассудительно почесал гладко выбритый затылок, – Каньё, пойди, возьми ещё кинжалов. Ты один стоишь четырёх арбалетов. – Слушаюсь, – воин взмахнул рукой. Феннцы вновь столпились, но весёлые разговоры поутихли. В паре десятков метров расположилась землянка, где хранилось нетипичное для острова оружие: булавы, молоты, секиры, дротики, метательные ножи и топоры, а также болты для арбалета. Каньё уселся на холодном полу и принялся перебирать кинжалы, проверяя баланс и остроту лезвия. Почти все они были изготовлены разными мастерами и отличались по внешнему виду, составу и технике. Снаружи прогремел взрыв. Каньё отпрыгнул ко входу, высунул голову и с облегчением нашёл своих соратников обеспокоенно озирающимися по сторонам. За вершиной вала, поодаль от столпотворения, поднималось облако пыли. Труп мальчишки успели куда-то убрать со склона. И всё равно, что-то было не так. Взрыв слишком маленький для корабельных пушек, но окажись он чуть ближе... кто-нибудь вполне мог лишиться конечностей или погибнуть. Капитан сообразил немного быстрее Каньё и приказал солдатам схватить арбалеты и разбежаться в стороны, пока сам он оставался на своём месте. Второй взрыв прогремел намного ближе, хоть и не попал в цель. С заднего, вертикального склона упало несколько кусков земли и рассыпалось от удара о дно рва. До капитана дошло, кого именно захватчики избрали своей целью, и даже не понимая принципа работы заклинания или оружия, он заключил, что враг пытается попасть по тому месту, где было скопление солдат, и с каждым новым ударом подбирается всё ближе и ближе к цели. Он отпрыгнул прочь, но в следующее мгновение взрыв прогремел в другой стороне – куда по приказу отбежали воины. Им хватило ума снова собраться в кучу, и это их погубило. 08:20. Передовые рубежи к западу от Аманоки, Фенн Сержант Денисов похлопал по плечу наводчика с пультом управления БЛА в руках. Несмотря на низкое качество картинки и её неприятное свойство подвисать на несколько секунд, удалось успешно поразить цель на дне рва. В возведённых туземцами земляных укреплениях чувствовалась рука ранних пороховых армий, Денисов знал о них из учебников по истории военного дела. Слишком широкий ров давал возможность разместиться внутри сотне солдат и защищал от огня пороховых пушек Нового времени, но современная артиллерия вела обстрел по параболической траектории. Здесь-то ширина и сыграла на руку русским миномётчикам: попасть по узкому окопу сложно даже при грамотной работе наводчика и расчёта, поэтому солдат в нём только подавляют, а если требуется зачистка – в ход идут другие средства, либо химикаты. Но туземцы выкопали чересчур широкий ров, который пусть и защитил их от снайперского огня, никак не помог против миномёта. – Они рассредоточились, сержант, – произнёс наводчик, не отрывая взгляд от экрана. – Хорошая работа. Будем учить их военному делу на горьком опыте, – с серьёзным лицом ответил Денисов. Приложи туземцы чуть больше усилий, у них получился бы отличный противотанковый ров. Но для этой роли их укреплению не хватало длины, и совсем не подходило место. Зато, если штурмовые группы зайдут с флангов, а снайпер продолжит держать под контролем вершину насыпи, их примитивный окоп станет их могилой. Отступать им некуда. Даже если заберутся по заднему склону, насыпь не настолько высокая, чтобы засевший на дереве снайпер не смог за неё заглянуть. 08:30. Передовые рубежи к западу от Аманоки, Фенн Тела на вершине вала и с противоположной стороны рва – на стене – напоминали о неизвестном стрелке где-то в лесу. На дне остались кормить червей оторванные конечности. Большинство воинов отделались сильным испугом, когда на них бросило тела сослуживцев, некоторые пришли в себя не сразу и долго брыкались с закатанными глазами и кровью из ушей. Весь план парпалдийцев строился на том, что у врага нет оружия, способного поражать феннских воинов на дне рва. Но такое оружие было. И более того, они точно знали, столпились ли защитники, и где они столпились. Капитан приказал рассредоточиться и хотел отдать какие-то приказы насчёт обороны – но его поразило то же оружие, что оторвало конечности многим хорошим воинам. Каньё не хотел сидеть и ждать смерти, и искал способ выбраться живым из западни. – Там повозка! – прокричал Иктай. Он оказался единственным воином, который смог больше одного раза высунуть голову и остаться в живых. – Железная? – поинтересовался сидевший у дальней стены испачканный в крови воин. – Да. Похоже, она едет в обход. Что-то было не так. Каньё никогда не претендовал на роль толкового командира, но знал, что оставлять у себя за спиной недобитых солдат – глупо и опасно. – Они хотят зайти в ров с фланга, – догадался жонглёр. – Если поднимутся на вершину вала здесь, мы их подстрелим, но по бокам никого нет. – Точно, – ответил всё тот же окровавленный воин. – Что мне делать? – спросил Иктай, не решаясь приблизиться к соратникам. На протяжении всего разговора воины старались держать дистанцию друг от друга. – Я думаю, – Каньё обернулся на стоявших поодаль воинов, – что вернее всего будет отойти к флангу и встретить их с оружием в руках. – Я не... – Иктай взглянул на свой старый, недавно приведённый в порядок меч, – я не умею пользоваться арбалетом. Ситуация казалась всё печальнее. Они находились ближе всего к флангу, но у Ёхая – испачканного в крови солдата – разорвана голень. Иктай со своим мечом может разве что броситься в рукопашку и героически умереть. Каньё умеет метать ножи, но много ли он убьёт таким образом врагов? Точным броском отрезать голову птицы несложно, никто не боится птиц. Когда же перед тобой действительно опасный противник, тело подводит: в руках непрошенным гостем появляется дрожь, а мыслям становится сложнее пробиться сквозь туман. Конечно, Каньё слышал о молодых бойцах, которые замирали в своём первом посвящении и теряли всю прыть, наработанную годами тренировок. Они месяцами ломали цепи, что сковывали их разум и мешали реализоваться, как воинам – и всё равно потом, в реальном бою, где их могли убить, эти воины нередко валились с ног или теряли силу удара. В этом отношении Каньё никогда не был слабаком, но он помнил своё посвящение в воины, когда против тебя выставляют настоящего солдата, и позволяют ему переломать все рёбра и кости, и даже убить, если испытуемый не попросит пощады. Он помнил, как слабы стали его удары перед лицом реальной опасности, и как он, побитый и униженный, пропищал что-то несуразное, лишь бы не умереть, поперхнувшись собственной кровью. Рассуждение пронеслось в голове почти моментально и лишило былого воинского задора и некоего оптимизма. Каньё почувствовал себя так глупо, понадеявшись, что сможет сразить хотя бы двух вражеских воинов метательными ножами! Взрыв на вершине вала осыпал воинов землей и заставил невольно съежиться. Иктай по какой-то причине стоял вполоборота и не пытался спастись от следующего удара. Каньё быстро рассудил, что врагу понадобится немного времени, чтобы сотворить новый взрыв, и подбежал к соратнику, одёрнул его. Иктай пытался что-то сказать, когда за его спиной поднялся фонтан земли, и невидимая сила повалила обоих воинов. В следующее мгновение – Каньё показалось, что прошедшего времени птице едва хватило бы на взмах крыльев – он почувствовал над собой тяжёлое, но тёплое тело. На лице и на руках чувствовалось что-то, отдалённо напоминавшее засохшую грязь. Голова раскалывалась, но ещё более неприятен был чудовищный звон в ушах. Каньё невольно застонал и сбросил с себя Иктая. Первым делом он посмотрел на Ёхая, но его внимание было приковано к чему-то у края рва. Каньё повернул голову, кривясь от боли, и увидел четырёх солдат в пятнистой одежде. Они осторожно приближались, держась на небольшом расстоянии друг от друга, и их оружие смотрело куда-то дальше по рву. Тянуться к мечу или ножам – ошибка. Каньё прекрасно понимал, что вражеские солдаты заметили его и следят за каждым движением. Он мог бы неожиданно напасть, если бы остался под Иктаем и позволил им пройти мимо, но эта возможность упущена безвозвратно. Звон в ушах постепенно угасал, тело разогревал страх, и Каньё быстро оценивал противника. Одежда или, вернее сказать, форма, выглядела качественно и громоздко, но не как тяжелые латы – скорее как обвешанный товарами уличный торгаш. Закрытость, обилие карманов и складок, тёмный пятнистый жилет – всё это совсем не подходило жаркому Фенну, но могло бы защитить от надоедливых насекомых. Сапоги или, вернее, высокие ботинки начищены до блеска и ещё не испачкались – враг совсем недавно сошёл на берег и явно почти не разгуливал по пыльным дорогам. Лица прикрыты чёрными масками, а головы защищены странными, обитыми тканью шлемами, по форме напоминавшими котелки. В руках каждый солдат держал оружие – держал так, как парпалдийцы держат аркебузы – но Каньё уже знал о важных различиях. После каждого выстрела аркебузир должен зарядить через дуло новую пулю и подождать, пока волшебство камня не сосредоточится для следующей атаки. Оружие восточных вторженцев не страдало от этих недостатков. От выживших свидетелей в Майхарке и Джин-Харке парпалдийцы выяснили, что их враг может стрелять сколь угодно долго, не испытывая нужды в перезарядке. Один из вторженцев выстрелил в кого-то за спиной Каньё, пока другой отбрасывал ногой меч Ёхая, а третий целился в самого жонглёра. Четвёртый достал коробочку, оказавшуюся манакомом, и что-то сообщил своим соратникам. Каньё не составило труда понять, чего от него хотят. Он медленно отодвинул от себя меч и осторожно выложил на землю метательные ножи. Затем поднялся на ноги, сбросил с себя тонкие железные латы, расстегнул и стащил яркий красный поддоспешник, и остался стоять в одних коротких кожаных штанах по середину голени. Вражеский солдат обратился к своему соратнику на незнакомом наречии, и тот, повесив оружие за плечом, со знанием дела ощупал ноги феннца. Затем Каньё грубо развернули, заломав руки за спину и связав их в пару ловких движений. 08:45. Передовые рубежи к западу от Аманоки, Фенн – Ебучие индейцы! – прокричал лейтенант Черноморский, глядя на раненых солдат недалеко от насыпи. Четвёртый механизированный взвод получил задачу занять хутор и осмотреть его продовольственные запасы и инструменты; колонна из трёх тюльпанов и владса ориентировалась по старым картам, сделанным на основе снимков месячной давности, и головная машина угодила в ров. Как такое возможно? Куда смотрела разведка? В каком состоянии были камеры беспилотников с кораблей? Эти вопросы казались правильными, но отвечать в итоге придётся Черноморскому. Он ехал во второй машине, в тюльпане. Впереди колонны шёл владс с очень слабой защитой, и когда сержант из головной машины заорал в рацию, что по ним долбит маг, лейтенант не придумал ничего лучше, как спешиться и расстрелять туземцев с вершины вала. Именно этого они и ждали. Хотя островитян быстро перебили и на всякий случай кинули в кучу трупов гранату, они успели огрызнуться. Один русский солдат отделался лёгким ранением в плечо арбалетным болтом, а вот второму в грудь воткнулся здоровенный дротик. На место срочно вызвали санитарную машину, чтобы как-то отпилить древко и извлечь из лёгкого наконечник. Ранение серьёзное, и восстановление займёт немало времени. Удивительно, с какой же силой туземец метнул дротик, что он пробил бронежилет и застрял в лёгком. Но бойцу уже оказывается первая помощь: пока один из солдат держит древко, чтоб не отвешивало и не давило, второй фиксирует наконечник и накладывает повязку, а третий набивает рюкзак одеждой, чтобы сделать из него подушку. Конечно, командование не давало указаний ни в коем случае не покидать транспорт, но объяснить сразу два ранения, одно из которых вывело солдата из строя, будет непросто. Вряд ли младшему офицеру, допустившему подобное в стычке с маленькой группой туземцев, спустят всё с рук. И выговор или дурная отметка в личном деле – это самое меньшее, чего следует ожидать. 09:30. Аманоки, Фенн Парпалдийский офицер Гран Тенглис усадил за три манакома по феннцу и распорядился выдать каждому свою зону ответственности. Он предполагал, что враг будет осторожно прощупывать оборону, и это даст немного времени на налаживание связи и обеспечение устойчивой управляемости гарнизона, но нападение началось сразу по всей протяженности западных рубежей, и притом созданные земляные укрепления были едва способны задержать захватчиков. Это породило хаос войны в самом худшем его проявлении. Силы требовались одновременно всем и везде, а возможностей выслать подкрепление не было. Едва Грану удавалось определить, какому из двух феннских отрядов помощь нужнее, как приходило сообщение от третьего, нередко из ещё более важной позиции. По всему выходило, что захватчики уже заняли валы и общины, от которых крайние лачуги Аманоки находились в одном полёте стрелы. – Прикажите сотникам отступать на окраины, – распорядился Гран. – Но... – попытался было возразить Миэль, но парпалдиец прервал его раздраженным взмахом руки. – Внешний рубеж уже рухнул, – ответил офицер. – Все, кто не в силах добраться до города, с этого момента предоставлены сами себе. Обустроенные валы не оправдали надежд, а враг оказался намного решительнее и быстрее, чем я мог предположить. – Предводитель полка, – Наякиё отошёл от оператора манакома. – Длинная цепочка из самоходок сейчас движется по главной улице к стенам... – Что? – Гран хотел в очередной раз напомнить, что его разжаловали из полковых, но новость оказалась слишком важной. – Покажи, где! Связист, офицер и Миэль, что по-прежнему занимал положение главного ратника, столпились вокруг карты. Наякиё взял одну из белых фигурок на внешних рубежах – где захватчиков, скорее всего, уже не было – и передвинул по самой широкой улице. Она вела к главным городским воротам, перед которыми раскинулся пустырь. Его намеренно не застраивали, чтобы организовывать в этом месте ярмарки и развлекательные мероприятия для черни. – Полагаю, у этого могут быть свои преимущества, – Гран оглядел застройку вокруг пустыря. – Они хотя бы перестанут нас бомбить. Другие присутствующие согласно кивнули. 10:00. Окраины Аманоки, Фенн Первый механизированный взвод третьей роты занял сожженный сарай с колодцем, причём именно туземцы предали строение огню. Пробы воды показали загрязнение неизвестными веществами – командование предвидело, что в этот раз местные будут отчаянно сдерживать русское наступление, и воспользуются известными им тактиками. По мере того, как десантники выходили к городским окраинам, всё больше вставал вопрос о снабжении наступающих войск. Капрал Ростислав Глухой, прикреплённый к двум огневым точкам на западной стороне опорного пункта, наблюдал за приближением цистерны на полугусеничной платформе в сопровождении вездехода и тюльпана. Главная проблема этой войны – доставка топлива, и Ростислав не хотел даже думать о том, как логисты собираются решать эту задачу. Он видел танкер в море, но едва ли представлял себе, как топливо из него можно перекачать в бензовозы на суше. А потом ещё и доставлять по таким ужасным дорогам, где любой дождь запросто утопит всю армию в грязевом болоте. – Моцарт, смена пришла, – неформально огласил разводящий. Глухой поднялся с насиженного места и повесил автомат на плечо. Молодой боец, недавно намуштрованный делать всё в соответствии с уставом, уже держал оружие наготове и взял под контроль вверенное пространство. – Чего такой напряженный, Борька? – Ростислав по-товарищески похлопал парня по плечу. – Головой лучше не отсвечивай – снайпер прибьёт. – Снайпер? – разводящий, казак Бодраков, слегка нахмурил брови. – У парпалдийцев же есть огнестрел, – Глухой неуверенно потёр затылок. – Мало ли, лучше не рисковать. – Не слушай его, здесь нет снайперов, – казак успокоил юнца. – Но совет дельный, из Туркестана многие так отпетыми и вернулись. – Отпетыми? – наконец, поинтересовался молодой солдат, не поворачиваясь к сослуживцам. – А, это мы так называем убитых, – ответил за казака Глухой. – Раньше в документах вместо лаконичного "погиб" писали "на отпевание", даже если речь шла о мусульманине или самоубийце. Ежели не отпет, то и в погибших не числится, а потому – никаких выплат! – Серьёзно? – Глухой не мог ничего сказать о выражении лица Бориса – он всё так же смотрел на поле, по которому всё так же ехало три машины. – Да, из-за этого мусульмане, бывало, крестились перед отправкой на опасную службу, – Бодраков вдруг опомнился и посуровел. – Отставить разговоры! Моцарт, у тебя обед стынет. – Сухпай? – усмехнулся капрал. – Неверно, кипяток, – сухо ответил казак. – С сарая натаскали недогоревших дощечек и разожгли костёр. – Чудно, – Глухой обрадовался чьей-то изобретательности. Помимо сухпайка на сутки выделяется два чайных пакетика, но их ещё нужно как-то заварить. Обычно дураков жечь костёр не находится из соображений скрытности, и солдаты ходят по домам в поисках кипятильника, если, конечно, кто-то не воспользуется прогулкой по городу, чтобы найти хозяйственный магазин. Но нынешние реалии таковы, что обнаружить взвод по дыму от костра не получится – рядом тлеет сарай. Машины пронеслись мимо солдат и затормозили в центре опорного пункта. К ним тут же подбежали фигурки в серых майках со шлангами и канистрами, и принялись выкачивать топливо из цистрены. – В город сегодня же войдём? – поинтересовался Глухой. – Этого я тебе не скажу, – честно признался казак. – Не удивлюсь, если даже Юфа не знает. – Я просто смотрю на всю эту срочность, и вспоминаю Туркестан. Там, если пригоняли цистерну – жди долгого марша. Просто так технику никто заправлять до полного не будет, – поделился рассуждениями Глухой. – Разве у машин не должен быть постоянно полный бак? – поинтересовался казак. – Если логистика позволяет, – ответил Глухой. – Так что у нас именно тот случай, когда держать баки полностью заправленными нецелесообразно, если не стоит задача что-то штурмовать или совершать долгий марш. Люди, служившие в хорошо обеспеченных частях вблизи железных дорог и автомагистралей, часто удивлялись рассказам солдат из отдалённых, глухих частей. В первых старались исполнять в том числе те пункты устава, которые отмечались как желательные, рекомендательные или "по возможности". В последних нередко не хватало ресурсов даже на обязательные положения. В результате одни солдаты жаловались на скудный выбор в столовой или отсутствие свиных котлет, а другие радовались, если к пресной овсянке прилагался не просто кусок хлеба, а ещё и со сливочным маслом. – Принял, – произнёс Бодраков после долгой паузы. Кустарный алюминиевый котелок со следами копоти на дне до краев был заполнен водой, в него накидали чайных пакетиков с оторванными нитками. Сердито, зато бесплатно. Лёгкий пар и мелкие пузырьки говорили о том, что "чай" близок к кипению. Каким-то волшебным образом котелок держался на незамысловатой конструкции: ручку закинули в вырезанное ножом углубление в бревне; само бревно положили меж двух придвинутых вплотную камней, противоположный конец закопали в землю и придавили третьим камнем. По ощущениям оно должно было давно сломаться, но, похоже, Глухой недооценивал прочность дерева. – Ни сахара, ни варенья не завезли? – поинтересовался казак у собравшихся вокруг костра солдат. – Откуда, бать? – прогремел зычноголосый парень с уродливой ассиметрией лица. Его правая скула располагалась заметно выше левой, из-за чего правый глаз казался будто бы прищуренным, а с губ не сходила невольная насмешка. – В таком случае буду некрепкий, – казак снял с пояса алюминиевую кружку и зачерпнул коричневатой воды из котелка. Глухой растолкал солдат и занял место под палящим тропическим солнцем. Тишина подозрительно затянулась. Какие-то солдаты следили за вознёй вокруг цистерны, какие-то пускали слюнки на котелок, третьи перебегали взглядом по кругу, словно выискивая, с кем заговорить или к кому докопаться. – И долго вы так молчите? – дружелюбно поинтересовался Глухой. – Нет, не долго, – ответил боец лет тридцати приятной, располагающей к себе наружности. – Мы тут в игру играем, где каждый должен рассказать о первом разе с женщиной. Сейчас очередь Таллина, и мы будем молчать, пока он не расколется. – Я же сказал, что у меня ещё не было! – вскрикнул юноша в левой от Моцарта части круга. – Врёшь! – ответили хором сразу трое солдат. После секундной паузы круг рассмеялся. Таллин нервно улыбнулся, пытаясь скрыть смущение, но покрасневшие уши выдавали его с потрохами. – А у тебя, Изгой, во сколько лет первый раз был? – спросил Глухой у тридцатилетнего мужчины. – Ха! – усмехнулся Изгой. – В пятнадцать выебал девочку в юнармейском лагере. Их учили готовить на полевой кухне, десяток на сотню мальчиков. – В пятнадцать порвалась, что за поколение, – сокрушился Глухой. – Так я же не в пизду, – ответил Изгой со всё так же насмешливо приподнятым уголком губы. – В жопу выебал. – А, это другое дело! – воскликнул Моцарт. Таллин опустил голову, уши раскраснелись ещё больше. – Малой, так когда, с кем? Не сразу, но парень поднял голову, взглянул на вопрошавшего. На секунду Глухому показалось, что у него дёргается губа, но, похоже, он просто собирал волю в кулак. – Сучительницейматематичкойвшколе, – протараторил Таллин так, что половина круга его не поняла. – С математичкой в школе, – пояснил для всех Глухой. – И сколько тебе было? Семнадцать? Шестнадцать? – Ч... – только и выдавил из себя юноша. – Четырнадцать, – закончил за него Глухой и по ответному кивку понял, что закончил правильно. – Бля, да почему всегда так?! – наигранно возмутился сержант Кузнецов. – Меня в восьмом классе со студентом путали, а этот?! Он и сейчас выглядит, как ребёнок! Ну что за женщина ему дала! Таллин снова опустил голову. История с учительницей явно была не так проста и радостна, как представлял её себе Кузнецов. Глухой молча зачерпнул кипятка и уселся обратно. – И кто следующий рассказывает? – спросил он у круга. – Ты, – отозвался Изгой под молчаливое согласие остальных. – У меня ничего интересного. В девятнадцать со своей нынешней женой, как и подобает целомудренному русскому солдату. – Здесь таких неинтересных каждый второй, – ответил сержант. – Я тоже с женой в первый раз, в первую брачную ночь. – И куда только смотрят женщины? – вмешался в разговор щетинистый солдат, Филин. – Вот Кузнецов, Моцарт, да и я тоже – красивые мужчины в теле, у сержанта так ещё и харизма, и чувство юмора, а в первый раз с женой. А теперь взгляните на Изгоя и Таллина. У одного лицо перекошено, другой выглядит лет на пять моложе. И у обоих опыт с женщиной был ещё в школьные годы. – Как бы невзначай, да? – улыбнулся Кузнецов. – Лесть засчитана, – отозвался Глухой. – Парни, – встрял Голова, отчислившийся из петроградского университета филолог, – всё ведь не так просто. Изгой, у тебя жена есть? На секунду лицо солдата, казалось, дрогнуло, но какие бы чувства он не испытывал, невольная надменная ухмылка никуда не девалась. – Нету, – ответил Изгой. – Так вот, – продолжил развивать мысль Голова, – у них обоих ранний половой опыт, однако связывать с ними свои жизни девушки не хотят. Поэтому им приходится довольствоваться нетрадиционным коитусом без лишения девственности, либо традиционным коитусом, но с замужними женщинами или вдовами. – Очень интересно, – Голова резко обернулся на громкий голос лейтенанта Юфы, подкравшегося ему за спину. – Можете не вставать. Допивайте быстро чай, командование работу подкинуло. Нужно расчистить полосу для будущего аэродрома. Будем думать, как решить поставленную задачу сапёрными лопатами. – Приняли, – спокойно ответил Кузнецов. – Инженеры будут? – Нескоро. Пришлют ещё один взвод на расчистку от травы, инженеров обещают к вечеру. Допивайте, давайте, через пять минут жду на "плацу", объясню, кому что делать и как. 10:30. Бюро Национальной Стратегии, Эстирант, Парпалдия Император Людиус вытер испарину со лба. За сегодняшний день этот жест стал привычен не только ему, но и доброй половине министров и генералов. Никто уже не обращал внимания на то, что ещё неделю назад сочли бы проявлением слабости. Оператор манакома возился с настройками оборудования, подключая динамики для послания из Сайкона. Первые суда добрались до места гибели Третьего Флота, им удалось подобрать и опросить нескольких моряков. Чтобы избежать неизбежных прикрас, от докладчика потребовали сообщать лишь о тех фактах, в которых сходятся показания большинства свидетелей. Не менее важно было получить информацию о расстоянии, с которого враг поразил парпалдийские корабли. – Готово, – отчитался оператор и попросил докладчика что-нибудь сказать. – Как слышно? – спросили прямиком из Сайкона. Сообщения в ту и другую сторону проходили через цепочку из семи ретрансляторов – самую быструю и современную на всём Филадесе. Задержка составляла чуть более одной секунды. – Отлично, – ответил Людиус. Возможно, узнай докладчик голос самого императора, он бы опешил и замолчал от волнения и испуга. Вместо этого из динамиков прозвучал сухой ответ: – Хорошо. Сейчас приступлю к докладу. На той стороне зашелестели бумаги. Пока оператор настраивал манаком, докладчик вычёркивал из обширных стенограмм излишне эмоциональные описания и явные выдумки. Миришиальский советник расположился в кресле с диктофоном, блокнотом и карандашом. Он не выпускал изо рта забитую курительными травами трубку. Лупаса обменялся подозрительными взглядами с главой Информационного Бюро Яносом. – Прошу прощения за задержку, – извинился докладчик. – Я приступаю. Мне удалось почасово восстановить последовательность событий, для удобства буду использовать время Сайкона, разница с Эстирантом может быть всего несколько минут. Миришиалец недовольно скривился, его реакция не ускользнула от внимательного глаза Лупасы. В городах на западе время синхронизировано в пределах часовых поясов, но на востоке в соседних городах нередко существовало расхождение в несколько минут. – Что у вас там на часах? – догадался спросить Янос. – Девять часов двадцать шесть минут, – без промедления ответил докладчик. – У меня на три минуты больше. Невелика разница, – вслед за Яносом свои часы сверили и другие присутствующие. Генерал Кайрус хотел что-то сказать, но быстро сообразил, что если все молчат – то это его часы показывают неправильное время. – Хорошо, – вновь сухо ответил докладчик. – В пятнадцать дня из Сайкона на перехват выдвинулся Третий Флот под командованием адмирала Аркаона. Примерно в двадцать один час они попали в зону поражения вражеских орудий. Атака велась из-за горизонта, уцелевшие матросы описывают её как "уходящие в небеса огненные стрелы". Незадолго до первого попадания раздался громкий рёв. Судя по всему, количество пораженных кораблей равно количеству замеченных стрел, в лучшем случае на один-два меньше. – Подожди, – Людиус остановил докладчика и обратился к миришиальцу. – Господин Кольне, это описание Вам знакомо? – Полагаю, – ответил советник, – это может быть что-то иное, но мы испытываем похожее оружие. Оно может поражать цели из-за горизонта, но мы безнадёжно далеко от той точности, что позволила бы уничтожать корабли, да ещё и без единого промаха. – И чего нам стоит ожидать? – вмешался имперский верховный главнокомандующий сухопутных сил Арде. – Из того, что они могут ударить точно по кораблю из-за горизонта стоит ожидать, что им так же не составит никакого труда уничтожить любую цель в городе, если они о ней узнают, – рассудил Кольне. – Наверное, они при желании могут уничтожить любое здание, какое захотят, и сделают это до того, как покажутся на горизонте. – Посоветуете что-нибудь? – с серьёзным видом спросил император Людиус. – Гм. Думаю, нам стоит переместиться в менее приметное здание или под землю, и лучше не собирать в одном месте много солдат и орудий, пока не поймём, как они получают информацию о целях. – И как нам воевать в таких условиях? – поинтересовался глава эстирантского гарнизона Ирбис, но миришиалец в ответ лишь развёл руками. – Нужно связаться с Зеркальными островами, – произнёс Арде. – Если они подверглись атаке, то могут владеть важной информацией о вражеских наземных силах и их тактике. Возможно, им даже удалось достичь некоторых успехов, и этот опыт будет очень полезен. – Второй Флот будет на месте где-то через два часа, – ответил верховный адмирал Сиус. – Они сообщат нам обо всём, что там происходит. – Отлично. Если ни у кого нет вопросов, то продолжайте, пожалуйста, доклад, – ответил Арде. – Хорошо, – докладчик снова пошелестел бумагами и, не дождавшись вопросов, продолжил. – Они уничтожили не все корабли, а лишь два десятка крупных. Остальные подверглись атаке в тридцати километрах восточнее, и в этот раз враг использовал другое оружие. Матросы описывают его как "множество тусклых всполохов", а эффект от попадания был подобен ядрам, но с большого расстояния и сверху, после чего обычно раздавался взрыв, даже если пороховой погреб не мог быть задет. – Кольне? – император вновь обратился к миришиальскому советнику. – Это описание мне хорошо знакомо. Обычная корабельная артиллерия, каковая стоит на всех наших кораблях и на кораблях Му. Докладчик не назвал расстояние, но, думаю, оно составляло менее десяти километров, и калибр орудий должен составлять не менее девяноста миллиметров. – Насколько мне известно, у Миришиала есть орудия в четыре раза больше. Вы правда считаете, что у нашего врага такие маленькие пушки? – спросил Янос. – Я не говорил, что у восточных кораблей нет крупных орудий, – возразил Кольне. – Скорее всего, они прибегли к стандартному приёму в сражении с технологически уступающим флотом: ударили с такого расстояния, на котором у парусников всё ещё не было ни малейшего шанса приблизиться для ответной атаки, но которое позволило бы им задействовать как можно больше орудий. У этого приёма есть много преимуществ. Например, у ваших кораблей не было возможности сбежать, ведь им пришлось бы пройти два-три десятка километров, чтобы покинуть зону поражения крупнейших из вражеских орудий. – Очень умно с их стороны, – заметил Сиус. – Я опасаюсь, что большинство наших приёмов на них не сработает, – снова заговорил Кольне. – Поясню: они не за один день изобрели своё оружие и построили свой флот. Полагаю, вся наша военная мысль – для них пройденный этап. Когда-то они бороздили моря под парусами, как Парпалдия, и сейчас хитрости той эпохи подробно расписаны в их учебниках по военной истории. Потом они перешли к бронированному флоту на дизельном или магическом ходу, и снова зафиксировали все хитрости и приёмы, до каких только додумались их теоретики и адмиралы. Они всё ещё могут чего-то не знать, но я уверен, что у них есть одно неочевидное преимущество: они знают, как устроен наш флот и чего от нас ждать, но мы не знаем, как устроен их флот и чего ждать от них. Рассуждения Кольне ухудшили и без того безрадостный настрой парпалдийского командования. Враг прекрасно знает, что они могут, а чего не могут. Рассуждая ретроспективно, и Сиус, и Арде одновременно поняли, что миришиалец прав. Восточные вторженцы точно знали, на каком расстоянии атаковать парпалдийские корабли, чтобы те не успели приблизиться и ударить в ответ. Они знали, с какой скоростью ходят парусники, знали, как далеко бьют их орудия. И со слов Кольне выходило, что они знают не только о боевых возможностях парпалдийского флота, но даже о тактике. – В таком случае мы должны быть непредсказуемыми, – высказался Сиус. – Не в худшем смысле. Нужно действовать разумно, но за пределами обычных стратегий и тактик. – И как же нам быть разумными, избегая разумных приёмов? – усмехнулся Арде. – Может, я чего-то не понимаю в искусстве морского боя, но на суше это верный путь к быстрому и болезненному поражению. – Вы ещё быстрее проиграете, если продолжите сражаться так, как привыкли, – вмешался Кольне. – Можете забыть о линейном строе и колоннах на марше. Мишени удобнее просто не придумать. – И что Вы предлагаете? – спросил Арде под солидарный кивок Ирбиса. – Я не так хорошо знаю вашу армию, как свою, но могу предложить пару идей. Как минимум стоит разбивать стрелков на небольшие группы, а орудия размещать прямо на улицах по одному, и не рассчитывать на то, что они сделают больше одного выстрела. – Я не услышал ничего разумного, – ответил Арде. – Если аркебузир и попадёт в кого-то, то лишь по большой удаче. – У меня больше нет предложений, – Кольне предпочёл устраниться. Император Людиус слушал спор, но не решался вмешаться и занять чью-либо сторону. Он ничего не смыслил в военном деле, и был уверен, что сделает только хуже. Лупаса посмотрел на часы, до вражеского нападения оставалось ещё много времени. Чтобы перенести всё имущество из Бюро Национальной Стратегии и оборудовать какое-нибудь другое место для совещаний и планирования обороны, потребуется где-то два часа, не более.