This Is Savinkov Russia

Центральный календарь, год 1639, месяц 4, день 26 15:00. 90 километров к юго-востоку от Эстиранта, Парпалдия Перкор "Вольга Святославович" – один из крупнейших кораблей русского флота, старейший и самый маленький в своём классе. При строительстве он задумывался как сила, способная держать под контролем всё Чёрное море, в год ввода в эксплуатацию – он поступил на службу в 1958-ом – это был сложнейший и самый технологичный корабль в мире, настоящее произведение инженерного искусства. Атомный реактор с самого начала позволял автономно плавать не менее двух лет, и при последующих модернизациях его срок службы и надёжность лишь возросли. Броня в течение десятилетия не пробивалась ничем, созданным Интернационалом, кроме ядерных бомб, а боезапас, распределённый по четырём изолированным бронекамерам, существенно повысил живучесть даже при попадании в погреб. Главный недостаток этого и других кораблей сверхтяжёлого класса состоял в недооценке ракетного вооружения на этапе проектирования. Даже после ряда дорогостоящих модернизаций перкор не превосходил по запасу ракет специализированные крейсеры с вшестеро меньшим водоизмещением. Но когда дело касалось поддержки десанта, артподготовки или боя на ближней дистанции, ему не было равных. Прогресс породил точные противокорабельные ракеты, способные потопить перкор в пять-шесть удачных попаданий даже без ядерной начинки, и в современной доктрине корабли сверхтяжёлого класса выходили в море лишь во главе хотя бы минимальной эскадры, способной защитить его от ракетных атак. На капитанском мостике собрались высшие офицеры Межвойсковой Группы Эстирант-Парпалдия. В её состав входила Севастопольская эскадра, 6-я танковая и 23-я механизированная бригады, а также два полка Нацгвардии. Всего около десяти тысяч человек сухопутных сил и несколько десятков атомных кораблей от тяжёлых эсминцев и ракетных крейсеров до перкора. В арьергарде шли два вертолётоносца и один авианосец, которые традиционно не прикрепляли на постоянной основе к какому-либо флоту. Где-то посередине под защитой эсминцев рассекали волны танкеры с топливом для сухопутных сил. – Что-то их много, – прокомментировал увиденное Астапов Артём Артёмович. Какую бы улицу не снимал беспилотник, там оказывались десятки туземцев в форме и с огнестрельным оружием. Ожидалось, что они в обычной манере соберутся на плацу или в гавани, но этого не произошло. Парпалдийцы не кучковались, они равномерно распределились по всему городу. Ряд сооружений по-прежнему напрашивался на ракетный удар, но причинить значительные потери средствами одной лишь артиллерии будет затруднительно. Врага надлежало деморализовать и сделать его численность его же проклятием. Быстрый анализ согласно общей военной теории и теории городских боёв показал, что изначальный план молниеносного взятия города с неумолимой зачисткой от побережья к северным окраинам попросту не преуспеет. Русской армии не хватит численности, чтобы стать такого рода неостановимым катком. К счастью, помимо "силовой" стратегии в военных академиях учили и элементам "хитрой", хотя русские вооруженные силы, как считается, совершенно к ней не приспособлены. – Брать с наскока нельзя, – рассудил генерал Василий Чекменцов. – Угу, – громко промычал бригадный генерал Уварин. Его коллега, Петровых, молча возвышался над остальными, глядя на изображение на экране с высоты своего двухметрового роста. Как только начнётся высадка, главенство автоматически перейдёт от Астапова к Чекменцову. Роль флота ограничится артиллерийской поддержкой, прикрытием тылов и обеспечением топливом. Но даже до высадки адмирал, как морской офицер, не мог вмешиваться в военные планы сухопутной операции. Он мог присутствовать, мог задавать вопросы и высказывать свои соображения, но все окончательные решения оставались за Чекменцовым. – Думаю, они стянули сюда силы из ближайших городов. У нас хватит людей, чтобы их окружить? – Астапов поделился своими мыслями. – У нас десять тысяч человек. Это, в общем-то, возможно, если задействовать все доступные силы, – ответил Чекменцов. Задумчиво почесав подбородок, он добавил, – в последний раз мы по-настоящему брали крупные города только во Втором Вельткриге. Тогда у нас было больше солдат. Здесь я вижу густонаселённый, но очень компактный город, напоминающий внутренности муравейника. От нескольких неровных широких улиц расходятся такие же кривые узкие улочки. Дома каменные, и они будут прочнее, чем на Южной Земле. У города необычная по современным меркам структура, почти всё население сосредоточено на площади чуть больше восьмидесяти квадратных километров, и там ни продохнуть, ни повернуться. За его пределами на огромных территориях раскинулись виллы и плантации, а также крестьянские общины. Окружать их нет никакого смысла. Периметр, – когда оператор отдалил изображение и на экране вместился весь город, Чекменцов обвёл границы плотной застройки указательным пальцем, – думаю, где-то сорок пять-пятьдесят километров. Местность вокруг города равнинная – настоящая благодать для наших войск. Навскидку, можно выставить по два взвода на каждые пятьсот метров, и останется ещё больше двух тысяч солдат – это как раз наша танковая бригада. – Звучит, как план, – согласился с рассуждениями генерала Астапов. Уварин согласно кивнул, не отрывая взгляд от изображения города. – Бригада Уварина высадится двумя равными группами к востоку и к западу от города, зачистит территорию от вражеских войск и строений, и перекроет основные пути снабжения: дороги и реки. Мне не нравится такая организация окружения, но каждая минута дополнительного планирования даст врагу время на подготовку города к обороне. Нужно проинструктировать ротных и взводных, чтобы они самостоятельно решали, где им лучше разместиться. Местность между двумя нашими позициями должна полностью простреливаться, чтоб мышь не проскочила незамеченной. Котёл нужно замкнуть до наступления темноты. Всё это время корабельная артиллерия должна проводить беспокоящие обстрелы. Ночь потратим на дообеспечение. Брать Эстирант завтра же бессмысленно. Потратим ближайшие дни на разведку и планирование с учётом особенностей вражеской тактики. Возможно, они выкинут некоторые из козырей, пытаясь прорвать окружение. – Учитывая плотность населения, будет несложно спровоцировать голод, – дополнил Астапов. – С воздуха определим элементы жизненно важной инфраструктуры: акведуки, водопроводы, канализации, рынки, склады продовольствия. И будем наносить по ним удары, лишая врага запасов еды для населения и армии. – В первые дни это их только ожесточит, – заметил Чекменцов. – Но их жестокость сменится апатией и отчаянием, если они будут бессильны что-то с этим поделать, – возразил Астапов. – Это основы основ психологического аспекта войны. Перед бессильным врагом нужно представать абсолютным и непобедимым злом, а милосердие оставить для того, кто может причинить нам урон. – В таком случае прикажите сейчас же разрушить город до основания. Иначе мы потом будем каждый день находить повешенных нацгвардейцев, когда они всё же поймут, что могут безнаказанно выместить на них накопившуюся злобу. – Но они не станут никого убивать, если будут знать, что их ждёт неумолимое и жестокое возмездие, – не унимался адмирал. – Я лучше доверюсь опыту своих друзей, которые прямо говорили, что худшая партизанщина – та, которая скрывается в городе. В лесу или в поле их можно отыскать с инфракрасными камерами. В горах на отшибе цивилизации им самим тяжело выживать, а уж когда спецслужбы грамотно запугивают население, либо власти вовсе заменяют местных казаками – им останется только тихо сидеть и ждать очередной амнистии. Но город они без труда покроют сетью информаторов и схронов с оружием. А если настроим против себя население, то от желающих помогать и покрывать партизан не будет отбоя. Они смогут заявиться в любой дом в полной уверенности, что им дадут еду и ночлег. – Уверен, что Рига продумала всё до нас, – ответил Астапов. – Через пару минут откроется следующее окно для связи со штабом Зелинского. Если узнаем, какие у Риги планы на местное население, нам будет проще принять здравое и взвешенное решение. – Тогда на первый раз отставим удары по объектам инфраструктуры, – Чекменцов задумчиво оглядел изображение с камер беспилотника. – Нужно показать им, что мы уже на подходе. Разрушим дворец, а лучше вообще весь правительственный квартал, каждое монументальное здание, каждый храм, который выделяется из остальной застройки. Когда мы сможем это сделать? – Не вижу причин, почему не сейчас, – сообщил Астапов и кивнул подчинённому офицеру. Тот без слов понял адмирала и в несколько нажатий на пульте распорядился о подготовке ракет к запуску. – Тогда приступайте, – генерал Чекменцов потянулся пальцем к экрану. – Отработайте по ним здесь, здесь и здесь. Если память не изменяет, это дворец с окрестностями, храм какого-то местного божка и гнёзда с вивернами. – Э-э, верно, – Астапов почесал затылок. – Эге-гей? 15:12. Эстирант, Парпалдия После очередной речи император Людиус платком вытер со лба блестящую испарину. Он выступал в таком виде перед солдатами? Это определённо выставит его не в лучшем свете. По крайней мере, вышло без запинок и ненужных провисаний в интонации. Людиус чувствовал, как колотится сердце и подрагивают пальцы, но заметить это с расстояния в десяток метров для простых, не отягощенных глубоким умом солдат будет непросто. По небу с огромной скоростью проскользила странная, продолговатая птица, и лишь оказавшись над головой императора она издала рёв. Он нарастал, словно догоняя выпущенный снаряд, и спустя непродолжительное время где-то в стороне дворца раздался взрыв. В другой части города советник Лупаса наблюдал за обрушением монолитных крыш и позолоченных куполов. Взрывы гремели один за другим, превращая прочнейшие здания в обожженные груды обломков. Там никого не было. Противник, способный обнаружить корабли из-за горизонта и точно поразить определённые здания, наверняка об этом знал. Но не удержался от демонстрации своей власти над старейшими памятниками архитектуры и символами Парпалдии. Похожим образом рассудил советник из Миришиала Кольне. Он запечатлел несколько попаданий на новейшую фотокамеру, что хранила снимки на зачарованных особым образом минералах, и могла передать их на большое расстояние по цепочке манакомов. В этот час, в эту самую минуту неизвестный враг атаковал одну из сверхдержав, Парпалдию, владычицу Филадеса и восточных морей. Ринсуй плёлся за личем по узкой улочке. В обвисших, изодранных тряпках, в грязи и засохшей крови он походил на побитого бродягу или раба. Его тело вновь оказалось в плену запретного, чёрного колдовства, что не позволяло ему даже моргать и сглатывать слюну по своей воле. По улицам ходило так много солдат, что у Ринсуя не осталось сомнений: враг на подходе. Он действительно бесстрашно бьёт в самое сердце Парпалдии. Лич остановился, прислушиваясь к грохоту, поглотившему город. Он повернул голову, его лишенная кожи и мяса челюсть, щёлкнув, сомкнулась. – Слышишь? Они пришли. Те, о ком я говорил. 15:15. Рига, Русское Государство – Земля, это Марс, как слышно? – раздалось из динамика в кабинете Зелинского. Связь по "красному" каналу, Севастопольская эскадра, позывной и голос Чекменцова. – Я Земля, слушаю, – ответил генерал армии. – Подходим к цели. Нам необходимо принять решение. В городе крупная группировка вражеских войск, штурм чреват значительными потерями. Мы рассматриваем окружение как единственный верный вариант. На совещании командования МГЭП озвучена мысль удара по жизненно важной инфраструктуре с целью провокации гуманитарной катастрофы. Я опасаюсь проблем с городскими партизанами при дальнейшей оккупации и интеграции. Мы хотим знать, какие меры планируется применить к местному населению после установки нашей администрации. – Услышал Вас, отвечу через минуту на этом канале. Зелинский отстранился от микрофона, его взгляд перебегал с одного предмета на другой. Времени на рассуждения было немного. Во-первых, окна для связи слишком короткие. Во-вторых, штурм Эстиранта вот-вот начнётся, и перенос ответа на следующее окно мог лишить русскую армию преимущества, либо вовсе задержать десант. В-третьих, красный канал связи со штабом мог потребоваться другим подразделениям, тоже ограниченных окнами. – Марсу – Земля. Меня слышно? – генерал армии на всякий случай проверил, есть ли связь с Чекменцовым. – Это Марс, слышу Вас отлично. – Мы имеем дело с отсталым рабовладельческим обществом, чьё национальное самосознание ещё не сформировано. Риск освободительной борьбы признан минимальным. Это подтверждается опытом Квилы, население которой смиренно приняло нашу власть, несмотря на проводимую зачистку. Даю добро на любые меры, которые вы посчитаете полезными. Мнение туземцев в расчёт можно не принимать. – Марс понял Землю, вопросов больше нет. – Земля – Марсу. Конец связи. – Конец связи. Зелинский поднялся со стула, вытянулся, размял затекшие мышцы и захиревшие без нагрузок кости. Близится штурм Эстиранта, с которого начнётся демонтаж парпалдийской государственности и установление русского господства над Филадесом. Страны на западе могут воспротивиться столь грубому вмешательству в построенный ими миропорядок, но их мнение Россию не интересует. 15:30. Аманоки, Фенн Враг оказался не только невероятно могучим, но и многочисленным, и быстрым. Гран Тенглис, на плечи которого пала обязанность защищать город, до последней минуты боролся за каждый опорный пункт, за каждый дом, за каждую улицу, работая на пределе своих возможностей и требуя того же от подчинённых. Ради поддержания боевого духа он не раз вводил их в заблуждение и обещал, что их сил хватит для выполнения поставленных задач. И феннцы бились храбро, не страшась ни боли, ни смерти, с мечами и арбалетами выступали против самоходок и автоматических ружей. Но одной доблести не хватало, они гибли перед превосходной огневой мощью. У парпалдийских бойцов были мушкеты, была выучка и дисциплина. Им не хватило духа. Когда Гран отдал приказ об отступлении, лишь семьдесят парпалдийцев из двухсот ещё были живы, но они отказывались выходить из катакомб и требовали выводить их из города. Теперь Тенглис вместе с остатками гарнизона петлял по тёмным тоннелям, разгоняя факелами тьму, медленно продвигаясь на восток, где посреди леса скрывался потайной выход. Поразительно, но даже в эту минуту феннцы не теряли своего задора. Враг преодолел земляные укрепления? Зададим ему в трущобах! Враг вышел к стенам? Здесь мы его задержим и умоем кровью! Враг играючи перебил большую часть защитников и разгуливает по разрушенному центру? Встанем на его пути грудью, чтобы убить хоть кого-то! Враг занял город, загнал нас в катакомбы? Ничего, у нас ещё есть силы дать ему бой в лесу! По крайней мере, Тенглису стало ясно, почему их не сумела покорить Парпалдия. Воины остановились на минуту. Проводник следил за пламенем факела, чтобы определить верное направление по танцу огня. Тенглис отпил пару глотков из фляги и оглядел мрачные, грязные лица парпалдийских мушкетёров и их чуть более весёлых, но усталых соратников-феннцев. Глубоко под землёй обычно сыро и прохладно, но факелы быстро прогревали воздух и нагоняли душноту. Холодная капля упала Тенглису за шиворот, он невольно поднял голову на низкие своды из камня тёмного, болотного цвета. Проводник заглянул в один из ходов и позвал воинов за собой. Тенглис поплёлся впереди толпы, слушая лишь шаги и вздохи, эхом отражавшиеся от низких стен. После нескольких часов у манакомов, тишина непривычная, даже оглушающая. Оглядывая игравшие на камнях тени, парпалдиец задумался о том, вернётся ли он на родину, увидит ли снова мать, выпадет ли шанс сделать невесте предложение. Даже если у него получится не погибнуть на войне, он не представлял себе, как вернуться в Парпалдию после падения острова. – Господин, Вы видели их? – где-то позади прозвучал мужской тенор. Обладатель голоса стыдливо пытался говорить басом, но получалось так себе. Тенглис обернулся на уставших солдат. Вопрос был обращен не к нему, он пытался отыскать говорившего просто из интереса. Это был феннец, поскольку спрашивал на общем – горожанин, возможно, из самой Аманоки. И в то же время юноша. Даже молодой, но опытный воин не стал бы задавать таких вопросов, как не стал бы скрывать свой настоящий голос. – Видел, – шедший спиной парпалдиец заметил, как громадный феннский боец повернул и опустил голову к собеседнику. – И как, много убили?! Я поспорил с соратником, что не меньше пяти! Громила ничего не ответил, по его каменному лицу нельзя было сказать, одолела его печаль, бушевала ли злоба или же ему было просто всё равно на феннского юношу. – Я же победил, да?! – Заткнись, тугодум, – рыкнул кто-то из феннских воинов, прозвучал глухой удар, и в образовавшемся на секунду зазоре Тенглис увидел низкорослого эльфа с очень мягкими, почти детскими чертами лица. Он тёр ладонью затылок. Ничего интересного. Парпалдиец повернулся обратно к черноте тоннеля, вдохнул новую порцию застоявшегося сырого воздуха и погрузился в воспоминания о своей прежней жизни. Если бы не ошибки, которыми не преминули воспользоваться многочисленные соперники за место полкового, он бы уже давно перевёлся в гарнизон в родном городе и никогда не попал бы на Фенн. К сожалению, судьба распорядилась иначе, и теперь он застрял на проклятом острове, а его невеста в хаосе грядущей войны вряд ли сохранит надежду, что он ещё жив. 15:50. Аманоки, Фенн Второй механизированный взвод первой роты остановился на выжженной поляне перед разрушенным особняком. Машины выстроились в ряд вдоль обгоревших стен, впереди владс, за ним три тюльпана. Стрельба утихла полчаса назад, когда удалось ликвидировать последние опорники противника в восточной части города. Дальше – густой лес вперемешку с крутыми каменистыми склонами. Остатки гарнизона отступили в том направлении, но команды преследовать их не поступало. Ещё неизвестное число врагов сидит в катакомбах, и русские войска замуровали все известные выходы. Окончательное уничтожение подземных партизан – это забота Нацгвардии. Армия свою часть работы сделала, организованное сопротивление сломлено. – Равняйся! – прогремел лейтенант Твердюк. – Смирно! – солдаты выпрямились перед своими машинами, разделённые на четыре маленьких строя. Ком взвода глазами пересчитал бойцов, после чего достал из внутреннего кармана небрежно свёрнутую бумажку со списком имён, званий и должностей. – Перекличка! – устав требовал не только пересчитать солдат, но и удостовериться в том, что каждый из состава взвода на месте. Твердюку требование казалось идиотским, пока однажды его не подвёл глазомер, и в ходе переклички не обнаружилась пропажа бойца. – Маски с лиц долой! Пока солдаты лихорадочно оттягивали тканевые маски на подбородки, лейтенант размеренным шагом подошёл к первому отделению. Шесть человек. Больше владс не вмещал. – Зам ком взвода, ком отделения, сержант Денисов Николай Петрович! – отчеканил Твердюк. – Здесь! – Зам ком отделения, капрал Крамской Сергей Вадимович! – Здесь! – Мехвод ВЛА-80ДС, рядовой-специалист Карганов Егор Георгиевич! – Здесь! – Зам радиста взвода, рядовой-специалист Усачев Сергей Васильевич! – Здесь! – Гранатомётчик, рядовой-специалист Бежан Василий Александрович! – Здесь! – Стрелок, рядовой Адеев Артём Максимович! – Здесь! Закончив с первым отделением, лейтенант свернул верхнюю часть бумажки так, чтобы были видны имена только бойцов второго отделения. Девять человек, десятым в их машине едет сам Твердюк. – Ком отделения, старший капрал Лыков Илья Игоревич! – Здесь! – С днём рождения! – тем же приказным тоном крикнул лейтенант, после чего добавил помягче: – утром не было времени поздравить. Стребую со снабженцев сырого мяса, пожарим по такому поводу. Следующий! – вдруг посерьёзнел Твердюк. – Зам ком отделения, капрал Бакиев Валерий Алексеевич! – Здесь! Лейтенант шёл дальше по списку второго отделения, монотонно, не сбиваясь: мехвод 14К-Д "Тюльпан", наводчик 14К-Д "Тюльпан", радист взвода, фельдшер, сапёр, посыльный, стрелок. Завернув часть бумажки, Твердюк добрался до третьего отделения и продолжил: Симонов, Денисов, Бадосов, Серебряков. – Снайпер, рядовой-специалист Турб... тьфу, ты! – осёкся лейтенант. – Никак не придумаю тебе другое прозвище. Рядовой-специалист Ширяев Иосиф Павлович! – Здесь! – с широкой ухмылкой ответил Турбинский. Закончив с третьим отделением без новых эксцессов, Твердюк перешёл к четвёртому. Никто не пропал, все на месте. Глазомер отработал без сбоев. Тридцать шесть солдат, ни одного увечья и даже лёгкой раны, что удивительно. Даже на учениях одарённые индивиды ухитряются получать вывихи и глубокие порезы. 16:00. Нишиномияко, Фенн Два с половиной месяца назад неизвестный враг напал на Майхарк. Город сравняли с землей. Спустя две недели то же сделали со столичным портом в Лурии, далее иноземные солдаты ворвались в считавшийся неприступным Замок-на-Горе, убили государя и ушли, ничего не оставив. У Фенна не было шпионов на Родениусе. А уничтожение двух крупнейших портов и угроза новых нападений остановили торговлю через Восточное море. По этой причине Король меча Шихан пребывал в сомнениях о том, какие именно решения ему следует принять, чтобы защитить свой народ. Первыми чужим горем попытались воспользоваться парпалдийцы, что неудивительно. Их посол получил распоряжение любой ценой склонить Фенн к вассалитету, не гнушаясь ни ложью, ни угрозами. Шихан хорошо запомнил тот разговор. Посол долго распинался о том, какой страшный враг напал на Родениус, что он несомненно нападёт на Фенн, и защитить от него сможет только Парпалдия. Шихана всегда веселила его театральная актёрская игра. До несчастного посла так и не дошло, что никакие приказы не остаются непрочитанными, никакие слова его господ с континента – неуслышанными. Под покровительством Короля меча служил весьма талантливый маг, что добыл где-то древний трактат по некромантии. И оказалось, что воскрешать можно не только в прошлом разумных мертвецов, но и животных – и в этом главная неожиданность. Несомненно, некромантия – это прекрасный инструмент не только войны, но и разведки. Маг поднял в виде нежити несколько крохотных паучков и поселил их во всех тех комнатах, где мог работать посол. Как итог: ни одно важное сообщение с континента не оставалось для Шихана загадкой. Он знал даже содержание любовных писем от жены посла. Естественно, имея под рукой такого замечательного разведчика, Шихан не поверил послу. Его некромант на протяжении вот уже двух лет отправлял на Гахару птицу-нежить с запечатанным разумом мальчика-воришки, которая собирала для него информацию с соседнего острова. Конечно, её разум быстро ослаб, и теперь она понимала лишь простейшие команды, но большего от неё и не требовалось: после каждого возвращения с Гахары маг вытаскивал из её разума всё, что она видела и слышала, и таким образом удавалось шпионить за соседями в обход ограничений дальности манакомов и прямой мыслительной связи. Трижды нежить-птица возвращалась ни с чем. В четвёртый раз она достигла земли на востоке. И то, что она там увидела. То, что маг показал Шихану. Это было немыслимо. Два острова, соединённые мостом невозможной длины, из бетона и металла. Огромные серые корабли на стоянке в ещё большем порту. Невероятных размеров город со зданиями из стекла, что доставали до облаков. Тогда Шихан понял: даже парпалдийцы не знают, насколько опасен их враг. И более того, даже парпалдийцы его не остановят. Но народ Фенна никто никогда не покорял. Не покорит и теперь. Шихан сделал всё, что было в его силах, лишь бы дать феннцам шанс с достоинством дать последний бой – и погаснуть, на века оставшись на страницах истории. Те же, кто выживут, кто окажутся под властью захватчиков – не феннцы, не народ, а слабаки и трусы, достойные своей участи. На Фенне так было всегда. Король меча умер без криков и стонов, как подобает мужчине. Его обгоревшее, обугленное тело закрыло единственный уцелевший глаз, чтобы спустя несколько минут открыть его снова. Пустой, безжизненный, покрытый белой плёнкой. Это был уже не Шихан. Нишиномияко наводнили мёртвые. Они перебили парпалдийцев и пойдут в бой бок о бок с феннцами, и феннцы, умирая, вернутся, чтобы биться дальше. Биться насмерть, биться после смерти, обращать врага в бегство – или обращать на свою сторону его покойников. На западе говорят, что за непроглядной тьмой следует свет. Но королевский маг, Сакё, сказал бы иначе: даже в самую тёмную ночь ещё могут погаснуть звёзды.