Центральный календарь, год 1639, месяц 4, день 26
18:51. Плантации к северу от Эстиранта, Парпалдия
– Да, да, получайте! – завопил манави Вельте Касти, когда взорвалась вторая вражеская машина.
За несколько минут он научился отличать по-прежнему неубиваемые "квадратные" самоходки с длинными стволами-хоботами от "прямоугольных", с тонкой пушкой. Именно две последних удалось взорвать. Но было две проблемы: во-первых, прямоугольные самоходки в меньшинстве, их около четверти; во-вторых, Вельте никак не мог понять, что именно заставляет их взрываться. Он много раз видел, как огненные шары разбиваются об их броню без какого-либо видимого эффекта.
– Бейте прямоугольники! Слышите? Прямоугольники! – прокричал манави в манаком.
В полёте крылатые пользовались специальными маленькими манакомами с очень ограниченным радиусом действия. Для дальней связи на виверну иногда вешали тяжёлый, полноценный манаком, но это удел разведчиков и командиров.
Третий взрыв. Манави показалось, что он слышит чьё-то ликованье, хотя человеческий голос вряд ли смог бы пробиться через шум встречного ветра и рёв виверн.
Нужно было срочно что-то придумать с "квадратами". Несмотря на понесённые потери, враг не сбавил скорости и наступал с прежним упорством. Это одновременно было неожиданно и заслуживало уважения. Рассуждая о восточных вторженцах, Вельте, как и большинство командиров, полагал, что они не привыкли к потерям и вмиг утратят боевой дух, едва поймут, что им могут причинить урон.
– Манави, тут ещё! – со странной смесью азарта и подавленного страха сообщил по манакому один из подчинённых. – В середине колонны к переду движется множество новых машин!
– Опиши их, – потребовал Вельте.
Пауза. Поначалу манави принял её за размышления, но она затянулась. Всё это время действовал индивидуальный канал, манаком не принимал никаких донесений. Что с ним стряслось? Размышляя под шум ветра, Вельте складывал в голове паззл. Движется множество новых машин... в середине колонны... каких, с какой скоростью? Наверняка это реакция на налёт. Если так, то это... должно быть, это что-то для борьбы с вивернами!
Закончив с рассуждениями, манави щёлкнул переключатель манакома. Он ждал множества донесений о потерях, о погибших товарищах.
– Манави! Манави! – звал наездник.
– Слушаю, – без былого энтузиазма ответил Вельте.
– Первое и второе крылья уничтожены... – неизвестный сделал последнее донесение и замолк.
Внизу взорвалась четвёртая вражеская машина. Самоходки для борьбы с вивернами ещё не достигли головы колонны, над которой кружили остатки эскадрильи. Но это был вопрос времени.
– Отходим севернее на перегруппировку, – приказал Вельте и развернул виверну. Зверь взвыл, расправляя в стороны крылья, и на несколько секунд завис на одном месте. Этой задержки хватило, чтобы по виверне ударило вражеское оружие.
Ливень разрывных боеприпасов, некой мелкой шрапнели, в считанные мгновения ободрал до костей перепонки крыльев и превратил в фарш широкую, гордую грудь рептилии. В последний раз зверь взвыл. Протяжно, оглушительно громко. По прихоти войны, Вельте не зацепило, и он, прикованный к седлу, безмолвно смотрел на запрокинутую назад голову с пустыми глазами. Поток ветра некоторое время держал виверну вертикально, затем она наклонилась вперёд и спикировала прямо на передавленные иноземными машинами виноградники. От поднявшейся пыли ничего нельзя было разглядеть. В ушах стоял звон от предсмертного рёва. Вельте врезал себе пощёчину, быстро отстегнулся и спустился по стременам на рыхлую почву.
Нечто пронеслось с рокотом в небесах. Вдали прогремели взрывы. Пригнувшись, манави перебежками двинулся по разоренным виноградникам, надеясь добраться до какого-никакого здания.
– Восточные выродки, – прошипел себе под нос манави, когда прямо перед ним проехала, снося шпалеры и лозы, квадратная самоходка. Она неслась с громким, низким гулом, лихо преодолевая любые преграды.
Кавалерия определённо не могла позволить себе такой скорости. Было ли нечто подобное у Му или Миришиала? Вельте сомневался.
С мысленной руганью и надышавшись пыли, манави добрался до скромного сарайчика, что стоял посреди виноградников какого-то богатея. Не растрачивая попусту время на раздумья, Вельте скользнул внутрь. Никого. По крайней мере, на первый взгляд. Стоило парпалдийцу войти чуть глубже, как в темноте сверкнули глаза зверочеловека. За корытами и соломенными лежбищами какая-то девушка непроизвольно вскрикнула.
Вельте не знал, сколько внутри ятвов. Он бегло осмотрел помещение и постарался вспомнить, как здание выглядело снаружи. Новый, но небрежно сделанный дешёвый сарай. Довольно большой, с широкими воротами, запертыми снаружи на засов. Боковая дверь, однако, была приоткрыта, и именно через неё манави попал вовнутрь. Единственное круглое окошко над воротами давало очень мало света, из-за чего в центре помещения был полумрак, а ближе к стенам – кромешная тьма. Но главное – запах. В духоте отчётливо чувствовался запах мочи и пота.
Рабский спальник. Редкий хозяин заморачивался над приличным ночлегом для своей собственности, и этот не был исключением. Рабы спали прямо на земле или соломе, окруженные запахом пота и испражнений, пили из корыт, как скот, и питались, вероятно, один-два раза в день до и после работ. Если, конечно, они ещё и не подъедали виноград.
В темноте раздался шёпот на незнакомом языке, но одно слово Вельте узнал: "парпалдиец". Они поняли, что он не из числа восточных захватчиков. А значит... не представляет опасности. Манави резко повернулся к двери. Открыто. Свободно. Стоило ли оно того? Как солдат, он привык ночевать в ужасных условиях, и мог вынести пару ночей в сарае. Но не рядом с рабами. У него не было к ним того отвращения, какое обычно испытывают благородные мужи. Его вёл наружу здравый смысл. Вряд ли им хватит духу открыто напасть на парпалдийца под самой столицей, но они вполне могли задушить его во сне или того хуже – выдать захватчикам.
Выбор ясен. С лёгким волнением, озираясь по сторонам, Вельте быстрым шагом направился к двери.
Высокий, но порядком истощенный мужчина возник из темноты и преградил путь. В его руке была... палка. Смехотворная палка. Смехотворная настолько, что манави поперхнулся слюной и закашлялся.
– Ты собираешься драться этим? – он указал на рабское "оружие".
Мужчина молча посмотрел на неё, затем поднял взгляд на Вельте. Раб оглядел сарай, словно видел что-то, кроме черноты.
– Ты прав. Я собираюсь драться, – наконец, ответил мужчина.
– Это просто смешно, – в подтверждение своих слов манави достал из ножен короткий кинжал. – А теперь с дороги.
– Нет, – отрезал мужчина. – Вы, уроды, лишили меня всего. Вы лишили меня и мою семью свободы. А потом продали нас разным хозяевам. У меня ничего больше не осталось. Мне омерзителен этот виноградник, мне омерзителен этот виноград, мне омерзителен этот урод, Намсай, который заставлял меня часами стоять на четвереньках, чтобы он мог положить на меня свои вонючие ноги.
– Мне всё равно, – огрызнулся Вельте, демонстрируя заточенное лезвие.
– Ему всё равно! Вы поглядите! – воскликнул мужчина. – Да чтоб тебе оказаться на чужбине в цепях!
– Вот-вот! – прогремел голос из темноты.
– Тебе уже ничто не поможет, – с раздражением прыснул Вельте и двинулся на преградившего путь мужчину, размахивая лезвием.
– Меня зовут Кловис, – ответил раб. – Запомни это имя!
Вельте рванул вперёд и всадил кинжал в левый бок мужчины. Тот дёрнулся, завертелся на месте, пытаясь соскользнуть с лезвия. Этим он делал себе только хуже. С каждым неосторожным движением кинжал разрезал его кишки и расширял рану. Ещё немного, и не поможет даже опытный маг-целитель.
Голос из темноты замолк. Кловис оказался единственным, кто осмелился выступить против Вельте. Когда раб свалился без сил на холодную, голую землю, парпалдиец обернулся в последний раз на тяжёлый мрак сарая. Никого. Все попрятались. Манави выскользнул за дверь и побежал вдоль стены, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.
19:03. Временный штаб, перкор Вольга Святославич, бухта Абзу, Эстирант, Парпалдия
Последний луч чужого солнца блеснул из-за горизонта, и день официально подошёл к концу, уступив место вечерним сумеркам. БЛА передавали изображения с улиц и прилегающих к городу вилл и плантаций. Вражеская попытка закрепиться к северу от города ни к чему не привела. Кого не отпела артиллерия на выходе из города, того накрыли вертолёты уже на плантациях. А кто пережил и вертолёты, погибнет от танков.
Уже первый час вторжения показал, что русское оружие не просто превосходит врага во всех отношениях – оно избыточно. Ракеты чересчур точны и могли бы взрываться с вдвое меньшей силой. Артиллерия причиняет слишком много разрушений хлипким туземным домам и подошла бы в самый раз только для бесповоротного сноса всего города. Но главное – танки. Разве что брони у них оказалось в самый раз. Динамическая, активная защита – бесполезны. У врага нет оружия, от которого они защищают. Пушка сгодится для устрашения и пары выстрелов по домам, но хватило бы и меньшего калибра. Воевать такой армией – всё равно, что убивать муху гранатой. Убить-то убьёшь, но можно было обойтись и менее разрушительными средствами.
– Сюда бы зарина или хотя бы хлора, – заметил, откинувшись на мягком стуле, бригадник Уварин.
– Поговорю об этом с Зелинским, – ответил Чекменцов. – Наверняка не ты первый задумался об ОВэшках.
Большая часть русского химоружия была утилизирована, но какая-то часть так и осталась на консервации из-за очередного обострения Холодной войны. Те снаряды старого образца, ещё и старого калибра: современные, пригодные к применению уничтожались в первую очередь. Но надежда на химоружие ещё теплилась. Оно бы позволило брать города целыми и невредимыми.
– К тому же, у нас есть хороший аналог, – заговорил Чекменцов, закончив с нанесением целей для корабельной артиллерии. – Вот, передай, – он протянул свёрнутый листок с координатами посыльному, после чего продолжил: – РДД-заряды. Я присутствовал на их испытаниях, потрясающая вещь.
– А как расшифровывается? – поинтересовался Петровых.
– Реагент Двойной Детонации. Вроде бы так, – ответил Чекменцов. – Принцип очень мудрёный, но если в двух словах: снаряд взрывается, оставляя оседающее облако; вещество в этом облаке остывает и в ходе реакции порождает другое взрывоопасное вещество, оно детонирует либо от высоких температур, либо от вибраций. И чем дольше идёт реакция, чем больше оседает этого вещества на земле, тем чувствительнее оно становится. Кто-то через пару часов уронит ружьё – и опа! Взрыв. Пожар. Как же так вышло, ведь не было ни запаха, ни цвета?
– В кои-то веки химики что-то интересное придумали, – Уварин бросил мимолётный взгляд на экраны, передававшие ситуацию в городе. – С птеродактилями неожиданно получилось.
– В Риге, да и в Москве с самого начала рассчитывали на некоторые потери. Нет ничего страшного в том, что мы этого не предвидели. Страшно будет, когда история повторится, – рассудил Чекменцов. – Это в Квиле за каждого бойца сносили голову. Но и там главный проёб Олейника был не в самом дезертировавшем танке, а в попытке это скрыть и намеренной дезинформацией Москвы. В ЧКРГ очень не любят, когда их обманывают.
– Должен заметить, что Рига может и не проглотить ошибку, – заговорил Петровых. – Нам эти купола для того и приставили, чтоб птеродактили технику не пожгли.
– А вот и нет. Если пересказывать слова Зелинского, то купола нужны для защиты спешившейся пехоты. Ни у нас, ни в Риге никто и подумать не мог, что они смогут взорвать даже одну бронированную машину, – поспешил оправдаться Чекменцов.
В помещении повисла тишина. Чекменцов осматривал экраны, к нему заглянул посыльный с обновлённой картой и кипой бумаг. Вспыхнули новые взрывы – список координат дошёл до Астапова – и туземцы тут же кто в подвал нырнул, кто просто рухнул на землю, бросив оружие. Уварин задумчиво смотрел в пустоту. Генерал передал доклады Петровых, тот молча принял и взялся внимательно изучать.
– Как скоро Охранка пронюхает о потерях? – неожиданно прервал тишину бригадник Уварин. Петровых не оторвался от своей работы, Чекменцов повернулся на голос.
– Связь с Ригой есть только у меня и у Астапова. Правда, есть некоторые способы передавать шифрованные сообщения тем же каналом, маскируя их под шумы, но провернуть такое без санкции ЧКРГ или Вождя Репа не смог бы. А если его люди попытаются передать сообщение отдельно от наших передач, их тут же раскроют наши: или флотские, или армейские безопасники.
– То есть, до налаживания массовой связи с континентом никто ничего не узнает? – уточнил Уварин.
– В отчёте придётся об этом сообщить во всех подробностях, иначе можно будет менять генеральский черныш на шпаги полковника.
К некоторым частям нередко приставлялись небольшие подразделения Охранки. Обычно для морального и идеологического контроля войск. В случае с силами вторжения, непосредственного присутствия спецслужб не было, однако это не означало, что Репа не выведает во всех подробностях информацию о ходе военных действий, едва наладится связь с метрополией. Ему не нужно для этого специализированных шпионских отрядов. С избытком хватало тараканов.
Многие унтер-офицеры охотно сливали информацию не только вышестоящему армейскому командованию, но и Охранке. Некоторые, безусловно, были двойными агентами, и по вежливой просьбе могли передать дезинформацию. Но не все. И это основная причина, почему Охранка неизбежно всё выведает: дезинформация должна выглядеть как что-то, о чём знает очень узкий круг, а унтер-офицер узнал или случайно, или потому что вошёл в этот круг. Широко известную информацию так не утаить.
– Наши окапываются? – уточнил Чекменцов у Петровых.
– Да, – ответил бригадник, не отрываясь от отчётов.
Представив себе сомкнувшееся вокруг города кольцо, Чекменцов вдруг прошептал "ох, блять" и схватился за трубку телефона для связи с адмиралом. Он совсем забыл про машины снабжения. Они все нагружены деревянными ящиками с боеприпасами, цистерны наполнены топливом, и при этом ни одна машина не имеет даже той защиты, какую имели уничтоженные тюльпаны.
– Астапов, это Чекменцов говорит, – произнёс генерал, когда на той стороне взяли трубку.
– Астапов слушает, – адмирал подтвердил, что трубку взял именно он.
– Срочно поднимай самолёты и вертолёты, пока не стемнело. Надо найти и разъебать птеродактилей, иначе они нам все грузовики перехуярят, – эмоционально, но коротко скомандовал Чекменцов.
– Принял. Есть идеи, где их искать? – у адмирала были свои мысли на этот счёт, но было лучше выслушать генерала и принять к сведению и его соображения.
– Хуй знает. Приказ они могли получить и за десять минут, и за полчаса. Лучше разбомбить на двести километров всё, что мало-мальски похоже на птеродактиля. Я постараюсь обеспечить прикрытие. Всё ясно?
– Да, вполне, – ответил с того конца провода Астапов.
– Отлично. Конец связи, – генерал отключился, побарабанил пальцами по столу с картой и позвонил связистам. – Чекменцов – Косову. Кто у аппарата?
– Капитан Косов слушает, – ответил командир роты связи.
– Передай на берег приказ, дословно: "каждому батальону, при наличии, выделить половину ЗСУ для нужд логистических колонн. Распределить эти ЗСУ нужно следующим образом: минимум четыре на охрану места высадки, минимум две на каждую логистическую колонну. Они должны располагаться по равноотрезочной схеме". Запомнил?
– Записал, – быстро ответил с того конца провода Косов. – Приказ ясен.
– Выполняй немедленно. Конец связи.
Отключившись, Чекменцов в очередной раз бегло оглядел экраны с изображением города. С последнего обстрела всё затихло. Самолёты ещё не поднялись в небо, а взрывы уже не гремели. Только пожары пылали по всему городу, но туземцы быстро и организованно их тушили. Их командование наверняка уже осознало, что угодило в западню: они не могут пойти в контратаку из-за русской корабельной артиллерии, но и остаться тоже не могут из-за угрозы голода. У них была всего одна возможность причинить урон силам вторжения, но они ей уже воспользовались, и во второй раз им это не поможет.
19:18. Эстирант, Парпалдия
Лупаса расхаживал по улицам в поисках императора. Разговоры с офицерами ни к чему не привели. У него не оставалось иного выбора, кроме как спросить у Командного подземелья, не возвращался ли Людиус.
Не возвращался. Император исчез, и советник, утратив надежду отыскать его, опрашивая офицеров, принялся говорить солдатам, что глава государства выступает то в северной, то в восточной частях города. Он надеялся, что те вступят с ним в спор и скажут что-то в духе: "но он же прямо сейчас выступает в двух кварталах отсюда" или "я только что видел его на соседней улице". Но они или безразлично хмыкали, или выражали опасение за жизнь Его Величества.
Всё, что оставалось – это идти во дворы и на площади, приспособленные для складирования трупов, и искать среди них покойного императора, надеясь в душе его не найти.
Небеса с невозможной скоростью рассекли поблёскивавшие треугольники цвета грозовых туч. Их словно преследовал оглушительный рёв, но никак не мог догнать, и странные восточные машины мгновение спустя скрылись вдалеке. Наверняка они намеревались реализовать очередной злобный план, который окончится гибелью сотен парпалдийцев, но это уже не дело Лупасы. Это дело Арде.
***
Главнокомандующий Арде в другой части города сгорбился над картой в надежде составить исчерпывающее представление о реальном положении гарнизона Эстиранта. И оно выглядело незавидным. Столица окружена. Кольцо сомкнулось у берегов Изумрудной реки. Виверны сумели нанести врагу небольшой урон, но не остановили и даже не замедлили его продвижение. Даже ценой почти всей эскадрильи.
С другой стороны Арде выяснил две вещи: крылатые наездники могут пробить их стальную броню, но у врага есть очень эффективное оружие для борьбы с вивернами. Нет, не совсем так. Не совсем крылатые наездники. Огненные шары могут преодолеть их броню – и это воодушевляло, ведь метать их умеют не только виверны.
***
Тело Ринсуя следовало за личем по грязным, задымленным закоулкам в нищих восточных кварталах. Здесь по-прежнему было много солдат, один из них предупредил садиста о скором наступлении комендантского часа, но тот как ни в чём ни бывало ответил, что они уже подходят к дому. Почему они относятся к нему, как к... к обычному ятву? Неужели он использует некое маскирующее заклинание, чтобы скрыть свой настоящий облик? Ринсуй припомнил, как лич возник из ниоткуда в его комнате, как он не видел ничего, кроме черноты под капюшоном. И, если подумать, наверняка это к удаче солдат. Лич мог играючи разделаться с десятком, а то и сотней парпалдийских стрелков, не получив ни одной раны – насколько это слово вообще применимо к ожившему скелету.
– Мы пришли, – проскрежетал садист, остановившись возле неприметной, но толстой двери из тёмного дерева. Он не постучал и не назвал никаких паролей, как было принято в таких случаях. Вместо этого скелет зажёг магические лампы: сперва правую, затем левую, затем припрятанную недалеко от двери.
Лампы погасли. Искры очертили еле заметный контур магической руны. И только затем раздался щелчок, и дверь сама собой открылась. Лич вошёл внутрь, и тело Ринсуя последовало за ним против воли своего хозяина. Подул искусственный ветер, что захлопнул дверь, и за этим наверняка последовала повторная активация руны. Меры предосторожности были куда лучше тех, которыми пользовались шпионы в Ква-Тойне.
– Адвелл, проходи, – растянуто и будто бы с издёвкой позвал женский голос.
Лич откинул капюшон и вошёл в комнату, где в кресле сидела молодая человеческая девушка в подшитых мужских брюках и желтоватой рубашке. Одежда смотрелась нелепо на её миниатюрном, но таком красивом и женственном тельце. Золотистые волосы, что наверняка пылали красотой, будучи распущенными, она для чего-то собрала в конский хвост.
– Ему можно доверять? – спросила девушка, когда Ринсуй против своей воли вошёл в комнату.
– Это всего лишь марионетка, – в подтверждение своих слов лич поднял руку, и рука Ринсуя послушно поднялась в идентичном жесте.
– Это я знаю. Но если заклятие спадёт или ослабнет, он нас не выдаст? В его разуме всё ещё сильно неповиновение.
– Сильно? – будто бы удивился лич. – Придётся ещё разок с ним поработать.
От этих слов у бывшего министра потемнело в глазах. Только не снова, только не снова...
– Ему очень страшно, но ты даже близко не подобрался к цели, – заметила девушка. – Сделай что-нибудь или выпроводи его вон. Или давай я сделаю, раз уж ты такой беспомощный.
Ринсуй готов был покляться, что её слова прозвучали оскорбительно для лича, но тот лишь замер на пару секунд, не предприняв никаких действий.
– Ты настолько хорошо чувствуешь его разум? В твоём нынешнем теле крохи магии.
– Ничего я не чувствую. Я вижу подрагивание его глаз и лицевых мышц, их ты не до конца контролируешь.
– Удивительно, – Адвелл приложил руку к голове Ринсуя, и тот почувствовал новое вмешательство в его разум, но другого плана. Некое защитное заклинание, которое должно активироваться позже.
– Я посмотрю, – девушка прищурила глаза. Это выглядело забавно, но лишь выглядело. Ринсуй ощутил другую невидимую руку, куда слабее, что скользила где-то внутри головы. – Отлично. Теперь можем поговорить о насущном. Ваша Комиссия Смерти готова?
Комиссия Смерти? Название показалось Ринсую отдалённо знакомым, но он никак не мог припомнить, где читал или слышал про него.
– Готова. Я здесь, чтобы передать сообщение. Будем возвращать себе Филадес, – в конце предложения Адвелл громко щёлкнул оголённой челюстью.
– Спешка ни к чему. Мы хоть и увидели этих захватчиков в деле, уверенности в их намерении уничтожить Парпалдию по-прежнему нет.
– Разве окружение Эстиранта недостаточно красноречиво?
Окружение? В голове у Ринсуя возник очередной вопрос, на который он не мог найти ответа. Откуда лич получал информацию, если весь прошедший день бывший министр находился рядом?
– О чём я и толкую. Они могут взять столицу лишь для того, чтобы подчинить Парпалдию, но не уничтожить её. Если она сохранит свою армию, то остановит и вас, и Носгората прежде, чем вы наберёте полную силу.
– Уверяю тебя, даже если всё так, Парпалдия убьёт о них всю свою армию, но так и не сдастся, пока не падёт её последняя крепость. У этой страны и у её верхушки вечное ощущение собственной жалкости рядом с западными державами, и унизительного мира и вассалитета они боятся больше, чем гибели всей страны.
– Это только звучит разумно, – возразила девушка. – Людиус молод и, скорее всего, не переживёт битву за Эстирант. Его детям нет и десяти. Если нам не повезёт с регентом, и им станет трусливая жена или слабовольный младший брат императора, то Парпалдия запросит мира, сохранив почти всю свою армию.
– Только вот регентом становится или тот, кого назначил император, или же его выбирают на совете девяти семей. Стал бы Людиус назначать кого-то регентом до нападения? Вряд ли он тогда вообще думал о собственной смерти. А с началом вторжения разумно выбрать не труса или слабака, а умелого, но слабого в интригах генерала. На эту роль идеально подходит Арде, но сейчас он в Эстиранте. Остаётся Вельдар.
– Сплошные предположения и догадки, – заметила девушка. – Давай-ка я тоже прысну предположением: что, если некий опытный и влиятельный господин внушил Людиусу, что надо непременно назначить жену регентом? Просто на всякий случай. Не буду показывать пальцем, который советник мог это сделать.
– В любом случае, мы готовы рискнуть. Сейчас Парпалдия занята борьбой с захватчиками, и чем быстрее мы нападём, тем больше сил успеем набрать до того, как вторженцы вступят в полную власть. Или же до того, как парпалдийцы успеют отойти от поражения.
– Я пыталась. Ладно. Передам я твоё драгоценное послание. И где только ваши хвалёные дохлые птички, что это приходится делать мне? – спросила девушка, поднимаясь с кресла.
– Держать их возле наших убежищ опасно, – недовольно проскрежетал Адвелл. – Если бы нашим врагом были не сами Боги, мы бы обошлись без твоей помощи.
– Точно, спасибо, – недружелюбно ответила девушка. Собеседники словно не замечали Ринсуя, но ему не очень-то и хотелось, чтобы его замечали. – А Носгорат согласен на эту авантюру? У меня так и не получилось с ним встретиться.
– Ему давно уже не терпится пройтись по Филадесу, как во времена былых Грязных походов.
– А он сам-то их называет "грязными"? – спросила собеседница, отодвигая картину, за которой под магической руной иллюзии скрывалось странного вида наборное устройство.
– Он их называет "священными".
– Он забавный, – ответила девушка. – Я против этой авантюры. Подожду, пока не станут ясны намерения захватчиков, и лишь после этого выполню свою часть сделки.
– Не думаю, что миришиальцы вмешаются в ближайшее время.
– То есть, вам всё равно? Отлично. Эта авантюра ещё авантюрнее, чем я предполагала. Смотрите, как бы вас опять не загнали в стойло.
– Не загонят, – скрежет Адвелла стал ещё омерзительнее. Похоже, девушка смогла его разозлить, но лич по-прежнему на неё не напал. Кто же она такая? Ринсую казалось, что он заглянул за ширму мира, где творились дела, о которых он и подумать не мог. Личи, Король Демонов и миниатюрная девушка состоят в сговоре, цель которого покорить Филадес, и это как-то связано с вмешательством Миришиала. И девушка в этом треугольнике явно не была самым слабым звеном.
– В этом я не до конца уверена, – спокойно ответила собеседница. Она закончила с набором, вытащила из потайного отделение что-то, похожее на трубку манакома. Если не по виду, то по назначению – точно.
– Семьдесят вторая, Эстирант, – произнесла девушка. – Меня слышно?
После долгой паузы, за время которой скелет успел осмотреть комнату и жестом перерезать горло Ринсую, прозвучал ответ.
– Пятьдесят пятый, Летткарг. Слышно.
– Передай Комиссии Смерти, что пора начинать, но без поддержки эльфа. Адвелл объяснит.
– Чудно. Так и передам, – за этими словами комнату наполнило неприятное шипение, которое девушка поспешила выключить.
– Передала. Останешься?
– Останусь до утра. Надо поработать с Ринсуем, – ответил лич и залился скрежещущим смехом. У бывшего министра опять потемнело в глазах и заныло то, что осталось на месте отрезанного члена.
19:45. Капитанская рубка перкора Вольга Святославич, бухта Абзу, Эстирант, Парпалдия
– Адмирал Астапов, донесение из отдела внутренней безопасности! – произнёс посыльный, протягивая запечатанный конверт.
– Интересно, – ответил адмирал. – Свободен.
Посыльный отдал честь и спешно покинул рубку. Адмирал распечатал конверт, где содержалось короткое, но очень необычное донесение. Дрон зафиксировал радиосигнал искусственного происхождения... в черте города. И, более того, на эту передачу кто-то ответил. Сигнал аналоговый, поэтому безопасники тут же распознали человеческую речь на одном из местных языков, но вот её содержание осталось загадкой.
К счастью, источник моментально триангулировали, так что у адмирала были его точные координаты. Требовалось действовать быстро и решительно, в обход Чекменцова. К счастью, устав это позволял.
– Перкор Вольга Святославич: внимание! – начал Астапов. – Приготовить орудие тяжёлого калибра для одиночного выстрела по цели. Квадрат двадцать один. Внутренние координаты: пять точка тринадцать, одиннадцать точка семьдесят один. Огонь по готовности.
Уже через две минуты прогремел выстрел.
20:01. Высота №8 в 4 км к северу от Нишиномияко, Фенн
Когда-то гранатомётчик Соколов из двух позывных, между Бардом и Калекой, выбрал первый, и Кукерман приказал ему выучить десяток хороших песен. И он выучил, и теперь в кругу солдат с улыбкой, с выражением пел. Время от времени его поддерживали сослуживцы. Не все, не хором, но если знали песню, то старались, как могли. Ковалёв к своему стыду не знал ни одной, поэтому просто улыбался, наслаждаясь компанией.
Со стороны Дрозда раздался выстрел, привлекший всеобщее внимание, но главное – тишину. Кукерман достал рацию.
– Дрозд, почему стреляешь? – спросил ком отделения.
– Блять, ёбаный в рот, – проорал в ответ снайпер и выключился.
Второй выстрел. Всё отделение сидело в напряжении, пока Кукерман соображал, что делать дальше. В опустившейся темноте ничего не видно даже на двадцать метров. Особенно после костра. Отличная возможность для туземцев, только вот у снайпера есть инфракрасная камера, он должен был заметить их приближение и доложить по рации.
– Гром, поднимай орла. Пират, Крот, на разведку, – наконец, распорядился старший капрал.
Ковалев услышал свой позывной и молча кивнул. Пупкин отозвался коротким "понял". Инженер-наводчик Гром пулей ускакал к своему драгоценному дрону. Раздался третий выстрел, уже ближе. Дрозд отходил от своей позиции.
– Дрозд, слышишь меня? – повторил вопрос Кукерман. – Какого хуя он рацию отключил? – риторически спросил старший капрал у взвода.
Стоило Ковалеву на пару с Кротом отойти от костра, как ответ прибежал к ним сам. Снайпер вынырнул из зарослей с напряженным лицом. От винтовки всё ещё пахло гарью.
– Дрозд, твою мать! – крикнул, схватившись за голову, Кукерман.
– Да пошёл ты! – огрызнулся Дрозд. – Там мертвяки ходячие, ёбаный в рот! Их не видно, они холодные, блять!
– Чего? – опешил старший капрал. – Ты что несёшь? Пьяный, что ли?
Дрозд вопросительно посмотрел на Ковалёва. Тот вдруг провалился в берцы. Он должен был сообщить командиру о странностях в городе, но... не посчитал важным и нужным.
– Где бы я тут нажрался? – парировал Дрозд. – Пока вы тут расслаблялись, я следил за мертвецами. Буквально мертвецами, блять. Холодными. И они двигались, как живые. Я всадил в ту тварь пулю – она поднялась. Всадил вторую – поднялась. Начал отползать назад, так эта дрянь меня заметила и побежала!
– Так, так, слишком сумбурно, – уже спокойнее произнёс Кукерман. – Но я, кажется, понял. Магические твари, похожие на ходячие трупы – верно?
Дрозд кивнул.
– Пули не берут. Умеют бегать. Не излучают тепло. Всё верно?
Дрозд кивнул.
– Принял. Отступать пока не будем. Все ко мне! Гром! – инженер-наводчик с пультом подбежал к командиру. Дрозд обернулся назад, Ковалев поднял автомат.
Мертвец, что преследовал снайпера, шумел в траве и громко хрипел. Его тень шевелилась на фоне звёздного неба. В его сторону смотрело почти всё отделение, солдаты отступили назад на несколько шагов, вскинули автоматы, сняли с предохранителей и подпустили существо поближе.
Мертвец вынырнул из высокой, сухой травы. Покрытая белым волдырями и рубцами серая кожа; изодранная, обожженная одежда; безумные, закрытые белой пеленой глаза. И запах. Запах гниющей плоти быстро распространился по поляне. Существо наклонилось чуть вперёд, принюхалось, захрипело – и опрокинулось назад от короткой очереди.
– Чертовщина какая, – с этими словами Кукерман осторожно подошёл к твари. Та дрыгала ногами и еле слышно стонала. Мертвеца неожиданно выломало, но тяжёлый ботинок не дал ему подняться. Старший капрал пустил одиночную пулю в голову. Безрезультатно. Существо пыталось схватить командира за штанину и вытолкнуть себя из-под него, упираясь ногами в землю. Вторая пуля вошла в сердце – безрезультатно. Наконец, старший капрал изрешетил мертвеца несколькими очередями, пока не кончились патроны в рожке.
И даже после этого изодранная, но невероятно живучая тварь продолжала двигаться.
– Бензин сюда, быстро! – рявкнул Кукерман.
Ведьма среагировала быстрее остальных, рванула к тюльпану, сняла с него канистру и принесла командиру. Тот вылил немного топлива на мертвеца, вернул канистру, достал клочок бумаги из кармана – у Ковалева возник вопрос, зачем он его там хранил – поджёг спичкой и бросил себе под ноги.
Тварь загорелась, как и было задумано. Захрипела ещё громче, задрыгалась, но пламя сбить не смогла. Она едва не затолкала себя в сухую траву, но Крот успел среагировать, и затащить её за ногу обратно на поляну.
– Ничего не берёт, – схватился за голову Кукерман. – И что делать будем?
