Медальон 2: Тайна кошмаров

      Зайдя в комнату, Ник на мгновение замер. Рейстлин метался по кровати и хрипел, словно его душил невидимый противник.       — Шалафи, очнитесь! — срывающимся голосом выкрикнула Милдред, тряся его за плечо.       «Картина маслом!» — мрачно подумал Гоббс. Только женских истерик ему не хватало. Ситуацию надо было срочно брать в свои руки.       — Мил, будь добра, принеси мой посох из библиотеки.       Несмотря на мягкий, ласковый тон, это был приказ. Ведьмочка всхлипнула и покорно бросилась к выходу. Теперь оставалось только спровадить Крисанию. Однако жрица к удивлению сына, была совершенно спокойна.       — Даламар, зелье снов.       Слуга обернулся и удивленно посмотрел на нее.       — То самое? — осторожно переспросил он. — Вы хотите перенестись в сон шалафи?       — Ну не в твой же, — усмехнулась жрица и вдруг рявкнула: — Живо!       Испуганно покосившись на госпожу, Даламар крутанулся вокруг своей оси и выскользнул за дверь. Ник впервые взглянул на маму с уважением.       «Если надо, любого по струнке заставит ходить и хладнокровия в минуты реальной опасности не теряет, даром что милая, ранимая и ласковая», — хмыкнул про себя маг.       Седовласый чародей тем временем выгнулся всем телом, будто сбрасывая с себя кого-то, вскрикнул и затих, закрываясь ладонями от ударов.       «Какого дьявола творится в его сознании?!» — подумал Ник, поджав губы. В ушах еще звенел истошный крик «Я хочу остаться с ним!» и потому Гоббс ни капли не сомневался, что мать не раздумывая кинется за отцом и в огонь, и в воду, и в кошмарный сон. Но что-то подсказывало Нику, что в этом случае он потеряет обоих.       Парень на миг сжал пальцы матери в своей ладони, выпустил их и шагнул вперед в то самое мгновение, когда в комнату влетели Даламар и Милдред.       — Вот зелье, госпожа, — слуга протянул пузырек на раскрытой ладони, но прежде, чем Крисания успела взять его, склянка была уже в руках Ника.       — Пойду я, — твердо сказал он и видя, что Крисания хочет возразить, добавил: — Я эту кашу заварил, мне и расхлебывать!       — Весь в отца, — безнадежно вздохнула жрица.       Гоббс усмехнулся, взял у Милли посох и поднес склянку к губам.       — Ник!       Маг вздрогнул и недоуменно взглянул на ведьмочку. Милдред подошла к парню вплотную, привстала на цыпочки и выдохнула в самые губы: — Будь осторожен.       Ответить Гоббс не успел, потому что Милли вдруг обняла его и поцеловала так жадно и исступленно, что по телу побежали мурашки. Под властью этого отчаянного, нежного, порывистого поцелуя недавняя ревность показалась Гоббсу жуткой нелепостью. Это его ведьма и только его, какие бы полудохлые крысы ни крутились рядом!       — Я вернусь, звездочка, — хрипло выдохнул маг, неохотно отстраняясь. — Ради еще одного такого поцелуя стоит вернуться.       Видя, что мать изваянием застыла на месте и явно не спешит прощаться, Гоббс быстрым шагом подошел к креслу, сел и одним глотком осушил склянку. Приторная сладость с нотками мяты разлилась по языку, окутывая все внутри легким холодком. Глаза начали немилосердно слипаться, сознание поплыло, точно от хмеля. Последним, что запомнил Гоббс были шаркающие шаги, влажные ладони, осторожно касающиеся его волос и тихая молитва на незнакомом языке, в которой парень смог разобрать только слово «Паладайн».

***

      Маджере попятился, понимая, что бежать некуда.       — Рейстлин, ты слабак! — издевательски, с ноткой садистского наслаждения, усмехнулся Даламар.       — Ты слабак! Слабак! Ты слабак, Рейстлин! — эхом раздалось со всех сторон.       Свора дворовых мальчишек под предводительством верного ученика начала медленно наступать, окружая. Рейстлин крепче сжал посох, понимая, что еще есть шанс отбиться от шпаны, но липкий, нечеловеческий страх сковал движения. Чародей вдруг снова ощутил себя маленьким ребенком. Слабым, болезненным мальчиком, рядом с которым всегда его могучий брат, готовый защитить.       — Карамон! — срывая голос, выкрикнул великий маг на потеху своим обидчикам.       — Ты один, Рейстлин, твой брат тебя не слышит, — глумливо прошептал Даламар и, схватив чародея за шкирку, швырнул его в толпу разъяренных мальчишек. Ватага дворовых хулиганов накинулась на чародея, словно голодные псы на кость, щедро награждая его тумаками.       — Слабак! Слабак! Слабак! — твердили они в такт ударам. Рейстлин даже не пытался сопротивляться, лишь закрывал свободной рукой голову. Бесконечный круговорот отчаяния и боли, из которого не вырваться, не убежать. Рейстлин даже не пытается. Он знал, что спасения не будет и пощады ждать не стоит. Но это не страшно. Что-то внутри подсказывало, что истинный ужас еще впереди. Маджере до побелевших костяшек вцепился в свой погасший посох и рывком встал на ноги.       Видя этот отчаянный жест, Даламар схватил посох и потянул его на себя. По гнусной ухмылке, мелькнувшей на левой половине губ ученика, Рейстлин понял: ему не нужна эта бесполезная палка. Важно лишь добить. Лишить последней опоры.       «Нет, этого не будет! Они могут убить, но не сломят меня!» — подумал Маджере, из последних сил пытаясь вырвать у ученика посох.       — Урод! — Даламар со смехом пнул мага в грудь так, что тот отлетел на добрых двадцать шагов и навзничь рухнул на землю. Все на что хватило сил — приподнять гудящую голову и увидеть, как его ученик и еще несколько мальчишек перекидывают друг другу посох, гадко хихикая. — Ничто тебя не спасет, великий маг Маджере, — издевательски промурлыкал Даламар, подходя ближе и нависая над ним. — Ты один… Навечно один!       — Не надейся! — властный, звенящий яростью голос заставил предводителя шайки затравленно обернуться. Остальная часть банды словно по команде бросилась врассыпную. Торжествующая ухмылка на левой половине лица Даламара мгновенно угасла, и он попятился. — Посох верни, — спокойно сказал незнакомец, протягивая ладонь. Предводитель дворовой шайки заискивающе улыбнулся, вложил посох в руку парня, круто развернулся на каблуках и исчез.       — Вот ведь пòгань! — сплюнул юноша и подбежал к Рейстлину. — А ученик твой все же крыса, — весело сказал он, протягивая отцу ладонь.       Рейстлин переводил затравленный, непонимающий взгляд с лица юноши на его руку. Этот зеленоглазый парнишка с резкими чертами бледного лица казался Маджере до боли знакомым, но вспомнить где и когда он его видел, Рейстлин не мог.       — Вставай же, отец! — поторопил его парнишка.       Рейстлин нахмурился. Почему-то от этого обращения грудь сдавило ноющей болью.       «Все-таки Ник весь в тебя! Свалились два темных чародея мне на голову под старость лет! И что с вами делать?» — раздался в мозгу веселый голос Крисании. Она часто повторяла эту фразу во время их занятий, но маги знали, что женщина просто шутит.       — Ник? — Недоверчиво спросил Маджере, судорожно хватая протянутую ладонь тонкими пальцами.       — Признал наконец, — фыркнул Гоббс и рывком поставил отца на ноги. — Идем отсюда. Нам еще зелье готовить.       — Не так быстро, мальчики, — раздался томный женский голос.       Словно из ниоткуда перед магами появилась грациозная драконица, красно-черная чешуя которой сверкала так, что глазам было больно. Растянув губы в жуткой зубастой улыбке, от которой по спине Ника поползли крупные мурашки, Такхизис направилась прямиком к Маджере.       Гоббс с недоумением увидел, как отец безвольно оседает на землю, бледнея на глазах. При этом чародей крепко сжимал руку сына, словно надеясь, что тот спасет его.       — Моя госпожа, — бесцветным голосом сказал Маджере и потянулся к ней в немой мольбе. — Отпусти мальчика. Я навечно останусь с тобой.