***
Хокка проснулся через три часа. Всё тело трясло, сильно тошнило и из глаз потекли слёзы. Нужна доза. Он взял свой рюкзак, открыл самый глубокий карман, который далеко не сразу был заметен, вытащил оттуда шприцы, пакетик с белым веществом, ложку и зажигалку. Закрывшись в ванной, он насыпал небольшое количество порошка в ложку, подставил к донышку зажигалку и начал нагревать, пока порошок не стал жидкостью. Протерев шприц, он набрал в него наркотик из ложки и ввёл в вену на противоположной руке. На мгновение он почувствовал облегчение. Тщательно промыв ложку, шприц, и запаковав пакетик, он осторожно вышел из ванной, пряча всё под толстовкой, и убрал обратно в дальний отдел рюкзака. Настроение заметно улучшилось, ему стало легче. Когда проснулся Алекси, Йоэль сразу же обрадовал его вновь стоящим членом, чему младший был несказанно рад и даже передумал уговаривать Хокка идти по врачам. Они провели несколько часов в постели, не вылезая и наслаждаясь друг другом. От прилива чувств Каунисвеси даже не заметил, что старший избегает взглядов с ним. Блондин боится, что перкуссионист обратит внимание на суженные, почти пропавшие, зрачки.Тебе нужно ко врачу
16 октября 2021 г. в 17:23
— Йоэль, — тихо позвал Алекси парня.
— Что? — Хокка залипал в телефоне.
— Пойдём на кухню, я покушать приготовил, — он с осторожностью выходил на контакт со страшим, потому что после того, как тот его оттолкнул, ему было страшновато.
— Я не голодный, — тон его голоса был холодным.
— Ты вообще ничего не ешь. Пойдём, хотя бы немного, пожалуйста, — попросил Каунисвеси.
— Ладно, пойдём, а то заебёшь, — он заблокировал телефон и направился за младшим на кухню.
Во время ужина перкуссионист решился начать разговор:
— Йоэль, я же вижу, что с тобой что-то не так. Пожалуйста, расскажи. Почему ты стал таким?
— Ты опять начинаешь? Чё вот ты доебался? Что тебя опять не устраивает? — занервничал он.
— Ты стал холодным, агрессивным и не обращаешь на меня внимания, — Алекси опустил голову.
— Я устаю сильно, извини.
— Не ври. Ты раньше сильнее уставал, и такого не было. Даже когда было Евровидение, у нас всё равно был секс и мы проводили время вместе. Наоборот, ты был нежнее ко мне и успокаивался рядом со мной. Ты больше не любишь меня? Признайся, пожалуйста, — он настроился на серьёзный разговор.
— Люблю. Просто сейчас такое состояние.
— Какое? Почему ты практически не разговариваешь со мной? Почему ты не можешь подойти и обнять, поцеловать? Я даже уже не говорю про секс, которого у нас не было уже почти месяц. Ты помнишь, как было раньше? Да мы остановиться не могли. Почему ты так изменился? Расскажи, я же постараюсь помочь, чем смогу, — Каунисвеси хотел знать правду.
— Я не знаю, почему я так себя веду. Хватит делать мне мозги, — на самом деле он всё знал, но рассказать об этом младшему не мог — для него это был верх смелости и уверенности.
— У тебя кто-то другой появился? Объясни причину, пожалуйста. Я же тоже имею какие-никакие чувства, я могу знать правду? — Алекси потихоньку сходил с ума.
— Да нет у меня никого, — он стукнул кулаком по столу, от чего диджей вздрогнул, — Вот пристал-то, блять. Сказал же, я не знаю, почему всё так получается.
— Может, у тебя проблемы со здоровьем? Сходи к психологу, к психотерапевту, к психиатру, кто тебе нужен? Тебе даже деньги платить не надо, у нас есть Томми. Если ты не хочешь говорить нам, расскажи специалисту, который тебе поможет, — он не собирался прекращать этот разговор.
— Алекси, если ты сейчас же не закроешь свой рот и не перестанешь выводить меня из себя по этому поводу, я окончательно выбешусь и ударю тебя, — Йоэль уже слишком сильно нервничал, его охватила сильная агрессия.
— Ты меня даже по имени стал называть? — услышав своё настоящее имя, а не ласковое прозвище, которым старший всё время его называл, он ещё сильнее расстроился и запереживал.
— Ладно. Маси, закрой свой рот и не беси меня. Так лучше?
— Да пошёл ты. Делай, что хочешь, — он встал из-за стола и закрылся в ванной.
Йоэль приспустился вниз на стуле и закатал рукава толстовки, смотря на исколотую вену правой руки. Она выглядела ужасно, пора переходить на вторую.
Да, он подсел на наркотики. Но признаться в этом не может, ведь он боится. Боится осуждения от парней, боится, что Алекси его бросит, боится, что испортит репутацию группе, боится просто сказать, что он настолько слабый.
Он же даже не знает причину, почему начал вкалывать в себя героин. Он просто метнулся в крайность, опустившись чуть ли не на низшую ступень социальной лестницы.
Сейчас он был в более-менее здравом уме, и ему стало немного стыдно перед Алекси за своё поведение.
На всякий случай замотав бинтом вену и опустив рукава толстовки, он подошёл к ванной и постучал в дверь:
— Масии, — он привык называть его только так и больше никак.
— Чего тебе? — Хокка услышал всхлип.
— Прости меня, я погорячился. Выйди, пожалуйста, не плачь, — Маттсон открыл дверь и медленно вышел из ванной комнаты:
— Ты так и не хочешь мне рассказать, что с тобой? — он вытер слёзки.
— Маси, не начинай, пожалуйста. Просто иди сюда, ко мне, и всё. Я сам разберусь со всем, хорошо? — Йоэль притянул его к себе и обнял.
— Ты точно в порядке? Я волнуюсь за тебя, — Алекси прижался к его груди.
— Не стоит, со мной всё нормально, — он погладил младшего по волосам, целуя в губы, но Каунисвеси показалось, что поцелуй какой-то холодный и бесчувственный.
— У нас так давно ничего не было, — слегка намекнул перкуссионист.
— Ты сильно хочешь? — Хокка занервничал, а темноволосый закивал головой.
— Ну иди ко мне тогда, — он поцеловал его более требовательно, подхватил на руки и понёс в спальню.
Кинув парня на кровать, он снял с него футболку и начал целовать шею, ключицы, плечи и грудь, поглаживая за талию и сжимая бёдра. Алекси тихонько застонал. После долгого перерыва ощущения казались сильнее. Домашние шорты вместе с боксерами поползли вниз по ногам. Йоэля настораживал тот факт, что у него до сих пор не встал — обычно хватало пары поцелуев, и его член был готов трахать младшего чуть ли не всю ночь. Он знал, что наркотики сказываются на потенции, и боялся. Главное, чтобы Каунисвеси, который был уже сильно возбуждён, ни о чём не догадался.
Он продолжал целовать когда-то такое любимое тело, которое сейчас не производило былого впечатления из-за притупленного восприятия клеток, прикасался к самым эрогенным зонам, но член не вставал.
— Йоэль, давай уже, я так хочу тебя, — младший лежал к нему спиной и не видел проблемы Хокка.
— Маси, я, конечно, извиняюсь, но по-моему, он сегодня не настроен, — Алекси понял, что у старшего не стоит, — Попробуй ротиком сначала? — попросил блондин.
— А что такое? — Каунисвеси повернулся и уже готовился взять в рот нестоящий орган.
— Устал, может, или от стресса, — соврал Йоэль.
— Я точно тебе больше не нравлюсь, — начал драматизировать Каунисвеси.
— Малыш, дело не в тебе, правда. Я люблю тебя. Но я не знаю, что с ним сегодня, — оправдался вокалист.
— Может, тебе всё-таки стоит обратиться ко врачу? — он попробовал подвигать рукой вверх-вниз.
— Посмотрим, может, встанет, — но орган будто специально хотел подставить старшего в ответственный момент и ни в какую не хотел подниматься.
Несколько минут Алекси тщетно двигал руками и ртом по небольшому невозбуждённому члену, но он так и не встал.
— Извини, малыш. Он не хочет. Иди сюда, — Хокка подумал о том, что если они не могут получить удовольствие вместе, то он должен хотя бы доставить его младшему.
Устроившись между ног Каунисвеси, он взял его возбуждённый орган в рот и начал активно двигать головой. Конечно, младший это делал в разы лучше, но он старался не отставать. Алекси долго не мог кончить, мысли и беспокойство за Йоэля не выходили из его головы и он не мог сосредоточиться на получении удовольствия.
Когда он всё-таки излился в рот Хокка, то достаточно быстро пришёл в себя, хотя обычно после близости с блондином он не мог ровно дышать долгое время.
— Я хочу, чтобы ты сходил ко врачу, — прошептал Алекси, когда они, уже с выключенным светом, лежали в кровати, готовясь ко сну.
— Я схожу. Только к какому? Я же не знаю причину, почему он не стоит. Их же может быть сколько угодно, — старший тщательно обдумывал каждую свою фразу, пока был на это способен.
— К любому, Йоэль. Только, пожалуйста, реши это как-нибудь, я прошу тебя. Я так волнуюсь, — он чуть ли не плакал.
— Хорошо. Спи, Маси, я люблю тебя, — они нежно поцеловали друг друга в губы, и, обнявшись, уснули.