Мой самый сильный наркотик

— Маси, я дома, — сказал Йоэль, заходя в квартиру, снимая обувь, и, как уже вошло в привычку, предпочитая остаться в толстовке. — Нам с тобой нужно поговорить, — сердце Хокка забилось быстрее. Каунисвеси близко подошёл ему и посмотрел прямо в глаза — белки были слегка покрасневшими, но зрачки было примерно нормального размера. Значит старший не под кайфом. — О чём? — Йоэль сел на диван, готовясь слушать парня, но слышал только стук своего собственного сердца. — Я думаю, ты знаешь, о чём, — Алекси еле держался, чтобы не заплакать. — Если честно, не догадываюсь, — он тревожно смотрел на стоящего напротив Алекса. — Я не знаю, как начать, — он сделал тяжёлый вдох, — В общем, ты знаешь, что мы с парнями давно начали замечать за тобой странные вещи. Ты очень переменился в поведении. Мы начали немного внимательней наблюдать за тем, как ты себя ведёшь, — Каунисвеси прерывался на то, чтобы глубоко вдохнуть и выдохнуть. Ему было ужасно тяжело об этом говорить, — У нас появились определённые мысли и подозрения, которые сегодня подтвердились, — у старшего затряслись руки так, что это было заметно невооружённым глазом, — Йоэль, признайся, пожалуйста. Мы всё равно всё знаем. — Что именно ты хочешь от меня услышать? — он начал потеть и постукивать ногой. — Хорошо, я сам это скажу. Как давно ты сидишь на героине? — Хокка с силой ударил кулаком по дивану рядом с собой. — Откуда ты узнал? — он стиснул зубы. — Я же сказал, что мы давно заметили, что ты странный. А сегодня я просто нашёл это всё у тебя, — он проглотил вставший в горле ком и зажмурил глаза. — Кто тебе разрешил рыться в моих вещах? — он был зол, но понимал, что не в лучшем положении сейчас. — Любовь и переживания за тебя. Ты так и не ответил, давно ты этим занимаешься? — Томми сказал, что чем раньше они выявят это, тем легче будет вылечиться. — Около двух месяцев, — слёзы потекли по щекам Алекси: — Расскажи, пожалуйста, почему ты начал это употреблять? — мокрые голубые глаза были наполнены болью. — Да просто так, ради интереса попробовал, — Хокка пожал плечами. — Давай поедем в клинику, пока ещё не поздно? Надо лечиться. Йоэль, я так боюсь за тебя, — Каунисвеси старался не плакать, но предательские слёзы всё же вырывались из глаз. — Зачем? У меня всё отлично. Я не считаю, что мне нужно лечиться, — он всё ещё думал, что у него нет зависимости, и это просто развлечение. — Нет, Йоэль. Если мы заметили изменения в тебе, значит это уже начало влиять на твой организм. — Да всё у меня окей, если мне будет хуёво, я сам буду лечиться, — чуть взбесился блондин. — Томми сказал, что самому нельзя бросать, ты задохнёшься от ломки. Если лечиться, то только с врачами. Героин — это серьёзно, — он смахнул солёные дорожки с щёк. —!Я сам приеду в клинику, если посчитаю нужным. Не докапывайся до меня и не переживай. У меня. Всё. Нормально, — отчеканил Хокка отдельно каждое слово. — Если ты не бросишь, нам придётся расстаться. Я не могу так. Может, всё-таки завтра поедем вместе в клинику? — ещё раз спросил Алекси. — Я никуда не поеду. Я же сказал, что я в порядке. Так трудно отъебаться? — этот разговор всё больше и больше бесил старшего. — То есть ты согласен разойтись? — в глазах Каунисвеси были только боль, разочарование и сильная тревога. — Маси, ну ничего же страшного не произошло. Почему нужно сразу расставаться? — возможно, где-то в глубине своей души он очень сильно любит Алекси, но героин слишком атрофировал его эмоции, превратив их в апатию и агрессию, и он уже просто внушал себе, что любит своего парня. — Действительно. Мой парень всего лишь героиновый наркоман. Абсолютно ничего страшного, — он закрыл лицо руками. — Да не наркоман я! — прикрикнул Хокка, — Это просто баловство. — Человек считается наркоманом после первой дозы. Либо мы завтра же едем в клинику, либо мы расстаёмся. По поводу группы с парнями говори сам, — твёрдо сказал Каунисвеси. — Если ты нихера не понимаешь, то можешь уходить, я тебя здесь не держу, — Алекси молча ушёл в комнату, собрал все необходимые вещи в рюкзак и вышел из квартиры, хлопнув дверью. По щекам катились горячие слёзы, в сердце будто в сердце воткнули нож, а может даже и не один. Он поехал в свою квартиру, которая пустовала в тот период, когда он жил с Йоэлем. Зайдя внутрь, парень ощутил эту пустоту, холод и боль, но он сразу понял, что лучше одиночество в этой серой угнетающей комнате, чем отношения с человеком, который променял его на пакет белого порошка.