...моя электрогитара

      Гермиона слушала его песни. Такие разные и непохожие ни на что из того, что она слышала прежде. Это были медленные, томительные баллады, наполненные нежностью и грустью, протяжными красивыми соло. Это были грубые, рвущие в клочья сердце, забойные темы, с быстрыми и почти беспорядочными завываниями гитары.       Всякий раз она представляла ловкие, бесподобные движения его пальцев, напряжение каждого мускула на теле, искренние эмоции на лице. Только что он яростно орал в микрофон — свирепо, агрессивно. Но уже через мгновение погружался в блаженство, и его голос струился мягко и сладко.       Каждая песня рассказывала историю — правдивую историю его жизни. Гермионе казалось, что она знает их все — о войне, об обидах и зависти, о страхах и надеждах, о друзьях и врагах, о ненависти и любви. Казалось, что она прожила чужую жизнь за эти несколько дней. На удивление, это была и её жизнь. Переплетение слов, музыки, чувств до самой глубины тронуло её душу.       В памяти всплывали школьные годы. Надменный и наглый юноша, странный и непонятный ей. Гермиона вспомнила, как однажды, холодным мрачным днём, оказалась в его доме. Как он бросился к ней, когда она билась в адских муках боли, и был обездвижен собственным отцом. Как после войны Драко Малфой просто исчез. Разве могла Гермиона догадаться тогда, что это значило.       Она слушала восторженные высказывания Керри и не могла понять, почему кузина так поверхностно относится к его музыке. Она говорила о харизме и красоте исполнителя, о его умении держать зрителя, о драйве и мурашках, но ни разу о смысле текстов, о явной душевной боли. Ничего. И Гермиона соглашалась с кузиной, держа свои открытия при себе.       Карточка, что он сунул ей в карман, оказалась визиткой студии звукозаписи. Она теребила её в руках с утра до вечера, не понимая, что с этим делать. Гермиона испытывала непреодолимое желание поговорить с ним, понять, так ли его песни правдивы, как его истинные чувства. Есть ли эти чувства. Она смогла увидеть лишь гнев при упоминании его прошлого, его имени. Но ведь кроме гнева… есть столько всего! Натура исследователя толкала к объекту исследования, разжигала интерес. А дерзко украденный у неё поцелуй, заставлял сердце биться чаще. Через несколько дней её любопытство достигло пика.       Он сказал: «Приходи. Не пожалеешь…» И она решилась.       Гермиона не хотела быть похожей на его фанаток. Она не фанатка — она… нечто большее. Девушка самоуверенно полагала, что смогла понять, разгадать его. И теперь, несомненно, сможет помочь. Помочь ему выбраться из этих бурь и смятений. Она не фанатка, совсем нет! Потому она выбрала скромное летнее платье до колена, с короткими рукавами и рядом мелких пуговиц на груди. Надела босоножки без каблуков и завязала простой резинкой хвостик на затылке. Она не собиралась кого-то соблазнять. Просто хотела быть собой. Просто поговорить с ним.       Всю дорогу — в автобусе, в подземном переходе, на оживлённой улице — она думала о том, что они не договорились о времени. Он сказал… «приходи» — и это всё. Она пришла. Сердце и так трепетало все эти дни, а сейчас оно неслось безумным галопом, переворачивая всё внутри. Симпатичный длинноволосый шатен, сидящий в небольшом светлом холле, отделанном деревом и украшенном фотографиями музыкальных инструментов, радушно взглянул на девушку.       — Добрый день, мисс! Чем могу помочь?       — Добрый день, сэр. Я… эм…       Гермиона смутилась, тут же нырнула рукой в сумочку и протянула парню визитку.       — Мне дал её Драко… — она запнулась, но было ясно, что парень её не понимает. — Мне дал её Дра́гэн…       — Оу! Секундочку! — шепнул парень, тут же схватил телефонную трубку со стола и набрал номер.       Гермиона приготовилась ждать, но тут он почти выкрикнул:       — Она пришла! — тут же осёкся, но девушка уже вспыхнула, словно факел. Её тут что, ждали? Парень положил трубку. Сияющая улыбка не сходила с его бородатого лица. — Я вас провожу!       Парень тут же вышел из-за конторки и ринулся под небольшую арку, ведущую в длинный широкий коридор. Гермиона шла следом, чувствуя, что волнение уже зашкаливает, норовя лишить чувств.       Перед ней открылась узкая плотная, явно звукоизолированная, дверь, и в нос ударил сладкий аромат жжёной вишни. Мурашки прошли по телу. Перед ней была настоящая студия звукозаписи. За широким столом, заставленном пультами и компьютерными мониторами, спиной к ней сидел Дра́гэн. На голове, казавшиеся ужасно тяжёлыми, наушники. Его белые волосы были стянуты в хвост и лежали на спине, прикрытой спортивной майкой, из-под которой выглядывала часть татуировки. Он не спеша покачивал головой, и только теперь Гермиона заметила, что внутри встроенной комнаты, за большим стеклом, тоже в массивных наушниках, играл на гитаре один из музыкантов. Полная тишина даже как-то смутила, но бегущие на мониторе волны явно говорили о том, что там, где-то внутри мужчин, звучит музыка.       Гитарист вдруг поднял глаза, улыбнулся и кивнул в её сторону. Дра́гэн обернулся. Сосредоточенное выражение лица тут же смягчилось, губы скривились в очаровательной усмешке.       — Привет, Грейнджер! — громче, чем следовало, произнёс он, и она прищурилась, сдерживая улыбку.       Он тут же повернулся к окну и тихо сказал в стоящий напротив микофон:       — Финита! — гитарист снял наушники, а Гермиону накрыла волна беспокойства.       Дра́гэн тоже снял наушники, повернулся к ней. Ехидная усмешка так напомнила его в детстве, что девушке стало не по себе. Он обвёл её с головы до ног откровенно оценивающим взглядом.       — Очевидно ты не стала поклонницей моего творчества, — усмехнулся парень. В это время гитарист вышел из комнаты.       — Привет и пока! — улыбнулся он и ретировался, Гермиона даже рта раскрыть не успела.       Дра́гэн махнул ему рукой и перевёл на девушку игривый взгляд.       — Не уверена, что стала поклонницей, это нельзя так назвать, — деловито заговорила она, снимая с плеча сумочку и садясь на стул, стоящий у входа. — Но, признаться, у меня возникла масса вопросов к твоим текстам, потому что местами это просто… набор слов, и-и логика происходящего несколько размыта.       Она тут же заметила, что он смотрит на неё несколько удивлённо.       — Ты анализировала мои тексты? — с сомнением спросил он.       — Конечно! — усмехнулась Гермиона, дёрнув плечом. — Иначе какой смысл в песне?       — А музыка? — с интересом спросил он, наклоняясь вперёд и облокачиваясь на широко разведённые колени. Его лицо приблизилось, и девушка вдруг отметила про себя, что он небрит. Светлая щетина так необыкновенно выглядела, что она на секунду впала в транс, разглядывая его подбородок и щёки. Дра́гэн, словно поняв этот взгляд, провёл длинными пальцами по подбородку. Гермиона опомнилась, часто заморгала и отвернулась, уставившись на постер группы Metallikа на стене.       — Ваша музыка удивительно разнообразна, — кивнула она самой себе. — Всего четыре инструмента, но звучание такое непохожее. Каждая композиция особенная. Не думала, что в этом стиле можно… так играть.       — Дело в примочках, — с улыбкой произнёс он, отклоняясь к спинке стула и закидывая ногу на ногу, выпячивая белоснежное колено, торчащее из дыры в синих джинсах. — Аппараты очень важны, умение комбинировать звуки.       — Имеешь в виду эти «примочки»? — кивнула она на пульт.       Он искренне улыбнулся её неосведомлённости хоть в чём-то.       — Я имею в виду процессор. Педаль такая, не замечала?       Гермиона открыла рот, снова закрыла, задыхаясь от удивлённого негодования.       — Как это вышло? — наконец выпалила она. — Ты и… вся эта техника…       — Ты мне поможешь? — вдруг очень серьёзно спросил он, глядя ей в глаза.       Гермиона моментально вспомнила о миссии, которую сама на себя возложила.       — Об этом я и хотела поговорить, — также серьёзно произнесла она. — Я понимаю, твоя жизнь, наверное…       — Мне нужно записать твой голос, — заявил он.       — Что? — растерялась она.       — Мне нужен женский голос. Твой подойдёт.       — Я не буду петь! — краснея до корней волос, возмутилась она. — Это не моё дело!       Он улыбался, явно наслаждаясь её смущением.       — Тебе не нужно петь, — успокаивающе усмехнулся он, — только сказать несколько фраз.       — Просто сказать? Зачем?       — Ну, это как украшение, наделение песни дополнительными эмоциями.       — Думаешь, я гожусь для… — она вдруг жутко испугалась. — Нет, я не могу! — она тут же вскочила со стула. — Мой голос в твоей песне? Это за гранью добра и зла.       — Это будет песня о любви, чего ты так перепугалась? — совершенно искренне усмехнулся он, поднимаясь над ней во весь рост. Сердце ушло в пятки от его слов. Было так необыкновенно и волнительно слышать из его уст слово «любовь». Она смерила его взглядом, пугаясь чувства беззащитности, родившегося в душе. Что толку, что он больше не Малфой? Метка Пожирателя на всю спину. С собранными волосами он выглядит ещё более устрашающе, словно карающий ангел. Дурацкое сравнение!       — Пожалуйста! — вдруг тихо попросил Дра́гэн, и её сердце растаяло.       — Я никогда не записывалась, — вздохнула Гермиона.       — Идём! — он тут же распахнул перед ней дверь в маленькую звукоизолированную комнату.       — Здесь душно, — посетовала она и тут же улыбнулась, — какой странный звук.       — Для чистоты записи не должно быть ревера.       — Эха?       — Да, его, — улыбнулся он. — Надевай.       Дра́гэн водрузил ей на голову огромные, но довольно лёгкие наушники. Он смотрел ей в глаза, его руки замерли у лица девушки.       — Ты крошечная, — выдохнул он, но Гермиона не расслышала.       — Что? — она приподняла один динамик.       — Говорить будешь сюда, — он бережно взял её за плечи и придвинул к микрофону, почти упиравшемуся ей в лоб.       — Как мило, — усмехнулась она, и Дра́гэн принялся опускать стойку.       Гермиона наблюдала за его лицом, на котором играла лёгкая полуулыбка, за его волосами, то и дело сползавшими через плечо, а он отбрасывал хвост за спину. Встретившись с ней взглядом, он не отвёл глаза, а смотрел долго и настойчиво. Гермиона полыхала изнутри, но глядела так же прямо и бесстрашно.       — Сейчас услышишь меня здесь! — громко произнёс он, тихонько постучав пальцем по динамику. Гермиона кивнула, и Дра́гэн вышел из комнаты, закрыв дверь. Он сел за пульт, она хорошо видела его лицо и микрофон. Внезапно, словно прямо в голове, она услышала его вкрадчивый голос:       — Готова, Грейнджер?       Она кивнула.       — Нет, ответь словами, — она слышала, что он улыбается.       — Да, готова, — ответила она и услышала его прерывистый вздох.       Сердце взволнованно трепетало. Почему она не спросила, какие слова должна будет сказать? Вдруг это что-нибудь похабное? Она на него не работает, откажется если что, успокоила себя Гермиона.       — Теперь скажи «сосисочка», — улыбнулся он.       — Ч-чего? — усмехнулась она. — Это ещё зачем? Я это должна сказать? — возмутилась девушка.       — Это для настройки свистящих, Гермиона. Отставить панику.       И она поняла, что не может это сказать. Это было настолько смешно, что она прыснула.       — Так! Леди, вам что, трудно сказать «сосисочка»?       — Сос… — она тут же расхохоталась, согнувшись пополам, и услышала его весёлый смех.       — Да с вами невозможно работать, — смеялся он. — Ладно, давай без «сосисочки».       Гермиона рассмеялась ещё веселее.       Он дал ей минуту, чтобы прийти в себя. Она и не заметила, как он, не отрываясь, наблюдал за ней.       — Всё? — послышался приятный голос в голове. — Успокоилась? Можем работать?       — Ну, давай попробуем, — вздохнула Гермиона.       — Итак, твоя первая фраза «Где ты был?» Простой вопрос — где ты был? Только знаешь… нужно спросить с разной интонацией. Безразлично, устало, злобно, радостно, понимаешь?       — А зачем по-разному? От этого же меняется смысл сказанного, — спросила она. В ответ тишина. — Драко? Ой, прости…       — Тебе можно, — тихо ответил он. — Ну… я ещё не совсем уверен. Мне нужен выбор, понимаешь?       — Я не актриса, ты не знал? — мягко уточнила она. — Я, наверное, не смогу.       Он помолчал немного.       — Скажи… как чувствуешь. Как хочешь.       Гермиона задумалась. Она помнит, как говорила эту фразу много-много раз. Друзьям, своему коту, однажды Рональду. Это всегда было зло и грубо. Она не хотела говорить так. Ей хотелось сказать это ласково, как будто она ждала кого-то всю свою сознательную жизнь.       — Готова? — тихо спросил он. — Пишем?       — Да, — шепнула она.       — Говори.       — Где ты был?       Тишина. И она услышала свой голос в наушниках. «Где ты был?» — это звучало так нежно и трогательно, что у неё слёзы навернулись.       — Мне нравится, — улыбнулся он. Она была рада видеть его улыбку. — Больше не нужно. Без дублей.       — Что ещё? — тут же с азартом спросила Гермиона, поняв, что ей безумно нравится это занятие.       — «Я устала ждать» — эту фразу.       — Мне кажется, это будет очень грустная песня, — вздохнула девушка.       — Не переживай, — усмехнулся он. — Но, если скажешь с болью и страданием, будет отлично. Пишем?       — Да.       — Давай.       Гермиона прочистила горло и крикнула:       — Я устала ждать!       Пауза.       — Это очень круто! — восторженно произнёс он. — Послушай.       В динамике зазвучал её голос, и мурашки прошли по спине.       Истошный вопль, полный боли и отчаяния: «Я устала ждать!»       — Это и правда здорово, — удивлённо ответила она. — Очень. Как будто не я.       — Поначалу всем так кажется, — усмехнулся Дра́гэн.       — Это всё?       — Нет. Ещё одно. Самое важное. «Я люблю тебя».