Три — хорошее число

— Я сам, милый, — Чимин закидывает ногу на коленку, и пытается зашнуровать свои белые ботинки, пока сидит на пуфе, кряхтя на всю квартиру, как старик. Юнги уже обут и смотрит на омегу с ухмылкой, опускаясь на ноги и все-таки шнуруя обувь омеги собственноручно. — Боюсь представить, что будет на девятом месяце. Мин улыбается, затягивая шнурки потуже, и подает руку омеге, пока тот опираясь одной рукой о ворсистый пуф, поднимается на ноги с громким вздохом. Чимин одет так мило, что у Юнги щемит в области сердца. На нем сиреневый однотонный лонгслив с длинными рукавами, прячущими самые вкусно-пахнущие пальчики в мире. Чуть ниже свободные белые штанишки, держащиеся на бедрах благодаря завязкам, потому что на живот тянуть уже бессмысленно, а на ногах белые берцы. Образ также дополняют круглые крохотные кольца в ушах, тонкая золотая цепь на запястье, а также обручальное кольцо с большим камнем на безымянном пальце. Чимин вкусно пахнет. Вылезший только из душа, от парня тянет малиновым гелем для душа, ментоловым шампунем и зубной пастой. Юнги сходит с ума от ароматов своего омеги. И когда уже пора выдвигаться в больницу, совсем не хочет выходить из дома. — Что? — удивляется Чимин, когда альфа встает на пороге и оборачивается, смотря внимательно на лицо мужа. Омега хлопает ресницами и тут же заглядывает за спину в зеркало, чтобы проверить все ли в порядке с его внешностью. — Я переживаю, — признается Юнги, стискивая руку омеги. Мин до конца не хотел признаваться о трясущихся поджилках супругу. Боялся, что Чимин точно разнервничается еще пуще прежнего. Но сейчас такой важный момент для них двоих. Сейчас они узнают пол своего долгожданного ребенка. Мин Юнги с самого утра не спит. Проснулся даже раньше Чимина впервые за последние полгода. Созвонился с родителями, выслушал слова поддержки. Решил заняться работой, чтобы меньше думать о приближающемся моменте, но толку не было. Это нужно было просто пережить. Чимин поправляет на муже ворот джинсовой курточки, и приблизившись, быстро целует в губы. — Давай сделаем это быстро, а потом просто поедем к нашим друзьям. Я тоже переживаю, но нам от этого никуда не деться. — Конечно. Прости, я просто так растроган этим моментом, — вздыхает Юнги, кладя свои ладони поверх живота. Мин с детства был человеком семейным. Сначала — будучи старшим братом, обожающим своих младших братишек. Потом — хеном своих лучших друзей детства — Намджуна и Чонгука. Сейчас, будучи будущим отцом прекрасного малыша. Юнги любил детей. Любил возиться с ними, играть, следить. Мог просто идти мимо детских площадок и засмотреться на милого омежку, пытающегося забраться на крохотный турник. Вся эта нежность и милость вызывала у Юнги щемящее чувство в груди. Дети были такими чистыми и искренними, их невозможно было не любить. Мин любил заботиться, проявлять внимание, смеялся, когда дети творили всякую чушь. Альфа до сих пор помнит тот день, когда семь лет назад в родильном отделении Сеула впервые увидел крохотного малыша Наджина — ребенка Намджуна и Сокджина. Юнги сначала не понял, что почувствовал. Всучил машинально огромный букет новоиспеченному папаше, и согнулся над маленькой кроваткой, чтобы разглядеть малюсенькие глазки и красные щеки. Ребенок был спокойным. Посапывал себе тихо, сося палец, пока Намджун с отвисшей челюстью не мог поверить, что у него родился ребенок. В те дни жизнь Юнги круто изменилась. Он стал самым фанатичным дядей во вселенной. Обчищал все детские магазины, скупал тонны ненужной детской одежды, и пытался всячески радовать своего племянника. Юнги не мог назвать этого ребенка иначе. Намджун и Чонгук всегда были для него больше, чем просто друзья. Когда люди дружат с самого детства, знают друг друга, как облупленные — это семья. Мин Юнги всегда называл их братьями. Позже на свет появился Досон — второй ребенок Намджуна и Джина, а потом Хичон — первенец Чонгука и Тэхена. Тут то Юнги наконец понял, что больше терпеть не намерен. На тот момент у них с Чимином, с которым альфе повезло познакомиться в химчистке, продолжался конфетно-букетный период. Пак только вливался в их компанию, начинал привыкать, пытался подстроиться и лучше узнать Юнги. Мин тогда чертовски рискнул. Просто зашел после работы в ювелирный, купил кольцо с дорогущим камнем, благо на это позволяли доходы, и сел в первый же удачно подвернувшийся момент на колено, попросив руки и сердца. Альфа никогда не рубил с горяча, никогда не делал необдуманных поступков, но смотря на Чимина, почему-то был уверен, что все делает правильно. Любовь вскружила голову, вспыхнула, как пожар в засушливое лето, взбудоражила кровь. Юнги всегда косился на друзей, как на умалишенных, когда те говорили, что с легкостью бы съели живых тараканов, если бы от этого зависела жизнь их омег. Теперь альфа уверен — тоже бы съел. Съел спокойно, еще бы приправил специями и заправкой для вкуса. Пак Чимин в его сердце заполнил брешь. Стал неотъемлемой частью организма. Теперь, как воздух, нужен был. И все было так правильно, когда они узнали, что у них будет ребенок. Все было так, как надо, а впереди их ждало только лучшее. — Поедем, Юнни, — водит носиком по лицу альфы Чимин. — Можем опоздать. Мин кивает, запирая двери квартиры. Подает руку мужу, другой удерживая сумку, напичканную документами, водой и всякой всячиной. Заходит в лифт, нажимая кнопки. — Напротив нас кто-то заселился. Ты видел? — спрашивает омега, убирая пальцами ворсинки с одежды альфы. — Да, я уже познакомился на парковке. Там взрослая пара. У них сын–альфа поступил в университет. — О, — реагирует Чимин. — Мне тоже надо познакомиться. — Да, успеешь еще, — улыбается альфа, поправляя белокурые пряди волос на супруге. Двери на двенадцатом этаже останавливаются и в лифт заходит престарелый альфа, одетый в деловой смокинг. — Они только начинают ремонт, кстати. Хорошо, что мы доделали. Было бы нехорошо, если бы не успели до родов. — Да. Сейчас все идеально, — кивает Чимин, вспоминая их уютное гнездышко, которое они покинули минутами ранее. Буквально семь месяцев назад пара жила в другом месте. У Юнги была двухкомнатная квартира недалеко от центра. Чимину она тоже нравилась. В ней было красиво, уютно и чисто. В ней был свежий ремонт, хорошие отзывчивые соседи, тихий двор, но Мин, услышав о беременности омеги, тут же выставил ее на продажу. Купили квартиру буквально за пару недель. Пак был немного расстроен. Эта двушка хранила в себе так много воспоминаний, и нужно было прощаться с этим местом. Юнги настоял на расширение территории. Будучи исполняющим директором в продюсерском центре, альфа мог себе позволить недвижимость престижнее. Остановились на выборе нового жилого комплекса в районе Каннамгу. Чимин не верил своим глазам, когда зашел в здание. Не верил, что Мин Юнги так кропотливо работал все эти годы, лишь бы потратить заработанные деньги на их уютное гнездышко, где будет расти их ребенок. Квартира на пятнадцатом этаже просто привела омегу в восторг. В ней оказалось пять комнат: большая кухня, смежная с оваловидной столовой с панорамными окнами, три санузла, отделанных в белый мрамор и светло-коричневый, огромные балконы, в которых можно было двухспальную кровать уместить, и самое главное — много солнца, которое так любил омега. Чимин улыбается, замечая, как Юнги потряхивает от переживания. Омеге так важно, что такое значимое событие не безразлично его любимому. Когда двери лифта распахиваются, пара, взявшись за руки, выходит на цокольном этаже парковки. — Ой, она такая грязная, — удивляется омега, кидая взгляд на черный припаркованный ровер. Машина и впрямь грязная. Облепленная кусками землистой жижи, а на капоте разводы, будто автомобиль водой облили. — Ах, да, — неловко улыбается Юнги, открывая для омеги дверь. — Чонгук же тоже присматривает себе машину. Решил испытать ее на прочность. У меня чуть сердце не остановилось, когда он по луже проехался. Я его почти убил. Чимин глухо хихикает, представляя, как Чонгук со своими широченными оленьими глазами просит прощения, и обещает, что творит такое в последний раз. У этого альфы особенный характер. Он покладистый, талантливый, но до ужаса дерганый, и его постоянно тянет вытворять какой-то бред, за который потом приходится отгребать по полной от умиротворенного и серьезного Тэхена, что тоже заимел привычку от своего драгоценного альфы, дурачится. Машина заводится и трогается в путь. Ехать совсем недолго, поликлиника находится в десяти минутах езды. Чимин по традиции включает их особый уютный плейлист, в котором по большей части преобладают треки, которые сам же альфа и сводит на досуге. Чимин, до встречи с Юнги, отучился на хореографа, но из-за того, что не смог найти работу по переезде в Сеул, решился заняться временной подработкой в химчистке. Кто бы знал, что все так удачно сложится, и Мин Юнги будет в ней постоянным клиентом. После предложения руки и сердца, омега решил уволиться и устроиться наконец по своей профессии, но и тут-то случилась загвоздка под названием «беременность». Чимин пообещал себе, что как только оправится от родов, то тут же возобновит свои танцы на профессиональной основе. Например, пойдет подрабатывать для души хореографом в какую-нибудь студию. — Милый, ты не забыл о том, как все должно пройти сегодня? — напоминает Чимин, наблюдая, как его альфа выруливает с перекрестка. Юнги ухмыляется. Еще бы он забыл. Пак Чимин, как самый внимательный омега в мире, выдрессировал его вдоль и поперек. — Я зайду с тобой внутрь. Тебе поднимут кофточку и будут смотреть пол нашего ребенка специальным оборудованием, — чеканит альфа, пытаясь повторить ход событий, как они тщательно распланировали. — Да, молодец. А дальше? — Дальше ты отвернешься от экрана. Я попрошу доктора не говорить вслух пол, чтобы ты не узнал. Увижу только я. Запишу его на листочек и отдам Сокджину, чтобы тот подобрал подходящие шары для гендерной вечеринки. И сегодня мы при всех объявим пол нашего малыша. — Да, правильно. Только, прошу тебя, Юнги, не проболтайся и ничего не перепутай. — Да, я буду крайне внимателен, детка. Не волнуйся. Кстати, а родителям когда скажем? — Давай мы снимем сегодня видео, когда будем взрывать шары и отправим им, хорошо? Юнги кивает. На самом деле было бы хорошо, если вся семья была бы рядом. Однако, родители Чимина живут в Пусане, а родители Юнги в Тэгу. И звать их ради одного вечера как-то бессмысленно. В любом случае, они навестят их совсем скоро. Мин смотрит в зеркала заднего вида, аккуратно паркуясь на положенном месте, и глушит мотор, разворачиваясь корпусом к омеге. Чимин кусает и без того раскрасневшиеся пухлые губы, активно поглаживая живот. Пак улыбается, перехватывая пристальный взгляд и расслабленно подается вперед, целуя горячие губы. Альфа млеет. Каждый поцелуй с Чимином такой особенный и чувственный, и губы тягучие, нежные, сладкие. Юнги не понимает, как можно любить настолько сильно, но у них выходит. Омега тянет ручки к шее, неловко устраивая живот между водительских сидений, и недовольно щурит носом оттого, что не может спокойно обнять своего альфу теснее. — Эй, что ты делаешь? — смеется Мин, наблюдая, как омега жадно вылизывает языком сначала верхнюю губу, а потом нижнюю, шарясь при этом руками по всему телу мужчины. Юнги смешит, как Чимин никогда не может скрыть своих эмоций. Он пытается это делать, но у него совсем не выходит. Когда Чимин ревнует, то у него вздуваются ноздри и сводятся на переносице хмурые брови. Когда злится, то тихо шипит, и пытается ударить рядом стоящие неповинные предметы. Когда возбужден, лезет целовать каждый сантиметр кожи, дышит, как паровоз, а щеки стремительно краснеют. Чимин ластится, требуя ласки. И плевать совсем, что они в машине, их ждет доктор, а вечером еще намечена вечеринка с друзьями. Омеге катастрофически не хватает страсти. С таким огромным животом заниматься любовью становилось все сложнее и сложнее. Иногда оба просто отказывались от удовольствий, чтобы не грузить и не осложнять жизни друг друга. До беременности, Чимин мог не слезать со своего альфы сутки напролет, а когда наступало время течек и гона, так вообще, улетали на планету «секс бесконечный», подолгу не желая возвращаться. — Я хочу тебя так сильно, Юнги. Мне это все уже надоело, — психует Чимин, утыкаясь устало своим лбом о плечо любимого. И вроде бы причины нехватки секса адекватны и логичны, но Чимин не может смириться с тем, что из-за ребенка теперь нужно сократить попытки возникновения их страсти до минимума. И сексуальная тяга ни на каплю не поубавилась, как на зло. Наоборот, хотелось даже больше, чем обычно. Юнги, на удивление, переносил все эти изменения стойко, с гордо поднятой головой и вызубренной фразой «Ну, от нехватки секса не умру точно. Я готов не трахаться хоть год, если это нужно для здоровья моего малыша». Чимин злился. Если Юнги был профессионалом в сфере воздержания, то омега этим похвастаться не мог, поэтому страдал за двоих. Паку еще повезло, что секс изредка, но все-таки случался в их такой изменившейся жизни. Но совсем недавно, когда наступил восьмой месяц, Чимин совсем поник, когда услышал от Сокджина «Да, мне как-то на восьмом месяце надоело раком прогибаться, так я решил сверху сесть. Намджун еще потом две недели на боли в пояснице жаловался». Омега до ужаса испугался. А Юнги ведь втрое меньше, чем Намджун. Он не выдержит раскабаневшего Пак Чимина с его животом, у которого конца и края не видно. — Осталось всего два месяца, Чимин~а, потерпи. — Не могу терпеть. Юнги вздыхает, поглаживая спинку омеги, и нежно выцеловывает красные щечки. С Пак Чимином всегда было легко. Они сходились во мнениях, шли на уступки и компромиссы, но будучи беременным, тот стал совсем другим. С омегой вести переговоры — тоже самое, что с глухой стенкой договариваться. — И что ты предлагаешь? — спрашивает Юнги, перекидывая через плечо кожаную сумку и кидая тяжелый взгляд на циферблат часов на запястье. Чимин затихает, перебарывая все бушующие ураганом чувства в своем сердце. Если бы его только предупредили, что беременность окажется такой сложной в эмоциональном плане. Пак Чимин хочет, но сам не знает чего хочет. И это «хочу» зудит где-то в солнечном сплетении, заставляет в оцепенении бороться с желанием. — Извини, — вздыхает надорванно омега, убирая разгоряченные руки с бедер своего мужчины, и прячет их в карманы своей серой дутой безрукавки. — Я уже надоел тебе, да? Ты наверное думаешь, что я притворяюсь и специально веду себя так глупо. — Я так не думаю, Чимин. — Я видел твой взгляд... Ты разозлился. Если я тебе надоедаю, то говори прямо, пожалуйста. Иногда я не чувствую, когда должен остановиться. Слова вылетают изо рта быстрее, чем я об этом подумаю. — Ты же знаешь, что если меня что-то не устраивает, то я сразу говорю тебе об этом. — Знаю, Юнги, но сейчас я ношу ребенка. И думаю, что ты относишься ко мне снисходительно. Закрываешь на все глаза, — лепечет Чимин, а Юнги все активно отрицает. — Так, — выдыхает Мин, сжав в пальцах рук кожаный руль, и громко выдохнув. — Хватит, Чимин. Я тебя люблю и точка. И даже если ты ведешь себя в некоторых моментах, как малый ребенок — это не изменяет того, что я готов с этим мириться. Меня все устраивает. Омега сжимается, когда мужчина рядом скрипит зубами, но облегченно выдыхает, слушая последующие слова. Выдержке альфы можно только позавидовать. Пак Чимин сто лет назад запрыгнул бы на плаксу и наставил тумаков, чтобы не ныл больше. — Пойдем? — альфа тянет руку, а Чимин тут же обвивает в ответ, мягко целуя ладонь губами. — Спасибо, Юнни. Я люблю тебя, — шепчет омега, гладя ладонью свою щеку. Чимин дышит запахом своего мужа, не может надышаться, мечтает, чтобы этот запах на каждом миллиметре его тела остался. И метка, поставленная пятью месяцами ранее, с этой задачей неплохо справляется. — Да, пойдем. Частная клиника встречает их оживленными омегами, слоняющимися туда сюда с огромными животами. Изредка проскальзывают и потерянные альфы, что носятся с куртками и сумками своих суженных. Чимин застывает, закусывая губу, а Юнги также останавливается у регистратуры, когда в очереди застают странный разговор одной пары. — Вот так сюрприз. Просто, черт, — Пак сжимает ладонь своего мужа, слушая перед собой омегу, нависшего над регистратурой, как грозное черное облако, что вот-вот дождем тут все окатит. Его альфа стоит рядом, глядя в потолок, и неловко переминается с ноги на ногу. — Разве так можно? Мы же уже купили все для омеги. Почему вы подходите так легкомысленно к своей работе? — Извините, но такое случается. Поэтому у нас в планах беременности обязательно два полных узи, — отчитывается альфа за регистратурой, привстав на ноги, чтобы не смотреть снизу вверх. Чимин испуганно вжимается в своего альфу, когда перед носом этот омега разворачивается и кидает недовольный взгляд на них. — Если вы тоже идете смотреть пол, то будьте готовы, что сначала вам скажут, что это будет омега, и вы побежите на радостях скупать всю одежду и мебель, а в итоге окажется, что это альфа. И решайте, что хотите. Делайте, что хотите, — ругается, жестикулируя руками, омега с коричневыми волосами невысокого роста. — Абсурд. — Мы предупреждали вас, что делать узи на пятом месяце бессмысленно, что результаты могут быть неточными. Только после седьмого вам могут сказать точный пол. — Тогда зачем вообще проводят узи на пятом месяце? — негодует омега, всовывая нервно какую-то справку своему альфе, а тот тут же аккуратно складывает ее в голубенькую папку. — На пятом месяце узи делают по желанию, — нейтрально отвечает сотрудник клиники, вновь присаживаясь на свой стульчик и обращая внимание на бумаги. — И в восьмидесяти процентах случаев, узи дает верный результат, но такое бывает, что аппаратура дает ошибку. Для этого мы и проверяем вас два раза. Омега тихо рычит, поглаживая свой живот, пока Чимин дышит, пытаясь унять свое громкое сердцебиение. Они тут всего-лишь пятнадцать минут от силы, но уже наткнулись на скандал. Недовольная пара негодует, но все-таки отходит от стойки регистратуры. — Добрый день, мы тоже на узи. Мы не делали его на пятом месяце, а решили подождать до восьмого, — Юнги решает вести разговор самостоятельно, чему омега премного благодарен. — Сегодня мы приехали именно по этой причине. У нас уже пошла тридцать вторая неделя. Альфа за регистратурой кивает, и просит документы, щелкая по мышке и клавиатуре. — Так, господин Пак, третий триместр в самом разгаре, вы уже сдавали анализы? Омега порывается открыть рот, но Юнги встает в боевую стойку переговоров, будто бы сам вынашивает ребенка. — У моего супруга было плохое самочувствие. К нам полмесяца назад приезжала ваша медсестра и делала забор анализов на дому. А так, плановый осмотр мы проходим по графику, — сообщает Мин, оглядывая сложенные на стойке брошюры. — На самом деле у нас сегодня запись на узи. И через пятнадцать минут мы уже должны быть там. Альфа кивает, быстро что-то печатая и выдает справку и талончик с номером. — Сегодня у нас один врач, поэтому узи в порядке живой очереди. Перед вами один человек. Можете пройти к третьему кабинету, — направляет рукой альфа с широкой улыбкой. Чимин, сложив ладони на животе, идет вслед за Юнги, разглядывая прохожих. Так необычно видеть беременных, которых здесь просто пруд пруди. Мин подходит к углублению за холлом и замечает нужный им кабинет. В очереди и правда сидит омега. Живот у него намного меньше, чем у Чимина. Его альфа сидит рядом, аккуратно поглаживая ворот на рубашке. — Добрый день. Вы последние в очереди? — спрашивает Юнги, указывая пальцем своему омеге присесть на стульчик. — Да. Вы будете после нас, — кивает рыжеволосый омега, смущенно улыбаясь и кидая заинтересованный взгляд на Чимина. — Вам уже скоро рожать, да? Чимин удивленно поднимает голову, пересекаясь взглядами с парочкой. Юнги садится рядом, сжав папку с документами в руках и заметно нервничает. — Ой, нет. Нам еще рано. У меня только начался восьмой месяц. — Восьмой? — удивляется омега, распахнув широко глаза. — У меня живот вдвое меньше вашего. Но у меня тоже восьмой начался. Вероятно, у вас двойня? Пак Чимина каждый раз топорщит и электрической волной окатывает, когда он слышит от людей такие предположения. У него просто необычно большой животик. До шестого месяца он был вообще крохотный. А потом вдруг стал расти слишком быстро. — Нет, не думаю, — нервно смеется Чимин, кидая обеспокоенный взгляд на альфу. Мин вскользь улыбается. — На самом деле я до шестого месяца ходил почти с плоским животом. Некоторые даже удивлялись, когда я говорил про свой срок. А потом вдруг за один месяц буквально я столько набрал. Омега внимательно слушает, кивая. — О, вот это да. И такое бывает, значит. А вы в первый раз идете пол узнавать? — Да, — отвечает Юнги. — А вы? — Да. Я думаю, что у нас будет альфочка. Слишком уж активный у меня ребенок, — ухмыляется. — Но мы в любом случае будем рады — это же наш ребенок, — хихикает омега, подстилая свои щеки под поцелуи светловолосого альфы. Чимин отводит неловко взгляд, кидая свой на Юнги. У Пака сейчас все больше потеют ладони. Его уверенность в том, что у него будет омега, рушится, как карточный домик от дуновения ветра. Омега был уверен, не вынашивался еще такой ребенок, кто был бы активнее, чем его, потому что тот пинался так, что звезды в глазах мерцали. И если судить по слухам и предположениям, то у них с Юнги должен быть альфа. И почему все так уверены, что у них будет двойня? Чимин до сих пор верит в то, что носит под сердцем одного крохотного омежку. Слишком он уж много снов о нем видел, и слишком уж привык жить с этой мыслью. — Удачи, — шепчет Юнги, завидев, как пара входит внутрь кабинета. — Спасибо. Как только дверь перед носом захлопывается, нависает тишина. Чимин размеренно дышит и слышит громкое дыхание Юнги совсем рядом. И отчего-то от этого дыхания ему не совсем хорошо. — Чимин~и, — говорит Мин. — Посмотри на меня. Пак чуть поворачивается, обвивая руку еще пуще прежнего. И внимательно слушает своего альфу, который по глазам видно, хочет сказать что-то очень важное. — Все хорошо? — Да, все отлично. Не переживай, — успокаивает Мин. — Просто я хотел бы тебе кое-что сказать... — Да? — Ты же помнишь, кем работает мой отец в Тэгу? — интересуется аккуратно Юнги. — Конечно. Как мне не помнить? Он акушер-гинеколог, — отвечает быстро омега, не понимая, к чему ведется разговор. — А что? — Я ему периодически отправляю наши фотографии. И рассказываю, как проходит беременность... И он, как профессионал своего дела... Он предполагает кое-что. Чимин хмурится. Обычно омега быстро схватывал намеки, но сейчас совсем не понимал ни капли. — Что? — Резкий рост живота свойственен тем, кто носит больше, чем одного ребенка, малыш. Так сказал мой отец, но он не может сказать наверняка. Ты не воспринимай слишком серьезно... И еще кое-что, — неловко зачесывает за ухом Мин, пытаясь не смотреть в глаза своего любимого. — Еще он сказал, что омеги обычно так сильно не активничают, как наш ребенок. Ты просто так уверен, что это омега. Я боюсь, что ты потом будешь расстроен, если что-то пойдет не так. — Я до сих пор уверен, что это омега, — непреклонно отвечает Пак, складывая руки на груди и дует обиженно губы. — Я очень уважаю твоих родителей, Юнги, и ты прекрасно это знаешь, но... Твой отец за тысячу километров отсюда, как он может говорить такие вещи только по одним фотографиям? — У него довольно большой опыт. — Ты хочешь сказать, что у нас может быть двойня? — спрашивает Пак, не веря, что говорит это своими устами. Омега даже думать о таком боится. Он с ума сходит, когда представляет, что будет носиться с одним ребенком, а тут целых двое. Не один, а два! Это же все нужно делать вдвойне. Любить вдвойне, ухаживать вдвойне. Чимина трясет, когда он вспоминает, как ноют со своим одним омежкой Ким Тэхен с Чон Чонгуком, а тут целых двое. Нет. Пак Чимин не мать героиня, чтобы с таким справляться. Финансово они бы конечно с Юнги все осилили, и к счастью, квартира просто огромная и денег хватит еще на троих, если не больше, но нужно ведь делать все постепенно. Так сказать, вливаться в колею родительства крохотными шажками. — Я не хочу сказать... То есть, я хочу донести до тебя предположения моего отца. Я это к чему? Если даже там их двое, или там альфа, то в любом случае, все будет хорошо. Мы справимся. — Юнги, ты меня пугаешь. Хватит. Почему ты вообще сейчас об этом говоришь? Как давно отец тебе сказал это? — Он говорит мне об этом еще с седьмого месяца. — И ты молчал так долго? — омега хлопает ресницами, смотря на обеспокоенное лицо мужа. — Юнги, пожалуйста. Давай закроем эту тему. У нас будет один малыш–омега и точка. Все. Даже не хочу думать ни о чем другом. — Хорошо, детка. Прости, — Юнги тянет руки к своему омеге и крепко обнимает, целуя макушку. — Извини, что порчу такой момент. Ты же знаешь, я тоже сильно переживаю. В особенности за тебя. Мне важно, чтобы ты не чувствовал себя расстроено. Омега ластится, целуя губки мужа, и тепло улыбается. Юнги самый лучший муж на свете. Самый заботливый, милый и добрый. А отцом он будет самым прекрасным, Чимин в этом уверен. — Все хорошо, любимый, — чмокает звонко в губы Чимин, и поворачивает голову, когда двери кабинета узи распахиваются. Из дверей появляется пара. Омега весь в слезах, утирает красный нос, разглядывая снимок в руках, а альфа носится рядом, пытаясь обнять и успокоить. У Чимина вдруг громко начинает биться сердце. Он инстинктивно жмет руку Юнги и глухо сглатывает. — Боже, почему вы плачете? — вскакивает Пак. — Все хорошо с ребенком? — Да, все прекрасно, — кивает омега, улыбаясь и утыкается носиком в грудь своего альфу. — У нас будет альфа, как мы и предполагали. Это слезы счастья. У Чимина в один момент отлегло в сердце. Как же хорошо. — Ох, я так рад за вас, — жмет руку омеге с животом Чимин. — Легких родов вам. За дверью уже зовут следующего пациента, И Юнги хватает документы, вскакивая на ноги. — Благодарю. И вам. Удачи, — махает рукой омега и провожает Чимина с Юнги в кабинет. Пак быстро оглядывается. Светлый кабинет узи достаточно уютный. В ней есть ответвление, где и проводят сам фактический осмотр, а в этой небольшой комнатке, куда они попали, сидит за столом врач–омега, разглядывая папки с различными справками. — Так, добрый день. Рад видеть вас..., — врач тычет носом в экран монитора, — Пак Чимин. Ну, рассказывайте. Как себя чувствуете? Как проходит беременность? Юнги отодвигает стульчик для Чимина, а сам садится прямо напротив, выложив на стол папку с документами. — Чувствую себя сейчас хорошо. Но, скрывать не буду, беременность у меня тяжелая. Только оправился от токсикоза, — улыбается Чимин, наклонив голову. — Да, дарить новую жизнь бывает сложно, — смеется врач, оглядывая документы омеги. — У вас начался восьмой месяц? — доктор крутит листок и заглядывает в экран, чтобы удостовериться. — Да. — Есть предположения? Чимин непонимающе крутит головой от своего альфы к врачу. — Он имеет ввиду пол, милый, — помогает Юнги. — А, — смеется. — Ну, да. Я думаю, что это будет омега. — Ну, давайте проверим, — доктор встает на ноги, захлопнув папку и отходит от стола. — Ложись туда, Чимин. Можешь не снимать кофту. Задери ее повыше, этого будет достаточно. Юнги берет за руку омегу, помогая встать на ноги, и вцепившись от волнения в ладони, ведет в соседнюю комнату, завешенную шторами, прямо к кушетке рядом с аппаратурой. Чимин, волнуясь, ложится, а Юнги садится совсем рядом на стульчик, сжимая ладонь и целуя. — Расслабься, малыш, — шепчет Юнги, наклоняясь и целуя в губы, пока врач за спиной что-то творит с аппаратурой. Чимин улыбается и глубоко вздыхает, сжав ладонь мужа в ответ. — Ах, да, доктор. Не стоит говорить Чимину пол. Мы хотим устроить сегодня гендерную вечеринку. Знать пол должен только я, — вдруг говорит Мин, чтобы не забыть. — Я вас понял. Доктор садится рядом на крутящийся стульчик, и выравнивает небольшой экран перед носом. Чимин отворачивается, таращась глазами в туловище Юнги, чтобы не видеть ничего на экране, хотя безумно хочется увидеть своего кроху. Врач омега быстро что-то чиркает в документах, надевает одноразовые перчатки и достает из полочки бутылек, бережно размазывая по беременному животику. — Не нравится ему, — смеется доктор, замечая, как живот под натиском аппарата начинает ходить ходуном. — Ну, господин, придется потерпеть. Ваши родители хотят знать, кто вы у нас там. Юнги умиляется с животика, в который упираются конечности их ребенка. Малыш уже такой большой. Чувствует каждое прикосновение, реагирует на голос, и обожает запах отца. Чимин закусывает губу, щуря глаза. Малыш начинает активничать, омега это отчетливо чувствует. Доктор водит аппаратом по животу, разводя круговыми движениями гель. Чимин чувствует неприятный холодок на коже, но рука Юнги на его ладони греет сильнее печки. — Господин Мин, взгляните вот сюда. Юнги присматривается к экрану, но пока на них видны только непонятные синие шумы и черный экран. Альфа пытается приблизиться, чтобы не выдать невзначай своими эмоциями результат. Мин хлопает глазами, когда доктор откачивается на стуле и смотрит ему в глаза. Долго и пронзительно. Подозрительно долго смотрит прямо в глаза. — Вы это видите? — напряженно спрашивает врач. Юнги видит. Видит то, что видит. Однако, пытается поверить в увиденное. Альфа щурит глаза, потом их распахивает. Вновь щурится, отводит взгляд. Чувствует, как в горле встает ком, а ладони беспощадно потеют в руках Чимина. Юнги видит три синих больших пятна на экране. И он абсолютно не понимает, что это. Не понимает, но догадывается. Боится принять то, что видит. Косится с задержанным дыханием на врача, а тот неловко жмет плечами и кивает. Юнги бы спросил. Спросил бы «Я что-то не понимаю, доктор. У нас что, будет три ребенка? Или что? Что это за три пятна? Три двигающихся пятна на экране?». Но молчит. Молчит, потому что должен и обещал. У них сегодня вечеринка. Мин глотает ком, и вновь кидает растерянный взгляд на доктора, поднимая брови в вопросительной эмоции. У Юнги сердце стук пропускает, когда врач безмолвно поднимает ладонь и показывает три пальца. Альфа сейчас в полнейшем шоке. Не знает, как реагировать. Не знает, что сказать и что вообще думать. У них правда будет три ребенка? За один раз? Такое вообще бывает? Мин хмурится, разглядывая эти злосчастные три пальца доктора. Может, ему поплохело и в глазах троится? — Милый, что с тобой? — Чимин принюхивается. От его альфы просто несет каким-то запахом безумия, бешенства, растерянности и шока. Они связаны, как пара. На них метки друг друга. И они определенно точно чувствуют эмоции каждого из них. И Юнги сейчас просто выражает одну эмоцию — страха. Чимина это адски волнует. — Почему ты молчишь? Что там? — В-все нор-рмально, — заикается Мин, не отводя шокированного взгляда с экрана. — Господи, Юнги, не пугай меня. От тебя так сильно несет тревожностью. С ребенком все хорошо, надеюсь? — омега сейчас готов разреветься от одного взгляда на мужа. Юнги просто таращится с распахнутыми глазами на экран, открыв рот в удивлении. У Чимина сейчас гулко бьется сердце. А вдруг у малыша нет ножки? Или еще что-то? Вдруг там какие-то отклонения? Пак сейчас взорвется. — Юнги? — Чимин, не беспокойтесь. С вашим... — доктор откашливается. — ребенком все в порядке. Он полностью здоров, — доктор водит аппаратом по животу вновь. — Детка, — шепчет совсем тихо Юнги, набравшись смелости. — Думаю, тебе все-таки стоит сейчас взглянуть на это... У Чимина кончается терпение. Молчаливый и растерянный взгляд его альфы просто сводит с ума. Заставляет покрыться мурашками и въесться в кожу страху. Пак хмурится. Если с ребеноком все отлично, то что тогда? Почему Юнги в таком шоке? Чимин долго размышляет, долго прикидывает. Не хочет даже допускать возможности о нагрянувшей на ум мысли. — Милый, там что, двойня? — чуть было не поднимается от осознания с кушетки Чимин. Юнги не опускает взгляда на мужа. — Да? Это правда? Нет, Юнги. Этого не может быть, — Чимин наконец перехватывает взгляд мужа. — Что? Почему ты так смотришь? Там двойня, да? — шепотом спрашивает Пак. Конечно, там двойня. Что еще может так удивить самого серьезного со стальной выдержкой альфу? Чимин прикрывает глаза, громко выдыхая. Вот тебе и один малыш. Приехали, как говорится. Станция конечная. — Юнги, хватит молчать. Если там двойня, то мне стоит взглянуть на это, ты же понимаешь? — у Чимина чувство, будто бы он пытается разговорить немую и глухую стенку. Это начинает раздражать. Мин все равно молчит и растерянно водит взглядом. — Ладно, хорошо. Давай так. Просто кивни, если там больше, чем один малыш. Пак задерживает дыхание. И омега выть на луну готов, когда его муж кивает. Как так? Неужели, все это правда сейчас происходит с ними? Чимин быстро разворачивает голову и сначала кидает взгляд на серьезного врача, который сомкнул губы и отвел скромно взгляд, а потом поднимает взгляд чуть выше. — Детка, ты только сильно не волнуйся, пожалуйста, — наконец подает признаки речи альфа, поглаживая плечо. Чимин хмурится, наконец обращая внимание на экран. Один комочек синего пятна. Второй комочек рядом. И… третий? Что это? — Детка, — шепчет Мин, активно принимаясь гладить тело мужа. Чимин долго и пристально смотрит на экран. Ему кажется, что отведи от него взгляд, то вселенная расколется, как иллюзия, а эти здания и стены в щепки разлетятся по всему Сеулу, потому что внутри омеги сейчас играют именно эти чувства. Омега глухо глотает. Ему кажется, что в комнате высосали весь кислород, а ему оставили лишь крохотный кислородный баллон, который нормально жизнь обеспечить не сможет. — Доктор, — напряженно выдает Чимин. — Я не понял. На экране три синих пятна. Это что? Сам врач тоже паникует. Этот спертый воздух, пропитанный ароматами эмоций пары, просто кружит голову и сносит ее наповал. Он боится даже пикнуть, потому что у омеги, который десятью минутами ранее казался самым милым существом в мире, теперь адские котлы в глазах кипят. — Чимин, эти пятна — это ваши дети, — чеканит врач. — У вас будет трое малыш... — Нет, — махает руками омега, привстав на локтях. — Этого не может быть. — Детка, успокойся..., — поглаживает белесые волосы супруга Юнги. — Успокоиться? Ты говоришь мне успокоиться? — нервно смеется омега. — У меня сейчас истерика будет, Юнги. Там три ребенка. Даже не два, черт побери! О, боже. Это же шутка? Шутка, да? Где Джин с Тэхеном? Они точно подстроили это все, чтобы развести меня. Это пранк? — Чимин, смею вас расстроить, но это не шутка. У вас на самом деле тройня, — говорит врач, вновь начиная водить по животу сквозь холодный гель. — Вот это ваш первый. Тут на краю еще один малыш. А здесь еще. Пак хлопает ресницами, пытаясь осознать, что это не шутки. На экране и впрямь три крохотных тельца. Они двигаются, водятся из стороны в сторону. И это не может быть шуткой. Не такой реалистичной и жестокой. Кто бы решился шутить над такими вещами? Джин и Тэхен хоть и любят смуту навести, но не настолько абсурдны, чтобы опуститься до такого. Если только техническая ошибка? Но это ведь невозможно. — У меня нет слов, — шепчет омега, падая на кушетку затылком. Чимин прикрывает пальцами глаза. Он сейчас по-настоящему готов разрыдаться. А как же их планы? Как же, когда их первенцу наступит два года, они пойдут за следующим ребенком, а потом через лет пять за третьим? Как их планы насчет того, что они будут скидывать одного малыша родителям или друзьям, чтобы слетать в Париж на выходные? Куда они денут троих? Как Чимин будет их укладывать спать? Миллион и еще один вопрос вертятся, как на центрифуге, в мыслях у Пак Чимина. Все это сводит с ума. Омегу сейчас начинает тошнить. И голова кружится и болит. И поясницу тянет. — Чимин, умоляю. Просто успокойся. Не нужно прямо сейчас паниковать, милый. Главное, что наши дети здоровые. Они абсолютно здоровые, а с остальным мы справимся. Это же наши дети. Помнишь, как мы их ждали? — Я ждал одного ребенка, Юнги! — Где один, там и три, — смеется доктор, но тут же затыкается, когда перехватывает разъяренные взгляды. — Ладно, я вас понимаю, Чимин. Это очень неожиданно. И вы, наверняка, сейчас растеряны. Но давайте будем благоразумны. Это ваши дети и они здоровы. Вот, взгляните на эти ручки и ножки, — вырисовывает курсором на экране доктор. Чимин с полными глазами слез все внимательно наблюдает. — Это ваша тройня. Ваши дети. Разве можно так расстраиваться? Они все чувствуют, Чимин. Пак тихо хнычет в кулачок, пока Юнги не знает куда себя деть, чтобы успокоить омегу. — Я знаю, но я просто в полнейшем шоке. Я даже представить себе не мог. Я то о двойне только сегодня задумался. Это же нонсенс. У меня нет опыта быть родителем. Как же я справлюсь? Моего внимания им всем будет недостаточно. Они меня возненавидят! — Не говорите таких слов. У вас прекрасный альфа, который точно позаботится о том, чтобы такого ни в коем случае не произошло. Да, господин Мин? — Конечно, — тут же кивает Юнги, целуя разгоряченные красные мокрые щеки. — Я что-нибудь придумаю. Наймем нянечек, чтобы следили. Ты будешь все успевать. Я буду помогать. — Я не хочу нянечек! Это же мои дети. Я не могу позволить, чтобы их с рождения воспитывал чужой человек, — Чимин себя контролировать не может. Слезы сами катятся по щекам, вымываясь в углубление ушей. — А как мне кормить их? Мне будет хватать молока? Я не хочу, чтобы малыши были чем-то обделены, — омега воет в потолок с новой силой, зарываясь носом в свод локтя. У Юнги разрывается сердце смотреть на такую картину. Он конечно ожидал, что могут быть какие-то непредвиденные ситуации, но чтобы такое. Альфа не находит себе места. Каждая слеза его возлюбленного, как острейший кинжал, полосует в области грудной клетки. Мин разорваться на части готов, чтобы его драгоценный и любимый омега не плакал такими горькими слезами. — Чимин, бывало такое, что рожали и по семь детей одним разом. Да — это редкость, что у вас будет трое. И это удивительно в наше время, но в любом случае, такое случается. Никто не застрахован от этого. Не так давно у альф и омег за один помет рождалось до десятерых щенков. Да, бывало и такое. Но экология меняется, мы эволюционируем. Многое изменилось. Да, но у них давно нет той волчьей сущности, которая была когда-то у их далеких предков. Может быть, раньше и было прикольно рожать с десяток детишек, но сейчас на такое пойдет только умалишенный. Все строят карьеру, покупают дом, машину, а там уже гляди и плодятся. Чимин утирает крокодильи слезы, громко выдыхая. Надо же, что именно с ними такое случилось. Омега таранит взглядом белый выбеленный потолок, раскидывая мыслями. Да, он шокирован. В тупике. Не знает, что делать, но ему нужно собраться. Потерпеть еще чуток, вернуться домой, а там уже страдать в свое удовольствие. Он не может вот так плакать в кабинете узи. Возможно, за дверями стоит еще один беременный омега. И конечно же, у него будет всего-лишь один ребенок. Он же не Пак Чимин. — Чимин...? — доктор замечает, как всхлипы становятся все тише и тише. — Мы продолжаем процедуру? Надо еще узнать пол, — Чимин неуверенно кивает. — Так, вы сейчас можете почувствовать легкие уколы электрических импульсов. Именно таким способом мы узнаем пол каждого вашего ребенка. Альфы реагируют на импульсы сильным шевелением, а омеги наоборот, затихают и не двигаются вовсе. Если вы почувствуете сильные толчки или наоборот, что плод совсем не двигается, не пугайтесь. — Д-да, хорошо, — кивает омега, устраиваясь на плоскую подушечку поудобнее. Юнги бережно берет руку любимого в свои ладони, нежно целуя. На живот наклеивают небольшие присоски с маленькими магнитами, и к пупку подносят проводок с тупой иглой на конце. Чимин съеживается и щурит глаза, боясь, что будет больно, но все, что он чувствует — это мягкие волновые уколы, расплывающиеся будто бы по всему организму. — Ай, — вскрикивает Пак, приподнимаясь от испуга, когда в левой стороне живота малыш начинает активно пинаться. Врач внимательно смотрит на экран, впрочем, как и Юнги, пытаясь заметить изменения. — Так, ваш первый альфа, — улыбается доктор, указывая пальцем на ребенка слева, что активно двигается на экранчике. Чимин, хоть и чувствуя некую грусть, улыбается, завидев, как сыночек начинает толкаться. — Милый, только посмотри, — шепчет Мин, завороженно глядя на экран. — Наш малыш–альфа. У Чимина вновь слезятся глаза. Только на этот раз, кажется, все-таки от радости. Омега прикусывает губу, когда врач проводит иголочкой к другой стороне живота ко второму ребенку. — Поздравляю, у вас уже двое — альфы, — ухмыляется врач. Второй плод тоже начинает толкаться. Даже сильнее, чем первый. Чимин прикрывает глаза, щурясь от едва уловимой боли. Сыночек сильно толкается и омега видит своими глазами, как его ножки упираются в живот. — Оба альфы, Юнги, — шепчет Чимин напряженно. Так, это уже начинает пугать. И где же тот омежка, который снился во снах Пак Чимину? Или судьба решила над ним жестоко поиздеваться? — Все хорошо, милый. Есть еще один малыш. Доктор улыбается и отводит иголочку выше, туда, где ютится третий ребенок, судя по экрану. До него добраться сложнее. Он лежит отдаленнее, почти у поясницы, за своими братьями. — Так, омежка, пожалуйста. Только ты не подведи, — шепчет сам себе Чимин. Теплые импульсы опоясывают чуть ниже живота. Чимин чувствует, как они ползут выше, глубже. Омега испуганно дергается и впивается ногтями в руку мужа. — Ай. Ой. Хватит, пожалуйста, — если бы мог, Чимин бы выпрыгнул с этой кушетки куда подальше, потому что поясницу пронзила адская боль. Ножки малыша толкались так сильно, что казалось, пронзят насквозь тело. — Ну, думаю, вы и сами все поняли, — неловко ведет взглядом врач, делая пару снимков экрана, и откладывая аппарат. Чимин скрипит зубами. Дышит так, что ветряная мельница от его вздохов и выдохов, еще трое суток бы работала. Омеге обидно до глубины души. Обидно, что он был таким глупым. Утверждал всех в том, что у него под сердцем кроха–омега. А что в итоге? — У вас тройня, и все альфы. Поздравляю, — сипло делится доктор, и снимает перчатки, протягивая Юнги пачку салфеток, чтобы стереть гель с живота Чимина. — Я... это... Пожалуй, я оставлю вас здесь на пару минут. Если что, я буду в кабинете, — врач кланяется, и оставляет пару одних, прикрыв дверь так, что теперь только синий экран освещал темную комнатку. Беззвучное молчание зависает в комнате. Чимин смотрит в потолок, пока его альфа аккуратно вытирает салфетками гель. Когда живот становится чистым, Юнги приближается и мягко целует, обдавая тело горячим дыханием. — Мои альфочки, — шепчет Мин, поглаживая пальцами бока. — Я вас так жду. Так сильно люблю. Надеюсь, вы будете послушными, потому что ваш папочка сильно переживает прямо сейчас. Чимин закусывает нижнюю губу, пытаясь не расплакаться навзрыд. Такой важный момент, а омега чувствует себя разбитым. Будто бы ему восемь месяцев давали леденцы со вкусом клубники, а по факту оказалось, что они со вкусом малины, да и не леденцы это вовсе. Так, каменная пастила, которую все ненавидят. — Юнги, что нам теперь делать? — спрашивает омега, поглаживая пальцами черные шелковые волосы мужа. — Растить и любить наших малышей, Чимин~а. Мы будем лучшими родителями, ты же знаешь. Да, не спорю, будет тяжело иногда, но мы есть друг у друга. Будем справляться общими усилиями. У наших детей прекрасные бабушки и дедушки. И у нас с тобой отличные друзья. Они помогут нам, ты не должен волноваться так сильно. Ты помнишь, что врач сказал нам минимизировать попытки возникновения стресса в последние месяцы беременности? — Д-да, милый, — сопит носиком Чимин, оглаживая холодный живот. — Вот, ты должен быть послушным, детка. Только представь, трое — это не только минусы, но и плюсы. Ты за один раз выносишь целых трех альф! Это же невероятно, Чимин. И потом, они всегда будут друг у друга. Будут защищать нас в будущем. О, боже, целая тройня и все альфы, черт... я не верю, что это правда, — потирает виски Юнги. Ему бы самому сейчас не впасть в истерику и панику. Даже для него — это полнейший сюрприз. — Мне так стыдно, что я утверждал всем, что это омега. Если бы я только знал, — бурчит Чимин. — Я был так в этом уверен. — В этом нет ничего ужасного, малыш, — поглаживает плечо своего любимого Юнги. Мин встает на ноги и подает ладонь Чимину, который от отчаяния и услышанных сегодня шокирующих слов, даже соображать адекватно не в состоянии. Пак молча спускает свою сиреневую кофточку на живот, аккуратно слезает с кушетки и медленными шагами выходит в кабинет к врачу, сидящему за столу и подписывающему какие-то бумаги. Омега глубоко дышит и при помощи мужа, садится на стул, пытаясь успокоиться. Внутри у молодого человека пожары полыхают и отвратительные шумы в ушах звенят. Он совсем потерян. Его эта внезапная информация выбила из колеи. Он не может сказать, что перестал любить своих детей, которых носит под сердцем, но он упрямо не может поверить, что все восемь месяцев пел колыбельные, разговаривал по душам не с одним малышом, а с целыми тремя. Это так глупо и странно. Чимин в ступоре. — Выглядите бледновато. Может, позовем врача? — интересуется специалист узи, глядя на пустой взгляд перед собой. Обычно, в этом кабине он видел только возгласы счастья и радости, но к такому ему тяжело привыкнуть. Сам доктор не помнит на своей памяти, когда в последний раз видел в утробе больше, чем двух детей. Он сам удивился, и даже сначала подумал, что на экране сбои какие-то, но аппарат абсолютно новый, да и не может быть ошибкой то, что три крохотных тельца хаотично двигаются совсем рядом. — Нет, я просто удивлен. Мне тяжело принять это. Вы должны меня понять, — говорить сквозь усилия Чимин. Всего, чего сейчас хочет омега — это прийти в свое гнездышко, скинуть одежду, принять душ и завалиться спать, а когда проснется, поплакать чуть-чуть и поразмышлять, как он дальше будет воспитывать трех альф одногодок. Пак Чимин уже представляет, в какой хаос превратиться их дом, когда малышам будет по три годика. Они же разнесут все к чертям собачим. — Я понимаю, — мнется доктор. — Так, если у вас тройня, то вам нужно будет обязательно пойти на прием к курирующему вашу беременность врачу. Теперь вам нужно больше питаться. Выносить троих — это не с одним малышом ходить. Вы не чувствовали, что пинков было слишком много? Теперь у омеги в сознании сходятся созвездия и пазл, наконец, приобретает финальную форму. Вот почему ему все это время было так плохо. Один ребенок — это токсикоз, который некоторые еле терпят, а трое? Вот почему Чимин не мог круглыми сутками отлипнуть от унитаза и воротил нос от почти всей еды, которая только могла существовать. Вот по какой причине поясницу тянуло так, что омеге казалось, будто бы он каждую ночь пахал грузчиком и ящики перетаскивал. Вот почему в живот пинались так, будто бы там был не один малыш, а целых три. Чимин стискивает зубы и медленно поворачивает голову в сторону своего альфы. Юнги тоже только что осознание по голове шарахнуло. Омега переглядывается с мужем и глубоко вздыхает. — Мой живот круглые сутки ходуном ходит, и я только эти две недели перестал ночевать возле унитаза. Поясницу адски тянет. И вообще, на самом деле мы уже собирались сообщить врачу, что я чувствую себя слишком плохо, но что у меня, что у Юнги, будет первый ребенок... э-э, точнее, дети. И вот, мы думали, что токсикоз — это нормально. — Токсикоз нормален в пределах разумного. Но думаю, у вас этот период уже прошел. Сильно сбросили в весе? — Я много сбросил во время токсикоза, но самое странное, после того, как он закончился, я постоянно ем. Буквально, могу есть круглые сутки. Поэтому мой вес стабилизировался. — И на что вас тянет? — интересуется доктор. Чимин задумывается, вспоминая. Список его любимых продуктов сейчас крайне сократился, но все же есть кое-что, что он обожает. — Мясо, — отрезает Мин четко. — Чимин может не есть ничего, но мясо... Я не успеваю его брать, как холодильник уже пуст. Пак удивленно смотрит на мужа. Мясо? Да, омега ел его, но чтобы настолько много? — Он любит жареную курицу, вяленую говядину, тушеную баранину, ребрышки. Короче, только мясо, — кивает Юнги. Доктор смеется, прикрыв уста ладонью. — Вы ведь знаете, что омегам свойственно хотеть мясо во время беременности, если они носят альфу? — косится с ухмылкой врач. — И вы были уверены, что у вас омега? Чимин куксится. Этого он и боялся. Теперь все, кому не лень, будут над ним смеяться. Пак так искренне верил, что у него будет малыш–омега с белыми волосами, как у него, но только вышел казус. Теперь у него три ребенка, да еще и все альфы, и почему-то Пак Чимин уверен, что ни один из них не будет беловолосым, раз пошла такая песня. Это же издевка судьбы. Даже смешно немного. — Да, был, — обижено бурчит Пак. — Я склонялся к тому, что будет альфа, но не хотел расстраивать своего супруга. Я читал, что мясо едят в случае беременности альфой, а Чимин сметал все мясо на своем пути, так что..., — кидает скромный взгляд на врача Юнги. Чимин хмурится. Это не узи — это вечер откровений какой-то. И когда это Юнги собирался сказать ему о своих догадках? Во время родов? Может быть, тогда омега не выглядел бы настолько глупо со своей уверенностью. — Почему ты молчал? — распахивает глаза омега. — Детка, не злись. Ты был так уверен в том, что ребенок омега. Даже слушать никого не хотел, — тянет руки к своему любимому Юнги, но супруг умело отдергивается. — Да ладно? Ты подозревал, что у нас будет альфа, и молчал. Твой отец подозревал, что у меня будет больше, чем один ребенок, и молчал. Давай, говори, может ты еще что-то утаил от меня? — Чимин дышит часто и кидает рассерженный взгляд на мужа. Мин в растерянности. Он правда не хотел делать больно своему мальчику, разрушая его воздушные замки, но видимо, нужно было все-таки действовать по другому. — Я в шоке, Мин Юнги. Мне больше нечего сказать. Доктор неловко поправляет папки и документы на столе, чувствуя, что сейчас в его кабинете разверзнется третья мировая. Мужчина, наконец, скрепляет в документацию Пак Чимина, снимок малышей, и протягивает более менее спокойному Юнги. Альфа аккуратно берет в руки папку. — Ну, с малышами все отлично. Развитие в норме, подвижность активная, вся опорно-двигательная система детей работает прекрасно. У малышей чуть-чуть недовес, но это считается нормой в случае, когда в утробе больше, чем один ребенок, — обьясняет доктор. — Вам сейчас нужно меньше активничать. Будучи беременным тройней, вы можете скидывать вес даже потому, что просто будете много гулять на улице, а сброс веса грозит преждевременными родами. Нам это не нужно. Больше питайтесь, ешьте свое любимое мясо. Советую вам больше лежать и ничего не делать. Копите энергию, так сказать, скоро она вам пригодится, — хихикает врач. Чимин недовольно косится на доктора. Разве это должно быть смешно? — Вот ваши документы, внутри снимки малышей. Запишитесь к своему врачу в ближайшие дни и он вас проконсультирует. Юнги встает на ноги, подавая руку омеге. Чимин дуется. Он расстроен из-за того, что его любимый так много скрывал от него, расстроен, что все пошло не по плану. Но больше всего Чимин расстроен оттого, что не чувствует должного счастья, какое ожидал чувствовать после узи. — Спасибо, — будучи даже расстроенным, бурчит под нос себе омега, кидая взгляд на медицинского работника. Врач кивает с теплой улыбкой. — Все будет отлично, Чимин. Вы будете прекрасными родителями, — показывает большой палец врач. — Да уж, благодарю, — кидает скользкий взгляд на мужа, Чимин, и выходит первым из кабинета. Пак идет прямо. Сам даже не знает, куда ведут его ноги. Кажется, к выходу на парковку. Мин следует за ним, открывает молча дверцу машины, и помогает любимому сесть и затянуть ремень безопасности. Быстро оббегает автомобиль и заводит его, садясь за руль. Омега, сложив руки на животе, держит гробовую тишину и пялится вперед, куда-то в пустоту. Физиономия омеги сводит Мин Юнги с ума. Лучше бы он истерил и сказал что-нибудь. — Детка...? — шепчет Мин, беря ладонь омеги в свои руки. — Почему ты молчишь? — А что мне сказать? Ура? — нервно выдает Чимин. Он сам себя ненавидит за такие неподходящие ко времени и месту истерики, но ничего с собой поделать не может. — Вау, у нас будет три альфы — это просто моя мечта наяву. — Чимин, ты меня расстраиваешь, когда говоришь в таком тоне, — Юнги хмурится, слыша в голосе любимого саркастичные ноты. — Я не могу делать, как ты — притворяться, что все идет по плану, а потом предъявить, что все, оказывается, давно идет через задницу. — Чимин, — злится альфа, сжимая в руке кожаный руль. — Что? — психует Пак. — Я люблю этих детей в любом случае, но черт... Ты же понимаешь, что это даже не двойня, Юнги. Почему ты так спокоен? Мин кусает губу, отворачиваясь. Морщит носом, застегивает ремень безопасности и глухо выдыхает, хмуря брови на переносице. — Потому что... Потому что я знаю, что двойни и тройни — это не проблема, — говорит внезапно Юнги. Чимин поворачивает голову и хлопает глазами. Ему не послышалось? — Откуда ты можешь это знать? — Прости, Чимин... Я не думал, что у нас тоже может быть. — Юнги, боже, скажи нормальным языком! — вскрикивает омега. — В моем роду двойни и тройни — это нормальное дело. Ну, у нас несколько поколений не рождались двойняшки и тройняшки, но раньше... Раньше рождались чуть ли не через раз. Помнишь дедушку Юна? У него два брата близнеца, а у двоюродного дяди есть единоутробный брат. Это все со стороны отца, — выдает правду Мин, стискивая зубы. — Но мой отец единственный ребенок. И у его двоюродного брата только один ребенок, и я один родился. Я думал, что это все давно закончилось, но как видишь... Пак Чимин не может даже слова высказать. Шокировано смотрит на альфу, будто бы не дыша. В машине катастрофически кислорода не хватает. Этот день омега обязательно в календаре пометит, как самый шокирующий день на его памяти. Чимин злится, нервничает. Он не знает, куда себя деть от такой вывалившейся на него, как снег на голову, информации. — Ты сейчас серьезно? — шепчет Пак. — И ты мне не рассказывал об этом? Юнги, я... У меня просто нет слов. — Мне больно видеть, что ты не хочешь принять тот факт, что у нас будет тройня. Что в этом такого страшного? — Юнги, ты не сказал мне, что у вас в роду, черт возьми, рождались одни двойни и тройни, — Чимин со стеклянным взглядом смотрит на альфу, что сейчас из-за напряженности, кажется, пальцами кожу с руля сдерет. — А если бы и сказал, то что? Развернулся бы и убежал восвояси? Подумал бы, ну нахер мне такой альфа сдался, и пропал бы? Что тогда, Чимин? Омега хлопает ресницами, окидывая взглядом альфу, что прямо сейчас сорвался на крик и выглядит устрашающе. Конечно, Чимин бы его не бросил. Нет в мире такой силы, что заставила бы омегу отказаться от своего альфы. Пак ради Юнги и пятерню родит, если на то пошло, но сам факт того, что Мин ему не доверяет, расстраивает. Альфа так много от него скрывает, но почему? Разве Чимин не тот человек, с которым и в горе и в радости? Разве они не поклялись вместе до конца и в один день? Чимина мутит. От обиды, от злости, от трех альф в животе, что от эмоций родителя, зашлись в бешеном темпе и отбивают ножками в области пупка. — Просто отвези меня домой, я устал, — омега отворачивается к окну, лишь бы спрятать налитые слезами глаза. Малыши больно бьются в животике. Чимин не знает, чем они там занимаются. Наверное, даже не родившись, уже дерутся и ругаются. Пак сейчас вообще ни о чем думать не может. Омега еле сдерживает слезы, а они предательски накатываются с каждой секундой все больше и больше. Чертовы гормоны, с которыми совладать невозможно. И Мин Юнги сейчас не на каплю ни легче. Он никогда на своего омегу не кричал. А когда тот о беременности заявил, то вообще, стал самым примерным мужем. Но сейчас... Альфа до боли расстроен. Чимин ведет себя, как маленький ребенок. Напрямую заявляет, что расстроен из-за тройни, что из них выйдут плохие родители, что все испортится. Омега не знает, что лучше небо перевернется, но Юнги сделает все, чтобы его любимый и детки были счастливы. Мин на трех работах пахать готов, может на дистанционную работу уйти, чтобы с детьми нянчится, в силах с утра пораньше просыпаться, чтобы кашу готовить, но Чимин даже слушать не хочет. Ему одного омегу подавай. Остальные варианты на помойку, как бракованный вариант, сразу на утилизацию. Мин не хочет спорить и доказывать свою правоту. Всхлипы с правой стороны плеча разбивают альфе сердце. Вероятно, надо было и впрямь рассказать обо всем раньше. Возможно, Пак Чимин бы еще подумал, стоит ли их любовь таких рисков. Юнги злится только от одной мысли об этом. Он в ярости, стоит только подумать, что Чимин бы бросил его давным давно, узнай, что у них в генетике — двойни и тройни — это что-то в порядке вещей. Но его омега не такой. Пак Чимин, с которым альфа познакомился в химчистке, на такое бы не пошел. Юнги трогается с места, молча стиснув зубы и смотрит только на дорогу, пока в мыслях бушует океан мыслей. Что теперь? Что дальше? Чимин так разбит и расстроен, неужели, это конец? Альфа останавливается на светофоре и быстро набирает номер своего друга Намджуна. Ким тут же берет трубку. Пару секунд орет на своего старшего сына, чтобы тот вытащил магнит изо рта младшего, и наконец, выдыхает. — Да, привет. — Намджун, такое дело... Сегодняшняя вечеринка отменяется. В другой раз. — Что? Почему? — удивляется Джун, пока на фоне кричит Сокджин: «В смысле отменяется?». — Что случилось? Все хорошо? — Да, все отлично. Мы были на узи. Ребенок здоров, — отвечает Мин, забыв снова, что их трое. — Чимин себя плохо чувствует. Пак и впрямь выглядит, как серая неживая консистенция. Даже слушать разговор не хочет. Уткнулся в окно с залитыми слезами глазами и сдерживается, чтобы в голос не зарыдать. — Ох, что ты говоришь? — вздыхает Намджун, а дальше Мин слышит крики и помехи, трубку вырывают. — Юнги, что с Чимином? Опять тошнота? Может вам скорую вызвать? — кричит в трубку Сокджин. — Это не нормально, что токсикоз вновь вернулся. Я думал, что у него это закончилось. — Ну, вот так. Ладно, до встречи, — Юнги не чувствует настроения, чтобы подолгу разговаривать, просто скидывает трубку, бросая смартфон куда подальше. В машине висит угнетающая атмосфера, прерывающаяся только шмыганием носа омеги. Этот день, которого оба так сильно ждали, накрылся медным тазом, и черт знает, что будет дальше. Мин Юнги вспылил, скрыл правду, а Пак Чимин не лучше — истерит, рыдает, и отказывается верить в происходящее. По дороге домой, прямо у въезда на парковку, Юнги звонит его генеральный директор, и требует, чтобы его правая рука немедленно был на работе для обсуждения одной важной вещи по поводу предстоящего альбома одного из артистов их лейбла. Юнги оставить разбитого и заплаканного омегу одного в квартире не в силах. Даже не спрашивает, везет его с собой. — Куда мы? — щурится от красных глаз Чимин, разглядывая проносящиеся мимо башенки офисных домов. — Мне на работу заскочить надо. Со мной пойдешь. — Я сказал, что устал, — огрызается омега. — Потерпишь. Еще продукты закончились, надо в супермаркет заехать. И таблетки, что выписал врач, купить нужно, — выруливает на знакомую дорогу перед своим офисом, Юнги. — Я не в настроении сейчас покупками заниматься. Просто отвези меня домой. Юнги глушит мотор на парковке и отстегивает ремень. — А я не в настроении сейчас спорить, Чимин. Ты носишь моих детей, так будь любезен, не дай им умереть с голоду, — Чимин вздрагивает, когда альфа громко хлопает дверью. — Выходи, — Юнги тянет руку, чтобы помочь омеге спуститься, но тот не дает слабины. Подняв подбородок и насупившись в бровях, как дятел, Пак вылезает без чужой помощи. Ему деваться некуда. Омега всхлипывает, и идет вразвалочку за своим альфой, потому что обрушить на себя гнев Мин Юнги категорически не хочется. Сегодня было слишком много грустного, чтобы день закончился тем, что альфа психанет и просто уйдет из дома. Чимин этого не переживет. Пусть хоть десять детей в животе омеги. Пак чувствует себя в безопасности, только, если его черноволосый альфа рядом, шепчет нежности, и не дает почувствовать себя одиноким.