Три — хорошее число

Минуты тянутся мучительно медленно. Чимин думал, что заснет в кабинете Юнги на его кожаном диване, пока альфа убежал решать вопросы с начальством. На работе они пробыли полтора часа. Пак мялся, просматривая всякую чушь на своем смартфоне, потом стал разглядывать рабочий стол мужа, заглядывал бессовестно во все полки, рылся в документации в надежде найти что-то интересное. Омега даже проник в студию Юнги. В ней всегда царил порядок и безмятежная скука. Аппаратура стояла вся вычищенная и блестящая, охранялась секретарем, как будто она была произведением искусства. Пак даже ненароком пробурчал недовольно, когда заметил, как за ним по пятам ходит моложавый секретарь–альфа и высматривает, чтобы омега его шефа не сломал тут что-нибудь невзначай, снеся дорогущую аппаратуру своим огромным животом. — Кто у вас с господином Мином будет? — улыбнулся в очередной раз секретарь, кивнув на живот. — В моем животе три альфы, — без напряжения отвечает резко Чимин. — Да, да, не смотрите на меня так. Я тоже в шоке. Ваш шеф очень постарался, — ухмыляется омега, наблюдая перед собой удивленного секретаря. — Ого, я и подумать бы не мог, что у господина Мина будет сразу тройня. — Вот так бывает, — жмет плечами Чимин. Пак задумывается. Интересно, как процесс оплодотворения сразу тремя вообще получается? Это ведь не поддается объяснению. У них с Юнги было все, как у всех. Чимин забеременел моментально, когда его течка совпала с гоном альфы. Может быть, они слишком много занимались сексом, либо омега засиделся на узле своего мужа слишком долго? Как это вообще работает? — Да, — хихикает секретарь, перекладывая коробку с дисками своего шефа на полку. — Господин Мин, наверное, на седьмом небе от счастья. — Ага, плачем от счастья, — бурчит Чимин, замечая, как в кабинет на лету врывается Юнги, кидает безразличный взгляд на находящихся и лезет в свой ноутбук, что-то высматривая. — Енчоль, срочно подготовь мне все семплы Рики. Прямо сейчас, — отрезает Юнги, ткнув пальцем на огромный монитор в студии. Альфа валится на свое кресло, потирая устало виски. Чимин косится на мужчину. Юнги устал и загружен — это видно невооруженным взглядом. Пак бы бросился к нему и помассировал шею, поцеловал бы, но они вроде бы как в ссоре? — Чимин, езжай домой на такси. Кажется, я задержусь. — Сколько тебе еще работать? — Еще час точно. У нас в туре Рики изменения, один город добавили, надо поработать. Чимин неуклюже залезает сначала коленками на кожаный черный диван, а потом переворачивается и валится задницей. — Я столько прождал, теперь подожду еще, — пыхтит Чимин, скидывая берцы на пол и укладываясь головой на подлокотник. — Вздремну, разбудишь. Юнги долго смотрит на свой экран ноутбука, клацая по клавишам, и переписываясь с организаторами концерта в Майями. Рики — звезда, кумир молодежи. Его концерт жаждут чуть ли не в каждом городе, но не каждый тянет баснословную сумму. И вроде бы турне давным давно составили, и Рики вылетает через три дня, но тут организаторы из Майями предлагают двойную сумму за концерт на центральном стадионе, и сам Мин Юнги со своим шефом просто не в силах отказаться от такого предложения. Плюс ко всему, у Юнги теперь не один малыш, которому нужно откладывать на обучение, а целых три, так что теперь отказываться от денег — глупо. — Хорошо, — отвечает Мин нейтральным голосом, и окидывает взглядом своего пыхтящего омегу, который не может устроить свой живот удобнее. С одной стороны живот тянет вниз и выпирает, не вмещаясь в периметры дивана, а с другой, слишком тесно и живот упирается в спинку, а задница торчит почти на воздухе. В итоге Пак вздыхает и ложится на спину, как мертвец, сложив ладошки на груди. Юнги нагло лжет. Его работа требует не часа, а целых двух. Чимин уже успел выспаться, выпить кофе, продемонстрировать всем омегам офиса свой живот, чтобы те поумилялись, погладили и поинтересовались личной жизнью своего начальника. И когда они, наконец, уставшие после еще часовой поездки в супермаркет, сидят выдохшиеся в машине, Юнги паркуется в их выделенном месте на подземной парковке и ныряет на задние сидения, чтобы схватить с пять набитых пакетов. — Брось, — отрезает Юнги, завидев, как омега пытается схватить тяжелый пакет. Чимин не спорит, кладет пакет обратно, взяв для помощи хотя бы кожаную сумку мужа в руки. Неловкая тишина раздражает. Они медленно поднимаются на лифте, молчат, как партизаны. Мин вцепился всеми правдами и неправдами в пять огромных пакетов, набитых продуктами, а Чимин стоит неловко, поглаживая ладонью живот. Альфа ковыряется в замочной скважине, ставит пакеты на пол, пытаясь держать равновесие. — Дай я открою, — просит Пак. — Нет. — Почему? — восклицает омега. У Юнги все руки в пакетах, сам он уставший и запыхавшийся за прошедший день, у Чимина пустые руки, а тот отказывается от помощи. — Врач сказал, тебе нельзя перетруждатсья.  — Ну, дверь-то открыть я в силах, Юнги, — недовольно тянет Чимин, отнимая связку ключей. Мин не отдает, подпирает плечом дверь, пытаясь открыть заевший в скважине замок. Пакет, что в левой руке альфы, рвется и все содержимое валится на пол. Несколько апельсинов катятся по кафелю, виноград весь разбивается под весом кимчи. Мин Юнги психует. Бросает со звоном ключи на пол и собирает разбросанные продукты, пихая их по остальным пакетам. Чимин тоже бросается помогать, но только его живот мешает ему с легкостью подбирать апельсины с пола. Внезапно поясницу сильно тянет от резкого наклона, Пак шипит от пронзившей боли. — Боже, Чимин, я уже сотню раз сказал не делать лишних движений, что, черт возьми, я говорю непонятного? — уже не сдерживается, орет на весь коридор Юнги. Чимин испуганно жмется к стене. Молча отпускает взгляд, а слезы тут же накатываются по новой. Юнги еще никогда так сильно не повышал голос на него. Мин матерится себе под нос, собирает продукты и с грохотом открывает дверь, впуская поникшего и на грани нервного срыва Чимина домой. — Поздравляем! — громкие крики оглушают их прихожую. Перед носом взрывается хлопушка, конфетти летят в разные стороны. Юнги испуганно толкает Чимина себе за спину, бросая в страхе пакеты, а те валятся с рук по всему полу. — Поздравляем с таким чудесным днем! Пак, наконец, пытается прийти в себя. За пеленой слез, что адски просятся наружу, не видно абсолютно ничего. Громкие крики и хлопки в ладоши заставляют сжаться. — Ну, говорите. Кто у вас будет? — вскрикивает нетерпеливо Ким Тэхен с громадными шариками, что летают в воздухе в руках. Чимин не в силах говорить. Губы трясутся, как у наркомана, обида на мужа, сорвавшего злость на нем, рвется наружу. И вообще, день выдался паршивый, омега еле терпит. Стоит, склонив голову вниз посреди прихожей их квартиры с Юнги, и пытается держаться из последних сил, чтобы не расплакаться перед компанией друзей. А тут собрались все. Видимо, ребята не стали слушать просьбу Юнги о переносе праздника, воспользовались ключом, который Мин отдал на всякий пожарный Намджуну. Все в парадном виде, к удивлению, без детей, вокруг шары, конфетти и украшенные различными поздравительными открытками стены. — Так у тебя омега, Чимин~и? Почему вы молчите? — задается вопросом Чонгук, сжав в пальцах плакат с надписью «Приглашаем вас на гендерную вечеринку», накаляканную на быструю руку яркими фломастерами. Тэхен замечает поникшее настроение Пак Чимина, и с подозрением косится на Сокджина, а тот тоже заметил, что оба новоиспеченных родителя не выглядят счастливо. — В-все с ребенком хорошо, надеюсь? — испуганно опускает поднятые руки Джин. Чимин сопит сопливым носом. Глаза красные. Хах, они спрашивают, хорошо ли все с ребенком. Знали бы только друзья, что там не один ребенок, а целых три! Пак бросает кожаную сумку мужа, сжатую в пальцах на пол, и взрывается громким плачем на всю квартиру, запрокинув голову. У всех собравшихся тут же сползают счастливые улыбки. Тэхен пихает шары в руки мужа и тут же подлетает к другу, схватив его за локоть. Ошарашено глядит на Джина, а тот тоже не понимает, что произошло. Все так сильно переживают. Только бы на узи не сказали ничего плохого. Вдруг у малыша какие-то патологические отклонения в развитии? Сокджина от одной такой мысли трясет. Омега берет аккуратно друга за локоть с другой стороны, пока Намджун бережно стягивает берцы с ног плачущего Пак Чимина. — Малыш..., — шепчет Юнги, не в силах смотреть, как его любимый так сильно плачет. Друзья облепили омегу со всех сторон, к нему не пробраться. Пакеты с продуктами уже валяются на полу. У Мина трясутся руки от чувства вины. Это он виноват. Должен был поддержать, а не кричать. Простить себя за такой проступок альфа не может. — Прошу тебя, не плачь, детка. Чимина ведут его друзья омеги под руку в спальню. Сам он надрывается в плаче, все его лицо красное и мокрое от бесконечных дорожек слез. Пака садят аккуратно на кровать, с двух сторон садятся Джин и Тэхен, тихо поглаживая спинку и поддерживая. — Ну, все, все, Чимин. Не плачь, пожалуйста. У нас сердце разрывается. Что случилось? — спрашивает Сокджин, скользнув рукой по белым волосам друга. В дверном проеме спальни столпились Намджун с Чонгуком, полностью не понимающие что происходит. Сквозь них порывается пройти Юнги, врывающийся в комнату и тут же садящийся у ног супруга. — Чимин~а, пожалуйста. Хватит плакать, милый, — у альфы разбивается сердце. Оно всегда болело за Пак Чимина, только за него одного так сильно переживало, а теперь сам Мин Юнги стал причиной этих горьких слез. Все внутри альфы так громко трескается. — Не хочу... Не хочу с тобой разговаривать, уйди, — вскрикивает Чимин, не отошедший от обиды. Юнги его не слушает, тут же припадает с поцелуями к нежным рукам, утыкается лбом в колени, а Чимин плачет еще сильнее, пытаясь вырваться. — Боже, Юнги, выйди, — толкает альфу Джин. — Ты же видишь, что у него истерика. Омеги выпихивают Мина за дверь и, наконец, защелкивают ее за собой. Чимин поднимает красные глаза на дверь. Неужели, это все? Теперь их любовь с Юнги вот так вот закончится? Они ведь никогда до такой степени не ссорились. Эти мысли наталкивают на еще одну порцию добротных горьких слез. Тэхен берет графин воды с камина под телевизором, висящим на стене. Наполняет быстро стакан и дает в руки Чимину. — Так, все, хватит рыдать. Прямо сейчас скажи, что ребенок здоров, пожалуйста, иначе я поседею от переживаний! — не выдерживает очередных всхлипов Джин, который и впрямь уже держится за сердце. Случись что с этим малышом в животе друга, у Сокджина сердце разобьется, ведь каждый ребенок в их компании — это родной ребенок. Они семья, а семья всегда должна быть сплоченной. Должна быть здоровой и счастливой. — Он здоров, — всхлипывает с глубоким вздохом Пак. Тэхен с Джином громко выдыхают, встав на ноги. Расхаживают по спальне расслабленно, а с души будто бы груз неподъемный сваливается. — Это самое главное. Ты так сильно напугал, Чимин, — шепчет Тэхен. — Из-за чего ты плачешь? Вы поссорились с Юнги? Из-за чего? Пак поднимает заплаканные глаза, а говорить совсем не хочется. Ведь у него, черт возьми, сто процентов будет омега, как тот утверждал. Стыдно. — Мы были на узи, — сипло отвечает Чим. — И увидели результаты. Сокджин садится на напольный ковер у ног друга, задрав голову вверх, пока Тэ сидит рядом на кровати, уставившись на омегу. — И? Только не говори, что Юнги разозлился из-за пола малыша. Я задушу его собственными руками, — скрипит зубами Ким Тэхен. Чимин мотает головой из стороны в сторону. — Тогда что? Из-за чего вы поссорились? — Юнги признался... Признался только сегодня, представляете?! — вскрикивает Чимин, утерев слезы с глаз. — В чем признался? — нетерпеливо спрашивает Джин. Вытягивать из хнычущего и заплаканного Пак Чимина информацию так тяжело. У него уже сдают нервы от всей этой неопределенности. — Что-то плохое? Что он сказал? — Он п-признался, что у него в роду часто бывают двойни и т-тройни. Джин непонимающе косится на Тэхена, тот тоже кажется ни капли не понимает, судя по скосившейся физиономии. И что плохого в таком признании? Ну, бывает. У Намджуна вот в роду переходящий генетический псориаз, и ничего. Живут же как-то. — И? — тянет Тэхен. Чимин, зарывшись в ладони, хнычет. Джин кидает взгляд на Ким Тэхена, который сейчас смотрит на него и жестикулирует, открывая рот в фразе: «Я нихрена не понимаю». — Ну, да, бывает такое в роду. А в чем проблема-то? Это же не зна... — Сокджин замолкает и осекается, раскидывая мыслями. К чему эту фразу только что сейчас сказал его друг? У Мин Юнги в роду бывают двойни и тройни — это он уже понял, но почему это так сильно расстроило Пак Чимина. Только если... — О, боже! У тебя тоже двойня, да? — вскакивает на ноги Джин, а над ним светит яркая лампочка озарения. Тэхен раскрывает шокировано рот. — Да? Я же прав? Из-за этого вы поссорились? — осыпает вопросами Сокджин. — Неужели, правда, двойня? — шепчет себе под нос Тэхен. — А я ведь говорил, помните? Как в воду глядел. Чимин плачет сильнее. — Да не двойня это! — восклицает омега, вытерев внутренней стороной локтя уголки глаз. Сокджин оступается, приняв серьезный вид лица. Кидает нахмуренный взгляд на Тэхена, а тот тоже ничего не понимает. Они были уже уверены, что у Пак Чимина двойня, ведь тот так долго молчал. — О, боже! — вновь вскрикивает Джин, прикрыв ладонью рот. — Что? Что? — чуть ли не подпрыгивает Тэхен, глядя на Сокджина, которого кажется, наконец, осенило. Ким Тэхен нервничает. И почему до него так долго доходит?  — У тебя тройня, — шепчет тихо Джин, встав посредине комнаты, и поставив руки в боки. Сокджин не спрашивает, он утверждает, и даже не сомневается. Тэхен раскрыл широко глаза так, что те, кажется, сейчас вылезут из орбит. — Ты с ума сошел, Джин, — шепчет Тэ. — Хватит его злить. Чимин поднимает голову, глубоко выдыхая. Он чуть успокаивается после долгого нытья и истерики. — Просто кивни, если у тебя в животе три ребенка, Пак Чимин, — выставляет указательный палец на живот Сокджин. Тэхен хочет ударить самого старшего омегу чем-нибудь тяжелым. У Чимина сейчас такой тяжелый момент, а тот все заладил тройня, да тройня. Такое вообще разве бывает? Ким тоже встает на ноги, вставая перед другом, и чуть было не падает замертво, когда беловолосый Чимин медленно кивает. Тэ шокировано щипает себя за кожу на запястье. Вроде бы не спит. Может быть, это иллюзия? Или ему все это привиделось? — Черт, — шипит Джин, схватившись за голову. — Я в полном шоке. Вот почему у тебя такая тяжелая беременность. Конечно, попробуй выноси троих за один раз. Да ты еще спокойно ходил, раз на то пошло. Это же целых три малыша, как ты...? Чимин, ты ничего не подозревал? Пак мотает головой. Джин расхаживает по комнате от одной стенки к другой, что-то бурча под нос, пока Тэхен не может оклематься от шока и просто врос в пол корнями. — У тебя будет тройня? — переспрашивает Тэхен. — Три ребенка за один раз? Я все правильно понял? — А что еще может значить слово «тройня», наш гениальный друг? — ругается Сокджин. — Ладно, так. Это не повод впадать в истерику. Главное, дети здоровы. Джин выдыхает. На самом деле — это просто крышеснос. Тройня — это не один ребенок. Тройня — это три, как бы глупо это не звучало. У Тэхена вот первенец — милый омежка, так те на стенку лезут из-за ребенка, потому что тот постоянно требует внимания, постоянно хнычет и все ему не нравится, а что если сразу трое таких? — Омеги все? Сколько омег? — шепотом спрашивает Тэ, вспоминая, что Чимин утверждал, что у него будет омежка. Чимин поглаживает живот, сведя на переносице брови. — Ноль. Тэхен втягивает голову в шею, нахмурившись. Он сейчас на пальцах хочет считать. Так, ноль говорит? Ноль омег? Получается, все остальные альфы что ли? Сокджин распахивает глаза. Его с того момента, как младший Досон перед вылетом на Шри-Ланку все паспорта порвал, давно ничего так сильно не удивляло. Но то, что происходит прямо сейчас... Уму непостижимо. У Пак Чимина, самого крохотного среди них, самого тихого и милого, у которого альфа серьезный карьерист, будут трое малышей. И тоже все альфы. Один единственный Пак Чимин со своей молочной пряной улыбкой в окружении четырех альф! Джин таращится на Тэхена, тот хлопает ресницами, пытаясь поверить в услышанное. — Мы так сильно хотели альфу в наш омежий отряд, что доигрались, — шепчет Тэ. — Теперь у нас будет шестеро детишек. Можно свою группу в детском саду открывать. А если у тебя в будущем будет еще одна беременность, то тоже тройня? Это типа у Юнги в роду постоянно так работает? — Я не знаю, Тэхен, — выдыхает Чимин. — Я ничего не знаю. Я не знаю, как я справлюсь с тремя детьми. Не знаю, каким буду родителем. Не знаю, буду ли я уделять достаточно времени каждому из малышей. — Расслабься. Значит так было суждено, — приходит в себя Сокджин и валится на кровать, перетягивая Чимина к центру и беря за обе руки. — Посмотри на меня. Все будет отлично. Твой альфа при деньгах. Вы наймете няньку, если ты не будешь успевать. Выход всегда есть. И мы рядом. Будем помогать. Главное, не падать духом. Кто же знал, что у Мин Юнги такая мощная сперма. — Боже, Джин, — стонет Пак, запрокинув голову кверху. — Это не так работает. — Они будут близнецами? — интересуется Тэхен. — Нет, они разнояйцевые. Тройняшки будут. — Значит, они не будут похожи? — Они же наши дети, в любом случае они будут похожи друг на друга, но не настолько, как близнецы. — Значит, три альфы непохожих друг на друга? — Тэхен, — рычит нервно Чимин, только и успевая отвечать на вопросы друга. — Да, просто тройняшки–альфы. Ты что никогда двойняшек не видел? — Двойняшек то видел, но тройняшек... Как круто! Так необычно. Я не могу поверить, что в этом животе три ребенка, — тычет пальцем в живот Тэхен. — Вы рассказали родителям? Как отреагировал Юнги? Что сказал врач? — Родителям еще не говорили. Юнги отреагировал спокойно. Удивился, конечно. Больше я нервничал. Врач сказала пойти в ближайшие дни к нашему доктору. Теперь с меня глаз не спустят, боже, — стонет Чимин. — А из-за чего вы поругались? — Я разозлился, что он меня не предупредил об особенностях их генетики. Вы представляете мой шок, когда я увидел на экране три крохотных тельца? Думал, что на тот свет отойду прямо на той же кушетке. — Это всего-лишь три ребенка. Тройной удар Мин Юнги по твоему организму, — хихикает Джин. В дверь стучат. За ней слышится гомон и шепот альф, которые думают, что их никто не слышит. — Детка, я хочу извиниться перед тобой, — раздается голос за дверью. Юнги пришел просить прощения. Чимин бурчит под нос и складывает руки на груди. За дверью вновь шум и грохот, а потом слышится громкий крик Чонгука: «Это не у меня будет тройка альф. Попытайся снова». — Видимо, все уже в курсе, — смеется Джин. В дверь снова стучат. Уже сильнее и настойчивее. — Джин, Тэхен, дайте мне поговорить со своим омегой. Сокджин встает на ноги и тянет Тэхена за руку. — Нет, я не хочу, — просит Пак, вскочив на ноги. — Просто сядь на место, Пак Чимин. Вы должны поговорить. Вам еще тройню рожать и воспитывать. Чтобы, когда мы зашли, был мир, дружба и жвачка, понял? Чимин, насупившись, отворачивается к большому окну лицом. За спиной распахивается дверь. Следом слышится хлопок, а потом кровать под массой тела прогибается. В шею омеги утыкается чей-то холодный кончик носа. — Прости меня, Чимин. Я такой дурак. Сорвался на тебе. Это полностью моя вина. И тройня — это моя вина. Моя вина в том, что я не сообщил тебе об этих рисках раньше. Еще и ругаюсь. Прости, — с выдохом говорит Юнги, зарываясь носом в углубление шеи. Мягко целует, пока Пак, как воздушный шар, надулся, и уставился в окно, сомкнув губы. — Я эгоистично поступил, но ты должен понять, что я не думал о таком исходе. У меня закрались подозрения только после слов отца, что живот очень большой для такого срока. Но потом я струсил, не смог сказать тебе. Ты был так уверен, что у нас будет один омежка. — Ты сказал мне в лицо, что я смог бы отказаться от тебя, узнай я об этом заранее. Ты правда обо мне такого мнения? Ты думаешь, что я отказался бы от своей любви, узнай, что у нас возможно будет тройня? — Прости, прости. Я испугался. Ты был так зол на меня. Так усердно утверждал, что тройня — это плохо. Ты ведь до сих пор думаешь, что это катастрофа, верно? — Боже, Юнги, о чем ты вообще? Неважно сколько их, это мои дети и я их люблю. Просто... Я ходил увереный в том, что будет один ребенок, а теперь их трое. Я чувствую себя дураком. Я мог быть к этому морально готов, если бы знал, что у твоей семьи больше, чем один ребенок – это норма. — Прости меня, детка. Только не нужно расстраиваться и злиться на детей. Они ни в чем не виноваты, можешь злиться на меня. — Да, я буду злиться на тебя, Мин Юнги. И поверь мне, трое альф у меня в животе согласятся, что я имею на это полное право. — Я понимаю, милый. Просто меня правда расстроило, что ты выглядел таким разбитым после этой информации. Трое — это не конец света. Это наши дети. Я уже люблю их больше жизни, но я уверен, что они хотят и твоей любви тоже. Ты целый день плачешь. Чимин выдыхает, массируя пальцами виски. Попробуй-ка принять тот факт, что тебе придется рожать троих в один подход. Некоторые одного не в силах родить, что уж говорить об еще двух. Пак поднимает голову, кидая взгляд на большое окно и пустую стенку, где раньше стоял красивый белый комод с зеркалом. А ведь этот комод они с Юнги решились продать, чтобы на этом пустующем месте поставить кроватку малышу. Чтобы родители не бегали первые месяцы из комнаты в комнату, чтобы ребенок был всегда под присмотром. Это углубление у стенки так хорошо одной кроватке подходит. Но как теперь туда вместить три кровати? Это просто нереально. А если ночью один малыш заплачет? Все остальные же проснутся. Потом нужно будет успокаивать всех вместе, но у Чимина не десять рук укачивать всех одновременно. Он даже не знает, как одного новорожденного держать, не говоря уже о всех вместе взятых. Он же не индуистское божество со множеством рук. А как кормить? Во что превратится его грудь после кормления трех малышей одновременно? Будет ли любить его Юнги таким? Уставшим, потрепанным, с вечно-грязной от пролитого молока футболкой. — Пиздец, — шепчет Чимин, представляя весь грядущий ужас. — Это настоящий пиздец. Юнги удивленно смотрит на любимого. — Я буду уставшим, уродливым и вечно недовольным папашей, Юнги. — Ты будешь отличным папой трех альф, и прекрасно их воспитаешь. — Я буду срываться на тебе, нервничать по поводу и без. — Нет, все будет хорошо. — Я боюсь забеременеть снова. Если опять будет тройня? — задается вопросом Чимин, который, как ему сейчас кажется, жизненно-важный. Юнги тихо вздыхает, переводя дыхание. — Давай мы сначала этих родим, а потом будем думать о следующей беременности. — Мне отец отправил комбинезончик, который я носил в детстве. На кого из них мне его надевать? — Будут носить по очереди, Чимин, — выдержке Мин Юнги надо только позавидовать. — Детка, хватит выдумывать проблемы. Это же пустяки. — Ты обесцениваешь мои переживания, Юнги. Для тебя возможно это и пустяки, но для меня все это важно. Мин кладет руки на плечи омеги и медленно массирует, поднимая ладони выше к налитым ярким щечкам. Чимин опускает взгляд, но Юнги заглядывает в эти родные глаза. — Ты не должен ни о чем переживать, потому что у тебя есть я, а у меня есть ты. И плюс-минус один ребенок ничего не меняет, — шепчет Мин, а Пак распахивает глаза на высказывание. — Ну, ладно, не минус. Признаю, глупо сказано. Ты же меня понял? Чимин кивает, расслабляя напряженные плечи. Альфа смыкает большим и указательным пальцем подбородок самого прекрасного омеги в мире напротив и нежно целует в губы. Блондину нравится. Ему всегда доставляли удовольствие ласки Юнги, а когда он говорит такие сладкие речи, в груди растекается горячий тягучий мед. Чимин причмокивает, кусая нижнюю губу и оттягивая. Наслаждается тем, как перед носом щурится и хрипит альфа. Целовать губы Мина — побывать в раю. Они в меру упругие, в меру сладкие на вкус, в меру чувствительные, когда ты их кусаешь. Совать язык в рот своего мужчины — это полет в космос. Юнги знает, как сделать приятнее. Играет языком с небом, скользит по мокрым губам, утробно рычит в рот. — Ах, Юнги-и, — стонет совсем тихо Чимин, чувствуя, как альфа лезет пальцами под кромку джинс, которые он заказывал в ателье специально для того, чтобы залезть в них своим громадным животом. — Ты такой нежный со мной. Я люблю тебя. И после ссоры целоваться так приятно. Ощущения, будто бы они были так далеки друг от друга, а теперь их, как цепных псов, натравили и кинули в один вольер. Но они не враги, а любовники, а это значит, что война отменяется, на смену ей приходит животная страсть и нежность. И не будь у Пак Чимина живот размером с корабельное судно, то омега уже тысячу лет назад залез бы на член альфы. И плевать совсем, что за стенкой друзья их ждут, делая ставки, помирились или вновь поссорились, на многое плевать, когда два сердца в унисон бьются. — Для меня в этом мире нет никого важнее тебя, Чимин~а. Никогда не отворачивайся от меня. Я ради тебя и малышей весь мир переверну, если нужно будет. Пак млеет, как пломбир под палящим солнцем, ластится, как кошка, ведет носом у шеи, ключиц, чтобы вобрать запах любимого. Чимин хочет запомнить этот аромат, впечатать в сознание, напомнить детям, что этот запах самый лучший, самый надежный, тот запах, который их всегда защитит и не оставит в одиночестве. — Как мы назовем наших детей? — невзначай спрашивает Чимин, засасывая кожу мужчины на основание плеч, и как подросток, оставляя синеватые отметины. — У меня есть идея, — шепчет Юнги, пытаясь удержать внутреннего зверя под контролем, но это так сложно, когда твой омега рядом, дышит так часто, целует и просит близости. — Одного назовем мы. Второго пусть назовут друзья. А третьего наши родители. Как тебе? Чимину нравится такая идея. — Было бы неплохо, Юнни, — хихикает Пак, оглаживая живот. В него вновь пинаются. — Посмотри, толчки с разных сторон. Как мы раньше не додумались, что их там несколько, — тычет пальцем в живот Чимин. — У меня даже такой мысли не проскальзывало. — Из-за того, что ты был уверен в том, что там один омега, я тоже в это поверил, — Юнги смеется, понимая всю комичность ситуации. Альфа ластится к своему мальчику, целуя красные налитые щеки. Дышит запахом на шее, громко сопит носом, боясь, что от этого прекрасного запаха задохнется однажды. Чимин хохочет громко, спасаясь от нежности, в которой утонуть можно. Когда омега смеется громче, чем обычно, то в дверь грохочут. — Так, мы тут переживаем вообще-то, а вы ржете. Открывайте немедленно, — кричит Сокджин за дверью. Юнги, мазнув большим пальцем по расцелованным губам омеги, встает на ноги, отперев дверь. Четверо человек стоят в коридоре, сложив руки на груди, будто бы в ожидании чуда. — Ну, как там? — шепчет Чонгук, кивая в сторону спальни, где сейчас бурчит нежности своим детям Пак Чимин. Мин оглядывается за спину, чувствуя, как в груди разливается тепло, когда замечает, что его любимый очерчивает на своем животе три кружочка и нежно поглаживает с яркой улыбкой. Альфа смыкает большой и указательный палец в знаке «окей» и жмет плечами. Все расслабляются. — Тогда я разогреваю еду. И мы ждем вас за столом через пятнадцать минут, — ставит условие Джин, ткнув пальцем в грудь Мина. — А Намджун и Чонгук прямо сейчас бегут в супермаркет за белым вином, потому что кое-кто одаренный перепутал белое и красное, — кидает взгляд с укоризной на мужа Сокджин. — Тэхен, иди проверь гостиную, я буду на кухне. Юнги провожает взглядом разбредающихся друзей. Ким Тэхен щипает за задницу Чонгука, подталкивая его к входным дверям, пока Намджун с ручкой в зубах, пытается запомнить список необходимых продуктов и одновременно обуться, а Джин, как самый ответственный в этой семейке, пытается вспомнить, есть ли у них тунец в банке, или уже закончился. И вся эта суета нежит душу, потому что все на своих местах, и все у них идет так, как надо.