Три — хорошее число

Намджун выбивает пробку из под шампанского, пока она летит через всю гостиную, сбивая статуэтку, которую привезли родители Чонгука семье Юнги. Статуэтка Будды валится на пол, разбиваясь на крошечные осколки, пока все за столом буднично вздыхают. — А я вам говорил, что лучше кто-то другой, а не я, — скрипит зубами Джун, кидая виноватый взгляд на хозяев дома. Юнги, с горестью вспомнив прекрасную золотистую статуэтку, кидает тяжелый взгляд на Чимина. — Извините. — Двадцать третья, запиши, Тэхен, — говорит Сокджин, толкнув плечом друга. Ким Тэхен кивает и лезет в свой крохотный блокнот, где на одном из листочков, выписывает аккуратным почерком «Будда в гостиной Юнги». — Что это? — задается вопросом Чонгук. Все собравшиеся омеги тихо смеются. — Джин записывает все сломанные Намджуном вещи, — обьясняет Пак, ткнув вилкой в зеленый овощной салат. Лицо Намджуна вытягивается, а рот напоминает алфавитную букву «О». —Эй, какого...? Это еще зачем, милый? — недовольно тянет Джун. — Каждый раз, когда ты захочешь брать велосипед, либо дорогущую картину, для которых в нашем доме уже стен пустых не осталось, я буду показывать тебе список этих вещей, ущерб которых нам надо возместить, милый, — приторно отвечает Джин, замечая на лице любимого ошарашенный взгляд. — Да, а ты что хотел? Я уже устал объяснять окружающим, что ты это не специально. Юнги то ладно, он тебе все прощает. А что делать с тем, что ты клюшку с балкона уронил прямо на антенну соседей снизу? Бедняги уже две недели на кабельном телевидении сидят, надо же им новую поставить. Намджун, ты меня сведешь в могилу, честное слово. Джун, насупившись, бурчит под нос ругательства под громкий смех Чонгука с Юнги. — Так, ладно, — вздыхает Намджун, смирившись со своей тяжелой судьбой крушилы и строителя в одном флаконе, и встает на ноги, высоко подняв бокал с крепким виски на дне рокса. — Поднимаю тост за наше скорое пополнение в рядах альф. Было шесть омег и трое альф, а теперь, наконец, счет сравняется, — злобно хихикает Намджун, пока Чонгук активно кивает. — Знаю, что для вас эта информация была полнейшим шоком, я сам не поверил, когда Юнги сказал. Думал, что он меня пранкует. Однако, я рад. Чем нас больше, тем мы крепче, верно? — улыбается обворожительно Намджун, кидая на своего супруга взгляд, а Джин сейчас будто бы расплачется от такого красноречивого тоста. — Потому что когда нас много, мы — сила, верно? — вновь повторяется Намджун, пялясь на мужа. Джин хмурится. — Потому что двое хорошо, а трое лучше, верно? Сокджин шипит недовольно, наконец осознавая укол в свой адрес. — Не жди третьего еще, как минимум, пять лет, Намджун. Я не тупой, намеки понимаю. — Я уже не намекаю, а прямо говорю, — стонет с выдохом Намджун. — Вот у Юнги сразу трое будут. Еще и альфы все. Я тоже хочу. — Много хочешь, мало получишь, — бурчит Джин. — Вот скоро три альфы родятся, будешь нянчить, — Ким тяжело вздыхает и расслабляет плечи, поворачиваясь в сторону виновников торжества. Чимин и Юнги сидят рядом, с широкими улыбками слушая друзей. — Вы уже выбрали имена? Тэхен внезапно прыскает в кулак от смеха, когда ему на ухо что-то шепчет Чонгук. Все взгляды обращаются на них. Тэхен пытается прийти в себя, но с каждым разом смеется только громче и громче. — Тэхен~а, заткнись, пожалуйста. Хах, не обращайте внимания, — волнуется Чонгук, пытаясь сдержать громкий смех, пока держит руками своего омегу, который кажется, сейчас под стол упадет. — Он... Он сказал, — смеется Тэхен, показывая пальцем на Чона. Альфа тут же бросается заткнуть рот мужа ладонями. — Я сейчас умру. — Детка, помолчи, хорошо? Я ляпнул, не подумав, — нервно смеется Чонгук. Все остальные с нейтральными лицами, сидят, ожидая, когда эти двое успокоятся. Тэхен убирает ладони своего альфы со рта, и вскрикивает: — Чонгук сказал, что назвал бы свою тройню Билли, Вилли и Дилли, как из утиных историй. Гостиная взрывается смехом. Намджун с Юнги чуть не падают под стол, пока Чимин глубоко дышит, боясь, что от такого смеха родит преждевременно. — Только через мой труп, Чонгук~а, — смеется Тэхен. — Ты гений, любовь моя. А те из мультфильма «Храбрая сердцем»? Там же тоже тройня была. — Я просто пошутил, — супится Чон. — Зная вас, все возможно, — смеется Джин. Пока все окружающие громко гогочут с затянувшихся шуток, переходящих от одной к другой, Намджун стоит с бокалом в руке, пытаясь договорить свой тост, на который все уже давным давно откровенно забили. Тэхен в десятый раз напоминает, что ему очень хорошо отдыхается без их маленького Хичона, который был благополучно отдан в руки бабушки Чонгука. Джин теперь может спокойно затянуться не одним бокалом, а целыми тремя, потому что двое детишек также сплавлены родителям. Чонгук, Намджун и Юнги обсуждают их хорошего знакомого альфу Чон Хосока, который стал единственным, кто влился в их компанию за столько лет. Однако, он был слишком занят путешествиями и работой, что почти не появлялся в Южной Корее. Сейчас он находится в Бразилии, и отправляет своим друзьям видео, где стоит в соломенной шляпе и разноцветной футболке в центре танцпола и громко орет: «Тут такие омеги, просто башню сносит. Завидуйте, женатики» и демонстрирует вопящих разодетых загорелых омег, что пачками вешаются на необычного беленького азиата, что в их краях настоящая диковинка. Джун, Чонгук и Юнги грустно вздыхают, за что естественно получают по башкам от своих мужей. После второй пустой бутылки вина омеги пускаются в пляс. Чимин пытается танцевать меньше, ведь теперь осознание, что на его плечах ответственность за тройню, не собирается оставлять его мысли. Тэхен втирает за то, что в последнее время чувствует подозрительные наплывы похоти, когда каждый раз остается с мужем наедине в раздевалке их недавно открывшегося фитнес-центра. А Джин внимательно слушает, потому что, когда разговоры касались их интимных жизней, ни один омега в стороне не оставался. Каждый из них знал абсолютно все обо всем, что происходит в их личных жизнях. — Не, просто смена обстановки влияет. Считай, это ваше имущество, почему бы его не опробовать? — круговыми движениями меж пальцев будоражит вино в бокале Сокджин. — А в чем проблема-то? Хорошо же. Острые ощущения, все дела. Тэ, ты преувеличиваешь. — Нет, меня правда это пугает! — вскакивает опьяненный Тэхен из-за стола, оглядываясь на альф, что сейчас вышли на балкон, чтобы перекурить. — Знаю я эти острые ощущения. У тебя с Намджуном тоже были острые ощущения, и что потом? Досону уже три года со дня на день. Сокджин смеется в ладонь, поглаживая другой рукой живот Чимина, сидящего на соседнем стуле. — Раздевалка не такое уж плохое место, — кивает Пак. — Уж лучше, чем любовь Юнги к сексу в машине. Кто вообще занимается такими вещами в машине? Там же развернуться негде. После последнего раза я так сильно копчик отбил, что зарекся больше в таких местах не трахаться. Джин часто кивает, протягивая руку за чипсами в огромной миске. — Вот послушаю вас, даже завидно, — вздыхает старший омега. — Намджун в этом плане очень привередлив. Ему чистые простыни подавай, мягкие подушки, да презервативы с ароматом клубники. Хоть раз бы на что-то безбашенное согласился. — Он просто очень ответственный и тактичный, — выгораживает Джуна Чимин. — Это же хорошо, что он думает мозгами, а не тем, что ниже пояса. — Мне почти тридцать. Какая еще ответственность и тактичность? — психует Ким. — Мне нужен хороший секс, вкусная еда и душевное равновесие. У меня двое детей. Еще и третий кажется на подходе. Чимин с Тэхеном чуть не давятся едой, которая напичкана за обе щеки омег. — Так ты все-таки родишь ему еще? — шепотом спрашивает Чимин, удивленно вытягивая лицо. А ведь Ким Сокджин был категорически против. Он считает, что двоих их паре хватит с головой. Он считает, что он не Мать Тереза, чтобы рожать бесконечно. Это Намджун хочет ребенка, это он уносится с детского лепета и пеленок. — Я вынужден. Он так сильно просит, сердце щемит. Я так подумал, поразмыслил. Быстро забеременею, а там уже не отвертеться, придется рожать, — вздыхает Джин. — Он настаивает на еще одном. Ему осталось только шаманские песни петь и презервативы иглой прокалывать, чтобы его мечта в реальность воплотилась. — Мы с Гуки сошлись на одном, слава богу. Еще одного не осилим, — качает головой Тэхен, запрокидывая голову и вспоминая их малыша, который никому спуску не давал. Даже самые опытные няни стремглав бежали со скоростью света от вредного омежки куда подальше. И в кого у него такой характер? Он вобрал в себе упертость и умение добиваться своих целей Чонгука, и брезгливость и некоторую эгоистичность Тэхена. Гены сварганили взбалмошный коктейль. У Хичона ослепительные темные глаза и черные волосы Чона, и точеный носик и милая квадратная улыбка Кима. Красивый, но вредный омега. — Когда родился Наджин, мы тоже так говорили, — смеется Джин. — А взять в расчет то, что Чонгук еще и примерный папаша, то несомненно еще одного попросит. Им же легко сказать «Давай родим», — демонстрирует кавычки пальцами в воздухе омега. — Это ты будешь носить, толстеть и экстремально худеть при кормлении. Американские горки для организма, честное слово. Вот, взгляни на Чимина. У него такая тяжелая беременность. — Ну, не забывай, что в моем животе три ребенка разом, Джин, — скрипит зубами Пак. — Я скорее не правило, а исключение из правил. Тэхен с Джином громко выдыхают, кидая тяжелые взгляды на огромный живот их милейшего белокурого друга. Чимин сидит, откинувшись на спинку стула, потому что поясницу ломит так, будто бы по ней бульдозером проехались. — Как только рожу, сразу первым делом пойду в свою кровать и засну на животе. Я об этом, как о чем-то недосягаемом мечтаю, — делится Чимин. — А еще на массаж пойду. И в джакузи адекватно понежусь. И на беговую дорожку встану, а то бока свисают уже. — Интересно, каким отцом будет Юнги, — задумывается Джин. — Будет греть молоко четко по градусам, как Чонгук, или будет пялиться круглые сутки напролет на ребенка, как Намджун? — Лучше уж, как Джун, потому что у Чонгука с рождением нашего малыша крыша поехала. Он аудио-няни в каждом углу нашей квартиры понаставил. Даже собственным родителям не доверяет. Дай-ка тот айпад Чонгука, — тычет пальцем на сложенный в чехле планшетник на столе Тэхен. — Вот, взгляните. Чимин, засучив рукава, приближает нос к яркому экрану, а Джин заливисто смеется, рот прикрыв. На айпаде установлено приложение, транслирующее все, что происходит в их квартире в режиме реального времени. Прямо сейчас бабушка Чонгука укачивает маленького омежку в его белой кроватке. — Параноик, я же говорю, — хихикает Тэхен. — Это конечно мило, но пугает иногда. Вы бы видели его раздувшиеся ноздри, когда я Хичона нечаянно о косяк двери головой ударил. Мне показалось на секунду, что он своим взглядом меня испепелит. Чимин тихо смеется, представляя, как их отзывчивый и улыбчивый добрый Чонгук приходит в ярость, когда дело касается его ребенка. — Да уж, Чон подготовился к отцовству основательно. До сих пор не могу забыть, как он на прогулку с Хичоном собирался. Как на спец-задание, честное слово. В его руках бутылка с соской, как орудие убийства выглядело. Я думал, умру со смеху, — задыхается от смеха Джин. Чимин хихикает, оборачиваясь на возвращающихся с балкона альф. Чонгук уже улетел на другую планету, перебрав больше положенного виски, поэтому сейчас стоит на ногах только при помощи Юнги и Джуна. Альфа громко смеется, рассказывая смешные истории друзьям, но внезапно замолкает, будто осмысливая какую-то важную вещь. Оглядывается вокруг и рыщет по карманам, пытаясь найти что-то необходимое. — Что ты ищешь? — Тэхен принимает своего пьяного альфу в руки и усаживает на стул, пока тот взбалмошно крутится. — Чонгук, что ты ищешь? — Телефон где мой? — Зачем тебе телефон? Если ты хочешь позвонить бабушке и узнать, как Хичон, то не переживай, он в порядке, я узнавал. Чонгук мотает головой, громко вздыхая и зарываясь пальцами в свои черные волосы. Все остальные с тихими усмешками на альфу смотрят. У Тэхена абсолютно пофигистичное лицо. — Я хотел позвонить в отель, — обьясняет Чон. — Зачем? — недоумевает его муж, складывая дергающиеся руки на коленях альфы. — По какой причине тебя приспичило звонить в отель? Чонгук встряхивает голову и концентрирует стеклянные глаза на лице супруга. — А где нам спать? — вполне серьезно спрашивает брюнет. Лицо Тэхена сейчас надо видеть. Он переводит недовольный взгляд на собравшихся, которые сейчас внимательно слушают пьяный бред друга. — Хочу тебе напомнить, что ты купил два года назад трехкомнатную квартиру в центре Сеула, если забыл. Мы живем с тобой там, Чонгук. И следуя логике, мы должны спать там, — чеканя каждое слово обьясняет Тэхен. Чонгук вскакивает со стула на ноги, пытаясь сохранить равновесие. Намджун тут же его подхватывает, еле удерживаясь от смеха. — Нет, я знаю, что у нас есть дом. Я имею ввиду... Там же наш ребенок. И бабушка. — И что? — выгибает бровь Тэхен, сложив руки на груди. — Я не позволю, чтобы мой сын видел меня в таком состоянии. Что он потом скажет своим друзьям? Отец алкаш? Ну, спасибо. — Дорогой, Хичону полтора года. Я тебя уверяю, что он даже не поймет, что ты пьян, — нервно отвечает омега. — И мы обнищаем, если после каждого выпитого бокала будем ночевать в отеле. В таком случае, отель лучше выкупить. — Думаешь? — вздыхает Чон, валясь обратно на стул под громкий смех друзей. — Эй, что вы смеетесь? Это вам кажется, что фигня. Вы бы видели, как на меня сын осуждающе смотрел в последний раз, когда я брал его на руки пьяным. Огромные два глаза на меня смотрели. Пронзил свои взглядом, клянусь. — Чонгук, тебе нельзя столько пить. Ты становишься еще большим параноиком, чем есть, — бурчит Тэхен. — Все, закрыли тему. Приедешь домой и сразу пойдешь спать. Никто тебя не увидит. Альфу такие уговоры устраивают. Он расслабляется и позволяет себе пропустить еще пару бокалов, пока Тэхен ругается и просит больше не пить, потому что потом не сможет тащить на себе накаченного альфу с парковки на седьмой этаж. Намджун тоже отдыхает всей душой. Обычно альфа не пьет, но сегодня дает себе слабину, уподобляясь примеру Чонгука. — Ой, ну все. Сейчас стихи читать начнет, — стонет Джин, замечая, как его альфа не может попасть по выключателю с первого раза. — Кажется, нам пора домой. — Да, нам пора домой уже, как четыре бокала назад, — показывает рукой на валяющегося на диване Чонгука Тэхен. Юнги пьет мало. Он сам по себе не любитель алкоголя, а тот факт, что его омеге, который не видит из-за своего живота даже собственных ног, придется убирать со стола в одиночку после праздника, заставляет держать себя в руках. Чимин уверяет его, что все будет хорошо. Что они уберутся завтра утром, но Мин слишком хорошо знает своего омегу. Пак не уснет, пока в комнате не воцарится чистота, и пока весь дом не будет проветрен, потому что приступов тошноты среди ночи не хочется никому. Мин сидит на соседнем стуле от омеги, пока Чимин со смешком слушает рассказы Чонгука заплетающимся языком. Юнги смотрит на большой живот. Ему не верится, что в нем сейчас три тельца. Три крохотных малыша, которых они совсем скоро увидят. И Пак Чимину нужно дать награду за то, что смог выносить их. Потому что это непосильный труд. Альфа так долго мечтал стать отцом, с такой чистой радостью смотрел на своих друзей, что брали своих первенцев в руки с особым упоением. Мечтал о таком моменте и в своей жизни. Но уже точно не ожидал, что станет одномоментно отцом сразу троих. Уму непостижимо. Кажется, он поверит в это только после рождения детей. — Твое лицо выражает шок, Юнги, — смеется Чимин, замечая своего альфу, что пялится на живот, чуть приоткрыв рот. — Не думай так. Я счастлив, — хмыкает Мин, запустив свою ладонь под белую рубашку, и положив ее на округлый живот. — Я тебе говорил, что люблю тебя? Чимин улыбается, а щеки поднимаются, оставив его узкие глазки-щелочки. Юнги хоть и пил мало, но все же пил. Омеге приятна его забота. Ведь у альфы двое друзей, что отрывались сегодня с алкоголем на пару по полной, но Мин думал о своем Чимине, переживал о нем, не делал необдуманных поступков. — Миллион раз говорил, — хихикает Пак, чувствуя горячую ладонь на своем животе. — Люблю тебя, люблю, люблю, — жадно задирает рубашку альфа и припадает губами к животу с короткими поцелуями. — Безумно люблю. — Юнги-и-и, — смущенно опускает рубашку пальцами Чимин, краснея из-за того, что друзья могут видеть их в такой интимной обстановке. Мин не прекращает, опускает ладонь ниже под брюки омеги, сжав бедра, от чего Чимин распахивает глаза, сжав ноги. — Юнги, ты что творишь? Тут люди вообще-то. Ребята громко гогочут за спиной, расположившись на диване и вероятно, даже не замечают, но Пака это все равно не успокаивает. — Они же не глупые. Знают, откуда дети берутся, — смеется Мин, надкусывая мочку уха и тихо шепча. — Знают, но это не значит, что нам надо демонстрировать перед ними сам процесс, — вскользь оборачивается Чимин, пытаясь вытянуть руку альфы из под своих перешитых в ателье под большой живот брюк. Юнги целует щеки, присасывается к губам, тихо мыча в рот. Альфу от Чимина кроет. От его большой любви к человеку, которая хочет выразить себя физическим контактом. Юнги не может объяснить, как сильно любит, поэтому хочет показать поцелуями, теплотой, нежностью. В его руках сейчас фактически четыре человека, которые ему больше жизни дороги. Как он еще должен себя чувствовать? — Эй, — смеется Сокджин. — Мы поняли, что нам пора домой. Можете не продолжать. Мы вас оставляем. Поднимайся, Наму, — тянет за рукав мужа омега. Чимин растерянно выдыхает, отстранившись от альфы. — Нет, не подумайте. Извините, — волнуется омега, тяжело поднимаясь на ноги и махая руками. — Можете еще остаться. — Джин же шутит, Чимин~а, — гогочет Намджун, стискивая в руках супруга. — Нам правда пора уже. Слишком поздно. Эй, ты тоже поднимайся, отец года, — пихает ногой по развалившемуся на бедрах мужа Чонгука, на что тот тяжело вздыхает, но все же встает. — Тэхен тебя не дотащит. Мы закажем такси и вас отвезем для начала. Я помогу. Придется наши машины оставить здесь, завтра заберем. Ким Тэхен сияет, широко улыбаясь. — Ура, не нужно будет садиться за руль, — вскрикивает весело Тэхен, и вскакивает с дивана, вытаскивая из-под стола бутылку вина. — Джин, выпьем по дороге? — О, я тебя обожаю, Тэхен~а, — радостно вскрикивает Сокджин, косясь на бутылку. — Так, Намджун, ты тащишь Чонгука, а мы с Тэхеном продолжаем пить. Чимин, можно я конфискую у тебя два бокала? Завтра привезу. Пак весело смеется, наблюдая перед собой раззадоренные взгляды омег и кивает. — Вот так надо возвращаться с праздника! — смеется Джин. — Так, где мои ключи? А, вот, нашлись. Намджун, такси вызвал? Чимин, веди себя хорошо, тебе рожать скоро, не забывай. Ой, у вас же тройня будет, я не могу поверить в это, — все не может завязать свои шнурки на ботинках Сокджин, болтая без умолку. — Билли, Вилли, Дилли, не мешайте родителям этой ночью. Будте паиньками. — Боже, Джин, — вздыхает со стоном Чимин, опираясь на грудь Юнги позади себя. — Ты неисправим. Чонгук бездыханным телом валяется на пуфе в прихожей, пока его муж натягивает на него ботинки, матерясь с каждой секундой все громче и громче. Альфа хрипит, щурит и приоткрывает глаза, хитро улыбаясь. — Хен, я тебя завтра жду на тренировку, — выставляет палец Чонгук, ткнув в Юнги. — И то, что у тебя омега на сносях, тебя не спасет. Ты вчера отделался от тренировки, ну да ладно. Завтра никак. Я сам прослежу. — Ты сам-то доползешь до фитнес-зала, Чон? — смеется Мин. Чонгук, запрокинув голову, громко смеется, махнув рукой. Намджун с Джином стоят рядом, ожидая, пока Тэхен все-таки напялит на мужа обувь. — Я? Да я хоть десять литров выпью, буду как огурчик, — деловито ведет хмельным взглядом Чонгук. — Я тебе даже больше скажу. Так, вы, — Чон тычет пальцами на всех омег поочередно. — Закройте уши. Иди сюда, хен, я тебе кое-что скажу, — шепчет Чонгук, подзывая ладонью. Тэхен недовольно стонет, пока все остальные смеются с пьяных выходок альфы. Мин тоже улыбается, но не отказывается от секрета, садится на корточки и дает Чонгуку прошептать на ухо. — Я когда пью много, я всю ночь могу. Ты понял, о чем я? — подмигивает неумело с громким смешком Чонгук, шепча в ухо. Альфа поднимает голову, хлопая Мина по плечу. — Боже, Чонгук. Шепчешь, как в граммофон. Стыдно же, заткнись, — скрипит зубами Тэ, пока все остальные смеются. — Всю ночь он может, конечно. Сейчас только кровать увидишь, не проснешься еще ближайшие сутки. Тэхен с горем пополам натягивает обувь на мужа, и подает ему руку. — Нет, Тэ. Лучше я, — ухмыляется Намджун, взваливая альфу на свои плечи. Чимин вкрадчиво наблюдает за друзьями, уютно уместившись перед Юнги меж его крепких рук. Ребята долго прощаются, Джин спотыкается о собственные ноги, громко матерясь на всю лестничную площадку. Больше бурчит из-за того, что чуть было не разлил наполненные бокалы с вином. Пак ухмыляется. Его друзья такие милые и смешные. — Пока, — махают руками друзья, вываливаясь к лифту. — До встречи, — одновременно кивают Юнги и Чимин, провожая друзей, заходящих в лифт взглядом. Чонгук уложил свою голову на плечо Намджуна, и спит стоя, пока Джин с яркой улыбкой разливает еще вина по бокалам. — Детка, вы правда собираетесь пить в такси? — распахивает глаза Намджун. — Нет, для прикола тащу, Намджун. Конечно же я собираюсь пить с Тэхе... — двери лифта захлопываются, и в подъезде воцаряется тишина. Чимин обволакивает пальцами ладонь альфы, и топчет обратно в квартиру, шаркая своими сиреневыми тапками. Вечер был, как и всегда, очень веселый и запоминающийся. Они всегда хорошо проводили время, когда были вместе. Через пятнадцать минут, когда Чимин принимает выписанные доктором витамины на ночь, Юнги уже почти собрал все со стола, выкинул в сточную канализацию в подъезде мусор, и даже занялся мытьем посуды. И когда он это все успевает? Омега удивляется. — Кажется, мне достался самый лучший альфа Южной Кореи, — целует за ухом омега, пока Юнги сушит вымытую посуду сухим полотенцем. Мин довольно урчит, чувствуя на шее приятные поцелуи. — Еще трое лучших альф на подходе, — хмыкает Юнги. — Черт, а мне ведь придется бороться с тремя альфами за твою любовь. Не думал я, что буду делить тебя с какими-то тремя мужчинами. Чимин звонко смеется, зарываясь носом в черные волосы. А ведь правда, в его доме будут четыре альфы, которые будут зависеть от Чимина и нуждаться в его омежьей любви. Пак надеется, что они не разорвут его, не сумев поделить между собой. — Ну, хоть один плюс. Не буду переживать, что моего ребенка будет кадрить какой-то альфа, — улыбается Юнги. — Я так этого боялся. У Намджуна до сих пор глаз дергается, когда речь заходит о том мальчишке из школы, помнишь? Чимин кивает, тихо хихикая. Эту историю они в своей компании никогда не забудут. Намджун тогда показался самым ужасающим существом во вселенной. Его глаза искрились яростью, он плевался и махал кулаками так, что сносил мебель чаще и громче, чем обычно. А все из-за того, что их старшему сыну омеге Наджину в дошкольной подготовке какой-то альфа двумя классами старше подарил валентинку и оплатил обед в школьном буфете. И все бы ничего, родители бы и не обратили внимания на жалкое картонное сердечко, если бы Джин не наткнулся на тайник своего старшего сына в шкафу. В нем было полно денег, которые родители давали омеге на обеды в школе. Как оказалось, мальчишка альфа почти целый месяц покупал еду Наджину за свой счет. У Намджуна тогда чуть сердце не остановилось. Он орал так громко, что детей пришлось отдать Юнги с Чимином до конца дня, потому что видеть отца в таком состоянии детям Джин бы не позволил. Конечно же, попытки подачек со стороны альфы были прекращены, Намджун поехал на следующий день разбираться с его родителями, а те как на зло, оказались очень приличными и воспитанными людьми. В общем, после того случая, у Намджуна глаз уже наметан. Теперь горе-отец каждый раз хватает микро-инсульты, когда видит у сына лишнюю копейку. И каждый раз, Ким Намджун рычит и щурит глаза, когда в окружении их милейшего омеги появляется какой-нибудь друг из числа альф. — А когда Наджин будет постарше, что он будет делать? — размышляет Чимин, раскладывая чистую посуду по полкам над головой. — Ой, не завидую. Намджун еще, куда не шло, можно договориться. А вот как Чонгук будет со своим омегой — это уже другой разговор. Чон же, когда дело касается Хичона, вообще с головой не дружит. Забьет до смерти беднягу. Пак вскидывает голову, представляя, как гора мышц Чон Чонгук, рычит и вытягивает шею, чтобы наброситься на альфу, которому, к его же большому сожалению, мог понравиться бы омега Чон Хичон. — Мы так говорим, омега, да омега, как-будто с альфами легче. Вдруг один из наших сыновей приведет омегу, который будет уже беременным. Что тогда? А вдруг у этого омеги будет скверный характер? — прикрывает рот ладонью Чимин, будто бы уже сейчас за дверью скребется их выросший, еще даже не родившийся сын, который прячет за спиной кошмарного омегу с огромным животом и заявляет «Родители, мне плевать, что мне семнадцать, я женюсь». — Ах, даже думать не хочу о таком. — И не думай, Чимин, — вздыхает Юнги, чувствуя, что это только начало. Чего их только не ждет впереди со взрослением их детей. — Детка, ты устал? Чимин поднимает голову, поставив аккуратно последнюю чашку на полку, и подходит к альфе, клюнув носом в углубление шеи. Омега и правда устал. День был просто бесконечным. Между всей этой суеты не было и минуты, чтобы беременный Пак прилег на спину, чтобы передохнуть. Они целый день крутятся, как белки в колесе. Оба встали так рано, чтобы успеть на узи, а теперь стрелка часов на стене их столовой перевалила за половину первого ночи. — Устал, Юнни, — кивает Чимин, целуя быстро в губы. — Поможешь мне принять душ? А то боюсь, моя поясница сломается, если я еще раз попытаюсь выгнуться. — Конечно, — улыбается Юнги, стягивая со своего омеги широкую рубаху. — Конечно, помогу. Мин тепло улыбается, носом втягивая родной запах на ключицах мужа. Чимин ластится ближе, мокрыми облизанными губами засасывая кожу на шее, переключается на губы, втягивая в долгий поцелуй. — Доктор говорила, что мне с моей тяжелой беременностью, нужно прекратить заниматься сексом хотя бы за полтора месяца до родов, — чеканит сквозь страстный поцелуй Чимин, стиснув пальцами лопатки альфы. Юнги приоткрывает глаза, выгибая бровь, потому что не понимает, к чему сейчас была сказана эта фраза. — Значит, у нас остались две последние недели. Восьмой месяц уже начался. Юнги смеется, запрокинув голову. — А потом после родов еще какое-то время нельзя, — добавляет Чимин, выискивая искренними глазками взгляд мужа. — Почему ты смеешься, Юнги? Я серьезно сейчас. — Ну, это же не значит, что эти последние две недели мы должны заниматься сексом круглые сутки, верно? Чимин неловко жмет плечами, отводя взгляд. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обделенным чем-либо, Юнги. Ты не виноват, что у меня так тяжело протекает беременность. — Чимин, боже, перестань. Я ничем не обделен, — хохочет альфа, убрав со лба своего мужа белокурые локоны. — Секс не так уж и важен, когда на кону стоят наши дети. Чимин супится, громко выдыхая. — Ты никогда раньше не говорил, что секс не важен. Я же вижу, что ты хочешь. У тебя зрачки увеличиваются каждый раз, когда об этом речь заходит, — тычет пальцем перед носом в глаза Юнги омега. — Скажи честно, ты хочешь, да? — Чимин, — выдыхает Мин, стараясь сдержать свой громкий смех внутри. Омега, выдумывающий проблемы на ходу, не может не забавлять. — Я не хочу, правда. — Что, совсем не хочешь? — округляет глаза Пак. — Наверняка, все из-за живота. Он просто огромный. Я бы тоже не хотел. Юнги цепляет пальцами поникшую голову. — Ты самый сексуальный омега в мире даже с животом, детка. Не выдумывай, пожалуйста. — Тогда давай сделаем это сейчас. Я готов. Можно в душе, — вспыхивают, как факелы, глаза Чимина. — Ты сказал, что устал. — Нет, я не устал. Терпимо, — тут же машет руками Чимин, пока лезет ладонями к гремящему ремню на брюках мужа. — Ты сказал, что у тебя болит поясница. — Юнги, что ты заладил? Сказал, да сказал. Да, сказал, и что? Я передумал. Хочу тебя прямо сейчас, — Пак нарочито припадает к губам, не сумев расправиться со звонкой бляшкой на ремне. Терпит ноющую боль в пояснице, чуть щурясь и впиваясь ногтями в спину мужа. Юнги молча отвечает на поцелуи, разрешает оглаживать себя, пока омега громко пыхтит возле него, горячо дыша в ухо. В очередной раз, когда Чимин скулит в поцелуй и крепко сжимает глаза, альфа понимает, что это далеко не от удовольствия. — Так, Чимин, брось это, — дергает руки омеги от своего ремня на брюках Юнги. — Давай заключим соглашение. Если ты так боишься, что я умру без нашего секса, то окей. Как насчет того, что сегодня мы просто ляжем спать, а завтра обязательно отдохнувшие потрахаемся? — Юнги-и-и, — смущенно утыкается носом в плечо Чимин, будто их разговор кто-то сейчас может слышать. — Я сделаю так, как ты хочешь. — Отлично. Сейчас я хочу принять душ и лечь спать. Омега кивает, опуская с плеч мужа свои руки и неловко отведя их за спину. Юнги протягивает руку и ведет Чимина в их уютную ванную, которая совсем рядом с их спальней. Стягивает с покатых плеч рубашку, настраивает теплую воду, подготавливает полотенце и свежую пижаму. И Пак стоит перед тумбой с умывальником, как ребенок, ожидающий ванных процедур перед сном. И омега чувствуют себя так защищенно и счастливо, как никогда раньше, потому что под сердцем растут с каждой минутой все больше и больше три будущих защитника, а в пару метрах суетится главный мужчина в жизни Пак Чимина, который никогда не обидит, никогда не упрекнет и не скажет ничего лишнего. У омеги все есть и ему больше не о чем мечтать. Теперь все, что хочется делать в будущем, это жить ради любимых, развиваться ради них, зарабатывать, смеяться и любить чистой любовью. Потому что Мин Юнги, проверяющий пальцами, горячая ли вода течет из душа или просто холодная, как никто иной заслуживает такой чистой и искренней любви.