"…Ведь в один прекрасный момент у тебя могут отнять все, поверь мне…"
Я резко распахиваю глаза, осознавая, что он вновь сделал это — вторгся в мой сон, оставляя после себя десятки вопросов. Последняя фраза имела неоднозначный смысл и была брошена настолько опустошенным голосом, что я не могла верно истолковать ее смысл, хотя это мало походило на угрозу. Асмодей заметил мое подвешенное состояние утром, но я сослалась на недосып, не желая вешать на него очередные свои проблемы и мысли. Демон и так много делает для меня и не хотелось бы в очередной раз нагружать его. — Я напишу тебе, как только что-нибудь узнаю, хорошо? — Асмодей берет мой подбородок в свои ладони, проводя большим пальцем по щечкам, заставляя меня улыбнуться на столь нежный жест. — Постарайся отдохнуть перед началом семестра, — мы возвращаемся в замок, и парень удаляется прочь. У него множество обязанностей перед короной и, кажется, в них входит вытягивание моей аппетитной задницы из пучины загадок и проблем. На самом деле мне, как члену королевской семьи, вход в секретный архив был открыт круглосуточно, но появление моей персоны может спровоцировать много вопросов, ибо очевидной и полезной надобности у меня для посещения данного места нет, в отличие от Асмодея, который перенял от отца почти все обязанности и частенько зависал в данной части замка. Желая развеяться, я решила прогуляться по королевскому саду, где теперь мне знакома каждая дорожка, каждый цветок, каждая лавочка с резной спинкой. Я частенько прогуливалась в этом месте, пряталась в тени деревьев, особенно в те моменты, когда желала остаться одна. В моменты пребывания в замке я проводила здесь большую часть времени наедине с собой и каким-нибудь второсортным романом. Внутри замка мне по-прежнему было неуютно — создавалось ощущение, что даже стены следят за мной. Иногда я позволяла себе представлять, как много веков назад по этим тропинкам прогуливалась прекрасная Лилит. Увидев ее портрет, по-другому эту женщину описать было трудно, я бы сказала невозможно. Он занимал практически целую стену в кабинете свекра, служа ему напоминанием о любви, что постигла великого Сатану однажды, оставив его наедине с болью и трепетным чувством, не присущим столь высшим темным существам навсегда. От матери Люцифер унаследовал черный, как смоль оттенок волос, выразительный нос и линию скул, что делало его невероятно похожим на почившую родительницу и наверняка подкидывало Сатане флешбеки из прошлого, ведь в лице сына легко читались черты единственной жены правителя. Оставив охрану на входе, я предпочла прогуляться одна. Безопасность — это, конечно, хорошо, но эти два амбала за спиной не дают сосредоточиться, заставляя постоянно отвлекаться на их присутствие. Да и какой дурак соберется посягнуть на дворец Сатаны? Чистой воды самоубийство, не иначе. Моя любимая лавочка оказывается неожиданно занятой, кто бы мог подумать, Люцифером и его верной спутницей — бутылкой крепкого виски с хорошей выдержкой. На земле такой алкоголь стоил бы баснословных денег однозначно. Он не спеша прикладывается к бутылке, глядя куда-то в пустоту и определенно думая о чем-то своем личном. Не желая нарываться на очередную ссору, что с учетом наших угнетенных энергий и последней не очень удачной встречи было неизбежно, я уже развернулась в противоположную сторону, чтобы поскорей уйти отсюда, но, к сожалению, была замечена. Пожалуй, это первый раз, когда я была готова не лезть на рожон, а спокойно удалиться, дав нам обоим побыть наедине. — Уокер, я тебя видел, — хрипло произносит демон, подкуривая сигарету. — Давно ли ты начал напиваться в одиночестве? Попахивает алкоголизмом, — забираю из его рук уже подпаленную сигарету и затягиваюсь, на что демон недовольно качает головой, видимо думая о том, что я слишком обнаглела, но все-таки молчит и тянется за новой. — Вокруг тебя тоже не особо людно, — качает головой демон, выдыхая дым мне прямо в лицо. Позер. — Закончился пробный период Асмодея, и ты не продлила подписку? — скривил губы демон. — Очень смешно, — фыркнула я. — Мы не неразлучники, чтобы постоянно тереться друг возле друга. — Вам и простого трения тел хватает, — парировал Люцифер. — Эй, осторожней, ведь я могу подумать, что ты ревнуешь, Люцифер, — лукаво посмотрела я на супруга. Лучшая защита — это нападение. — Чтобы ревновать, нужно что-то чувствовать, а это точно не про меня, — сделав последнюю затяжку, демон спалил остатки сигареты щелчком пальцев, вновь отпивая из бутылки, а после протягивая ее мне. От такого предложения грех было отказываться. Он сидел на спинке скамейки, поставив ноги на сиденье, и я, устав стоять, как истукан, уселась рядом и сделала глоток, который буквально через пару секунд обжег горло, посылая по телу приятное тепло. Со стороны мы были похожи не на членов правящей династии, а на шпану в местном парке. Вики — гопница, получите и распишитесь. — Неужели я совсем не вызываю в тебе никаких чувств, о, мой дорогой муж? — елейным голоском проговорила я, невинно хлопая ресничками. — Положительных однозначно нет. — Смотря, что ты рассматриваешь под отрицательными чувствами, — хмыкнув, произнесла я. — Многие и любовь относят к тому, что не следовало бы испытывать. — Но ты упорно продолжаешь верить в нее? — усмехнувшись, спрашивает супруг. — Не знаю. Порой мне кажется, что все это не для меня, особенно когда вспоминаю о своей природе и о том, что уже замужем. — В любом случае, можешь не ждать подобного от Асмодея, он не тот, кто сможет подарить тебе сказку, которую ты нафантазировала у себя в голове. — Я никогда не ждала от него чего-то сверхъестественного. Мы всегда предельно честны друг с другом. — Идеальный Асмодей идеален во всем. Вновь, — как-то обреченно произносит Люцифер, и у меня создается такое ощущение, что за собственническими замашками Люцифера стоит нечто большее. — Ты сам идеализировал его в своей голове. Поверь, он далек от идеала, но хотя бы не возводит вокруг себя понятные ему одному стены. — Что ты имеешь в виду? — Я не люблю, когда я чего-то не понимаю, — чуть помедлив, я добавляю: — И я не понимаю тебя, Люцифер, от слова совсем. Твое поведение, пожалуй, самая нелогичная вещь в этом мире. Я пыталась тебя понять, но это не увенчалось успехом. Порой мне кажется, что ты избалованный ребенок, который просто хочет присвоить себе все игрушки, которыми играет его друг. — Считаешь себя игрушкой? — ухмыльнулся демон. — Ощущаю, — поправляю я его. — А что, если друг действительно присвоил себе игрушку, которая изначально ему не принадлежала, — он повернул голову в мою сторону, вздернув бровь, на что я лишь горько ухмыльнулась. — Но я не твоя игрушка, Люцифер, — я покачала головой, вставая с лавочки, но сильная мужская рука резко притянула меня обратно, отчего я практически завалилась на это исчадие Ада, которое жадно пожирало взглядом мое лицо. — Отпусти меня! — я дернула рукой, но противостоять самому порождению Ада оказалось невозможным. — Ты так уверена? — выдохнул он мне в лицо, наблюдая за тем, как щеки багровеют. Не даром я считаю, что Люцифер энергетический вампир, для которого мои эмоции как редкий деликатес. — Если я захочу, то все, что ты любишь, превратится в пепел, — процедил он сквозь зубы, глядя в мои глаза, в которых бушевал океан. И я прекрасно понимала, что он имеет в виду. Одно его слово, и Асмодей будет казнен, если он не устроит самосуд. И никто ничего не докажет, да и против сына Сатаны не пойдет. У него по жизни развязаны руки, и Люцифер об этом прекрасно осведомлен. — Ты умеешь только крушить, — я дернулась в его руках, а на глазах выступили непрошенные слезы. — Разрушаешь все, к чему прикасаешься и не считаешься ни с кем, пользуешься чужими слабостями, утверждая, что такова твоя натура, но нет, ты просто прогнил изнутри, Люцифер, — сжав зубы, проговорила я, при этом стараясь не перейти на крик, но голос сам по себе становился все громче, рискуя привлечь лишнее внимание. — Я правда пыталась найти в тебе хоть что-то хорошее, но ничего. Ноль! Пустота! Ничего! Ты противен мне. — Думаешь, Асмодей лучше? — схватив меня за щеки, взбесился адский наследник. — Мы, демоны, привыкни к этому Уокер. Тебе с твоей верой в других нужно выходить замуж за святошу Дино, но не за такую мразь, как я. — У Асмодея хотя бы хватает смелости на то, чтобы говорить открыто и не противоречить самому себе. Сначала во всеуслышание трубишь о том, как я тебе противна, а позже скалишься всякий раз, когда меня касаются чужие руки, — я выплюнула ему это прямо в лицо, решаясь идти до конца и быть той сукой, которую он заслужил. — Ты не собственник и не эгоист, ты чертов лгун, Люцифер, который не может признаться себе в том, что его зацепила такая, как я, что он вообще способен что-то чувствовать. Ты — ребенок, а пора бы уже повзрослеть, — собрав все свои силы, я оттолкнула супруга, отшатываясь в сторону. — Определись уже, что ты хочешь от этой жизни, и не беспокой меня зазря, я устала, пора прекращать этот цирк! — последниие слова я произнесла очень уставшим тоном, но я и правда чувствовала себя, как выжатый лимон. Было желание только упасть на кровать и забыться праведным сном, и чтобы время само расставило все по нужным местам. Слова Асмодея теперь не казались бредом, и я все больше убеждалась, что сказанное им вполне имеет место быть, иначе бы Люцифер не цеплялся за любую возможность унизить его в моих глазах, а реакция его все больше походила на ревность. В любом случае, пока мозги этого великовозрастного ребенка не встанут на место, я не хочу его видеть. Стоит поберечь свои нервные клетки, не тратя их попусту.***
— Здравствуй, Виктория, — доносится из темноты, и, немного приглядевшись, я вижу Бонта, мирно сидящего возле облупленной стены, взгляд которого был направлен в сторону окна, откуда луна в очередной раз бросала блеклый свет на помещение. — Ты зачастил в мои сны, — хмыкаю я, оглядываясь: все-таки условия у него здесь такие себе. — Неужели ты всю жизнь живешь среди этой пыли? — Или ты просто сама хочешь увидеть меня, ибо только я могу пролить правду на все то, что так беспокоит меня, — игнорируя часть моих слов, отвечает он и оказывается чертовски прав, ведь перед сном я допускала такую мысль, что может именно Бонт сможет показать мне настоящее лицо Люцифера. — И, к слову, моя комната за стеной, — слегка улыбается парень, и впервые я вижу, что он способен на какие-то эмоции. Бонт кивнул мне в сторону двери. — Просто там нет окна, а у меня тут, как видишь, не так много развлечений, поэтому я большую часть времени провожу здесь. — Ты здесь потому, что отличаешься от всех? — я подхожу ближе к парню, усаживаясь рядом. — И да, и нет, — пожимает плечами Бонт. — Похоже, ты в курсе моей природы, — он опускает голову, подавляя улыбку, так и просящуюся озарить красивое лицо. — Даже приятно, что ты наводила справки обо мне. — Но я мало что нашла, — честно признаюсь я, ведь информация, предоставленная Асмодеем, представляла из себя крохи и не раскрывала полную картину. — О таких как я никогда не пишут в священных писаниях и не упоминают в библии. Мы — изгои, мы те, кто никогда не должен был родиться, кому не место в этом мире, подопытные кролики, если тебе так будет угодно. Они все как один утверждают, что это для моего же блага. Но разве жизнь в таких условиях похожа на что-то адекватное? Я даже не помню, какая на ощупь трава… — Мне жаль, Бонт, и я правда не считаю это чем-то нормальным. Этот мир до сих пор является для меня загадкой, и порой я тоже чувствую себя лишней в нем. — Ты — золотая середина, Виктория. Несмотря на свое демоническое происхождение, я вижу в тебе невероятно много хорошего. Ты права, Люцифер — ребенок, которого в детстве просто-напросто не любили, и теперь он не знает, что такое настоящие чувства и как их распознать. Перед глазами замелькали картинки прошлого, в которых главными героями были, конечно же, Люцифер и мой дорогой друг, демон похоти и разврата — Асмодей. — Асмодей немного старше Люцифера, поэтому они росли вместе, — начинает шептать вкрадчивый голос Бонта. — Их учили одни и те же учителя, они играли в одни и те же игры. Мать Люцифера погибла, когда он был еще слишком мал, а Сатана, убитый горем, долго приходил в себя, срывая свою злость и обиду на сыне, который перенял от матери все самые ее выразительные черты, служа Великому Господину напоминанием о единственной женщине, которая смогла покорить его. Он не хотел замечать боли Люцифера, муштруя маленького мальчика, заставляя его превосходить Асмодея во всем, развивая между ними конкуренцию, словно место Люцифера мог занять кое-кто другой. Асмодей же, благодаря своему врожденному обаянию и притягательности, всегда завоевывал внимание учителей, заслуживая похвалу и хорошие оценки. Он всегда был старательным и прилежным, в отличие от Люцифера, который рос настоящим бунтарем, и которого не устраивало, что в этом мире существует демон в чем-то превосходящий его. Думаю, именно тогда и началась его неприязнь, хотя, если бы Люцифер был менее вспыльчив, данная история могла бы закончиться историей неплохой дружбы. Я вновь возвращаюсь к Бонту, а перед глазами перестают мелькать видения прошлого. — Ты хорошо относишься к Асмодею, и это тяготит Люцифера. Прошли века, но он так и не научился уступать бывшему другу. — Они разнесут Ад по кирпичикам, — потираю переносицу, — когда Люцифер придет к власти. — Думаю, в этом есть свой скрытый смысл. Сатана ничего не делает просто так, — пожимает плечами Бонт. — Можно еще один вопрос? — тихо спрашиваю я, поворачивая голову в сторону Бонта и заглядывая в его серые глаза. На что парень лишь кивает. — В последнюю нашу встречу ты сказал мне, что в один момент у меня могут все отнять. Это не дает мне покоя. Почему ты так сказал? Что это значит? — Кому, как не мне знать, как важно ценить время с близкими. Сегодня твои родные и близкие рядом с тобой, а уже завтра ты видишь их холодные тела, а мир готов отказаться от тебя просто потому, что ты не такой, как все. — Твои родители… — Они погибли, защищая меня. Самые храбрые люди, которых я когда-либо знал. А те, кому я думал могу доверять в равной степени, как и им, оставили меня. Я первый подобный ребенок, который не умер в младенчестве, и они боялись меня, тряслись за свои жизни, даже не думая о том, как на самом деле тяжело мне приходилось. Парня начинает трясти, и я понимаю, как тяжело ему вспоминать о событиях минувших дней. Не придумав ничего, что могло бы помочь ему, я беру его ладонь в свою, слегка сжимая и ласково проводя большим пальцем по тыльной стороне ладони. — Рано или поздно все образуется. Так не может продолжаться вечно. Я бы хотела помочь тебе, но как? Может стоит поговорить с директором? — Меня заключил здесь Шепфа, — горько усмехается парень. — Что может Кроули, против того, кто владеет всем? — Ты прав, — грустно выдыхаю я. — Не расстраивайся, — парень слегка пихает меня локтем, отчего вся трагичность момента понемногу спадает. — Хочешь, я покажу тебе свою комнату? Я молча киваю, и тогда парень берет мою ладонь в свою, куда более большую и крепкую, и тянет за руку, в сторону одной из дверей, которая ведет в соседнее помещение. Его комнатой оказывается довольно просторное помещение с огромной кроватью, книжным шкафом и парой кресел. Все выдержано в светлых оттенках и, если опустить тот момент, что парень заперт здесь, словно в тюрьме, то его покои вполне уютные. Здесь света намного больше, и я наконец могу разглядеть Бонта лучше. Отливающие серой платиной волосы, еле тронутая смуглостью кожа, платиновый оттенок глаз, разрез которых отчего-то навевает мне нечто знакомое, а еще эта легкая горбинка на носу, словно посылает мне отголоски дежавю, будто я вижу ее не в первый раз. Должна признать, Бонт красив. В нем сочетается дьявольская красота и ангельское очарование, уже только из-за его внешности парень мог оказаться запертым в четырех стенах, ибо таких идеальных людей не бывает. — И что, ты совсем не покидаешь эти комнаты? — закусывая губу, проговариваю я и дергаю за другую дверную ручку, удивленно наблюдая за тем, когда дверь поддается и открывается. Впереди лишь темный коридор и слабо освещенная светом факелов лестница. — На самом деле, в моем распоряжении целый этаж, — скромно улыбается парень. — Но там темно и очень сыро, повсюду снуют мыши и прочая живность, сама понимаешь, здание уже давно не используется по назначению. Лестница закрыта энергетическим полем, так что я редко покидаю свои покои. — Чем ты занимаешься в свободное время? — О, его у меня предостаточно. Моя жизнь — это, в целом, одно свободое время, — парень грустно смеется. — Читаю,подглядываю за другими, — Бонт забавно играет бровями. — Как видишь, моя сила не дает мне контактировать с людьми за пределами замка, но проникать в чужое сознание я вполне способен, да и напротив окна расположено одно весьма интересное дерево, под которым порой ругаются очень пылкие парочки. — Хэй! — я хватаю с одного из кресел подушечку и запускаю ее в Бонта. — Извини, не сдержался, — парень примирительно поднимает руки, а я показываю ему язык и падаю на кровать, растягиваясь в позе звезды, задавая ему вопрос, который, пожалуй, волновал меня очень давно. — Почему именно я? — Потому что мы с тобой чем-то похожи, — видя мой удивленный взгляд, он добавляет: — Оба чувствуем, что не относимся к этому миру, словно созданы не для него. Я видел, как тебе тяжело. Ты постоянно находилась где-то в своих мыслях. Хотелось показать тебе, что ты не одна. А потом на твои плечи упала действительно великая ноша, и никто не спросил тебя, хотела ли ты этого всего. — Когда я попала в замок Сатаны… — я прикрыла глаза, сглатывая образовавшийся в горле ком: — Все происходящее казалось бредом, словно я просто выпила лишнего на вечеринке и окунулась в картинку, подкинутую мне пьяным мозгом. Но чем больше я осознавала, что все происходящее более, чем реально, тем сильнее разрасталась паника. Посмотрев на то, что Сатана творит с неугодными ему демонами, я поняла, что лучше быть с ним, а не против него. Меня учили, тренировали, но я все равно чувствовала себя белой вороной среди всех этих существ. Стоит ли говорить, что с появлением Люцифера, моя жизнь не стала радужней? — на моем лице повилась грустная улыбка. — Конечно, в моем мире появились и те, кто заставляют меня улыбаться, но когда я вспоминаю, сколько всего стоит за моей спиной, хочется просто уйти в Небытие. — Знаешь, я верю в то, что те люди, которых жизнь испытывает на прочность, однажды станут счастливыми. Это научит их выбирать правильных людей и нужные дороги, когда жизнь останавливает на распутье. — Разговаривая с тобой, мне кажется, что мы близнецы, которых разлучили в детстве, — заведя руку за голову, я смотрю на Бонта, а тот со смехом качает головой. — Пожалуй, я был бы не против такой сестренки, — он закусывает губу, внимательно разглядывая меня. — Скоро рассвет, Виктория, нам пора прощаться. Еще увидимся, — я просыпаюсь в куда более спокойном состоянии, нежели раньше. Беседа с Бонтом дала свои результаты, я стала узнавать о его прошлом и понемногу начала понимать, что он из себя представляет. И то, насколько наши взгляды похожи, заставляет мое сердце трепетать от той мысли, что в этой вселенной есть тот, кто понимает меня и мой внутренний мир. Остатки каникул я провожу в одиночестве. Асмодей слишком занят своими обязанностями, попутно пытаясь выяснить новую информацию по поводу Бонта и моих родителей, Мими по-прежнему поглощена своими отношениями, а Люцифер занимался тем, что умел лучше всего — ушел в отрыв. Он пил, курил и водил к себе демониц, которых я порой встречала по утрам возле его покоев, пока шла на завтрак. И все это казалось несерьезным, ведь все они были игрушками в его жизни, пока в одно утро возле комнаты супруга я не столкнулась с Ости, которая окинула меня ехидным взглядом. Девушка перекинула волосы на одно плечо, словно ненароком являя свету последствия бурной ночи в виде россыпи алых отметин. Видит Сатана, в тот день я готова была совершить свое первое убийство. Возвращение в школу стало для меня праздником чуть ли не мирового масштаба. Я была настолько рада сбежать из дворца, что чуть не раздавила в своих объятиях Мими, которая пропищала что-то о том, что ей нечем дышать. Я была рада даже Фенцио, который в первый же день нагрузил нас практическими занятиями и заставил писать доклад на десять свитков, которые, наверняка, даже читать не будет. Пар у Геральда не было, но я все равно решила наведаться к учителю, который сам отстранил меня от дополнительных занятий на время каникул, дабы я восстановила свои силы. Он как мог пытался разобраться с моей проблемой, но все больше склонялся к тому, что истинная сила проснется во мне только от сильного эмоционального потрясения, ибо выразительно она проявлялась только в моменты моей эмоциональной нестабильности, будь то радость или злость. — Приходи завтра после уроков, — кивнул демон с легкой улыбкой, которую было так странно видеть на его лице, но в моем присутствии он довольно часто позволял себе такую вольность, а в обычное время, видимо, хотел сохранять образ серьезного непоколебимого преподавателя. — Сегодня постарайся немного отдохнуть, хотя, Фенцио наверняка подкинул вам работенки. На этом мне оставалось только обреченно кивнуть. Ангел и демон, пусть и молчали об этом, но все же недолюбливали друг друга, хотя на людях старались хранить нейтралитет. Фенцио, с его характером, нужно было, как минимум, родиться демоном — он был властолюбив, всегда пытался показать свое превосходство над нами, и за всеми его поступками словно скрывался тайный смысл. Пару раз сталкиваясь позвоночником с очередным деревом на уроке крылоборства, я ловила на себе его взгляд, который был пропитан довольством, словно ему нравилось то, что он видел. И это пугало, ибо ангелы — существа светлые, а этот мужчина, пусть и скрыто, но нарушал половину заповедей. — Ваше Высочество, — навстречу мне идет молодой демон, которого я пару раз видела в замке. Он останавливает меня почти возле совместных покоев, куда мне, откровенно говоря, не хотелось возвращаться. — Советник Повелителя просил передать вам послание, — протягивая мне конверт, паренек кланяется и быстро скрывается за поворотом, а я, хмыкая, извлекаю небольшой листок и вчитываюсь в написанное, при этом чувствуя легкий след энергии Асмодея, который в последние дни каникул наконец полностью вступил в свои обязанности, отправив отца на покой. Люциферу это все, конечно, было не по душе, но выбору отца он доверял, зная, что Сатана никогда не ошибается в таких вещах.На рассвете возле статуи Немезиды.
Послание сгорело в моих руках моментально, стоило мне только вникнуть в его смысл и понять, что Асмодей просит о встрече. Судя по аудиенции в ранний час, он действительно нашел что-то стоящее и не хотел, чтобы кто-либо стал свидетелем нашей встречи. Зайдя в комнату, я обнаруживаю вышедшего из душа Люцифера, с которым у нас в отношениях была тишина, в самом прямом смысле. Мы просто молчали и, пусть ему было, что мне сказать, он не проронил ни слова, видимо, так сильно его задела и заставила задуматься моя правда. Этот вечер не стал исключением и, приняв душ, я просто рухнула на кровать, зная, что подъем будет ранний, а день невероятно тяжелым. Сначала пара у Мисселины, а после у Герльда — все это надо было как-то пережить, да и никто не гарантирует, что новости, принесенные Асмодеем, будут носить положительный характер. Спала я беспокойно, постоянно просыпаясь и вновь засыпая, много ворочалась, не давая спать ни себе, ни Люциферу, который устал от моего копошения, просто подоткнув под меня одеяло и закинув руку поверх этой своеобразной "гусенички". Видимо, спать он хотел сильнее, чем прикончить меня. В результате я уснула ближе к рассвету и проснулась только от стука в дверь, который не прекращался ни на секунду. — Что за черт? — злобно рычит Люцифер в подушку, поднимаясь с кровати и открывая дверь в одних боксерах, а я, приоткрыв глаза, вижу ослепительное солнце, которое проникает в нашу комнату сквозь специально незакрытые ночными шторами окна. Осознав, что опоздала на встречу, я подрываюсь с кровати, но меня останавливает Люцифер, а точнее его беседа со школьной охраной, которая что-то ему говорит, а он неверяще заставляет их повторить, а после оборачивается в мою сторону, бросая какой-то странный взгляд. — Скоро буду, — строго произносит он. — Отцу сообщили? — стражники кивают и после знака Люцифера удаляются прочь, а Адский Наследник начинает одеваться с такой скоростью, что у меня рябит в глазах. — Уокер, никуда из комнаты! Ты поняла меня? — он хватает меня за плечи, заглядывая прямо в глаза. — Что происходит? — ошарашенно я смотрю в глаза напротив, не понимая, что такого стражники могли сказать Люциферу, что он весь на взводе. — Если бы я знал, — про себя ругается он, — сиди здесь и не высовывайся. Поняла? Мне остается только кивнуть, ибо его взгляд настолько горит, что я не могу противиться ни единому слову демона. Аура сына Сатаны пылает, распаляя его злость на километры вперед. Супруг выскакивает за дверь, а я поспешно открываю шкаф, хватая первое попавшееся платье, и выбегаю из комнаты, где дорогу мне преграждают стражники из дворца Сатаны. — Что за… — резко останавливаюсь я, когда передо мной скрещивают оружие. — Пропустите меня, я ваша Госпожа. — Это распоряжение Люцифера, Госпожа, нам жаль, — учтиво кивает один из демонов. — Да что здесь происходит? — кричу я, боковым зрением подмечая Мими, которая каким-то слишком неустойчивым шагом приближается к нашим покоям. При всей смуглости ее кожи, сейчас она была невероятно бледна, а глаза покрыты пеленой слез. — Мими, что случилось? — она пытается подойти ко мне, но стража качает головой, на что девушка просто прислоняется к стене рядом с ними, шепча: — Асмодей мертв. Я смутно помню, как раскидала в разные стороны охрану очередной вспышкой энергии, как бежала по нескончаемым коридорам, как слезы и неверие застилали глаза, как я, чудом не споткнувшись, сбежала по ступенькам школы в сторону небольшой толпы из учителей и демонов. Но зато я отчетливо помню, как упала на колени, сдирая кожу на них, как руки сжали ледяной снег, словно стараясь за что-то зацепиться, а в горле застыл немой крик, ведь передо мной, на статуе Немезиды… …Висел распятый Асмодей.