Тебе повезло, ты не такой как все.
Тебя грохнул орден Бездны на транспортной полосе.
Ничего постыдного, на самом деле. Они окружили тебя в абсолютно тёмном, дождливом районе, организовали элементальное «ассорти» из заморозки, таяния и перегрузки — а ты даже не успел достать забытое в таверне оружие, где тебе сделал минет новый знакомый. Даже не знаю, какой фактор оказался для тебя более отвлекающим: твоё алкогольное помутнение или мужские губы на твоём члене. — На к-кой хрен ты... увязалась за мной?! — М-мне вообще-то в ту ж-же сторону! А-а, точно, вас же было двое. Парочка вечно орущих и на дух не переносящих друг друга людей, от которых окружающие с нетерпением ждут, когда они наконец потрахаются. — В-в какую, блядь?! В округе беспросветно, как... в твоей голове на предмет мыслей об уважении к мужчинам! — А где св-в-вязь между моим отношением к мужикам и моим отношением к-к тебе, Ч-Чайльд? К твоему сведен-нию, тебе до полноценного представ... вителя этой группы в моих глазах — пр-римерно полсотни зачисток подземелий с магами Бездны. И, прикинь, ровно на этих словах ребята с «той стороны» на вас и повылезали. А вы оба даже и не поняли этого: что интересно, в вас разрядили все природные силы на пару. Скорее всего, именно поэтому вы получили на утро то, что получили. О-о-ох, башка, — ноешь ты, хлопая по передней стороне источника внутреннего гудения и боли. По лбу, короче — нахер эти сложные формулировки. Гениальность в простоте, простота в гениальности — если только мы не подразумеваем «примитивизм». Так, надо отлить, — продолжаешь ограничиваться мысленными фразами ты, пытаясь вспомнить, с каких пор перестал доставать лбом верх окна в таверной комнате (не в той самой, что и вчера, и даже не в том заведении — но сам факт, что ты поневоле попал в тот же антураж, тебя вообще не заботит). Списываешь это на похмельный бред и топаешь на выход в коридор. Уменьшившуюся в размерах руку — тоже кидаешь в игнор: тебе проще держать веки прикрытыми, чем распахнуть их и словить спазм будто на грани разлома черепа напополам. Подпрыгивающую задницу — относишь к неотрегулированному ощущению гравитации. Но самое интересное, конечно, начинается в туалете. Ты, с полным пофигизмом относительно того, что тебе пришлось поднять подол платья прежде чем дойти до подозрительно беспрепятственного снятия трусов, не глядя опускаешь руку в район паха с целью схватить своего напарника в опустошении мочевого пузыря. И знаешь что? Ты его не находишь, чуть не дав сознательную команду на упомянутый процесс. Приходится наконец опустить взгляд — так сказать, навстречу новой действительности. Чего, нахрен? Тарталья — грудь-«троечка». Грудь-«троечка» — Тарталья. При более заурядных обстоятельствах, вы двое (или, правильнее сказать, трое), скорее всего, никогда бы не познакомились. Естественно, после такой находки ты к чертям снимаешь женскую ночнушку, обнажая свои — как ты любил их называть и выводить на кринж своих партнёрш — «чудеса света». И вот, пребывая на месте их непосредственной обладательницы, ты — медленно, но верно — приходишь к выводу, что процесс их жадного жамканья практически не доставляет тебе удовольствия. Даже наоборот: ты ловишь себя на сравнении новых приобретений с водными слаймами — мягко, тактильно необычно, но ожиданий было гораздо больше. Отличие от желейных существ лишь в том, что сиськи не побьют тебя в ответ. Твоё разочарование неизмеримо, твой день испорчен. Плюс — член с парным «мешочным» приложением у тебя всё-таки пропал, а не вжался в пах от холода. Класс, я в жопе... Так, Предвестник, ну-ка отставить нытьё. Успокойся, не падай лицом в использованный унитаз — сделай глубокий вдох, проверь ободок на сухость, располагайся набранными в размерах ягодицами поудобнее и параллельно физическому облегчению принимай жестокую реальность. И оденься уже что ли. — Чайльд! А не, всё — поздно. Тогда ограничься хотя бы прикрытием увеличенных сосков и зоны бикини. — А-а-а, Царица Пресвятая! Страшилка похлеще хилличурла в темноте под потолком — влетевшая в кабинку для размышлений миниатюрная девочка, что по какой-то причине была в курсе твоей теперешней трагедии. Твоё похмелье как рукояткой по виску сняло. — Ой, а почему ты голый? — А почему я Люмин?! Ты вот прям сходу понял, что оказался заточён именно в её теле? Каким образом? А, постойте-ка, это же ко мне вопрос. Тогда-а-а... предположим, что после груди ты запустил руки в свои волосы и обнаружил в них цветки. Как-то так... продолжаем. — Действительно хочешь знать? Паймон будто предостерегала от оглашения ею ещё более жуткой правды. Или банально троллила ошарашенного и очень мило надувшего щёчки тебя. Второе даже вероятнее. — О-о-очень, сука, хочу... — процедил ты, не оставляя надежд состроить грозный, а не кавайный вид лица. — Ну-у, после того, как я вчера нашла вас в... очень стыдной ситуации... — С высокой вероятностью, фея Селестийского разлива получила в тот день психологическую травму. Если в её сущность был в принципе заложен мозг. — В общем, Люмин снова прогнала меня и пьяненькая последовала за тобой, а я тайком за ней. Видимо, она не поверила, что ты оказался в Инадзуме по случаю отпуска. А потом вы оба попали в ловушку ордена Бездны, те наслали на вас сразу все свои заклинания и-и... всё. Ты — своей уже не раз упомянутой филейной частью — почуял, что в словах летающей мишени для твоих стрел практически ничего не стыковалось с твоим теперешним положением на унитазе. — «Всё», говоришь? Тогда как я оказался в городской таверне, в постели, в женском, блядь, платье для сна, с совершенно реальными сиськами и без... понятия, что со мной произошло? Ты явно хотел озвучить свою основную потерю. Но вовремя остановился — решил всё-таки не испытывать психику девочки в очередной раз. — А ты сам не можешь понять, что ваш обмен телами — явная проказа тех магов? Другого объяснения не вижу. То, что ты оказался в постели — это я попросила неравнодушных путников за неплохую плату из твоего кошеля доставить вас сюда. А то, что не в обычной одежде Люмин — это она сама тебя так переодела, будучи в твоём теле. Представил картину? Люмин просыпается с твоим «внутренним будильником» под одеялом, ростом за метр-восемьдесят, мёртвыми глазами и бледной рожей — с осознанием, что она теперь ты. Прикинь, как ей пришлось справлять нужду после полутора литров сакэ? Без опыта сведения счётов с утренней эрекцией? — Ты наверняка хочешь её найти и поговорить? Если что, она пошла... — Нет-нет, подожди, Паймон. Не так быстро. Ты не желаешь следовать цензурным заветам/шаблонам жанра «мальчик в девочке». Как, скорее всего, и она — им же, но в жанре «девочка в мальчике». По крайней мере, ты готов на это поспорить. Может, стоит дать вагине шанс? Фраза из разряда «что, если бы мизогинисту ввели мозговую жидкость феминистки». — Дай мне полчаса, — твёрдо заявляешь ты, завершая женские дела на стульчаке и подбирая с пола ночнушку. — Мне надо побыть наедине. Всё обдумать. В ответ на твои слова звёздно-крылатое существо сперва недоумевает, но довольно скоро — вполне «доумевает». — Эм-м... ну хорошо. Если что, я не в курсе, куда она дела свои книжки для... этого дела. Паймон поняла, что ты решил помастурбировать. Мог бы выйти из туалета и с менее пугающе-пошлым взглядом. — Они мне не понадобятся. Сильное заявление. Проверять его ты, конечно, будешь.***
Знаешь, в чём заключается основной признак твоей недальновидности? Ты всё меряешь под себя. Даже если твоя текущая мера — блондинка, фанатеющая от горячей мужской любви. В то время как твоя обычная — самоуверенный альфа, в ситуациях с женщинами ведомый гормональной гремучей смесью. Блядь, почему я... нихрена не чувствую? — размышляешь ты где-то на третьей минуте безрезультативного натирания клитора, с которым привык иметь дело языком. Думаю, уже успел уловить разницу в самоудовлетворении между полами: завестись с пол-оборота и от мыслей о голых девушках получается не у всех голых девушек. Зато от обрывочных воспоминаний о вчерашних утехах с Томой тебя прошибает настолько, что ты теряешь контроль над своими элементальными силами и бьёшь током от пальца себя по чувствительной точке. Ох ты ж су-у-к-ка!.. — шипишь ты, приставляя обе руки к ногам, что резко свёл от неприятных ощущений. От боли прошибает так, будто от хорошего удара по яйцам. И это — слава (что ты сделал?) Богу — сравнение, основанное не на моём личном опыте. С другой стороны, я сам был бы не прочь превратиться в женщину, но не более, чем на сутки. И желательно — в лесбиянку. Сам уже понимаешь почему. Нахер эти заморочки, лучше поскорее верну себе нормальное, сука, тело. Где мне искать эту любительницу смазливых мужиков?.. Стройных таких... Широкоплечих... С кубиками на гладком прессе... С раздувающейся головкой возбуждённого члена... выглядывающей из-под резинки трусов... напряжённой до яркого покраснения... С каплей смазки н-на... кончике... Фига ты вошёл во вкус. Рискуешь подсесть — потом уже и обратный процесс обмена не захочешь устраивать... Ты меня вообще слушаешь? А блин, ты же меня и не можешь слышать.***
— О, привет, Люмин! — Подросшая и «возмужавшая» девушка радостно машет тебе, едва ты злобно окликаешь её своим прозвищем среди толпы на торговой площади. — Как делишки? На секунду ты оказываешься в ступоре от осознания, насколько у тебя вымораживающее выражение лица. Либо смог понять прежний ход мыслей Люмин при виде собственной рожи, либо просто перенял их целиком. Ровно как и её влечение к мужчинам, посредством которого ты словил один из самых ярких оргазмов за всю свою жизнь. — Хреновый повод для шуток, стерва! — Ты хватаешь её за ворот и наклоняешь на свой теперешний ростовой уровень (который, к слову, тоже нехило тебя шокировал, едва ты вышел на улицу — от некоторых прохожих ты предусмотрительно отходил, чтобы они случайно не зарядили тебе локтем по макушке). — Наш обмен, случаем, не твоих рук дело? Я ни разу не слышал о случаях с магией подобного рода в Тейвате. А ты у нас, как известно, не от мира сего. — Ага, больно мне это надо. — Расцепить твои маленькие слабые ручки своими бóльшими и более сильными Люмин не составляет особого труда. Она снова становится в полный рост: ей определённо доставляет удовольствие смотреть на тебя сверху вниз, с возможностью использовать твою голову в качестве подлокотника и отрыва тебя от земли, чтобы ты миленько повозмущался и подёргал в воздухе ножками. — Вид из твоих глаз, конечно, неплохой, ощущения от абсолютно плоской груди — просто волшебные, но вот твой член... Я в курсе, что у парней он живёт своей, относительно свободной жизнью, но вашу ж мать... почему он у вас колом даже с утра? Радуется наступлению нового дня? — Можно и так сказать, — отмахиваешься ты, стараясь избавиться от внутренней подавленности фактом своего нынешнего полу-лилипутства, и задаёшь вопрос касательно нюансов жизни в теле противоположного пола. — От лапания собственной груди, как я понял, вы особого кайфа не получаете? Хм, интересно, дашь проверить? Ничего такого не подумай: я просто уверен, её соль в том, чтобы быть потроганной другими. — А ты хоть раз встречал девушек, что в переулках снимали бы свои лифчики и, закатив глаза, пускали бы слюни от жамканья собственных сисек? — Скрестив руки, высокая девочка в шкуре мальчика в очередной раз выпрямилась, чтобы поддерживать моральное давление на низкого тебя. — Я вот, например, не чувствую постоянного желания держать руку в штанах. Но, признаю, похлопать себя «им» по низу живота было очень даже... — Она предпочла не заканчивать фразу: внезапно постеснялась описывать свой опыт полностью. Передёрнула ли она в твоём теле, ты так и не понял. — Ладно, давай колись, Чайльд: что первое сделал, когда проснулся в моём теле? Пункты «пощупал грудь» и «обнаружил досадную пропажу в промежности» можешь опустить. В обнажённом виде высвободил твой мочевой пузырь — первое, что пронеслось у тебя в голове. Озвучивать это ты, естественно, не стал — решил совершить переход к более позднему участку памяти. — Протестировал твою силу Электро. Оказаться обладателем силы элемента без Глаза Бога для тебя было в новинку. Но в твоём случае это заимело больше негативных последствий, нежели позитивных. — У тебя же самого она есть. В твоей второй форме, если исходить из наших сражений в Золотой Палате. При нынешних обстоятельствах тебе казалось, будто ваша дуэль в последний раз проходила чуть ли не в прошлой жизни. Причём воспоминаний о ней от лица Люмин у тебя имелось больше, чем от своего — что, впрочем, неудивительно. — Случайно и для несколько нестандартной цели... Твой сборник нервов — по итогу позволивший тебе самоудовлетвориться на фоне мыслей о том, как твоё небольшое тельце прижимал к стене катакомб обнажённый Электро-боец Фатуи — отозвался фантомной болью от случайно выпущенного в него заряда. Который ты выставил перед владельцем тела как запланированный. — Охренел что ли?! — Люмин могла бы простить тебе обычную мастурбацию. Но не использование своего любимого способа стимуляции. И любимого типа фантазий. — Сейчас как дам по твоим... А, ну да. Благодаря эмоциональной оговорке Люмин, ты впервые ощутил превосходство над ней. Невзирая на двойственность того факта, что она — при яйцах, а ты — нет. — Да-да, детка. — Ты упёр свои кулачки в пояс, злорадно подняв маленький носик. — Хоть сейчас ты — та ещё дылда, по сравнению со мной, но у тебя стало на одну критически уязвимую точку больше. Хочешь продемонстрирую тебе весь потенциал её боли? Готов поставить свои «объекты для битья» на то, что твоё желание, Чайльд, — не из мрачных закоулков женского разума. Ещё немного — и захочешь присоединить в свои влажные фантазии Пиро-застрельщика, что будет по очереди «воспламенять» тебе соски. — Только попробуй, засранец, — следуя мужским инстинктам, Люмин в момент свела ноги, закрыв руками драгоценную мошонку, — и я защекочу тебя до смерти. Стоп, у неё имеются чувствительные к щекотке места? — Ты нервно сглатываешь. — Плохо дело... — Хотя... почему бы мне тоже это не продемонстрировать? — Её ехидная лыба в миг поползла по уголкам губ. — Иди сюда, «малышка» Чайльд.Ну, Тарталья, погоди.
— У-убери свои грязные пальцы, Люмин! — в панике отступая, на сбивчивой интонации предупреждаешь ты и инстинктивно прикрываешь предплечьями грудь. — Я... я буду кричать! — Ты и так неплохо привлекаешь к вам лишнее внимание. — Я позову на помощь городскую стражу! — Им плевать: у них сейчас обед. — И точно заряжу тебе промеж ног! — Если девушка при своих текущих показателях реакции, не перехватит её до достижении намеченной цели. — Я серьёзно, блин! К счастью, от пыток собственными руками тебя спасает отважный сребровласый паренёк с ярко-красной прядью на правой стороны и в самурайских одеждах схожих оттенков. — Ну-ка отошёл от неё! — подхватывая тебя за плечо, предупредительно направляет он свой меч на «подонка» Люмин. Неожиданно, ты начинаешь чувствовать себя в безопасности и в долгу перед незнакомцем. Но пока — не настолько, чтобы пойти на поводу у его возможных непристойных запросов в качестве выражения благодарности. — Так-так, успокойся, Каз... — Люмин была осведомлена личностью спасителя, в отличие от «Чайльда». — То есть, не известный мне самурай. Мы с твоей знакомой просто прикалывались — уже давно знаем друг друга. Правда ведь, Люмин? Моя левая грудь касается его груди... — Ты отвлекаешься. — Он спецом прижал меня к себе? Он извращенец? Может, мне его оттолкнуть?.. Так, стоп, о чём это мы? — Д-да, так и есть... — Блядь, какого хрена ты не озвучила его имя до конца? Я типа должен знать, как его зовут. — Дорогой мой товарищ! С натянутой улыбкой и фальшивым смешком — и, наконец, без трения бюста о его одежду — ты хлопаешь по плечу примерно равного себе по росту парня. Заметное моральное облегчение, особенно на фоне недавнего напряга своей шеи для взгляда в собственные, а-ля «мёртв внутри», глаза. — «Товарищ»? — «Каз...» недоумённо смотрит на тебя. — Это кто?.. Постой-ка, по-моему, я слышал похожее обращение среди солдат Фатуи... Твою мать, твою мать, твою мать... — Одно дело, когда ты называешь так участников своей мысленной оргии, и другое — когда ты в теле их заклятого врага называешь подобным образом знакомого девушке незнакомца. — Спасай нас, дылда Люмин! Ты был готов прижаться к ронину всей своей грудью, лишь бы он положил свой пробуждаемый болт на твою словесную оплошность. — Парень, а откуда у тебя аж два Глаза Бога? — Похоже, девушка тебя услышала. Сразу как ты закончил свой мысленный зов, она кивнула в сторону двух элементальных медальонов, закреплённых на шарфе самурая. — И Электро, и Анемо? Решил устроить свою «Охоту»? — И правда, — подхватываешь ты вброшенную подругой тему, мысленно выписывая себе леща за то, что сам не обратил внимание на эти аксессуары парня. — Неужели Архонты даровали тебе сразу две силы? Люмин бросает в твою сторону мысленный упрёк, зная, что у её знакомого ронина изначально был только Глаз Анемо. Но тот, благо, не стал разбирать твою реплику с точки зрения фактуры. — Э-это долгая история. — Относительно. Зависит от того, с какой позы смотреть. — И строго конфиденциальная. — Это да. — Хоть и довольно... пикантная. Из своей прошлой жизни, что включала раздутое эго и гениталии, ты знаешь: парни редко сдерживались, чтобы не пересказать собственные достижения в постели ( к чему ещё можно было отнести характеристику «пикантная»?) — а иначе в чём смысл их жизни? — В таком случае, не окажешь нам любезность, поделившись парочкой деталей оттуда? — сверкая глазками и обжимая руку ронина своими тёплыми ладошками, учтиво интересуешься ты. Тот, ожидаемо, оказывается не в силах отказать такой вежливой даме. — Ну, в общем... — несмело начинает он, мельком оглянувшись на предмет присутствия женщин с глазной повязкой. — Электро Глаз достался мне по результатам честно выигранного пари. Пари, связанного с... одной женщиной. Суть которого... в конкретном половом акте с ней. Да ну нахер, серьёзно? — мысленно плюёшься ты желчью на потраченные парнем пятнадцать секунд озвучивания очевидной изюминки истории. — Я-то думал, вы перцы из Сумеру ели на спор. — Дай-ка угадаю: вы поспорили на оргазм? — Люмин в озарении щёлкает пальцами, которыми ещё недавно грозилась устроить тебе сеанс «смеха на пять минут». — Типа «кто раньше словит, тот и лишается своего Глаза»? Я угадала? — Н-не совсем, но довольно близко... Стоп, ты сейчас сказал «угадалА»? Почему в женском роде? Пришла твоя очередь прикрывать задницу подруги, Чайльд. Что всё-таки насчёт полноценной попытки соблазнения? Ты и сам, будучи на прежнем месте, поддался бы искушению задержаться взглядом на своём теперешнем размерчике, оказавшегося для тебя обузой в большей степени, нежели божественным даром. — О-он немного не в себе, друг мой, — Люмин, блядь, как зовут этого парня? Облажалась с гендерной идентификацией, но до сих пор не проронила имя своего приятеля — ты намеренно выставляешь нас шизофрениками? — Слышал ведь о битве за Ли Юэ? На ней его хорошо так по затылку огрели — а перед этим на его глазах... убили молодую девушку. Потому он периодически и считает, что является женщиной. Мужик, что за херню ты сейчас сочинил? У Люмин, к слову, к тебе тот же молчаливый вопрос. От твоего совращения было бы больше пользы, поверь мне. — Так-с, ребята, по-моему, вы оба немного не в себе, — заключает самурай. — Неплохо вчера накатили и до сих пор не отошли? Или пропустили по двести сегодня с утра? Ты не знаешь, что из этого лучше в качестве оправдания: и так, и эдак вы выставляете себя молодыми алкоголиками (тебя как физиологически юную девушку это должно особенно задеть). Твоя подруга, однако, решает последовать принципу «лучший уход от признания — оно же, высказанное в непринуждённой манере» — Не-а, всего лишь махнулись телами. Я — Люмин, а девушка возле тебя — парень, которого ты видишь перед собой. Когда ты в последний раз чувствовал стыд, Тарталья? Даже если и недавно, твой теперешний не пойдёт ни в какое сравнение с прошлыми: твоими ушками можно украшать ёлку на Рождество вместо красных шариков. Тем не менее, план девушки срабатывает ровно так, как и был задуман ею. — Ага... Значит, всё-таки накидались с первыми лучами солнца. — Ронин избавляет вас от надобности выбирать между пиками и стулом с твоими ночными кошмарами. — Понял вас. Давайте, до скорого. И накидывайтесь поменьше в первой половине дня. Парень прощально вскидывает руку, оставляя ваши поехавшие крыши на вероятность громко столкнуться друг с другом в обозримом будущем. — Совсем с катушек слетела?! — Ты снова хватаешь Люмин за воротник. Либо с целью как можно дольше удерживать свою лисью морду на оптимальном глазном уровне, либо с той же практической целью, но по причине «вкрашивания» в самого себя. — А если бы он тебе поверил? У-у него ведь могли возникнуть вопросы! Не вижу в этом никакой проблемы. Твоя подруга — тоже. — И что? Честно бы ответили ему, что точно не знаем, как это с нами произошло. А чего это ты так покраснел, Чайльд? Скажу честно — тебе очень идёт, на мой «мужской» взгляд. Её дерзкая оценка твоего нового личика бесит тебя каждой фиброй души. — Н-ничего я не покраснел, не гони чушь, идиот... ка! Блядь, что за херня со мной творится? Что это за сраное чувство в груди? Гормоны в её теле воздействуют на моё мышление? — Ой, а кто это у нас чуть не принял меня за мужчину? Ты определённо мне льстишь... — Накинув плутовскую ухмылку, Люмин понижает голос. — Детка. Сказать, что тебя вогнал в предательскую краску на всё личико собственный шёпот, — это ещё ничего не сказать. — Я... я тебе никакая не «детка», дурочка! — выпаливаешь ты, опуская взгляд на знакомое тебе по прошлой жизни действо у неё в штанах. — И вообще, сделай что-нибудь со своим сраным стояком! Выглядишь как последняя извращенка! Не замечаешь иронии в том, что при иной сборке психики тебе бы и в голову не пришло сказать подобное? — О-о, я как раз собиралась кое-что с ним сделать. С твоей помощью. Подобно уличному шоу-фокуснику, она выпускает из рукава солдатского мундира водную кривую, из которой собирается Гидро-клинок, что отзывается в тебе однократной дрожью по всему телу — объяснять, из-за кого она в принципе имела место быть, думаю, не надо. Задницей чуя опасность, ты предпринимаешь попытку отступления. Весьма бесполезную, учитывая, какая атлетическая подготовка досталась подруге от тебя. — Т-ты... Что ты творишь, Люмин?! — вопишь ты, в момент оказавшись сбитым с ног и переброшенным через мужское плечо. — Опусти меня на землю! Живо! Или я надаю тебе по св... твоей смазливой роже! Ты явно хотел сказать «по своей», но твой механизм самоидентификации уже начал сбоить по полной. Своим женским нутром ты всерьёз начал переживать из-за вероятности оказаться изнасилованным девушкой в твоём теле. — Ничего личного, Чайльд. Я слишком долго была пай-девочкой. Дай мне хоть немного побыть засранцем-мальчиком.