Неудачники

      Новый препод выглядел как помесь зайца с кенгуру, но был довольно забавным и не орал с порога на всех без разбору. Он скакал по своему столу, превращался то в какой-то ушастый комок шерсти, то в огромного паука, что-то рассказывал, но Блум всё равно не понимала ни слова. Большинство выражений звучали как смертельные проклятия, и юной фее отчего-то казалось, что препод вообще шпарит на другом языке. Но остальные понимали, и даже Селина пыталась вникать, хотя на лице и проскальзывало выражение ужасных мучений.       Само название предмета было таким, что язык сломать можно. По лицам друзей Блум поняла, что они полностью разделяют её точку зрения.       Муза всем своим видом пыталась показать, как сильно она ненавидит весь мир, и даже на вполне дружелюбный вопрос препода о причине плохого настроения она злобно огрызнулась. Это было грубо, но в своих проблемах Муза была виновата сама.       Утро учебного дня началось с похмелья у отдельных старшекурсниц и с прекрасного настроения у Музы. Она, не стесняясь, хвастала, что без труда перезачтёт свои прошлогодние оценки и может быть свободна от контрольных, проверочных и зимних экзаменов. И как только она решилась поспорить с Селиной? А та, послушав её излияния, и предложила спор: если Музе таки ничего не зачтут, то она за свой счёт сводит её в кафешку в Магиксе и покажет, где можно сбыть награбленное у Фарагонды. Муза согласилась и рассмеялась ей в лицо, а после продолжила хвастать, что скоро «неудачники» будут страдать на уроках, пока сама Муза отдыхает.       Потом ей стало не до смеха. Гризельда прилюдно отчитала фею за лень и… отказалась зачесть её прошлогодние успехи. Так что Муза, опозоренная и разбитая, винила в своих неудачах не только Гризельду и Селину, но и весь Тайный клуб.       Блум заняла третью парту у окна, друзья уселись рядом, и Музе тоже пришлось устроиться неподалёку, потому что одноклассницы шарахались от неё, как от прокажённой. Так что вокруг их пятёрки было пустынно, а оставшиеся девушки предпочли сесть подальше, даже если приходилось ютиться втроём за одной партой. Муза чувствовала себя ещё более паршиво и во всём винила Блум.       – Сегодня мы научимся превращать голову в тыкву! – жизнерадостно возвестил препод, как будто это был лучший день в его жизни, а превращение головы в тыкву – верх его мечтаний. – Это самые азы метаморфосимбиоза, и нет ничего страшного, если не получится с первого раза.       – А… чью голову мы будем превращать, профессор? – подняла руку Рокси, вжав голову в плечи.       – Свою, конечно же! Метаморфосимбиоз – наука, требующая огромной концентрации! К тому же, она очень важна в повседневной жизни!       – Типа, мы сможем превратить свою голову не только в тыкву, но и в луковицу? – без энтузиазма поинтересовалась Селина, и на неё неодобрительно покосились несколько студенток.       – Именно! На своих партах вы можете найти зеркала. Достаточно просто посмотреть в своё отражение для удобства, сосредоточиться и произнести простое заклинание! Пробуем!       – А где нам в жизни понадобится это заклинание? – подала голос Блум.       – На экзамене, мисс Блум.       Блум закатила глаза и уставилась в своё отражение.       – А если я попытаюсь превратить голову в тыкву не свою, а чью-то чужую?       – Вероятно, Вас побьют, мисс Рокси, – осчастливил профессор. – Должен предупредить, юные леди, что со снятием заклинания исчезнет с головы и вся косметика, – добавил препод под вздох ужаса студенток. – Без паники! Я отпущу вас на десять минут пораньше, чтобы вы успели привести себя в порядок.       Через час, когда с горем пополам получилось у всех, кроме Блум, препод объявил, что пора снимать заклинание с помощью древнего наговора «тыква-исчезни». Блум же, зевнув, растянулась на парте и наблюдала за успехами друзей.       Первой завизжала какая-то девка с другого конца класса. Она сорвалась с места и прижалась к стене, вереща и указывая в сторону Блум пальцем.       Блум оглянулась, встретилась глазами с расколдованной Селиной, и ничего не поняла.       Потом взорвались воплями и остальные.       Муза бочком отползла подальше, но к остальной визжащей толпе не присоединилась (как только она попыталась, её вытолкнули обратно с нечеловеческим рёвом ужаса и ненависти).       – Девушки, спокойнее, – пытался осадить бешеных студенток препод, но его никто не слушал.       – Они тут типа чё, никогда про краску для волос не слышали? – протянула Рокси. – Этот… как его… Уизгис же сказал типа, что смоется весь макияж. Ну краска видимо тоже считается.       – Больные какие-то… – согласилась Селина.       Кевин неловко поворошил вернувшиеся к первозданному цвету волосы и опасливо покосился на толпу озлобленных, напуганных девиц. Все они, заслоняясь то тетрадками, то учебниками, смотрели на их четвёрку – четвёрку абсолютно рыжих друзей.       – Мисс Блум, – осторожно позвал профессор, не рискнув спуститься к проблемным студентам. – Мисс Блум, я думаю, Вам и Вашим друзьям стоит пойти к директрисе. Прямо сейчас.       – Но что мы сделали? – удивилась Блум. – Это из-за того, что у меня не получилось заклинание? Но причём тут тогда остальные? Я буду тренироваться, обещаю!       – Нет-нет, мисс, ваши успехи тут не при чём. Но всем будет лучше, если вся ваша компания немедленно удалится к мисс Фарагонде. И мисс Муза тоже.       – Что?! А я-то зачем?       – Э-э, как сопровождение. Вы хорошо знаете школу и сумеете отвести своих подруг к кабинету директрисы, – увильнул от ответа хитрый препод.       Муза сжала кулаки и вылетела из кабинета. Блум, ничего не понимая, поплелась следом. Она подумала вдруг, что ничего страннее этого уже быть не может.       Но всем в этой жизни свойственно ошибаться, верно?