Репетитор Ким

Поцелуй юных губ неожиданный, парализованным сердцем Тэхена ощущается как долгожданный. Будто каждая клеточка Кима ждала его целую вечность, а может и больше, будто только о нем и мечтала каждая крупица его существа и о нем будто были все вдохи парня и каждое сердечное сокращение. Они были для этого мига, для возможности в волосах на затылке почувствовать сильные пальцы, дрожащих недоверием губ ощутить к своим устам прикосновение… Тэхен не справляется… внутри все меркнет, будто обесточенный полностью город погружается в кромешную тьму и замирает. Он не дышит и не шевелится… ни о чем не способен думать или даже удивляться чему-то. А потом, повинуясь желаниям, впервые не подверженным сомнениям, опускает веки… Ким Тэхен не сопротивляется, не отталкивает, не пытается вырваться… Ким Тэхен разрушает Чонгука, рассыпает его своим внезапным и совершенно незапланированным признанием. Заставляет его сердце содрогаться от счастья, не верить, но восторгаться, восхищаться мыслью о том, что Тэхен потерял контроль над своими мыслями и словами. Невероятно то, что Тэхен сказал нечто подобное, непостижимо уму, что позволил себя поцеловать и совсем не пытается отдалиться. Если бы Чонгук был способен на то, чтобы думать о чем-то, он бы подумал, что это, должно быть, всего лишь сон. Но это не сон и пальцы зарываются глубже в волосы на чужом затылке. Они очень мягкие, все еще… такие же, как Чонгук запомнил. Нет, они мягче, кажется… Это не сон и беззвучный восторженный вздох, срывающийся с губ школьника, тут же впитывается в чужие, на вкус сладкие с привкусом терпкости. Это не сон и Тэхен раскрывает губы, невольно подаваясь вперед, чтобы оказаться к Чонгуку ближе, только тот уже отстраняется и прижимается лбом ко лбу Тэ, не решается раскрыть глаз, ведь так страшно спугнуть прекрасный мираж, если тот вдруг ему навеян жестокой вселенной, и медленно вдыхает сквозь распахнутые губы. А потом чувствует на них тепло чужого дыхания и не сдерживает счастливой, пусть и едва заметной, улыбки. Не хочется отстраняться, хочется снова приблизиться и целовать… целовать, целовать, целовать губы, которые столько времени с ума сводили, и дышать — дышать Тэхеном, насыщая кровь не легким шлейфом его парфюма — остаточными явлениями от его запаха в просторной и душной комнате, а Тэхеном… полностью. Но Чонгук отдаляется, давая своим пальцам отсрочку, позволяя и дальше нежиться в густом темном лесу шелковистых волос Кима, и задыхается, когда его репетитор раскрывает свои темно-карие, красивые самые. А он раскрывает их медленно очень и будто нехотя… словно, как и Чонгук, хотел, чтобы миг их поцелуя продлился дольше. Примерно… вечность? Глухо, очень глухо в груди двенадцатиклассника бьется сердечная мышца. А контакт двух пар глаз, искрящихся почти что одними и теми же оттенками чувств одинаковых, словами непередаваемыми, кажется намного ценнее любых, даже самых красивых и долгожданных слов. Гук знает — пройдет еще мгновение и все исчезнет. Тэхен вновь начнет думать, прочистит горло и скажет, что Чон все неправильно понял, снова скажет что-то вроде: «Это ничего не значит», по-другому заставит себя на Чонгука смотреть и вынудит поверить во все это, прекрасно аргументированное и звучащее крайне логично и правильно. Гук знает, поэтому знает и то, что должен оказаться быстрее — рискнуть, попробовать… хуже ведь никому не будет? Тэхену… совсем не нужно ничего говорить, чтобы Гук прочел все его мысли. Взгляда его невероятных глаз достаточно, чтобы залить трепетом юношеские внутренности и заставить набраться уверенности и промолвить решительно: — Завтра я встречу тебя в форме, — обещает Чонгук, с каждой секундой, в которую Тэхен выглядит растеряно, набираясь все большей и большей уверенности в том, что ему ничего не почудилось, что он все понял правильно. Дрожь на губах Тэхена заставляет в этом еще больше убедиться. — Зачем? Потому что ты нравишься мне так сильно, что становится совершенно неважным, кем мне нужно быть, чтобы ты обратил на меня внимание. Мне плевать, как сильно придется измениться, кем притворяться или кого сыграть. Лишь бы только тебе понравилось… Тэхен, я испортил свою успеваемость, чтобы проводить с тобой больше времени, каждый вечер мысленно вскрывал свои запястья, чувствуя твою ко мне настороженность, холод и неприязнь. Я был готов наряжаться для тебя как девчонка, потому что тебе парни совсем не нравятся, так что… для меня не составит труда надеть для тебя свою школьную форму, раз уж… если… ты ведь… правда фантазировал обо мне? Спросить очень хочется, но… Гук спросит немного позже. Спросит потом, когда у Тэхена не будет причин выдумывать отговорки. Чонгук спросит об этом тогда, когда сможет считать Ким Тэхена своим. — Будешь весь вечер пускать на меня слюни, — приподняв уголок своих губ в многообещающей и чуточку самоуверенной улыбке, Чон Чонгук искренне старается не разлететься стеклянной крошкой в стороны, разбиваясь под давлением переполняющего его счастья. В это невозможно поверить… Тэхен все еще ничего не предпринял, чтобы отдалиться, и ладони Чонгука из своих волос не убрал… и не оторвал от глаз Гука своих, совершенно невероятных. Это… самый прекрасный день в жизни Гука, определенно. — Теперь моя очередь над тобой издеваться. Хочу, чтобы ты сошел с ума, как я сходил. Возможно, сейчас Гук впервые за все это время верит в то, что у него и правда есть шанс. У них есть. Сейчас он впервые искренне верит в это и даже уверенным становится. Тэхен будет его. Непременно. А он станет уже насовсем Тэхена… до крупицы, до самой последней капельки. Нужно просто еще немножечко подождать… совсем чуть-чуть. А еще приложить немного усилий. Но Чонгук справится, точно справится, и не важно, что именно нужно будет сделать. Нарядиться в школьную форму, прикинуться горничной, вести себя как девчонка… Чонгук на очень многое готов, лишь бы только своего добиться. Только бы Тэхен был с ним… Самый решительный в мире школьник так сильно влюблен, что готов на все и не понимает, что неправильно совершенно целиком и полностью подстраиваться под чьи-то вкусы и предпочтения, становиться тем, кем ты никогда в своей жизни не был и по собственной воле не стал бы. А Тэхену не нужно совсем, чтобы Гук притворялся кем-то … особенно кем-то другим. Правда, никто из них пока что об этом не знает. — Я не понимаю… — Я соблазню тебя любой ценой, Ким Тэхен. Сколько бы времени на это ни ушло, ты будешь моим. Я ведь… уже не безразличен тебе? Правда же? И глаза в глаза. Снова. Или правильней «все еще». И секунды текут как вечность, а вечность течет как секунды… Тэхен не отвечает. Он просто смотрит и пронзительно громко молчит. Не соглашается. Но это совсем не важно. Важно то, как он смотрит… настоящая ценность в том, что он не отрицает. И он просто молчит, заставляя сердце Чонгука сходить с ума, а душу расцветать бесконечно красивыми бутонами. Парню не нужны слова. Он уже знает ответ. — Гук, это… это сложно. — Возможно, тебе просто кажется, что это сложно, а на самом деле все не так? Что если все зависит только от твоего восприятия? Ким Тэхену нечего ответить на слова, подозрительно похожие на то, что он сам сказал Чонгуку когда-то. Поджав щиплющие от восторга губы, Чонгук отстраняется и возвращается на свое место на кровати. Не поднимает глаз, улегшись обратно и подвинув к себе учебник, будто собирается вернуться к заданиям, а не прокручивать в голове произошедшее чудо снова и снова. Он очень старается спрятать довольную улыбку, но просто сдается, в конце концов, лишь потому, что знает — Тэхен на него сейчас не посмотрит. Может быть, сегодня он снова будет намного милее с только вернувшейся в комнату Сонен, чем с Чонгуком, но в этот раз Чон совершенно не намерен по этому поводу расстраиваться. Ведь Тэхену Сонен совершенно точно не нравится… ведь Тэхену совершенно точно начинает нравиться Гук. И по этой самой причине прямо в этот момент Чонгук полюбил свою одноклассницу чуточку больше. У него теперь нет поводов испытывать к ней столь огромное чувство неприязни.

***

— Где Сонен? — У нее болит голова, так что она извинилась и сказала, что постарается присутствовать завтра, — пояснил Чонгук чуть скучающе, старательно не показывая того, что его малость расстроил тот факт, что Тэхена заботит отсутствие девушки. — Или послезавтра… — протянул он, задумавшись. — Может, она больше не придет никогда. Парень легко пожимает плечами и раскачивается из стороны в сторону на своем кресле. Тэхен молча выгибает одну бровь и не говорит ни слова. Немного грустно… Гук рассчитывал хотя бы на немного эмоций, а не получил ничего. Тяжело вздохнув, брюнет вынужден выпрямиться в своем кресле и закатить глаза. — Шучу я, завтра должна быть. И она непременно будет… если Чонгук не соврет ей снова о том, что занятие не состоится. Если ложь — это грех, для Чонгука уже приготовлен отдельный котел, вероятно, самый раскаленный во всем Аду. Но парню плевать, если честно, что его ждет потом, а тем более после смерти, потому что сейчас очень хочется вернуться к тем дням, когда кроме них с Тэ здесь не было никого… особенно не хочется видеть здесь никого постороннего после вчерашнего. Гук не старается даже скрыть блеска в своих глазах и не сдерживает себя от долгих взглядов, которыми пронизывает своего репетитора, пока тот, как и всегда, разбирает свой портфель, доставая новые материалы, подготовленные специально к уроку. Сразу два экземпляра. Чон мог бы устроить сцену и заявить, что Тэхен должен готовить задания лишь для него одного, ведь только он его ученик, только он, и ни о какой Сонен Ким думать совсем не должен… но молчит, слишком занятый своими мыслями. Он ими занят так сильно и так же сильно воодушевлен фактом того, что сегодняшний вечер они разделят лишь на двоих, что спокойно кивает, когда Тэ протягивает обе стопки бумажек, к одной из них прилагая просьбу передать ту Сонен. Трудно сказать, чего Чонгук ожидал от этого вечера. Ничего, наверное. Он был уверен, что Тэхен, войдя в его спальню, не набросится на него с поцелуями и не примется признаваться в любви. Чонгук знал — Ким не станет пытаться поговорить о случившемся, но возможно попытается сделать вид, что ничего не случилось… Ким Тэхен не был как-то особенно холоден или отстранен, и не вел себя теплее обычного. Он был просто самим собой за одним малюсеньким исключением — тщательнее избегал контактов глазами, но, не успев от подобного спрятать взгляд, — не отводил своих глаз дольше обычного. — Не был на тренировке? — как ни в чем не бывало, но так неловко… и совсем не из-за прочищенного горла. Очень странный вопрос, учитывая внешний вид школьника. На нем все еще школьная форма, а ведь времени прошло достаточно с окончания его последнего урока. Ким Тэхен не считает себя центром вселенной и не полагает, что мир крутится вокруг него, но также он наделен достаточным количеством здравомыслия и рассудительности, чтобы сложить два и два, получить четыре и вычислить, что очень вряд ли Чонгук просто не успел переодеться после школы сегодня, если обычно успевает за время до прихода Тэ и домашнее задание сделать, и поесть, и посетить тренировку, и даже принять душ. Существует только одно логичное объяснение его внешнему виду — вчерашнюю неосознанную болтовню Тэхена восприняли крайне серьезно. Чонгук намеренно встречает своего репетитора в школьной форме. Гук едва уловимо улыбается. — Решил пропустить. Я с нетерпением ждал твоего прихода. Чон Чонгук и правда ждал своего репетитора очень сильно, не мог справиться с волнением и примерно миллион раз за весь вечер посмотрел на себя в зеркало. Он ведь выглядит привлекательно? Ему ведь школьная форма идет? Ему идет очень… Тэхен чувствует странное нечто, которое внутри его естества безалаберно и бесцеремонно шевелится, задевая своими движениями каждый орган неуклюже, но не заботясь совсем о последствиях. Это нечто шевелится и оплетает собой внутренности Кима томительно медленно, сдавливает их между собой… а все потому, что Чонгуку безумно идет его школьная форма. Стоило оказаться в комнате парня, Тэхен немного впал в ступор — не ожидал, что тот и правда еще не сменил одежду. Одновременно бросило Кима и в жар, и в холод, во рту пересохло и поднялось внутричерепное давление, а вместе с ним уменьшилось сопротивление капилляров, питающих кожу щек Тэхена, и кровь разлилась предательски ярким румянцем по смуглой коже. Чонгуку очень к лицу его школьная форма, и Тэхен не сможет поспорить с этим, даже если ему придется. Почему-то он этим фактом удивлен. Никогда репетитор Ким не задумывался о том, как его ученик выглядит в школьной форме. Хотя в начале их репетиторски-ученических отношений старшекурснику наверное казалось, что на Чоне школьная форма смотрелась бы крайне нелепо. Трудно представить дерзкого мальчишку с кучей татуировок, пофигистическим отношением к учебе и острым языком как кого-то, кто будет в подобном наряде прекрасно выглядеть. Правда, однако, в том, что Чонгук мог бы смело быть самой прекрасной моделью для школьной формы… и не для нее только, кажется. И пусть Тэхен выбит из колеи тем, как безупречно на проработанном теле сидит белоснежная рубашка, ткань которой почти не просвечивает набитые на правой руке и плече парня тату, как идет Чонгуку, по правде, безвкусный галстук, и как неприлично узкими кажутся светлые брюки на накачанных бедрах. Вряд ли Тэхен хоть когда-нибудь обращал внимание на бедра Чонгука, но сейчас у него не остается выбора, взгляд по какой-то причине приклеивается к бежевой ткани, едва-едва не лопающейся от напряжения. А этот негодник, ко всему прочему, примерно тысячу раз поправил перед приходом Тэхена свою прическу, этим вечером издевательски просто превратившую прямолинейного сорванца в примерного ученика старшей школы и очень, просто очень хорошего мальчика. Может, это прибавит ему немного шансов? По скромному мнению репетитора Ким, Чон Чонгук выглядел восхитительно, но даже сам факт признания присутствия подобной мысли в его голове заставлял ощущать себя крайне неловко. Нормальные парни ведь не должны долго не сметь оторвать взгляда от другого парня и любоваться, любоваться, любоваться…? И не должны, наверное, чувствовать, что в груди один очень важный орган вновь ленится работать. Улыбка школьника становится чуть шире, а голова склоняется набок. Под пристальным взглядом искрящихся глаз Ким Тэхен вновь прочищает горло и переминается с ноги на ногу: — Чонгук, насчет вчера… — Я все еще не буду на тебя давить! — не давая парню продолжить, перебивает его Чон. Он точно знает — Тэхен не должен ничего говорить. Вообще. Чем меньше вещей он скажет, тем лучше. Поэтому пусть для начала выслушает то, что должен услышать, что Чонгук обязан сказать. — И не буду ни к чему принуждать. Честно, — проговаривает уже немного спокойнее, медленнее и тише, видя, что Тэхен собирается его услышать. Он пытается. Гук продолжает: — Если ты обещаешь подумать о том, что чувствуешь… и пообещаешь дать этому хотя бы один малюсенький шанс на существование. Пауза, пропуск сердечного шага, еще одного стука молчание… одна секунда льется за другой. Тэхен молчит, а Чонгуку нужно хотя бы что-то в ответ… хотя бы что-нибудь. — Обещаешь? — смущенно и теперь совсем нерешительно. Репетитор Ким глубоко вздыхает и прикрывает глаза. Он запутался слишком сильно в том, что правильно, а что нет, как должно быть и чего никогда не должно случаться. Он запутался в своих мыслях и чувствах своих, и еще все сильнее запутал, стараясь в них разобраться, понять… ничерта не получилось. Только вот… больше не получается отрицать, что сердце трепещет. И что мысли его слишком часто возвращаются к Чон Чонгуку, и что взгляды все чаще стремятся лишь к нему одному… и что Тэ волновался, когда Чонгук позвонил ему ночью пьяный, и что он… что он долго не мог заснуть, основанием своей шеи чувствуя его дыхание. И что, да, Сонен своим присутствием слишком давила на разум Кима, и его очень злили ее «совершенно случайные и не значащие ничего» к Чонгуку прикосновения, и дело совсем не в том, что его ученик из-за них отвлекается от учебы. Тэхен знает — так ощущается ревность. Она так ощущалась тогда, когда парень сталкивался с одноклассницей Гука каждый день в дверях этого дома, она так ощущается все еще… И бессмысленно отрицать существование на его ноутбуке не измененной презентации, созданной Гуком в качестве помощи с проектом, и бессмысленно спорить о снах Тэхена почти всегда неприличных. И нет смысла пытаться оспорить то, что вчера с ним творилась невесть, когда на губы обрушился поцелуй привлекательных губ. Тэхен не настолько глуп и смешон, чтобы пытаться отрицать то, что собирался ответить на поцелуй Чонгука. Он ответил бы, если бы тот не отстранился раньше. Даже после Тэхен ведь думал о том, чтобы вновь придвинуть школьника ближе, и придвинул бы, будь он собранней мыслями в тот момент или если бы они были на занятии совсем одни. Тэхен не настолько дурак, чтобы отрицать признание своего подсознания, вчера чудом для Гука и для самого Тэ несчастьем или даже проклятием сорвавшееся с кончика языка. Хотя бы внутри себя самого он должен признать, что… что… Это кажется таким трудным. А Чонгук, будто бы издеваясь, сказал, что все дело в том, что все усложняет Тэхен. И это правда жестоко, если вспомнить, что именно это Ким сказал ему тогда, когда парень был с ним откровенным и честно говорил о чувствах своих к тому, к кому испытывать их не должен. Тогда, говоря эти слова, Тэхен думал, что это мудро, и хотел поддержать. Сейчас же ему остается признать, что это жестоко очень. И тяжело. А еще, что это, на самом-то деле его почти что ломает. Слова испарились, исчезли… остается лишь смотреть на Чонгука и думать о том, что он сказал. О его обещаниях ждать, не давить, не толкать и не принуждать… сейчас кажется, будто Чонгук из них двоих самый взрослый. И что мудростью наделен в большей степени именно он. И что в нем больше зрелости и терпения, больше серьезности и решительности. Может быть, так и есть? Каждой фиброй своей загнанной в угол души Тэхен чувствует, что у него, по сути, не осталось выбора. И, пусть, это нечестно, он уже безмолвно дает обещание — он подумает. Он даст своим чувствам шанс, какими бы неправильными они ему не казались и как бы его ни пугали. На самом деле, Тэхен ведь уже слишком давно дал им шанс… кажется, это случилось еще до того, как он успел о существовании этих чувств задуматься. То, что Тэ ничего не говорит столь долгое время — уже что-то значит. Это значит многое. «Я не буду давить. И не буду тебя ни к чему принуждать. Обещаю…» — Но ты в форме. Разве это не принуждение? — Я всегда выполняю обещания, — слегка приободрившись, расцветает в улыбке Чон. — Тебе нравится? По тому, какую из школьной формы Чонгука репетитор Ким делает проблему, как старается на него не смотреть, парень может сказать, что Тэхену нравится. Не в той степени, чтобы упиваться и наслаждаться вдоволь — в той, которая граничит со смущением и попытками отрицать что-то, но все же. Это заставляет сердце школьника быстрее стучать в его обливающейся теплом груди. — Ничего особенного, — качает головой Тэхен, но голос его подводит, спотыкается, падает прямо с дрожащих ног, а по губам отчего-то проходится кончик языка, когда взгляд отпускает Чонгука и устремляется вновь вглубь портфеля, на дне которого Ким Тэхен отчаянно ищет что-то, чего там и в помине нет. — Я так не думаю, — с интересом подмечает Гук и чувствует, как силы внутри увеличиваются в геометрической прогрессии. Резво потянувшись, он крайне активно придвигается к своему столу. — Начнем урок, репетитор Ким? Вот оно — спасение. Чонгук сам бросил Тэхену спасательный круг, парню нужно лишь за него ухватиться и плыть по течению. Но, игнорируя ожидания их обоих, репетитор Ким запускает пальцы в чонгуковы волосы, идеально уложенные таким образом, чтобы закрывать лоб парня до самых бровей. Гук замирает и задерживает дыхание, а длиннющие пальцы в его идеальной прическе наводят свой порядок, который по праву можно считать настоящим бардаком. Тэхен нагло ерошит мягкие волосы, за укладкой которых его ученик провел кучу времени, и при этом совершенно не чувствует себя виноватым. — Ч-что ты делаешь? Мне не идет? — Выглядит красиво, но… — начинает Тэхен, продолжая хозяйничать в чужих волосах. — Чонгук, которого я знаю, не носит такую прическу. Он постоянно зарывает в волосах свои пальцы, особенно когда напряженно думает о чем-то или скучает, поэтому на его голове всегда творится беспорядок. Ему очень идет этот милый бардак, — репетитор Ким по какой-то причине не сдерживает слабой улыбки и наносит последние штрихи в свое произведение искусства — взлохмаченные крайне бережно темные волосы, аккуратно приведенные в более-менее привычный для них вид. — Так намного лучше. Чонгук все равно расстраивается, потому что потратил кучу времени на укладку, которая Тэхену не понравилась. Он просто пока что не может понять, как прекрасно произошедшее и какой огромный шаг к нему навстречу совершил только что репетитор Ким.

***

— Я снился тебе? — следующим днем, таким же, как те, что бывали прежде. Сонен вновь оставила Чонгука наедине с его репетитором, правда в этот раз без обмана и хитростей. Они здесь совсем одни, что Гук позволяет себе вольность заговорить о личном, не отрывая глаз от распечаток, приготовленных Тэхеном к этому уроку, и вертя в пальцах свой карандаш. Брюнет, сидящий в другой стороне комнаты, растерянно впивается взглядом в профиль Чонгука, забыв напрочь про свой учебник. — Ч-что? — Ты часто снишься мне. Было интересно, снился ли я тебе хотя бы раз, — лишь самую малость смущенно, но очень честно и необычайно смело. Так, как в стиле Чонгука — прямолинейно, без лишней воды и ненужных прелюдий. Кресло на колесиках, наконец-то, движется, крутясь вокруг оси — теперь Чонгук смотрит на Тэ, а если точнее — ему прямо в глаза, которые бездонно-карие. — Можешь ответить честно? В глазах Чон Чонгука надежда на честный ответ. В глазах Ким Тэхена сплошной туман. В комнате виснет молчание. Оно длится необычайно долго и трудно сказать, что нужно оно для того, чтобы кто-то что-то обдумал. Нет, не правда, потому что никто из парней не занят процессом мыслительным. Чонгук просто ждет ответа… Тэхен просто молчит. Он молчит так долго, что Гук сдается, кивает, соглашаясь с отказом репетитора говорить, и отворачивается, возвращаясь к своей учебе. Только тогда, когда его карандаш вновь пляшет на белой бумаге, заполненной кучей заданий, Тэхен, так и не оторвав от Чонгука своего непонятного взгляда, бесшумно вздыхает и разлепляет губы. — Ты мне снился, — подает голос он и опускает глаза в свою книгу. Побеждено вздыхает, заставив карандаш Чонгука замереть на полуслове обоснования решения задачи по геометрии, да и самого школьника вынудив притвориться статуей, и продолжает свое чистосердечное: — Это было больше, чем один раз. Внутри статуи быстро колотится сердце, совсем не каменное. Чонгук не позволяет себе двигаться, не способен ни на одно движение, лишь расплывающимся взглядом смотрит перед собой на распечатку с задачами по геометрии и чувствует, как начинают дрожать от волнения губы. — Я… — совсем тихо, слишком взволнованно, — был в форме? — Нет. Ты был без нее. Это проще чем могло показаться — быть честным. Невероятно трудно, правда, оказалось говорить все это вслух. Но Тэхен обещал попытаться, он обещал дать шанс своим чувствам и он… он считает, что Гук заслуживает хотя бы этого — честности. Даже если Тэхен не сможет в итоге принять его чувств и разделить с ним его тревоги, он по крайней мере обязан быть с самым трудным и самым забавным своим учеником искренним — вот решение, которое парень принял недавно. Хотя по сути Тэхен честен с людьми всегда, решиться сказать вот эту Чонгуку правду было очень непросто. И он знает это, поэтому удивленно и восторженно даже смотрит на Тэ, старательно избегающего контакта их взглядов. А Чон и не знает даже, чему радоваться должен больше: тому, что снился Тэхену, особенно… в таком амплуа, или тому, что тот в этом признался. — Вау, ты правда отвечаешь мне честно! И что мы… делали в твоем сне? Ответ очевиден, не правда ли? Или Чонгук слишком испорчен и понял совсем не то под словами: «Ты был без нее»? — Чонгук, нам обязательно говорить об этом? Тэхен смотрит в ответ измученно — ошибка. Ему определенно не стоило вообще на Чонгука смотреть. — Что-то неприличное? — интересуется Гук, позволяя глазам все активнее поблескивать интересом, и нервным прикусыванием нижней губы и бесшумным постукиванием ноги об пол выдает свое нетерпение. Кажется, Тэхен все-таки имел в виду именно то, о чем Чонгук подумал. Боже, это… это…! Тэхен снова молчит. Молчит целую вечность, но в этот раз Чонгук не сдается и ждет, неотрывно глядя в глаза, в которых нет ни капли беспокойства, но целое море смятения. У Тэхена такие красивые глаза… Гук в них тонет, даже если до них далеко, даже если никак не достать и не дотянуться. Он снова уходит на самое дно невероятных карих. — Мы целовались. А может он все же имел в виду, что на Чонгуке просто была другая одежда, а не школьная форма, но это совсем не важно. Уже не важно совсем. Сердечный стук все быстрей и быстрей становится, а Чонгук все сильнее не верит в то, что такое возможно. Что Тэхену снились подобные сны, и что он так спокойно о них говорит. Что совсем ничего не скрывает. С огромным усилием удается не поддаться искушению и не улыбнуться, а вместе с тем утонуть в океане радости. Приходится держаться на плаву, ведь Чонгук и представить не может, когда еще ему может выпасть возможность задавать вопросы и на них получать ответы. Честные. — Кто… начал первым? Я? Или ты? Ответ кажется очевидным, вот только тот, который срывается с губ Тэхена, Чонгука сбивает с ног. — Я. Сегодня просто прекрасный день — один из лучших, что были в жизни Чонгука. Ему многое теперь нужно обдумать, многое переварить и поверить в это. А пока что он просто старается не казаться уж слишком изумленным или радостным. — Вау… — выдыхает из-за отсутствия в голове связных мыслей. — Хочу в твой сон. Только сейчас губ школьника касается улыбка — очень слабая, почти незаметная, но улыбка, к которой неизменно стремится тэхенов взгляд. Студенту приходится поджать губы и сухо прочистить горло, демонстративно перелистывая страницу книги, чтением которой был занят все это время, и опуская в нее глаза. — Вернись к учебе. Теперь, когда Тэхен не смотрит и старается сосредоточиться на чтении учебника, Чонгук улыбается шире и, если честно, если бы мог, прямо сейчас подскочил бы с места и принялся бы танцевать — так сильно он счастлив в это самое обычное мгновение. Но если Гук так и сделает, Тэхен непременно сочтет его сумасшедшим, так что парню приходится проявлять свой восторг лишь улыбкой и игривым цоканьем языка. — Какой же ты все-таки занудный, — соглашаясь поставить в разговоре точку, Чонгук закатывает глаза и придирчиво качает головой. — Но все равно мне нравишься, — добавляет он, уже почти что развернувшись к столу лицом. — Очень!

***

Следующим вечером занятия у Тэхена и Гука запланировано не было, но, как и обещал своему ученику Ким, это вовсе не значило, что они не увидятся. Как и было запланировано, парней ждал выходной, который, воодушевленный идеей провести время вместе с Тэ, Гук каждый раз называл свиданием, после чего Тэхен всегда закатывал глаза и добавлял свое краткое «нет». Одно «не свидание» следовало за другим через несколько дней учебы, и длилось не дольше пары часов, чаще всего, простых посиделок в кафе, где на самом-то деле какое-то время приходилось поневоле отдать домашке, потому что скучный Тэхен утверждал, что они не сдвинутся с места, пока Гук не закончит с уроками, или пока сам Ким не выполнит план-минимум по своим собственным заданиям. Еще раз парни посетили библиотеку, где Чонгук похвастался тем, что прочитал уже обе книги, которые ему подарил Тэхен. Он так важно рассказывал о своих достижениях, что Ким начал над ним подшучивать, притворяясь, что совершенно не верит дерзким заявлениям своего ученика. Чонгука такая наглость, как недоверие, очень задела, так что он принялся пересказывать прочитанные литературные произведения, стараясь ничего не упустить, чтобы доказать, что не шутит, да так увлекся, что в рассказ свой вложил целое море эмоций, выдающих с потрохами тот факт, что читать Чонгуку понравилось. Ким это, конечно же, не мог не отметить, но ничего не сказал — побоялся отбить у Гука рвение к чтению. — Я тут подумал — ты мне давно ничего не дарил, — нахмурился Чон, неожиданно задумавшись. — Разве мои заслуги в учебе не заслуживают того, чтобы быть признанными? — Меня всегда невероятно поражает твоя скромность, Чонгук, — хмыкает Тэ, просматривая для себя одну из книг, корешок которой привлек его внимание. — Мне казалось, подарки должны быть инициативой дарителя, разве нет? — Не обижайся, но мне кажется, что из нас двоих большей инициативностью обладаю я. Если ты спрашиваешь моего мнения, то тебе не стоит переживать по этому поводу. Я не против быть инициативным. Не знаю как, но ты заставляешь меня находить баланс в отношении моей гордости, так что… все в порядке, — проговорил он бодро и кивнул, слегка улыбнувшись. — Я могу и дальше инициировать наши сви… кхм, «не свидания» то есть, поцелуи или что-то в этом роде, — говорил он ничуть не застенчиво, — и подарки себе самому. Судя по молчанию Тэхена и его пронзительному взгляду, Чонгуку не стоило говорить ничего из того, что он сказал. И парень даже начинает жалеть об этом, проигрывая в голове, как его сейчас не только отошьют окончательно, но еще и лишат подобных выходных наедине за пределами душной и тесной спальни на одном из верхних этажей высоченной многоэтажки. Хочется самому себе надавать подзатыльников. Черт, черт, черт… — И что мой успешный ученик хочет получить в качестве награды за его достижения? Обещаю купить тебе что-нибудь не старомодное в этот раз. Что хочешь? Не смотри на него, Чонгук, глазами такими огромными. Он, скорее всего, и сам подобного от себя не ожидал. — Ты… в порядке? — с сомнением интересуется Гук. — То есть… нет, правда. Ты в порядке? Я начинаю сомневаться… — Не занимайся ерундой и скажи мне, чего хочешь. Любви… — Не хочу не старомодное, просто подари мне… Книгу. Хочу книгу. — И ты спрашиваешь меня, в порядке ли я… — прыскает тихо Ким. — Ладно, — он согласно кивает и поднимает запястье, чтобы взглянуть на свои часы кратко и тут же продолжить: — У тебя есть полчаса, чтобы выбрать. Можешь выбрать любую книгу, которую тут найдешь, и я куплю ее тебе. Но если не управишься за тридцать минут… Тэхен не договорил, а Чонгук уже испарился, направившись на поиски подарка для себя самого. Только бросил короткое: «до встречи на выходе» и скрылся за одним из стеллажей, заставив Тэ усмехнуться и вернуться к изучению литературного произведения в его руках. Чонгук невероятно забавный, и это, кажется, начинает сводить кардиомиоциты Тэхена с ума…