«А что? Волнуешься?» «Я дома. Только пришел. Собираюсь на пробежку»
«Ты время видел?» «На улице уже темно»«Я взрослый мальчик» «Даже если ты так не считаешь» «Так что могу ходить по темным улицам»
«Думаешь, взрослые говорят на каждом шагу, что они уже взрослые?» Не смотря на уровень эндорфина в своей крови, сейчас, кажется, совершившего еще один рывок вверх, Чонгук на сообщение Тэхена закатил глаза. Сердце его, однако, не перестало ликовать от осознания того, что репетитор Ким за него переживает. Даже если прямо об этом не говорит. То есть… Гук не знает, когда он вдруг стал таким терпеливым и понимающим, но в какой-то момент он просто научился читать между строк. И теперь ему достаточно этих невидимых строк, которые удается прочесть временами… как сегодня на набережной. Ему просто достаточно знать некоторые вещи и совсем не обязательно, чтобы кто-то о них говорил вслух. Конечно, услышать их тоже важно… нет, даже не так. Их услышать очень и очень хочется, но Чонгук готов подождать немного еще, потерпеть и чуть дольше пока наслаждаться невидимыми чернилами. Он готов, потому что Тэхен сегодня держал его за руку… потому что не отрицал, что на поцелуй бы ответил… потому что сейчас, очевидно, не хочет, чтобы Гук поздним вечером шел на пробежку. Чон Чонгук подождет еще пару недель или месяцев, пока Тэ не научится с ним говорить… пока не останется в нем сил для сопротивления, пока он не примет то, что творится с их маленькими колибри. Пока он не поймет, что это ни капельки не ошибка. Мудрецы говорят, что всему свое время. Это трудно принять нетерпеливому сорванцу вроде Гука, но приходится, и он ждет, с замиранием сердца и самой нежной улыбкой продолжая читать между строк. Пальцы, однако, быстро-быстро печатают совершенно другое:«Репетитор Ким, если ты за меня переживаешь, ты можешь так и сказать, а не читать мне нудные лекции»
— Сынок? — нежный голос сопровождает легкий стук в дверь закрытой спальни, и Гук, не отрываясь от телефона, спешит сказать маме, что та может войти. — Ты сегодня поздно. Не голоден?«Я напишу тебе, когда вернусь»
— Нет, мам, я хорошо покушал, — отрываясь от телефона, отвечает Гук и, пересекши комнату, оставляет мягкий чмок на щеке родительницы, только после возвращаясь к процедуре переодевания. — Как твой день? Все хорошо? — Все как обычно. Сегодня было родительское собрание в школе. У тебя прекрасные оценки, учитель очень хвалила тебя, — улыбается женщина. — Даже учитель Со похвалила меня, когда же я дождусь похвалы от репетитора Ким? — мечтательно бурчит Гук, натягивая другую футболку и принимаясь рыться в своем шкафу в поисках нужной ему толстовки. Почему-то вдруг захотелось надеть что-то яркое… трудно найти это яркое что-то в кипе черных вещей, но Чонгук усердно ищет, потому что хочет похвастаться после своей предусмотрительностью в выборе одежды перед репетитором Ким. Он ведь оценит, что, подумав о переживаниях Тэ, Гук позаботился о том, чтобы даже в темноте быть заметным для, например, водителей…? Наверное, снова цокнет языком и скажет это свое коронное: «Большое спасибо, молодой господин, что беспокоитесь о своем репетиторе. Вы настоящее сокровище». Зануда. — Он вечно всем недоволен, всегда придирается. Ты бы слышала, как он накричал на меня в прошлый раз, когда здесь была Сонен. А все из-за одного глупого примера… — жалуется школьник. — Насчет репетитора Ким я и хотела поговорить с тобой, — вздыхает госпожа Юн осторожно. — Ты ведь снова был с ним сегодня, да? Поэтому так поздно вернулся? Я думала, у вас нет на сегодня занятия. — Да, он убедился в правильности моего домашнего задания, — как ни в чем не бывало, отвечает Гук, надеясь подобрать слова таким образом, чтобы не соврать, но не выдать главного, — мы поговорили о моем поступлении и он разрешил мне снова поучаствовать в его работе. А еще Тэхен накормил меня несколько раз за вечер, мы гуляли по набережной, совсем никуда не спеша, и говорили. Мы говорили много, хотя он чуть больше молчал. Он безумно мило пытался заставить меня застегнуться, мама. Он такой старомодный, ходит в своих пальто, поэтому, наверное, ничего не понимает в стиле не классической одежды. Если бы я застегнулся, это выглядело бы смешно, а не круто… А еще мы держались за руки… я случайно его коснулся, но потом… Тэхен просто взял меня за руку. Сам. Это… Это… Я чуть не умер от счастья, мама… даже сейчас мое сердце колотится быстро-быстро. Хочешь послушать? — Разве не здорово? — вместо всего этого вслух интересуется Чон очень радостно. И не важно, что не было никакого разрешения на работу в проекте, да и проекта не было тоже. Это ведь все равно здорово. Очень. Просто Чонгуку стоило раньше подумать, как объяснить родителям то, что он с Тэхеном проводит так много времени, тем более, что раньше демонстративно своего репетитора недолюбливал. — Это очень здорово, — вымучено улыбнулась женщина. — Я вижу, что тебе очень нравится репетитор Ким. В последнее время ты привязался к нему, и это не плохо, он мне тоже очень нравится, но, боюсь, тебе нужно проводить с ним меньше времени. — Ч-что? — впервые за весь вечер потеряв с губ улыбку, Чонгук смотрел на маму почти что испугано и совершенно не мог понять, почему вдруг ему говорят такое. Мама знает про его чувства к Тэхену? Она… догадалась? — Как это? П-почему? Пробежка Чонгука сегодня длилась дольше, чем обычно, потому что было слишком много вещей, которые ему нужно было обдумать. И на первое место теперь встало не милое «не свидание», не держания за руки, не смущение Кима, когда Гук заговорил о поцелуе, и не совершенно неожиданные сообщения от репетитора, стоило Чону вернуться домой. Голова Чонгука была забита разговором с мамой, ее просьбой видеться с Тэхеном реже, потому что репетитор Ким берет плату только за треть уроков, но уделяет время Чонгуку каждый день вне зависимости от того, занимаются ли они индивидуально или же Гук приводит на их занятия Сонен. Тэхен не только не берет надбавку, он и от старых цифр зарплаты своей отказывается, поэтому будет правильно, если Гук не будет так сильно его нагружать. Так сказала мама… Гук и сам понимает это, когда размышляет, но… почему? Чон никогда особо не думал о деньгах, особенно после того, как выпросил для себя у родителей ежедневные занятия с Кимом. Он надеялся, что зарплаты Тэ за репетиторство хватает на хорошую жизнь сейчас, когда, как Гуку известно, отец Кима в порядке и уже давно дома, с семьей. Зная Тэхена, Гук не сомневался, что тот не стал бы брать деньги за их выходные, ведь занудный и старомодный Тэхен ко всему прочему еще и принципиален, но… чтобы еще и за занятия, длящиеся не менее трех часов, не брать плату, да еще и если вместо одного ученика вдруг появилось два…? Чонгук не понимает… — Он… сам отказался от денег? Госпожа Юн просто кивнула в ответ на этот вопрос. Ей казалось, что этого достаточно, чтобы ответить на все вопросы ее, вдруг погрустневшего, сына, только вот этот простой кивок в голове старшеклассника породил еще больше вопросов, а дурацкому сердцу приказал замереть. — Когда? Чонгук ускоряет бег, когда мысли его доходят до этой части недавнего разговора с мамой. Он не может поверить в то, что не знал, не догадывался даже, что это длится уже больше месяца, а может быть даже двух… одновременно злится на маму, что та совсем ничего не сказала ему раньше, злится на себя, что не заметил, не подумал, сам подобную тему не поднимал при родителях, а еще… еще ненавидит себя за то, что упустил столько времени, ведь… Ведь Тэхен каждый день к нему на занятия приходит, и уже давно делает это не из-за хорошей зарплаты. Значит ли это, что он…? Что уже…? Он ведь…? Тэхен сделал выбор давным-давно. Может, он не признал еще этого вслух, но решение уже принял, и… и теперь сердце в груди Чонгука шалит совсем не из-за бега, и задыхается он не потому, что без остановки бежал несколько километров. Резко остановившись от бессилия бежать дальше, Гук тяжело выдыхает и оборачивается вокруг, чтобы измученно посмотреть на темный блеск реки Ханган. — Я не знал… — с надрывом произносит он, чувствуя себя самым виноватым человеком в мире. — Если бы я знал…! Это странно, Гук должен быть счастлив, что чувства его почти достоверно взаимны, но он чувствует много всего другого. Расстройство. Грусть. Печаль. Сожаления… Недоверие. Если бы он знал, он бы был чуть более смелым. Если бы знал, он не молчал бы столько о том, что хотелось сказать, — не боялся бы испугать и оттолкнуть. Он бы ни за что не пригласил Сонен на их занятия и не считал бы забавным заставлять Тэхена ревновать. Он бы не позволял Киму каждый раз платить за их еду в выходные от их занятий, он бы ни за что не вел себя так нахально, выпрашивая новый подарок… Осознания наделанных ошибок заставляют чувствовать себя плохо в такой невероятно прекрасный вечер, хотя Гук не из тех, кто занимается самокопаниями и концентрируется на собственных ошибках. Он скорее тот, кто о подобном забывает сразу же, как это случается. А сейчас не получается. И ужасно хочется Тэхену позвонить прямо сейчас, хотя Гук и не знает, что должен сказать, о чем промолчать обязан… так и получается, что смотрит на телефон неотрывно несколько минут, не решаясь ни спрятать тот, ни нажать на кнопку вызова одного особенного контакта. И только сейчас обращает внимание на непрочитанное: «Будь осторожен» Больше не важно, какие ошибки были сделаны в прошлом. Чонгук собирается что есть силы сконцентрироваться на настоящем и будущем. И хоть кажется, что на путь домой у него не осталось сил совершенно, парень с этим справляется. Неожиданно мысли уносятся в другую сторону, Чон теперь сконцентрирован на анализе теплых улыбок и долгих взглядов, на словах Тэхена, которым раньше не придавал особого значения или считал, что в них не было того смысла, который ему почудился… он там был. Теперь Чонгук это знает. И, копаясь в воспоминаниях о встречах с его репетитором, без особых усилий находит еще и еще подтверждений тому, что Чонгуку совсем не кажется. Тэхен тоже чувствует… многое. Окрыленный неожиданными открытиями, Чонгук и не замечает, как оказывается дома. А там, прежде чем направиться в душ, потеряв способность мыслить здраво, зачем-то делает селфи и отправляет его парню с самыми красивыми глазами на свете.«Я в порядке. Машина меня не сбила, никто не украл»
— быстро печатает он. «Ложись быстро, тебе рано в школу» — Мог бы написать что-нибудь милое, зануда, — сам себе улыбается Гук.«Ладно-ладно, как скажешь» «Спокойной ночи, репетитор Ким» «Спасибо»
— отправляется вдогонку, прежде чем телефон будет заблокирован и брошен на кровать, а Чонгук покинет спальню, намеренно не успев проверить ответ. Его «спасибо» вмещает в себя благодарность за очень много вещей, о которых сегодня уж точно не стоит говорить.***
На улице очень темно, несмотря на фонари, старательно освещающие пустую ночную улицу, по которой ввысь тянутся здания, укрывающие в стенах своих квартир сотни семей. Здесь холодно. Несмотря на то, что совсем скоро наступит весна, по вечерам очень холодно и не спасает ни теплая куртка, ни высокий градус в крови. В прочем, может куртка не спасает от холода, потому что, как и всегда, расстегнута? Интересно, Тэхен отругал бы Чонгука, если бы узнал, что тот снова не застегнулся, выходя на улицу? Мысли о парне заставляют Чона глубоко вдохнуть, обжигая холодным воздухом свои легкие, и улыбнуться слабо, чувствуя, как просыпается прирученная Кимом колибри, но всего парой секунд спустя начинает грустить. Гук по Тэхену скучает… очень. Прошел день? Два? Совсем ведь не много, а он так сильно скучает, что не справляется больше. Не получается. Хочется, чтобы Тэхен был рядом, чтобы, как и обычно, молчал, не говорил ни слова и просто смотрел на Чонгука так, как тогда на набережной, или чтобы он просто позволил собой любоваться и по сотому кругу выучить все детали черт его превосходного лица. Гуку хочется очень, чтобы Тэхен сказал ему хоть что-нибудь, не так важно что, лишь бы голосом своим невероятно-пробирающим до дрожи… Чонгуку очень хочется, чтобы холодный воздух темной улицы вдруг мог Тэхеном запахнуть. Школьник снова делает глубокий вдох и лениво раскидывает ноги по асфальту, опуская тяжелую голову, чтобы позволить ей просто на шее повиснуть. Здесь, на тротуаре, прохладно… и совсем не поможет согреться, если Гук вдруг решит застегнуться. А парень очень хочет согреться… как тогда на набережной, когда Ким Тэхен коснулся его руки. Ему очень… хочется. Высокая тень, выросшая прямо напротив и спрятавшая школьника от тусклого света ночных фонарей, тяжело выдыхает в морозный воздух, прежде чем опуститься рядом с Чонгуком на корточки и, как не странно, совсем ничего не сказать. Тэхен просто смотрит на старшеклассника и не может на первый план выделить какое-нибудь одно чувство или эмоцию, которые испытывает, даже мысль отделить от вихря их переплетений у брюнета не получается. Он лишь смотрит на подростка, едва нашедшего в себе силы нахмуриться и раскрыть глаза, чтобы узнать в тени напротив объект своего воздыхания сразу же и улыбнуться счастливо. — Ты здесь…***
— Ты специально, да? — интересуется Тэ, когда за ними закрывается дверь его съемной квартиры; когда Гук, как и в прошлый раз, с трудом прислонен к стене; пока парень снова возится со шнурками на черных грузных ботинках младшего в своей прихожей. — У меня через три недели экзамены… — бормочет Чон, вроде как стараясь оправдаться, не пытается даже разлепить глаз, упирается затылком в стену чужой прихожей и движет губами, никуда не торопясь: — у меня высокий уровень стресса… — выдыхает он. — Лучше напиться, чем прыгать с крыши. С этим не поспоришь. Взгляд, которым Гука одаривает Тэхен, только стянувший со школьника первый ботинок, однозначно можно считать обеспокоенным и вместе с тем интерпретировать как угрожающий. Если бы Чонгук был трезвым, Тэ мог бы бросить в ответ что-то несдержанное вроде: «Прибью», если бы только парень снова заговорил о прыжках с крыши. Второй ботинок летит прочь, Тэхен совсем забивает на куртку Гука, приобняв парня, и помогает ему пройти в спальню-гостиную. — Ты же спортсмен, как можешь столько пить? — негодует студент, решив в этот раз не мучить Гука процедурой умывания. Вряд ли это займет меньше времени, чем в прошлый раз, а сегодня Чон еще более пьян, чем тогда, так что лучше просто уложить его в постельку как можно скорее. — Еще даже школу не закончил… Кое-как оказавшись возле кровати, Тэхен стаскивает со своего ученика его огромную куртку и швыряет ее куда-то на пол, чувствуя, как Чона шатает, стоит только хоть чуточку ослабить хватку рук на его теле. — Ложись. Брюнет уложен в постель как можно аккуратнее, а после того, как вдыхает блаженно, его заставляют начать пьяно хныкать и сопротивляться попыткам Тэхена избавить парня от душной толстовки. — Просто лежи спокойно… — умоляет Тэ очень устало. Победив в неравной борьбе за главенство, Тэхен отступает от кровати и выдыхает облегченно, с грустью и кучей вопросов осматривая сонно передвигающегося на его постели подростка. В этот раз получить звонок среди ночи было не так удивительно, впрочем, Тэхен удивился намного сильнее, чем в прошлый раз. Из плюсов — меньше нервов по поводу того, что не ясно, где Чонгука, пьяного в стельку искать. И теперь, когда в трубку скорей выдыхают, чем говорят: «У Чонсона», не приходится требовать отправки геолокации или чего-то подобного. Кажется, такими темпами, Тэхен тоже скоро с этим Чонсоном подружится. Это сарказм конечно, ведь вряд ли из них с Чонсоном получились бы хотя бы приятели. Тэхен не питает любви к подросткам, периодически напивающимся до беспамятства и творящим другие вещи, которые парень считает безумством. Впрочем, может, Чонсон не имеет и шанса Киму понравиться, потому что у него напивается Гук? — Да что не так сейчас с подростками? Уже давненько Тэхен не возвращался к своим мыслям об испорченности младшего поколения и вряд ли полагал, что вернется к ним в начале второго ночи. Сложив черную толстовку Гука, к слову, провонявшую соджу, и подхватив с пола чужую куртку, Ким направился обратно в прихожую, где снял с себя, наконец, пальто, то самое, которое ему безумно идет, но которое Чон считает ужасно скучным, и вместе с не своей курткой повесил его в шкаф. Только сейчас парень выдыхает и позволяет себе признать, что устал безумно. Даже лбом в закрытый шкаф упирается и прикрывает глаза на пару мгновений. За что ему все эти испытания? Собравшись с мыслями, Ким направляется в ванную, предварительно заставив Чонгука «проснуться», подняться и выпить сорбент, заставивший парня скривиться и почти закатить истерику, отказываясь пить. — Ну же, Чонгуки ведь хороший мальчик, правда? — немножко против правил, но главное, что сработало. Хныча в голос, Чонгук выпил всю предложенную ему гадость и даже запил все целым стаканом воды, хотя больше в него не лезло и, если честно, парень едва сдерживал в себе рвотные позывы. А все ради того, чтобы Тэхен продолжал говорить с ним до жути по-детски, гладить волосы и называть так сладко «Чон-гу-ки». Улыбаться хочется от этого обращения так сильно, что юноша даже не обращает внимания на противно-вяжущее ощущение, поселившееся по рту. Это хуже, чем умывания, обрушившиеся на плечи в прошлый раз. Впрочем, Чонгук рано сделал подобный вывод, ведь муки его еще даже близко не подошли к концу. И вот Тэхен сидит рядом и, продолжая не очень искренне нахваливать Чона за то, какой он прекрасный, вытирает его свободные от одежды участки кожи влажными полотенцами. — Я же не болею… — ноет парень, старательно, по его мнению, и крайне вяло, по мнению Тэ, отмахиваясь от чужих рук. — Тебе нужно умыться, Чонгук, успокойся. Или хочешь пойти в ванную и снова открыть для себя, что вода мокрая? — Что? Конечно, вода мокрая, хен! — пьяно фыркает школьник, не понимая, что за глупости несет его замечательный репетитор. — Ты такой странный…! — Да-да, я в курсе. Я очень странный. Ты даже не представляешь насколько… Тэхен вновь вздыхает, смачивая полотенце в тазике с водой, и аккуратно промакивает им чужой лоб, предварительно убрав с лица темную челку. Дольше, чем рассчитывал, старшекурсник разглядывает временами хмурящегося Гука, а все потому, что перестает ощущать ход времени. Оно будто застыло только что, остановилось намеренно, чтобы Тэхен мог подольше понаблюдать за Чоном, а потом, когда стрелки часов вновь придут в движение, сделал вид, что ничего не было. Жаль, что с сердцем вот так не получится… чтобы оно вдруг начало реже биться, будто только что, всего мгновением раньше совсем не сходило с ума. Поджав губы, парень беззвучно прочистил горло и закончил с умыванием школьника. Гук был несказанно рад окончанием мук, и теперь мог себе позволить зарыться носом в, пахнущую лучше всех на свете, подушку, вдохнуть глубоко аромат любимого человека и неконтролируемо улыбнуться, чувствуя себя великолепно. Тело его с каждым мгновением наполняется все большим расслаблением… в легкие Гука вливается мягкий запах Тэхена, распространяется по организму с эритроцитами и вытесняет все, что мешало, терзало, мучило… все, что беспокоило и не давало расслабиться. Замещает весь негатив и усталость собой, дарит умиротворение. Еще один очень глубокий вдох. В комнате снова слышны шорохи — это Тэхен вернулся со своими одеялами и даже вновь постелил себе на полу. — Хочешь чего-нибудь? — интересуется он прежде, чем погасить свет небольшого светильника и наконец-то лечь отдыхать. — Хочу… — вздыхает Чонгук сквозь сон, не стесняясь, а может просто не отдавая себе отчета в том, что обнимает чужую подушку. — Но я… а, нет… — шепчет с негромким прыском и слегка улыбается, так и не разлепляя глаз. — В этот раз мне можно сказать? Интересно, о чем он думает, чтобы вот так улыбаться? А Чонгук думает лишь о том, как сильно все изменилось с того самого раза, как он был здесь впервые. Они целовались снова, Тэхен ревновал и даже держал его за руку… значит, сегодня Чонгуку не нужно держать в себе абсолютно все? Глаза распахиваются почти из последних сил и тут же находят взгляд других, которые тепло-карие, самые-самые красивые на свете. Что-то сердце начало биться чаще в груди юного брюнета, как-то смелости вдруг поубавилось… но не исчерпалось. Пару раз моргнув, Гук облизнул пересохшие от волнения губы и заговорил: — Можно спать с тобой? Один глухой удар сердца, другой… Тэхен молчит, кажется, такого не ожидавший,. Хотя и не удивленный вроде бы… трудно на пьяную голову оценить такое или тем более попытаться прочесть чьи-то мысли. Даже если привык за несколько месяцев читать между строк невидимые чернила. — Просто спать… — добавляет Гук, начиная нервничать. — Я не буду ничего делать. Обещаю… Студент по-прежнему молчит. Он не говорит ни слова, просто смотрит… смотрит прямо в глаза и молчит, а потом… потом одергивает край на эту ночь не своего одеяла, выключает свет и ложится на самый край кровати. Гук спешит отодвинуться дальше, чтобы Тэхен мог лечь поудобнее, и тот немного сдвигается к центру, но тут же переворачивается на бок, обернувшись к парню спиной. — Спокойной ночи, Чонгук. Слышать это намного приятнее, чем читать в сообщении или представлять. Так приятно, что сердце почти что не грустит, что Тэ повернулся спиной и им не получится любоваться. Так приятно, что Гук набирается смелости заговорить с парнем снова. — Можно обнять тебя? — интересуется робко он и, не дав Тэхену времени подумать или ответить, придвигается ближе и скромно приобнимает Тэ, уложив свою руку в треугольник его талии. — Вот так… Глаза закрываются, и Чонгук позволяет себе еще большую вольность — упирается носом в основание чужой шеи и старается не дышать слишком шумно, чтобы не пугать, не раздражать, не причинять неудобств… он старается быть незаметным, чтобы не давать Тэхену поводов отстраниться. Блаженно вдыхает, выдыхает, чтобы снова вдохнуть, сжимает в пальчиках мягкую ткань чужой футболки, надеется, что Тэхен не слышит и не чувствует, с какой скоростью заставляет биться его влюбленное сердце. Но Тэхен слышит. Тэхен чувствует… Впрочем, может, он слышит лишь тот шум, который творится в его груди? Бессознательная попытка Гука прижаться к парню еще ближе заставляет того сдаться и перестать делать вид, что ничего не происходит. Ким Тэхен измученно выдыхает и медленно раскрывает глаза, но больше не пытается шевелиться. Только чувствует теплое дыхание своей шеей и легкие движения пальцев, мнущих его футболку. Они его почему-то волнуют… очень. Они заставляют колибри ломать ребра ему изнутри. Он абсолютно точно сходит с ума. — Зачем напился? — Хотел еще раз поспать в твоей постели, — ответ Чонгука больше похож на бурчание, выдохнутое прямо в плечо Тэхену. — Здесь все пахнет тобой, — продолжает откровенничать младший, — мне очень нравится… так расслабляет. Еще один глубокий вдох Гука заставляет Тэхена выдохнуть и накрыть руку парня, обнимающую его, своей, чтобы осторожно извлечь из нее ткань молочного цвета футболки и лишить возможности обнимать. Расстройству Чона нет предела, он начинает ненавидеть себя за излишнюю болтливость, за чрезмерную честность, ведь они лишили его такого счастья — спать рядом с Тэхеном, дышать его кожей, чувствовать тепло, от него исходящее… ведь его репетитор не только чужую руку со своего тела убрал, он еще и активно задвигался… вот сейчас он снова ляжет на пол, и в этот раз Гук не сможет проснуться с ним рядом. Однако, разочарованно распахнув глаза, Гук неожиданно для себя встречается с Кимом взглядом. Глупая колибри замирает в своей клетке и задерживает дыхание. Вместе с ней и Гук перестает дышать. Тэхен так близко, совсем рядом… он смотрит так глубоко в Чонгука, смотрит так откровенно… не в том смысле этого слова, к которому так привыкли современные люди, в другом, в романтичном… в правильном. Тэхен смотрит до невозможного откровенно и не прячет в этот раз своих мыслей от Гука. Он легко мог бы прочесть их все до единой, если бы только мог чуть дольше держать свои уставшие глаза открытыми, если бы алкоголь не мешал сосредоточиться, если бы только спокойствие и расслабление, проникшие в его кровь с ароматом Тэхена, не клонили его в сон. Но читать этим вечером Гук ничего не способен, только это совсем не страшно. Он заворожено смотрит в бездонные, нежные… сегодня усыпанные миллионами звезд. Это так красиво. Красиво до непреодолимого желания поджать пальчики на ногах и губу закусить, ведь где-то там, глубоко-глубоко внутри кто-то будто прошелся по внутренностям Гука перышком. Если это возможно — сейчас Гук снова в Тэхена влюбляется. Влюбляется в его глаза, в его дыхание… в его невероятно комфортный аромат, собой обволакивающий его, уставшего от всего и измученного, нуждающегося в тепле, в любви, во внимании… во внимании обладателя бездонно-карих. Чонгук никогда не назвал бы себя романтиком, но сегодня… ему кажется, что романтично влюбляться в кого-то снова и снова. Ему кажется романтичным любить чьи-то глаза, чей-то голос, аромат чужого тела… может, правильнее называть нечто такое сумасшествием или болезнью, Гук не знает и ему все равно. Высокое чувство, помешательство или болезнь — это неизлечимо, он знает. Все в порядке, если причиной тому стал Тэхен. Только это уже заставляет Чонгука быть неимоверно счастливым. А разве другое важно? Тэхен просто смотрит на Гука и так привычно для него молчит. Но все в порядке. Этого взгляда достаточно, чтобы Чонгук чувствовал себя невероятно хорошо. Ему достаточно того, что Тэ совсем близко, и чтобы его коснуться, достаточно приблизиться всего на несколько сантиметров. Неожиданно волос Чона касаются мягко подушечки чужих пальцев. И он улыбается крайне глупо, совершенно не задумываясь о том, почему вдруг Тэхен решил поправить его челку. На это уходит больше нужного времени. Ким все касается шелковистых волос, осторожно их укладывая. По началу просто убирает темные локоны с глаз Чонгука, а потом… потом просто прикасается к ним зачем-то и исследует взглядом детали чужой внешности. Вблизи Чон еще красивее… когда он расслаблен — красивее, чем когда сосредоточен на чем-то. Прямо сейчас, Тэхену кажется, он мог бы поклясться, что именно так выглядят ангелы, если те существуют. Они выглядят как Чонгук, мирно дышащий полной грудью запахом его постели. — Мне нравится, что ты смотришь на меня… — едва слышно проговаривает двенадцатиклассник, когда пальцы Тэ покидают его волосы. Он все не разлепляет глаз и легко улыбается, продолжая бормотать едва разборчиво: — когда смотришь вот так… очень нравится… хочу, чтобы ты всегда так на меня смотрел. — Чонгук… — Не говори ничего, что меня расстроит, ладно? — перебивает он Кима, не давая ничего сказать. — Я просто хочу… хочу просто… быть здесь, — шепчет он, улыбаясь нежно, и не раскрывает глаз. Просто дышит глубоко-глубоко и размеренно, понемногу проваливаясь в сон. — С тобой… так хорошо. И Тэхен не говорит ничего, что могло бы Чонгука расстроить. Он и дальше молчит и смотрит. Просто смотрит на мягкие черты красивого лица школьника, и не пытается удержать ускоряющееся сердце. В этот раз Тэхен позволяет тому стучать оглушающе-громко, быстро, тарабанить, что есть мочи, чтобы его отчаянный зов услышали. Тэхену приходится его голос услышать. — Чонгук, — начинает Ким, кое-как разлепив свои губы, но не перестав смотреть — любоваться, возможно, уже спящим совсем еще ребенком, до жути милым и до странности привлекательным, -если бы я хотел сделать какую-нибудь глупость, мне стоило бы ее сделать, как думаешь? Его полушепот не смог бы никого разбудить и не будит — Гук не спит. Он завис между дремой и явью и где-то там, на узкой тропе границы совсем потерялся, не зная, чего хочется ему больше: остаться подольше в реальности, где Тэхен лежит близко-близко и смотрит, так нежно смотрит, что внутренности сводит негой, или податься своей усталости и уйти навстречу снам, которые сегодня не могут быть не прекрасными. Уже сейчас Гук знает — ему точно приснится Тэхен, и этот сон будет великолепным, он будет таким, какой совсем не хочется забывать. — Ты и глупость? — брюнет прыскает и улыбается шире, слишком сонно, до жути лениво, а потом поглубже в подушку зарывает свой маленький нос и хихикает чуточку глупо, — Звучит смешно… мне было бы интересно посмотреть на это, — бормочет он, немного успокоившись, и шумно вздыхает, вновь расслабляясь. — Лучше сделать сразу, потом можно передумать… — советует сонный Гук своему репетитору. — Но… вдруг эта глупость на самом деле очень… очень важна? А, что, если потом ты будешь жалеть, что чего-то не сделал? Ты сказал, что нужно рисковать, если хочешь быть счастливым… помнишь? — Правда? — задумчиво выдыхает Ким. Неужели он правда когда-то говорил Чону что-то подобное? Наверное, да. Да, несомненно. Наверное, это было тогда, когда Гук заговорил о своей влюбленности, и Тэхен, не подозревая, что речь идет о нем и только о нем, давал ему какие-то советы. Давать советы и говорить мудрыми фразами у Тэхена всегда получалось отлично. Но в чем смысл, если сам он своим же советам не следует? — Думаешь, мне стоит сделать ее? Даже если это сделает меня плохим человеком? — севшим шепотом интересуется задумчиво Тэ и смотрит. Он неотрывно на Гука смотрит и даже не знает, какой ответ надеется от него услышать. Чонгук тоже не знает, что должен сказать. До ужасного интересно, что это за глупость такая, которую Тэхену очень хочется сделать, еще более интересным кажется то, почему она сделает Кима плохим человеком, но Чонгук сейчас неспособен просто задавать вопросов. Он слишком пьян… слишком устал, слишком расслаблен… он слишком счастлив зарывать нос в чужую подушку и нежиться под теплом не своего одеяла… нужно будет Тэхена спросить завтра утром об этом. Главное не забыть. — Стоит… — отвечает Чон, не думая слишком долго. Ответ ведь очевиден, разве нет? — Если ты сможешь быть счастлив хотя бы мгновение, тебе стоит, Тэхен… Вдох, другой, за ним третий… Чонгук почти что проваливается в сон, вот только… только Тэхен его в иллюзорный прекрасный мир не отпускает, решительно сократив расстояние. Он знает, что это нечестно. Нечестно по отношению к Гуку, ведь тот такой сонный, опьяненный парой бутылок соджу… это так нечестно, ведь Чонгук хотел бы быть в трезвом уме и концентрации, Тэхен точно знает, что парень хотел бы этот миг запомнить, хотел бы его как можно точнее прочувствовать, потому что впервые Тэхен подается вперед сам. Это так нечестно, что он решает поцеловать Гука прямо сейчас, когда тот едва шевелит губами во время их разговоров… Тэхен знает, что он — ужасный человек. Чонгук ждал этого месяцами, а он… он с ним поступает так несправедливо. Тэхен знает, что неправильно делать это вот так, но его губы касаются губ Чонгука и похищают с них судорожный выдох прямо перед тем, как едва ощутимое прикосновение губ превратится в мягкий поцелуй, от которого в животе Чонгука с ума сходят тысячи бабочек. Тихий всхлип заканчивается попыткой ответить на поцелуй, но Тэхен уже отстраняется и Чонгука встречает лишь пустота и трепет чужого дыхания на его распахнувшихся губах. Глаза раскрываются молниеносно и в горле застревает дыхание. Теперь Тэхен еще ближе, теперь в его глазах еще больше огоньков — звезд самых настоящих, в них целый мир, теперь… теперь его пальцы осторожно касаются скулы Чонгука, ладонь обнимает щеку и губы вновь накрывают уста, тут же взявшиеся дрожью. Гук не сдерживается и тихо блаженно стонет, едва справляясь с задачей отвечать на неспешные поцелуи. Становится так сладко, что сердце трепещет, так мягко и так тепло, что не хочется ничего больше на белом свете, только бы это длилось дольше, только бы не кончалось… Тэхен знает, что это нечестно, сейчас даже больше, чем минуту назад, но он, кажется, не может остановиться целовать пухлые губы со вкусом горечи соджу и сладости чего-то важного, глубокого, честного… Ему стоило прекратить, ему стоило быть чуть сдержанней, но не получается, и пока губы целуют смелее, тело движется, перемещаясь в пространстве и теперь… теперь Тэ нависает над Гуком, а тот на парня смотрит с таким недоверием и восторгом, смотрит так влюбленно, тянет руки к нему, заключает в пальцах ткань футболки и мнет ее, будто это ему помогает справляться с чувствами. Тэхену тоже стоило бы что-нибудь, чтобы с ними справиться, смять. Но он не думает ни о постельном, ни об одежде Гука и сминает губами губы, в этот раз позволяя себе в чужой рот проникнуть своим языком. Гук дрожит от каждого мимолетного движения губ своего репетитора, среди них теряется и не способен больше отвечать так же рьяно, как и его целуют. Он в руках Тэхена плывет, расплывается счастливой лужицей и наконец-то себе позволяет запустить ладонь в мягкие волосы… он так давно хотел их коснуться снова. Так давно хотел вкус губ Тэхена своими вновь ощутить. Веки Чонгука трепещут от передозировки счастьем, а Ким Тэхен не может перестать его целовать слишком бережно, слишком интимно… в том же смысле интимно, что и откровенно — не так, как понимает большинство людей, нет, — тонко очень, правильно. Так ценно, так восхитительно, что Гук не может не улыбнуться прямо сейчас, когда его губы целуют любимые губы. — Это самый лучший сон в моей жизни… — признается Чонгук, облизывая губы и улыбаясь шире, когда Тэ дает ему возможность дышать. Просто дышать, ощущая, как гуляет по влажным губам электричество, задыхаться Тэхеном, слишком точно помня пока что его великолепный вкус. — Это не сон, — шепчет Ким, беззастенчиво любуясь красотой чужой улыбки и теряя силы игнорировать то, как к ней вновь хочется прикоснуться… губами.