«Здесь было слишком много, но я съел все» «Спасибо, что позаботился обо мне сегодня» «Особенное спасибо за кашу» — напечатал он, улыбаясь.
— Как же ты умудрился приготовить ее вот такой? — шепчет он, вспоминая не очень приятный вкус каши, объяснения которому так и не нашел. «Было вкусно?»«Очень» — поднимая уголки губ чуточку выше, печатает Ким. «Но мало» «В следующий раз приготовь больше, ладно?»
«Ты же сказал, что ее было слишком много…»«А теперь говорю, что с удовольствием съел бы еще»
Чонгук долго молчит. Достаточно долго, чтобы Тэхен успел проглотить таблетки, не пытаясь даже разобраться в том, что они такое и для чего именно он должен их принимать. Можно сказать, что сегодня Ким Тэхен впервые в жизни стал самым послушным пациентом в мире и безоговорочно доверился своему лечащему врачу, который еще даже школьный аттестат не получил. Тэхен странный? Тэхен влюблен просто… наверное. «Тебе хоть немного лучше?»«Я в порядке, не переживай» «Сейчас мне намного лучше, правда» «Поел, допиваю чай и теперь планирую вернуться в постель»
«Выпей лекарства»«Уже»
«Выздоравливай, хен» «И хорошо отдохни!» «Иначе я снова сбегу из школы, и ты снова будешь бурчать»«Я сделаю все, что в моих силах» — чувствуя переполняющую его нежность, написал Тэ и почти напечатал одно маленькое, но, кажется, честное безумие, для него ставшее истинным откровением. Хорошо, что только почти. «Сладких снов, Чонгуки» «Спасибо, что ты со мной»
Чонгук почти роняет телефон, получив последнее сообщение, но вовремя вонзается в него пальцами и часто моргает, вглядываясь в экран, потому что не может поверить, что все прочел правильно. А когда и с десятой попытки буквы складываются в те же слова, задыхается от радости. Тэхен… впервые сказал что-то такое. Пусть даже не вслух. «Спасибо тебе, Тэхен, что я могу быть с тобой» «Спокойной ночи» — Я, наверное, никогда не смогу тебя разлюбить, да? — улыбаясь своему телефону, вздыхает Чонгук.***
Тэхен выздоровел достаточно быстро, а за его восстановлением началось настоящее сумасшествие. Сначала они поругались из-за того, что старший избегал поцелуев Гука. Понимать рациональность уменьшения тесного контакта между ними с целью предотвращения развития болезни у Чонгука, школьник отказывался. Тэхен же отказывался здоровьем своего парня рисковать. Новое сумасшествие случилось через несколько дней, когда Тэхен был вроде бы как здоров окончательно. Гук неожиданно отменил их свидание и заявил, что хочет вместо этого позаниматься. Ким удивился такому сообщению, но даже порадовался тому, что старшеклассник подходит к подготовке ко своим экзаменам со всей ответственностью, до них ведь совсем чуть-чуть осталось. А Чонгук и правда подошел со всей ответственностью, только вот к совершенно другому делу. И вот дверь Ким Тэхену после недолгого его ожидания, следующего за кратким нажатием дверного звонка, открывает не госпожа До, а Чон Чонгук персоной собственной — нахальный и расчетливый мальчишка, по всей видимости, сегодня, посетивший спортзал и даже душ… из которого, видимо, вышел не так давно. — О, репетитор Ким! Ты уже пришел! — в улыбке брюнета слишком много наглости, во взгляде целая уйма искр. Очень вряд ли Тэхена просто так в дверях встречают без футболки. Трудно признавать что-то столь очевидное, но взгляд студента, недолго изучавший влажную челку (растрепанную, кстати, даже в таком виде), определенно охотно проходится по телу младшего. И вот с сухостью во рту парню приходится отметить про себя, что фото, которых в их переписке уже было более, чем достаточно, передать всего великолепия юношеского тела не смогли, даже если пытались. — Прохладно, чтобы разгуливать в таком виде, не думаешь? — дернув подбородком, чтобы обратить внимание младшего на отсутствие на нем футболки, шмыгает носом Тэ. Третьекурсник пытается делать вид, что он в абсолютном порядке, и что пальцы его не берутся судорогой, желая коснуться тонкой талии Чона. Он так правдоподобно хмурит брови и голос свой мастерски сдерживает от дрожи, что любой на месте Гука поверил бы, что фокус не удался. Только Гук не любой. Чон Чонгук репетитору Ким не верит, а его попытка сделать вид, что ничего особенного не произошло, наоборот дарит парню уверенность в том, что особенного случилось много. Именно поэтому он и ухмыляется немного шире. Кажется, сегодня Гук победит… — Я очень горячий, знаешь ли… — самодовольно хмыкает он, а взгляд все искрится, искрится… в глазах Гука с каждым мгновением становится все больше чертей. А Тэхен знает. Он определенно знает, что Гук очень-очень горячий… настолько даже, что от одного лишь его вида в Тэхене многое плавится. — Мне не страшен холод. Заходить собираешься? Стоит Тэ избавиться от обуви и пальто, Чонгук умудряется припасть к губам репетитора своими и прижаться к нему как можно ближе, игнорируя тихое мычание, слишком быстро тонущее в несуществующем пространстве между устами парней. Спина Тэхена прижимается к стене с силой, язык Гука прорывается сквозь барьеры (не очень крепкие, к слову) в чужой рот и заставляет парня почти потеряться из этой реальности… — Я соскучился, — шепчет в распахнутые губы Тэхена Гук и пытается отдышаться. С Тэхеном не получается… и вряд ли получится хоть когда-нибудь. Но парень совершенно не против задыхаться в его объятиях. Этот маленький, сумасшедший парнишка лишь за. Но как бы ни нравилось младшему тонуть в аромате, от его парня исходящем, как бы сильно ни приводило его в восторг то, что он из-за него задыхается, отдышаться он все же предпринимает попытки. Прохладные пальцы на коже его талии, правда, очень просто отвлекают его от этого, обжигаясь жаром его обнаженной кожи. — Я тоже, но не думаю, что нам стоит и дальше стоять здесь вот так… Чонгук и правда безумно горячий… даже через слои одежды Тэ чувствует исходящий от школьника жар. И его холодные пальцы, еще совершенно недавно заставившие брюнета вздрогнуть от разницы температур их тел, теперь не от холода совершенно дрожать его заставляют. А Тэхену определенно нравится прикасаться к чонгуковой коже… даже больше, чем он когда-нибудь мог себе вообразить и представить. Отпускать безумно не хочется, но Ким знает, что должен… к сожалению своему и не только, как он надеется. — Дома никого нет, так что не думай об этом. Но я согласен с тем, что нам не стоит здесь просто стоять… — сверкнув ровным рядом острых зубок, школьник, схватив Тэхена за руку, направился в свою комнату, где, стоило двери закрыться за ними, а замку на ней защелкнуться, на пол сброшен тэхенов портфель, а Тэ не успевает даже сглотнуть, как его снова жадно целуют, целуют страстно, сумасшедше к нему прикасаются, незаметно для старшекурсника подталкивая его к одинокой и печально пустой кровати. — Что происходит? — недоумевает Ким, когда его толкают назад, заставляя усесться на мягкий матрац кровати и взглянуть на возвышающегося над ним старшеклассника немного пьяно. Никто ведь не посчитает Тэ извращенцем, если он скажет, что с этого ракурса Гук еще привлекательней кажется? И горячее… — Что ты делаешь? — А не понятно? — бровь школьника выгибается, а в голосе слышится немного насмешки и искреннего удивления. — Я же сказал, что соскучился. — колено упирается в матрас сбоку от бедра Тэхена, на плечо ложится ладонь… — Я очень скучал, Тэхен, у меня не получалось спокойно поесть или поспать без того, чтобы ты мне приснился… я не мог сосредоточиться на учебе и даже освободить голову в зале… — другое колено опускается рядом со вторым бедром Тэ, и Чонгук вальяжно усаживается на чужие колени, перемещая ладони на заднюю поверхность шеи Кима. Тот завороженно смотрит на то, как подпрыгивают уголки юношеских губ, пока Чон приближается сильнее, сокращая между их лицами расстояние. Он гипнотизирует своим теплым взглядом и томно вздыхает, понемногу отбирая у Тэхена ясность его разума. — Сегодня наше свидание пройдет немного иначе, репетитор Ким. — шепчет Чон многообещающе в самые губы. — Ты сказал, что хочешь позаниматься сегодня вместо свидания. — Все верно. Я и хочу… я ведь не уточнял, чем именно хотел позаниматься… Внутри Тэхена гибнет его колибри от широкой улыбки, которую этой вселенной дарит Чонгук, замерший всего в нескольких сантиметрах от лица старшего. Как по волшебству его ладони обнимают щеки Кима, а руки Тэ каким-то магическим образом вновь касаются чонгуковой талии, сжимают несильно ее — непозволительно узкую, — наслаждаются мягкостью смуглой кожи… и Тэхен замечает это только сейчас, когда уже оглажена чужая поясница, когда подушечками пальцев пересчитаны младшего ребра и тот уже выдохнул в воздух блаженно, считая, что победил. Разум Тэ проясняется очень не вовремя. Слишком поздно, ведь надежда Чонгуку уже подарена, слишком рано, чтобы он был поистине счастлив. От прикосновения пухлых распахнутых губ, жаждущих его целовать, Тэхен отворачивается, даже несмотря на то, что его лицо находится в мягком плену — приятных объятиях чужих ладоней. По губам пересохшим проходится нервно язык. Парень часто моргает очень в попытке развидеть картинки, похожие на приятное очень пророчество, надеется, будто в груди его вновь защебечет колибри и полетит, так же часто махая крылышками, как Тэхен густыми ресницами хлопает. — У тебя же послезавтра экзамен… — Плевал я на этот экзамен, просто иди ко мне… — не сдается Гук, заставляя его парня взглянуть на него. Тэхен смотрит, да так пронзительно, что Чонгуку кажется, будто он перед Тэ обнажен. Брюнет просто смотрит в глаза, но Чонгуку кажется, что его взгляд коснулся каждой клеточки его слабого тела, тела его ласки жаждущего, мечтающего о его прикосновениях. Это чуть-чуть смущает, но еще очень сильно заводит… ведь безумно приятно становится, когда на тебя смотрят вот так. Губы свои облизнув, Чонгук решает не спешить, даже если это совсем непросто. Пальчики гладят щеки любимого, лоб прикасается ко лбу… и теперь они вместе не дышат. И не соображают больше. — Я правда слишком соскучился, чтобы быть способным сосредоточиться на чем-то кроме тебя. К удивлению Чона, Тэ не позволяет его целовать, он самолично целует. Прижав ближе за талию, подается наверх, чтобы дотянуться до сладости губ, и целует неспешно — он тоже безумно скучал. И, по правде, расстроился, когда Чонгук отменил их свидание. Ему тоже нравится намного больше, когда они время проводят не за учебой, а за болтовней и прогулками, за едой, за походом в кино и за поцелуями. Тэхен в Гука практически полностью… но пока что лишь про себя, а не вслух. Только руки такого не могут скрыть, и в секрете не держат губы, что целуют безмерно бережно и осторожно. Будто произведения искусства касаясь, пальцы Тэхена дрожат, скользя вверх или вниз по коже, для него обнаженной, еще гелем для душа пахнущей… Чонгук перенимает дрожь чужих пальцев так просто, будто он — лишь листочек осины на сильном ветру. Но дрожит он отнюдь не от холода, и совсем не от него сбито дышит… В плечи Кима вонзаются пальчики, хозяин которых со своими чувствами не справляется, вот и мнет белоснежную ткань не своей рубашки, и рискует совершить сумасшествие. Задержав дыхание, Чон Чонгук, в рот Тэхена своим языком пробравшись, свои бедра приводит в движение и давится стоном, с губ его срывающимся. Создать между их телами трение было идеей прекрасной и вместе с тем совершенно глупой, но Гук предпочтет быть счастливым глупцом, чем напряженным умником. Поэтому он и не прекращает движений, углубляя свои поцелуи, дышит сбито и игнорирует то, как каждая клеточка его тела берется пульсацией. Ким Тэхен выдыхает в губы младшего жалобно, побежденно и вновь гладит кожу, теперь ощутимее, дарит Чону больше уверенности в себе и в том, что он все делает правильно. Удивляться нет ни сил, ни времени тому, что Тэхен промолчал и не попытался отдалиться или от себя отдалить. Гук упивается моментом всевластия, не скупится на шумные выдохи и целует, а еще не прекращает двигаться… Ладони Кима приходят в движение, опускаются по ткани домашних штанов к коленкам парня, а потом ползут по протоптанным уже тропинкам выше, ощутимо гладят, пробираясь туда, где еще не касались ни разу… а Гук приглушенно стонет, когда те замирают на его ягодицах и осторожно сжимают их, округлые и упругие, в длинных и тонких пальцах. В волосах Тэхена ладонь с силой сжимает локоны, и Чонгук не замечает, как теперь на поцелуи ему отвечать приходится, чуть назад прогибаться в спине и быстрей принимаясь двигаться. Плоть твердеет уже бесповоротно и окончательно, ей под тканями тесно, ей нужно наружу… Чонгуку нужно очень, чтобы им с Тэхеном с каждым мгновением становилось лучше. Прямо сейчас. Пока пальчики расстегивают верхнюю пуговицу тэхеновой рубашки, парень немного трезвеет. Очень жаль, потому что Чонгуку нравилось иметь дело с Тэхеном, который, не стесняясь, своими ладонями изучал округлости его ягодиц и не противился поцелуям страстным. Гук совсем не готов, чтобы режимы переключились снова и ему пришлось вести переговоры с упрямым и сдержанным репетитором Ким. — Даже не вздумай, — предупреждает школьник, когда Тэ раскрывает рот в желании что-то сказать. Пальчики уже расстегнули несколько пуговиц, а губы вновь напали на губы, бедра снова в движении, которое сводит с ума обоих, а Тэхен… Парень пальцы свои музыкальные буквально вонзает в привлекательных форм попку двеннадцатиклассника и, подхватив его непонятным Чонгуку образом, их обоих перевернул, Гука уложив на постель движением немного резким. Взгляд Чона плывет, когда Тэхен над ним нависает, прожигает взглядом, губы часто облизывает, будто готовится к трапезе… Чонгук думает — Ким безумно горячий, когда прекращает думать и пытаться быть правильным. Тэхен думает — Гук всегда привлекательный очень, но дышащий тяжело и с губами распухшими однозначно еще привлекательней. — Ты красивый, Чонгуки… — шепчет Тэ, на локтях опускаясь и приближаясь своими к чужим губам. — Я в курсе, хватит болтать. Язык Тэ по губам младшего мажет неспешно, губы касаются мягко пару мгновений, но Чонгук провоцирует большее, тянет Кима за волосы, к себе его прижимает… и Тэхен не справляется, выдыхает сбито и резво языком в чужой рот толкается, дразнит небо, его ребристую поверхность исследуя, похищает чонгуково самообладание. Когда губы Кима опускаются ниже угла нижней челюсти и целуют шею, у младшего в буквальном смысле от удовольствия закатываются глаза под прикрытыми веками. Парень стонет тихо и неимоверно сладко, заставляя Тэхена совсем на чуть-чуть замереть и пробраться токами. Ему пока только во снах являлись стоны Гука. И он их себе совсем не так представлял, потому что… невозможно даже вообразить было что-то такое прекрасное. Пальчики в волосах Тэ слабеют, а он целует раскрытую для прикосновений губ красивую шею и ладонью вновь дразнит чувствительную кожу, разгоряченную от быстрого тока чонгуковой крови, бурлящей от возбуждения. Так хорошо, когда Ким прикасается и целует, когда не стесняется с губ Чонгука срывать стоны тихие, нежные, тонкие… и обоим хочется только ещё. Гук блаженно всхлипывает тихо-тихо, когда Тэхен, мягко огладив его животик, сжимает несильно талию младшего, вновь нежно целуя кожу. За дверью спальни неожиданно четко слышатся чужие шаги, вынуждающие Тэхена замереть, а Чонгука напрячься и распахнуть глаза. — Ну не-е-е-ет… — захныкал Гук, когда его репетитор попытался отдалиться, обвил его шею руками и вынудил посмотреть в глаза очень строго. Из рук младшего Киму все же удаётся выскользнуть и выпрямиться, принимаясь исправлять плоды везения и небывалых усилий Чонгука — застегивать пуговицы на своей рубашке и при этом проваливаться снова и снова в попытках на его парня, прекрасного слишком, не смотреть. — Почему это происходит, что за несправедливость?! — полушепотом негодует младший, ненавидя в этот момент целый мир. Что с ним не так? Почему он не может просто побыть наедине с любимым в самом-самом интимном понимании этих слов, еще и когда этот самый любимый не против, когда сдаётся, когда позволяет и сам на это решается…? Почему же ему нельзя, почему ему не позволено?! — Молодой господин, — слышится из-за двери с осторожным стуком. — если я буду Вам нужна, я вернулась. Буду на кухне. — Хорошо, спасибо, Госпожа До! — кричит Чон, так и не встав с кровати. — Не беспокойся обо мне, у меня урок! Лучше бы она не возвращалась. — проговаривает парень намного тише, чтобы женщина за дверью его не услышала. — Как грубо, — хмурится Тэ, недовольный комментарием младшего, хотя в целом разделяющий его печаль и в некоторой степени негодование даже от того, что им пришлось прерваться. — Одевайся. Займёмся учебой. — Ну Тэхе-е-е-е-ен!