***
— Придётся задержаться здесь ещё на сутки. — На земные. — Нет. На местные. Я не успею. Слишком много следов. Я не успею это всё заморозить, отформатировать и стаскать на корабль. Это нереально. Бора стояла подле неё с абсолютно каменным лицом и буквально источала раздражение. Юхён на секунду подумала, что будет, если её случайно задеть? Она тоже «схлопнется», как даки, и отравит всю округу своим ядовитым облаком? Она не хотела выяснять. — Половина суток. — Я не успею. — Половина, Юхён. — Хорошо. Но отсчет пойдёт с того момента, как я доберусь до туда. Бора зыркнула на неё своим презрительным и раздраженным взглядом. Её голубые глаза стали практически белыми от злости. — Прямо. Сейчас. Юхён сдалась. Подул холодный утренний ветер. Она стояла возле трапа и смотрела на то, как светло-желтая земля под ногами постепенно окрашивается в оранжевые оттенки, и как длинная тень от её силуэта становится всё холоднее и холоднее по мере продвижения Иль Сол к зениту. Бора молча всучила — практически впихнула ей в грудь — защитный шлем. Сейчас, при свете, Юхён уже не очень-то хотела его надевать. Всё было спокойно. Не так уж и ветрено. Даки практически не покачивались, становясь всё светлее и светлее с каждой секундой. Их языки стали, наконец, походить на листья. Всё постепенно окрашивалось в красный. — С первым розовым обратно, — сказала ей Бора, достав свой бортовой журнал. Юхён молча кивнула, надевая шлем. — Никаких «сейчас» и «ещё минуту». В ту же секунду чтоб развернулась и вернулась назад. Я нажму кнопку, Юхён. Если ты облажаешься. — Я поняла. Юхён едва ответила ей, проглотив вставший поперёк горла ком. Лицо Боры было уже не таким бледным, как обычно, потому что первые лучи восходящей звезды коснулись её щёк. И глаза стали теплее, чем раньше. Но губы всё ещё были поджатыми, а скулы острыми, как бритва. Бора оставалась Борой. «Ближе к делу», — подумала вдруг про себя Юхён, подхватила контейнеры и блок с оборудованием с таким чувством, словно они были пушинкой, развернулась и пошагала прочь к обрыву. А дело было вот в чём: Сегодня утром Бора обнаружила в записях своего драгоценнейшего бортового журнала какие-то помехи с камер внешнего периметра. Да и не помехи это были вовсе, а следы. Вполне такие явные следы, но невозможно было определить точно, кому они принадлежали. Бора, вся бледная от шока и внутреннего негодования, первым делом завалилась с докладом в каюту к едва только уснувшей Юхён и выложила всё. И вид у неё был задушенный какой-то, такой, что и самой Юхён вдруг стало тяжко дышать, и она забеспокоилась. Она подняла на неё свой охваченный сонной пеленой взгляд и затравленно спросила: — Это она?.. Юхён имела в виду: фантом, призрак прошлого, что угодно. Минджи. Но Бора совершенно четко и ясно заявила ей своим высоким голосом: — Это она, — выдавила Бора из себя. — Работа. Поднимайся живо. И вот не прошло и получаса по земному времени — то есть добрых десять минут — как Юхён здесь, стоит вот на краю обрыва и смотрит на синее пятно Сириуса, и на Иль Сол, которая поднимается всё выше и выше, заливая всё вокруг своим красным светом, и думает она о том, что к чёрту не хочет спускаться сейчас ни в какую долину и выкапывать какие-то там следы, будь это хоть триста раз она. Главное, чтоб не Они. Ей было жутко несмотря на вполне себе погожий день, если хоть какой-то из дней на Морте в принципе можно было назвать погожим. Ветра практически не было, и всё это порядком напрягало её. Из-за того, что было настолько тихо, её инстинкт самосохранения буквально не затыкался, всё время крича что-то о том, что всё это плохо, ложь, подстава, подвох, опасность, риск, катастрофа, кошмар, смерть. И ещё эти следы. После того, что было ночью. И следы в долине, не здесь — на скале. Внизу. Как они могут быть внизу? Не было ничего пять дней и вдруг следы внизу? После того, что было ночью? Юхён совсем это не нравилось. Именно поэтому она как можно быстрее перенастроила костюм, встала на глейдер и начала спускаться. Небо становилось всё более и более розовым, а Сириус всё более и более синим. Вокруг витала какая-то призрачная атмосфера отдыха и курорта. Юхён никогда не была в отпуске, но именно так почему-то его себе и представляла. Тихое место. Лёгкий, чуть холодный ветерок. Желтые и оранжевые цвета вокруг. И цветы. Кифы в долине уже начали впитывать розоватый свет звезды, их круглые и замысловатые бутоны постепенно раскрывались, являя миру ярко-бордовую сердцевину. Юхён стояла на глейдере, не спеша спускаясь на гравитационном облаке куда-то вниз и созерцая всё это великолепие окружающей природы. И всё бы ничего, если бы не одно жирное «но». Юхён была на Морте. И Морта была мёртвой. И на мёртвой Морте появились они. Следы биологической активности. Вероятно, гуманоидной. Но Юхён очень этого не хотелось. Всё было против неё — следы имели довольно четкую траекторию и до ужаса в желудке напоминали человеческие.***
Юхён понятия не имела, о чём она думала, когда представляла себе то, как спрыгнет с глейдера в поле кифов и будет бродить среди них, как среди одуванчиков. Она глубоко ошибалась. С высоты скалы и места их временной дислокации долина казалась огромным ярко-красным пластом. Как альпийские луга. Как пшеничное поле. Всё, что угодно, главное — не выше талии. Юхён на глейдере опустилась почти что к самой верхушке красноватых лепестков и с удивлением обнаружила, что это вовсе не верхушка. Это почти что опушка. Это не цветы, это целые кроны деревьев, если кифы в принципе можно сравнить с деревом. Она как-то не подумала о том, что они, вообще-то, не маленькие. С этого момента Юхён реально забеспокоилась. Она была уверена в своих знаниях на все сто процентов. Она не могла забыть этого, тем более что посвятила изучению всей доступной информации о Морте буквально всё время, пока находилась в гиперпространстве. Как об этом можно забыть? На лбу выступил холодный пот. Она вся взмокла. Руки задрожали. Из-за этого глейдер тоже повело чуть в сторону. Теперь она не знала, спускаться ей под «крону» или нет. Как Бора вообще что-то увидела? Юхён думала, что кифы маленькие, как полевые цветы на Земле, и Бора просто обнаружила следы на песке в расстоянии между. Но нет. Кифы были огромными, выше неё, Юхён, в несколько раз, и где-то под их светящимися и отливающим красным золотом листьями скрывалась кромешная тьма. Как? Где вообще надо было понатыкать камер, чтобы увидеть хоть что-нибудь вон там? У Юхён изнутри, откуда-то снизу, поднималось мерзкое чувство. Спина похолодела. Она зависла в воздухе, стоя на своём глейдере, и сейчас был даже не разгар дня. Прошло всего два часа по местному времени, как встала Иль Сол. Был далеко не вечер. Но она смотрела себе под ноги и видела, с одной стороны — яркие, красивые, словно посыпанные золотой пудрой красные лепестки (лепестища?) кифов, и с другой — буквально космическую черноту под ними. И где-то в этой космической черноте скрывался ответ на вопрос о её, Юхён, предполагаемом помешательстве. У Боры ведь тоже Пэ-Тэ-Эс-Эр, как, пафосно выговаривая, называла Гахён посттравматический синдром. И ещё этот кислород… Головокружения — нормальная тема для Морты. Воздух здесь слишком чистый, практически горный. Как если бы Юхён всё время находилась на Эвересте. Не на самой вершине, конечно. Тогда бы она едва смогла дышать. Головокружения, припадки — всё это было в побочных эффектах, когда они рассматривали блок рисков. И галлюцинации в том числе. Но первые симптомы должны были проявиться, по прогнозам Боры, только к третьей неделе. Бора не могла ошибиться. Бора была первоклассным медиком, и Юхён верила ей, как самой себе… Ким Бора не могла пропустить симптомы. Она была слишком дотошной, выученной, затасканной инструкциями до невозможности. В глазах Юхён она была настоящим роботом-протокольщиком. Поэтому, наверное, у них на корабле того и не было. Бора не могла… Не… Бора. Юхён что-то резко ударило в голову. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить своё бешеное сердцебиение, как резко, словно пыльца — бац, и прямо в ноздри. Она пошатнулась. Едва успела ухватиться правой рукой за руль глейдера. Тот под влиянием тяжести её тела, которое она не контролировала, резко отклонился в сторону. Юхён почувствовала, как начала заваливаться назад. Перед глазами закружилось розовое небо. Несколько раз она увидела Сириус. И Эллию. И как будто бы даже маленького Ситифа. Всё прокружилось перед её глазами раз или два. Чувство падения овладело ей. Тело как будто онемело и похолодело всё разом. И рука, держащаяся за руль, стала свинцовой. Её плечо и поясница обо что-то ударились. Она услышала шорох. Шелест. Увидела кусок розового. Потом красного. И золотого. А потом — ничего. И тупую боль в спине. Рваный выдох. Кашель. Удар. Она задыхалась? Она задыхалась. Она задыхалась и ничего не видела. Где-то над её головой были золотистые листья кифов.