.
Бора влетела в медотсек с такой скоростью, что чуть не сбила с ног робота-уборщика. Она бросила практически бесчувственное, едва перебирающее ногами тело на операционный стол. Дрожащими руками включила робота-хирурга — это огромное осьминогоподобное чудище тут же закопошилось. Бора была бледной, как смерть. Вероятно, она принесла её за собой. Это было то, что Юхён узнала потом. Просмотрев камеры наблюдения. Но также было кое-что, что Юхён никогда не узнала. Как Бора нашла её. Как Юхён оказалась в медицинском отсеке Хансола — их корабля. Как в медицинском отсеке вместе с Юхён оказалось оно. Это мертвенно-белое, жуткое создание. С отросшими, торчащими кольями прядями черных волос. С длинными, свисающими вниз худыми ручищами. Практически голое. В непонятном белом куске ткани. Как будто бы насквозь сырое. И пахло озоном и чем-то протухшим. Юхён слышала, как что-то капает, бьется о ледяной железный пол. Она чувствовала, как в ней прожигают дыру два пустых глаза. От отчаяния и ужаса хотелось кричать. Но она не могла ничего поделать. Она наблюдала сама себя со стороны. Вот Бора подошла к ней и ввела катетер в вену. Чёрной струйкой вглубь анализатора потекла кровь. Как были нахмурены её собственные темные брови. Как Юхён что-то бормотала, но не слышала, что. Как прямо над её головой стояло оно. И лампочка мигала. Этот блёклый холодный свет резал глаза. Бора что-то говорила ей. В голове была вата. Вакуум. Она чувствовала боль где-то в животе. Такую, от которой хочется плакать. От которой все бы плакали, если бы могли. Именно эта боль — словно яд. Она захватила её с ног до головы. Она не чувствовала пальцев. Она захватила её и проникла в самую голову. Или это была она?.
— Юхён. Она зажмурила глаза только сильнее. В висках пульсировало. Она чувствовала, как держит в руках какую-то трубу. И ещё что-то тяжелое на своей спине, шее, всём теле. — Юхён. Это — не её голос. Это голос кого-то другого. Чей-то чужой, неестественный, куда более пугающий. Юхён предпочла бы услышать её. И ужаснулась этой мысли в то же мгновение. — Юхён, твою мать. Хватит стоять столбом. Впереди много работы. Что? Работы? Какой работы? Почему она стоит? И слышит какой-то шелест. И шорох. И как будто бы какая-то неопределенная сила всё время чуть сносит её вбок, словно ветер. Или это и есть — ветер? Почему здесь ветер? Кто-то пробил стены? Пробил стены медотсека? Юхён прямо видит это — покосившуюся холодную лампу на потолке и огромную зияющую дыру в стене сбоку. Она открывает глаза. Голову тут же простреливает боль. Прямо через переносицу. Она вошла в её мозг, и глазные мышцы заболели, виски начали пульсировать. Вокруг слишком ярко. И светло. Свежо. Много красного. И желтого. Нет — золотого. Куча золотистых переливов на огромном кроваво-красном поле. Но откуда здесь кроваво-красное поле? Что это? Где это? Юхён. Её зовут Юхён. Юхён же? Юхён… Она встряхнула головой. Попробовала вновь разлепить веки, но на этот раз тихо, не так резко, аккуратно, с дрожащими от предвкушения и страха коленками. Вот она открыла левый глаз, правый, и увидела… Её. Панель управления глейдера. И огромное кроваво-красное поле кифов вокруг. И голос. Голос, звучащий в голове, был её голосом. Голосом Боры. — Юхён. Её губы слиплись. Какая-то вязкая жижа образовалась на них. Она едва открыла рот. — Д-да. Юхён зажмурилась. У неё заболел желудок. Какое-то неприятное, тягучее ощущение скопилось внизу живота. Как будто она всё ещё касается её. Юхён почувствовала приступ тошноты. Всё её тело сводило судорогами. Они надвигались снизу вверх, застревая где-то в горле, волна за волной. Юхён чувствовала себя так, словно вот-вот потеряет сознание. Иль Сол была высоко над горизонтом где-то справа от неё. В облике огромного Сириуса пока что не было ни намёка на черноту ночи — только огромный синий шар. И чертова Эллия была тут как тут. А Ситифа не было. И никогда не будет. Здесь для него ничего нет. — Тебе нормально? Нормально ли ей? Нормально же? Нормально? — Д-да. Нет. — Тогда не стой столбом. Кифы вот-вот откроются. У тебя будет не так много времени. — Откроются? Сейчас она выставила себя идиоткой. Она прямо чувствовала это. Но искренне не понимала. И не знала. Почему кифы откроются? В каком смысле — «откроются»? Юхён до слёз в глазах хотелось к Минджи. — Да, откроются, — звенело в ухе. Бора была на удивление спокойна. — У тебя будет около получаса по местному. Потом они захлопнутся. — Захлопнутся? — Захлопнутся. Листья обратно распустятся. Внизу будет темно, как в гробу. Важно успеть собрать пробы до того, как это произойдет, иначе там придётся ночевать. — Ночевать? — Юхён?! — рявкнула на неё Бора. Юхён аж вздрогнула. — Ты сама сказала мне об этом пятнадцать минут назад! Что с тобой не так? Потому что по показателям всё в порядке. Пятнадцать минут назад? Но как же… Но она. Она же… Она же был там. Под ними. Она уже была под кифами. Она была там только что. И она была там тоже. И… И всё это было. И операционный стол. И медотсек. И запах озона. И оно там было. Длинное. Бледное. Чёрное. И Бора… Бора ведь тоже там была. — Юхён. — Д-да? — Я не хочу писать это в своем сегодняшнем отчёте. Нас и так половина проекта считает чокнутыми из-за тебя. — Д-да, — повторила она, сглотнув. Юхён огляделась. Иль Сол была ещё достаточно высоко. — Да. Я тебя поняла. Бора замолчала на несколько секунд, пока Юхён снимала со своей спины сумку с оборудованием, чтобы поставить её на корпус. Но потом неожиданно добавила: — А всё-таки я думаю, что это всё долбанный кислород..
— Пираты? — Пираты. Юхён сидела за своим столом в каюте. Одна в огромном светлом помещении. Робот-уборщик уже был здесь. Все её вещи лежали разноцветной стопкой на кровати. На полу — ни одной песчинки. Стерильно, как в операционной. И стены белые, как в… Она вернулась где-то около получаса назад по земному времени. Юхён пальцами массировала виски, силясь утихомирить непрекращающуюся головную боль. — Отстой, — только и сказала ей Гахён. Юхён вздохнула. Отстой был ещё тот. Но ей почему-то казалось, что пираты на Морте — это меньшая из её проблем, ибо это объясняло довольно многое, и причем в лучшую сторону. Когда она спустилась под кифы, у неё кровь застыла в жилах, конечно же, потому что она всё ещё был под воздействием своей… галлюцинации? Сон? Что это было? Но она отбросила все эти формулировки довольно скоро, просто охарактеризовав своё состояние, как «флэшбеки». Всё-таки у неё было ПТСР. В общем — успокоилась она довольно быстро. Так вот, нахождение пиратов на Морте было, на самом-то деле, сущим благословением для её, Юхён, разума. Ибо это значило то, что следы, найденные под кифами, были гуманоидными — вероятно, пиратскими. Что одновременно создавало и решало целый ряд проблем. Проблемы, возникшие из-за этого — конечно же, их безопасность. С пиратами никто не хотел связываться. Это был один из тех самых топ-3 рисков, связанных с деятельностью искателей. Не такой страшный и загадочный, как Столкновение с Ними, конечно же. И это было именно то, что решало ряд её проблем. Пираты — не Они. И, возможно, не она. Нахождение на Морте цивилизованной гуманоидной расы давало возможность предположить, что Юхён видела тогда ночью именно их. В этой Галактике, а уж тем более во всей Вселенной существовало множество миров, которые не были изучены. Юхён могла видеть кого угодно. Они с Борой находились за пределами Солнечной системы примерно на три тысячи световых лет. Это мог быть кто угодно и что угодно. Юхён могло показаться, или она могла видеть разведчика. Лазутчика. Проекцию. Кого или что угодно. Только не её. Голова трещала по швам, но ей хотелось улыбаться и чуть ли не плакать от радости. Вероятность того, что она сходит с ума, снизилась просто до минимума. — Ты проходила сегодня психологическое освидетельствование? — Нет ещё. — Окей, — ответила Гахён по ту сторону экрана. — Планируешь сделать это сейчас? — После нашего разговора. — Окей. Юхён с трудом оторвала пальцы от висков. Голова раскалывалась. Она не знала, что с этим делать, но не хотела идти к Боре за лекарствами. В её собственной индивидуальной аптечке, судя по всему, не было ничего, что помогло бы ей справиться с этим. Она уже перебрала и перепила всё, что могла. Это настораживало. — Ты какая-то неразговорчивая сегодня. — Я? — с удивлением отозвалась Гахён, подняв голову. Она опять что-то фиксировала. Юхён это всегда раздражало. Она чувствовала себя подопытной крысой. — Да как-то… Ты говори-говори, я слушаю. Юхён вздохнула. Помассировала глаза. Моргнула несколько раз. — Я уже всё сказала. — Уверена? — Да. Гахён задумчиво прикусила губу. — Окей. — Что это было? — Что? — Вот сейчас. Зачем ты так посмотрела? — Как? — Вот так. Как будто ты знаешь что-то. — Не понимаю. О чём ты? — Вот опять, — встревожилась Юхён, чуть отодвинувшись от экрана на стуле. — Вот сейчас. Что это был за взгляд? — Обычный взгляд? — вскинула бровь Гахён. — Я всегда так смотрю. — Нет. Нет, ты так не смотришь. — Мне лучше знать, что всё нормально? Тебе не кажется? — Нет. Ты обычно трещишь без умолку, — не унималась Юхён. Ей под кожу забрался холодный страх. Что-то было не так? Что не так? — Ты кроме «окей» сегодня даже не сказала ничего. Что не так? И тут по её руке прошелся разряд тока. Неприятно защемило вены на внутренней стороне запястья. Юхён зашипела от мерзкого ощущения и схватилась за неё другой ладонью. Подняла испуганный и шокированный взгляд на Гахён. Гахён сидела, уткнувшись в приборы. Её длинные розовые волосы закрывали практически всё лицо. — Гахён, что за… И тут снова. Снова разряд. У Юхён вздох возмущения застрял в горле. Зачем она это делает? Зачем она посылает импульс в её имплант? — Что? — Зачем ты… Опять. — Да что… И снова. И ещё раз. Длиннее, чем было. Снова коротко. Быстро. Ещё раз. Ещё. И длинный. И опять. И тут до неё дошло. Это… Это она? Это чертова азбука Морзе? Гахён никогда не использовала азбуку Морзе. Теперь Юхён стало действительно страшно. Она едва ли не подняла на Гахён свой полный ужаса взгляд, но вовремя осеклась, наклонившись под стол и сделав вид, что она что-то ищет в ящиках. Её лицо искажалось от боли и неприятных ощущений. Гахён продолжала посылать импульс. Гахён не разговаривала с ней, только жала на кнопку. Гахён сегодня спросила её про психологическое освидетельствование. Гахён никогда не спрашивала? Не спрашивала же? Она должна по протоколу, но не делала этого. Это давит. Гахён сама была искателем и знает, что это давит на тебя. Но она спросила сегодня. И сказала ей ещё кое-что. Через импульсы импланта. Короткое, емкое сообщение. Заставившее желудок Юхён скрутиться в узел и подтолкнувшее весь обед к выходу. Ей сказали: «За нами следят». И это было бы не так ужасно, если бы не последовавшее вскоре: «Не доверяй ей». — Гахён. — М? — Что-то у меня голова разболелась. Ты видишь это по приборам? — Да, я вот сейчас как раз сижу и фиксирую. Я хотела спросить тебя об этом, но ты такая типа: «У тебя странный взгляд, бла-бла-бла». Ты меня напрягаешь, Юхён-и. — Да, извини. Я из-за всего этого на нервах. Пойду схожу до Боры. — Давно пора. Не забудь отправить результаты пэ-о. — Тебе туда же, куда обычно? — Нет, скинь мне рабочий файл. Я сегодня допоздна в Центре. — Окей. Удачи. — Ага. Иди. Юхён прервала канал связи, пожалуй, слишком быстро. Её руки тряслись. Пальцы были холодными, как лёд. Головная боль пульсировала в висках, то подбрасывая, то кидая вниз её мозг. Она ничего не понимала. Не соображала абсолютно. Было пусто. Пусто и страшно. До смерти страшно. Она боялась подняться со стула и лечь в кровать. Ей казалось, что её дрожащие колени не выдержат. Что она свалится на пол в ту же секунду. Но она сказала Гахён, что сходит до Боры. Господи, зачем она это сказала. Оно вырвалось из неё рефлекторно. Юхён даже не успела ничего понять. Зачем. Ей хотелось упасть на кровать и заплакать от отчаяния, как маленькому ребёнку. Зачем. Ей нужно подняться. Подняться и дойти до Боры. Во что бы то ни стало. Если она не дойдет — будет ещё хуже. Ещё подозрительнее. Ещё опаснее. Но что-то мешало ей. Какое-то предостерегающее чувство внутри. Инстинкт самосохранения, зародившийся в грудной клетке. Она сдавленно и отрывисто дышала. Юхён тошнило. Она должна сделать всё, чтобы не идти туда. Всё, что угодно. Она должна дойти до туда. Ей придётся. Юхён на ватных ногах поднялась с места. Зачем она это сказала? Зачем она сказала, что пойдет к ней? Зачем? Ведь ей же сказали. Сказали же. «Не доверяй ей». И добавили после: «Не доверяй Боре».