Будет больно

       POV мистер Филлипс        Вокруг груды кирпича и мелкие осколки стекла хрустят под ногами. В воздухе парят легкие хлопья пепла. Через шум машин, гул людей и сигналов скорой помощи где-то уже далеко слышно, как Питер кричит чье-то имя. Я не могу сдвинуться, смотрю на разрушенный дом, и понимаю, что среди этих камней должен был лежать Питер. Скорее всего его красивое лицо обгорело бы, а густые волосы, вспыхнув в самом начале, отсутствовали бы. Он должен был быть мертв. Кто-то очень рассчитывал на это. Слава богам, что план пошел по пизде, и сейчас Питер не шевелясь стоял у дальней каталки.        Сдвинуться с места меня заставляет полицейский, направившийся к Питеру. Не стоит искушать судьбу, его нужно как можно быстрее увезти отсюда. Пусть его жизнь хоть еще немного побудет в тайне. Я должен дать ему чуть больше времени, чем дал Лесли и Винсу.        — Пойдем, — я хватаю его за локоть, утаскивая от каталки, закрытой черным полиэтиленом.        — Куда мне теперь идти? — он поднимает на меня глаза, в которых я с замиранием сердца впервые вижу слезы. Я не знал того, кто лежал перед нами, как не знал и того, что связывало теперь уже труп с моим Питером. Да! Моим! Он стал моим, и я больше не потеряю нечто свое!        — Сейчас тебе надо довериться мне, — толкаю его к Джо, и тот быстро уводит его к машине. Я остаюсь поговорить с подоспевшим офицером.        Все время бросаю взгляд на машину, что не скрывается от полиции. Не хочу, чтобы его допрашивали. Ему сейчас нужен только я. И пусть я могу ошибаться хоть тысячу раз, но внутри что-то подсказывает, что я все делаю правильно. В этот раз я не облажаюсь!        В этот раз я защищу!        Джо едет быстро, оставляя позади сигналы скорой и тот ужас, который теперь отпечатался в глазах Питера. У меня так много вопросов. Кто был этот человек? Что их связывало? Что он для него значил? Но Питер ни разу не повернулся ко мне. Он упорно смотрел в свое окно, и только по тому как он тер свои пальцы, я понял, что вопросами я ситуацию не улучшу. Останавливаемся у отеля.        — Кто это был? — смотрю на отражение Питера в зеркале лифта, его глаза покраснели, так же как и нос, и щеки. Он лишь сильнее сжимает губы. — Этот человек был тебе дорог?        Все мои вопросы разбиваются о стену молчания. Я не могу понять это скорбь или же страх? Может он напуган так же как и я? Может он тоже понял, что должно было произойти на самом деле? Мы возвращаемся в номер, который покинули не так уж и давно, но с того времени словно прошло несколько дней. Номер был убран, постель застелена, в воздух в очередной раз выстрелил автоматический освежитель, наполняя комнату легким ароматом цветов. Будто и не было той ночи, будто он не стал моим до сих пор.        Только сейчас я могу обнять его. Его руки тут же упираются в мои плечи, не давая мне показать свою готовность помочь и поддержать. Питер отталкивает меня, скрываясь в ванной. Я слышу, как тут же щелкает замок в двери и начинает шуметь вода.        Опускаюсь в мягкое кресло, сжимая виски пальцами. Я сделал много плохого, я подставлял людей, пряча их за решетку, я калечил людей, я убивал, в конце концов! Но почему расплачиваться за этого должен он? Я не дам ему умереть! Уж точно не сейчас!        Питер показывается из ванной через несколько часов. Его волосы собраны в небрежный пучок на затылке, а промокшая футболка прилипла к груди. Питер забирается на кровать, тут же прижимая колени к груди.        — О чем ты думаешь?        — О том, что я родился в рубашке, наверное, — наконец я получаю ответ. — Хотя, если бы я не связался с тобой, ничего бы не произошло, верно?        — Скорее всего ты прав, — выдыхаю я, перебравшись к нему на кровать. Ложусь на спину, пытаясь выдержать взгляд, направленный на меня сверху. Он касается моих волос, пальцами забираясь в них. — Я должен уехать…        — Какого хуя? Оставишь меня здесь? Они просто взорвали целый дом! Думаешь не смогут пристрелить меня через окно? Ты никуда не пойдешь, пока я не узнаю, с какого такого рожна я им вообще понадобился и во что ты втянул меня!        — А ты думаешь, мое присутствие волшебным образом не даст им пристрелить нас обоих? — смеюсь я, воспользовавшись моментом и поймав его руку, касаясь ладони губами. — Я скоро вернусь.        Мне нужно было начинать действовать. Хватит сидеть поджав хвост и дожидаться пока меня и в самом деле не пристрелили как бешеного пса. Но его слова вкупе с явно напуганным взглядом буквально прижали меня к кровати, не давая и шевельнуться.        Питер вырывает руку и, сжав пальцами мой подбородок, целует меня, склоняясь надо мной.        — Ты мой, — выдыхаю я, когда мои губы перестают терзать.        — И могу быть только твоим! — на мою щеку падают холодные капли, и Питер тут же начинает шморгать носом.        Он напуган, напуган настолько сильно, что не может сдержать слез. Разве можно оставлять его в таком состоянии?        — Вставай!        Велю Джо узнать о произошедшем сегодня в доме Питера, как всегда немногословный охранник покидает нас у выхода из отеля.        Питер устраивается на переднем сиденье, пока я завожу машину. Много лет назад я уже сбежал от проблем, так же сев в машину, улыбался Дженнифер, что сидела рядом со мной, и громко пел песни с ее младшей сестрой, что вальяжно развалилась сзади. Мы все сбежали, дальше от родного города, дальше от знакомых и родных. Вот только сейчас мне бежать не пристало.        Машина катит по ровной дороге, оставляя за собой шумный ночной город. Питер не знает куда я еду и не задает вопросов. Лишь изредка кидает на меня взгляд, заставляя меня улыбнуться ему. Все будет в порядке, хочу сказать я, но не могу, ведь это может оказаться ложью. Не хочу лгать ему. Пейзаж меняется, и мы уже совсем далеко от городской жизни. Я давлю на газ, словно пытаюсь разогнаться до скорости, способной вернуть меня в прошлое.        В то прошлое, когда я еще не стал тем, кем являюсь. Туда, где из зеркала на меня будет смотреть не убийца и наркоторговец, а самый обычный подросток, потолком мечтаний и устремлений которого является мопед на шестнадцатилетие.        Я сворачиваю с дороги на гравий, ехать приходится теперь медленно и это невыносимо для меня. Скоро впереди появляется небольшой дом, скрытый с одной стороны лесом. Мы купили его вместе с Дженнифер, чтобы проводить здесь всего один день в году в дань памяти прошлому.        Мы познакомились с ней в похожем. Почти у самой черты города Грента в таком же маленьком доме жил лесничий. Я приходил к нему каждый четверг, чтобы передать корзину от матушки. Иногда мне удавалось уговорить его взять меня с собой. А пиком детского счастья было увидеть белохвостого оленя. Стоило ему заметить нас, он горделиво вытягивал шею и нарочито медленно шагал к следующему кусту травы. Лесничеством управлял только этот старик, но и его одного хватало, чтобы пугать до усрачки всех любителей поохотиться в лесу.        Я был знаком с этим стариком каких-то пару лет, и когда его не стало я сбегал в его дом, порой пропадая там по несколько дней. Только там я мог переждать бурю, которая начиналась в моем собственном доме к концу недели и не утихала вплоть до следующей.        Именно в один из моих побегов в дом через окно залезла Дженнифер, стоически проигнорировав мое замечание о том, что место уже занято и уж тем более послав меня при упреке в выборе пути проникновения.        Дверь поддалась с трудом — наша традиция была негласно отменена нами пару лет назад. И я не мог себе представить, что приеду в этот дом, чтобы снова прятаться.        — Тут надо бы прибраться, — я стараюсь не дышать глубоко, представляя сколько пыли и паутины скопилось тут за долгое время. — Здесь тебе будет безопасно.        Питер хватает меня за руку с вызовом глядя мне в глаза.        — Мне? Куда ты опять лыжи навострил? В тебя дважды стреляли! Меня вообще собирались размазать тонким слоем по стенам, и ты говоришь, что я буду тут один?        — Я заберу тебя, когда разберусь с этой проблемой. Но до тех пор, если хочешь сохранить целостность своего организма нетронутой, тебе нужно остаться здесь.        Питер прошел глубже в дом, осматривая мебель перетянутую пленкой.        — А питаться мне утренней росой?        — Можешь попробовать позвать птичек, Белоснежка, — вижу, как Питер собирается ударить меня, и спешно добавляю. — Я придумаю, что-нибудь.        Мой телефон оживает, и я выхожу наружу, чтобы ответить. Джо сообщает мне адрес, добавив, что подробности расскажет при встрече.        — Кажется, я смогу разобраться куда быстрее, чем планировал, — Питер толкает меня к стене, вжимая в холодное дерево лопатками.        — Если я умру из-за тебя, то будь уверен, я вернусь из ада за тобой!        POV Питер        — Если я умру из-за тебя, то будь уверен, я вернусь из ада за тобой!        Мистер Филлипс улыбается мне так, словно наши жизни не в опасности. Словно мы приехали сюда по первому душевному порыву, чтобы слиться с природой, отринуть технологии и полностью окунуться в романтику свободы. Тьфу!        Я целую его, пытаясь не дать уйти, не дать бросить меня тут. Не дать ему умереть в конце концов!        Почему я так боюсь больше его не увидеть?        Он оставляет мне кучу напутствующих указаний таких как — выключить телефон, включить и пользоваться только в экстренном случае, как растопить камин, где взять воду, и совсем не говорит о том, когда его ждать обратно с хорошими новостями.        А я не хочу сидеть тут! Я хочу ехать с ним, быть с ним!        И вот ведь понимаю же, что пользы с меня, как с козла молока, но все равно лелею мысль, что смогу помочь, если что-то пойдет не так. Эдакий серый волк, который должен пригодиться.        Его машина скрывается за поворотом, а я думаю, что приложил слишком мало усердия, чтобы остановить его.        Все будет в порядке.        С ним все будет в порядке.        Дом выглядит новым, только совершенно брошенным. Внутри холодно и пахнет плесенью. Паутина на углах почти достает до пола, пол под ногами скрипит, а окна словно изначально придумали темными. Он может хоть сто тысяч раз назвать меня Белоснежкой, но убираться тут я не намерен! Моего терпения в лучшем случае хватит на то, чтобы растопить камин, и не обледенеть тут в ближайшие полчаса. Неужели в этом штате может быть так же холодно? Это несправедливо! Получается зря я сбежал из Мэна, раз мне приходится морозиться в Калифорнии. Нахожу стопку разбитых поленьев и тащу как можно больше ближе к камину.        Сука!        По словам мистера Филлипса растопить камин дело трех минут. На что практика мне говорит, послать на хуй все сказанные слова, показывая мне фак и упорно не давая мне разжечь огонь под поленьями. Я уже и газету под них подкладывал, и мелкие сучки отдирал, разодрав себе пальцы до крови, только после этого додумавшись взять нож в кухне. И дул, и руками махал, пыжился, корячился, а долгожданного огня так извлечь и не смог. Откидываю в сторону третий коробок спичек. Пошло оно все в пизду, я так затрахался с этим огнем, что вспотел уже раза три, и теперь мне даже не холодно.        Выхожу на улицу, вокруг сплошной лес и лишь маленькая дорожка из гравия, по которой укатил мистер Филлипс. Да меня если здесь убивать будут никто и не поможет!        — КАКОЙ ЖЕ ТЫ ИДИОТ, ПИТЕР НЕЛЬСОН! — мой крик гулом прошелся между деревьев, скрываясь дальше от меня. По спине прошла дрожь — ветер задул под футболку, тут же заставляя вспотевшую кожу покрыться мурашками.        Найдя в одном из шкафов огромный свитер, я поспешил согреть себя им. Стоило мне забраться с ногами на диван, в очередной раз кидая гневный взгляд на камин, как я понял, что ночью тут станет еще холодней. И что прикажете мне делать? Вряд ли ко мне сейчас снизойдет Прометей, радушно поджигая эти треклятые поленья. Скольжу взглядом по дому и, наткнувшись им на мини-бар, ловлю себя на совершенно безумной идее. Жидкости для розжига здесь не предусмотрено, но никто не отменял того факта, что спирт горит, думаю я, сломя голову бросаясь к бару.        Держу в правой руке текилу, а в левой абсент. Что из этого будет гореть достаточно хорошо, но не на столько, чтобы, полыхнув, сжечь меня заживо? Впрочем, разницы мне особой нет, умереть от своей же глупости или быть убитым неизвестными мне людьми.        Я щедро поливаю древесину в камине абсентом, а, подумав, добавляю сверху текилу. Кашу маслом не испортишь, думаю я, раскидывая поверх газеты и оставшиеся щепки.        Каминные спички специально для таких ущербных экспериментаторов как я и придуманы. Они довольно длинные, чтобы не опалить себе брови, и из-за этого кинуть их подальше легче, чем обычные. Становлюсь от камина настолько далеко насколько это вообще возможно, чиркая спичкой и на удивление метко отправляя ее на поленья.        Сука!        Бумага, лежащая сверху, полыхнула, позволяя огню облизать верхнюю стойку камина, щепки громко треснули и на этом представление было завершено. От злости я даже дернул занавеску, которая оторвалась от карниза в следующую же секунду.        — АААААА! — закричал я, бросая все на пол, и снова устраиваясь на диване. — Пошло оно все на хуй!        В животе предательски заурчало, напоминая, что еда побывала в нем слишком давно, и он вообще уже не помнит, как она выглядит. Но здесь мне явно ничего не светит, и даже понимая это я отправился на кухню, открывая все шкафчики подряд. Не нужно быть гением, чтобы понять, что единственное, что я могу тут поесть это лишь собственные слюни. Вполне очевидно шкафчики, так же как и ящики стола, и большой бакалейный шкаф оказываются пусты. Лишь на самом верху я нахожу запакованный чай и банку, на дне которой прилипло нечто черное. Будем надеяться, что это когда-то был кофе. Радуюсь своей маленькой победе, ровно до того момента, пока не понимаю, что заварить этот самый чай мне нечем, опять же кроме собственных слюней. Да и не на чем, потому что ни плиты, ни даже кипятильника я в этом доме не наблюдаю. Так же нет тут и холодильника, что наводит меня на мысль о полном отсутствии электричества в этом доме.        Заебись!        Я снова возвращаюсь к камину, обходя его со стороны уже вероятно в сотый раз. От того, что я буду протаптывать тропу вдоль него огонь там все равно не появится, как пить дать. Снова сажусь на корточки, стараясь смастерить шалаш из бревен, руки начинают ходить ходуном от холода, а урчание собственного желудка перекрывает рев ветра за окном.        Я задерживаю дыхание и пытаюсь как можно аккуратнее отодвинуться от маленького огонька, лениво облизывающего дерево. И хоть я не могу с точностью сказать сколько у меня ушло времени, моя ноющая поясница подсказывает, что это было чертовски долго.        Пар поднимается от кружки с чаем, и я вытягиваю ноги ближе к огню. Все-таки хорошо здесь, проскакивает у меня мысль, пока здравый смысл крутит пальцем у виска, напоминая, чего мне стоило это маленькое удобство. Ни за какие деньги не променяю жизнь в городе на такое!        POV мистер Филлипс        Я оставляю позади его глаза. Такие красивые глаза. Как бы он не плевался ядом, как бы не язвил и не показывал зубы, я понимаю, что снова влюбился, как мальчишка. В эти глаза, в эти волосы, его скулы, сука!        Я свято верил, что влюбиться можно строго в определенный период жизни! Лет до двадцати, наверное. После ты уже не можешь влюбляться, ты можешь любить, дорожить, уважать или терпеть человека рядом с собой. Но никак не влюбиться.        Это совершенно подростковое чувство, считал я, пока не поймал себя за тем, что не отрываю взгляда от зеркала заднего вида, пока Питер не пропадет из поля зрения. И что делать взрослому дядьке, который снова почувствовал давно забытое? Тискаться с ним по углам, занимать последние ряды в кинотеатрах, держаться за руки или гулять по ночному городу? Статус не позволит мне открыто афишировать наши отношения, кино сейчас снимают не по моему вкусу, а долгие прогулки не приносят уже той удовлетворенности, что раньше. Я постарел. Не стал старше, не повзрослел, а именно постарел! Таким людям нельзя влюбляться! Это опасно и нужно запретить это на государственном уровне!        Дебил!        Я подъезжаю к баракам у окраины города. У желтой машины такси стоит Джо, скрестив руки на груди. Таксиста я, почему-то, не наблюдаю.        — Это «Барракуда», — Джо впервые за долгие годы затягивается сигаретой.        — Ты же бросил, — удивляюсь для приличия я, хоть и понимаю причину такого его поведения.        «Барракуда» — самая большая организация темной стороны бизнеса на побережье. Я со всей своей наркотой и в подметки не гожусь и одному из четырех главарей «Барракуды». Их промысел довольно опасен не только для окружающих, но и для них самих. И мне совершенно не хочется связываться с ними. Но если все, что стало твориться с моей жизнью их рук дело — выбора у меня уже нет.        — Что будем делать, босс?        Хотелось бы мне сказать, что я разберусь, но я нутром чую, что ни хрена подобного не произойдет.        — Почему мы именно тут? — я окинул взглядом несколько длинных зданий.        — Тут один из их складов. Я подумал, что лучше узнать у «шестерок», прежде чем соваться хотя бы к одному из главарей.        Нужно отдать Джо должное — его способность правильно рассчитать наши силы порой меня удивляет. Я согласно киваю и, засунув руки в карманы, направляюсь к одному из бараков.        Может стоило все-таки сбежать? Взять Питера и рвануть допустим в Вирджинию. Один раз у меня получилось наладить дела с нуля, почему не получилось бы еще раз? Или вообще уехать из страны?        Я толкаю дверь.        — Ты кто, блять такой? — тут же слышу я, а приглядевшись в полутьме быстро считаю противников. Шансы у нас аховые, Джо.        Зайдя на чужую территорию и будучи в ахуеть каком меньшинстве, стоит очень аккуратно подбирать слова и по возможности не делать резких движений, особенно с этими ребятами.        Нас двое, хотя Джо можно считать за четверых, возможно, если бы я не бросил тренировки и меня можно было бы считать на ровне с Джо. Но стоило этому громиле появится в рядах моих сотрудников, я моментально забил на собственные силы.        Зря, зря, зря.        Отдавая себе отчет, что лучше мне не злить здешних обитателей, я все равно харкаю под ноги бритому парнишке, который минутой ранее был занят чисткой своего пистолета.        — Я пришел задать несколько интересующих меня вопросов, и, если вы будете умничками, я уйду отсюда довольный, а вы останетесь при зубах, — почему мои действия расходятся с моими мыслями? Ответ очень прост — мой язык еще с детства враждует с мозгом.        — Ха, да ты смелый малый, — с другого конца стола поднялся на ноги мужик, росту которого позавидует даже Джо.        Струсить? А какой уже в этом смысл? Раз я вдруг вспомнил молодость, позволив себе такое обращение, стоит идти до конца. Мужик обошел стол и подошел ко мне настолько близко, что я мог различить его перегар, который тот пытался скрыть, громко чавкая мятной жвачкой. Мне пришлось поднять голову, чтобы увидеть его глаза.        — Тебе задали вопрос — ты кто, мать твою? — его тяжелая рука пока еще по-дружески легла мне на плечо.        — Ты верно меня не расслышал, а?        Большой шкаф громко падает. Я хватаюсь за его руку, тут же выкручивая ее ему же за спину, ногой с силой ударяя по коленям, от чего он грузно падает на бетонный пол и воет от слишком сильно скрученной руки. Я склоняюсь к его уху.        — Мне нужно знать всего пару вещей.        Остальные уже повскакивали на ноги и дружно направили на нас оружие.        — О, будет весело, не так ли? — я киваю Джо, словно спуская надрессированного пса с цепи.        Джо бросает в дальнего валяющейся покрышкой автомобиля, тот падая, захватывает с собой еще одного. Раздается выстрел, за ним еще один и еще. Смотрю как охранник тушит свою недокуренную сигарету прямо о щеку того самого юнца, и тот тут же начинает кричать дурным голосом, пятится назад, цепляется за стул и падает.        Громила, руку которого я выкрутил уже на столько сильно, что еще чуть-чуть и она сможет крутиться у него на все 360 градусов, дергается подо мной, от чего я, не ожидавший такого поступка, сильнее жму рукой ему между лопаток и естественно слышу характерный звук вывиха плеча. От боли тот становится свирепее и наконец вырывается из моих рук, моментально знакомя мое лицо с кулаком своей здоровой руки. За один удар он ломает мне нос, заставляя кровь пачкать мне рубашку.        — Конструктивного диалога не будет, я так понимаю? — вытираю нос рукавом, тут же пригибаясь, дабы избежать закрепления материала.        Он достанет меня в любом случае, так что следует его опередить, если я не хочу, чтобы мне переломали еще и ноги. Я бросаюсь на него, перехватывая за талию и бросая на землю. Очень неторопливый мне попался противник, думаю я, когда мой кулак в очередной раз сталкивается с его лицом, а Джо в это время сталкивает двоих между собой лбами.        Он находит в себе силы, чтобы в очередной мой замах поймать мой кулак, и до боли сжимает его пальцами. Это вводит меня в замешательство, от чего мне тут же прилетает в нос его лбом.        — Не туда ты за ответами пришел, щегол, — мудила поднимается на ноги, хватая меня за волосы и больно прикладывая лицом о собственное колено. Вот чего я боялся, когда открывал рот, грозясь выбить им все зубы. Вместо ответа я лишь улыбаюсь, показывая противнику красные зубы — за его спиной стоит Джо, занося над его головой огнетушитель.        — Кто приказал вам убить меня?        — Я даже не знаю кто ты, блять, такой, — смеется тот, пока Джо ждет моего сигнала.        — Где Аарон Шмидт?        Глаза верзилы сужаются, и я точно понимаю, что имя ему знакомо. Что ж, тянуть резину и дальше нету смысла, я киваю Джо и тот поднимает огнетушитель еще выше.        Бах!        Джо шатаясь, роняет свою ношу на плечи «шестерки» и хватается за шею. Его пальцы моментально окрашиваются в красный, а рот начинает хватать воздух.        — Джо! — я не верю своим глазам. Да как вообще такое возможно? Мне казалось, что такой поворот возможен лишь в теории плохой шутки.        Джо делает несколько шагов назад, оборачивается и прицельно метко стреляет в лоб бритоголовому. В этот раз он упал окончательно.        Верзила в замешательстве оборачивается, давая мне возможность наконец взять все под свой контроль. Я хватаю его за край кожаной куртки и тяну на себя, слыша, как она трещит на его спине. Он отпускает мои волосы, и я сильно бью его коленом в пах. Когда же от боли тот сгибается, спешу добавить тем же способом и в живот, и по лицу, сильно притягивая его голову к своему колену. Краем глаза замечаю Джо, прислонившегося к стене. Мой интерес выходит мне боком, и вместо очередного удара, который могу нанести я, я лишь получаю кулаком ниже затылка. Боль взрывается в моей голове.        За моей спиной стоит мистер Льюис, жеманно поправляя свои до отвращения блестящие запонки.        Дурак!        — Джо, иди в машину! — охранник смотрит на меня с непониманием, но все же медленно старается отойти к двери. — Живее!        Я хватаю Льюиса за ворот рубашки, не давая тому остановить Джо. Но он и не собирался, лишь хватая меня так же в ответ и встряхивая как тряпичную куклу.        — Филлипс, как же давно мы не виделись, — он бьет меня кулаком в лицо до тех пор, пока сознание не покидает меня.        Открываю глаза, в которые тут же попадает едкий сигаретный дым. Мы в дешевом ковбойском кино что ли? Дальше будет раскаленная кочерга или угроза четвертования? Пересохшее горло саднит от дыма, попавшего в него. Сломанная перегородка носа не позволяет мне дышать, заставляя давиться дымом. Кашель вырывается хрипом, отдаваясь болью чуть ли не во всем теле.        — Льюис, — я сплевываю кровь на его буквально вылизанные ботинки.        — Филлипс, — улыбается мне немолодой, местами полысевший мужчина, — хотел бы сказать, что отлично выглядишь, да вот обещал жене поменьше врать. Так давно хотел с тобой встретиться, да все занят был, а тут вон как вышло. Чего не предупредил, я бы приготовил более радушный прием.        Руки крепко перетянуты веревками, плечи затекли и уже даже не колят — сижу я тут уже давно. Опускаю глаза вниз, отмечая, что ноги мои так же на совесть привязаны к стулу.        — Да знаешь, спонтанно решил, — нехотя отвечаю я, осматривая всех присутствующих. За спиной Льюиса стоял у стены тот самый верзила, с довольно избитым лицом, что хоть немного грело мою душу. У деревянной лестницы сидел на корточках парень в кепке, рядом с ним стоял еще один. С момента моего появления тут произошел ремонт? Стены были не из металла, а из камня, на них висели старые потрескавшиеся плафоны, свет от которых был совсем незначительным. Длинный стол превратился в круглый и деревянный, а из стульев были только те, на которых сидели мы с мистером Льюисом. Сколько я был без сознания?        Льюис поднялся на ноги, проводя руками по брюкам. Аккуратист ебаный. Он подошел ко мне, положив руку мне на плечо, склонился ко мне.        — Я так рад, что наконец могу поиметь с паршивой овцы хоть клок, — его улыбка уже осточертела мне.        Я отказался помогать ему, отказался принимать в свое дело, не помог встать на ноги, потому что считал его гнилым человеком, и оказался прав, раз он сейчас здесь глумится над моей слабостью. Злопамятная мразь.        Его рука соскальзывает с моего плеча, пальцы тянут рубашку так резко, что та просто рвется, пуговицы отскакивают одна за другой. Вот бы тебе в глаз попало, урод!        — Осторожней, Льюис, я ведь и возбудиться могу.        Касается пальцами моей груди, проводя по татуировке. Смотрю ему в глаза. Так плюнуть охота, жаль во рту совсем пересохло. В ту же секунду мне на голову опускается черная ткань, дышать становится совсем сложно. Ткань прилегает к губам, попадая в рот на вдохе.        — Что ты делаешь, мудень?        — Закрыть ему рот сначала не думали? — цокает Льюис и под ткань тут же пробирается рука, силой заталкивая мне в рот что-то мягкое. Смерть от удушья мне привлекательной не кажется ни на грамм.        Сквозь ткань втянуть достаточно воздуха становится совершенно невозможно. Приходится напрягаться, чтобы сделать хоть какой-то глоток воздуха.        — Мои условия ты знаешь, — доносится до меня голос Льюиса, и я округляю глаза, ведь ни о каких его условиях я и знать не знаю. — Даю тебе два дня, или твоя левая рука внезапно прекратит функционировать.        На мою грудь опять ложится рука. И я понимаю, что условия выставлены совершенно не мне.        Идиот. Клинический случай.        — Выложи видео, Пип, — голос Льюиса удаляется. Кляп останется со мной до моей довольно скорой смерти, решаю я, начиная мычать, выпуская при этом слишком много такого нужного воздуха. — А я и забыл про тебя, — хмыкает Льюис, и из моего рта силой вытаскивают ткань.        Никогда еще я не был так счастлив просто делая глубокий вдох.        — Тебе лучше пристрелить меня прямо сейчас, Льюис.        — Так жизнь не мила, малыш Джерри?        — Они ни за что не согласятся… чего бы ты не хотел.        Льюис оставляет мое замечание без внимания. По шагам я могу понять, что он поднимается по лестнице, за ним следует еще три характерных шума — я остался один.        — Мешок-то блять снять можно было?! — боже, каличные и убогие.        Из последних сил трясу головой, пытаясь скинуть мешающую ткань с головы. Получается у меня плохо, так что решаю просто нагнуться вперед, чтобы она хотя бы в рот не попадала. Кровь приливает к голове, тяжесть появляется в висках.        Выбраться отсюда самостоятельно у меня нет ни единого шанса. Руки крепко связаны за спиной, и судя по всему уже слишком давно — я даже пальцем пошевелить не могу. Ноги еще выпрямляются, но это мало чем может мне помочь. Мешок еще этот блять! Я выберусь и сам лично пришью к вашим лицам по точно такому же!        Пытаюсь упереться ногами в землю в надежде оттолкнуться. Всегда есть вероятность того, что мой вес поможет мне, разломив собой стул. Понимаю, что передние ножки стула слегка оторвались от пола, резко откидываюсь всем телом назад, ощущая падение чуть ли не каждой клеточкой кожи. Затылок сталкивается с чем-то твердым.        — Сука, — стул подо мной даже не думал ломаться, зато я самолично понаставил себе новых синяков.        Не могу понять сколько времени провожу в темноте, могу отметить только, что от смены положения, я могу вытянуть ноги, а легкое покалывание в них говорит мне что мышцы сбрасывают с себя отек. С руками бы еще что-то придумать. Когда же наконец могу полностью контролировать свою нижнюю часть, начинаю водить ногами в поисках хоть чего-нибудь, что может дать мне шанс.        Ничего.        Сука! Надо было почитать гороскоп перед тем как лезть на рожон. Там явно должно было быть написано, что для меня будет плохой день, а в советах было бы что-то на подобии — по возможности оставайтесь дома или умрете мучительной смертью.        Мысли о смерти частенько посещали меня, и в них я всегда умирал от сердечного приступа после хорошего секса, но сейчас мне рисовались совершенно неприятные картины. Только рассмотрев четвертый способ моего убийства я отрубился, погружаясь в такие же мрачные сны.        Где-то надо мной послышался шум, несколько людей быстрым шагом торопились к месту моего заключения. Буквально через несколько секунд меня силой вернули в сидячее положение и сдернули с меня мешок.        — Хочешь посмотреть?        — Там эротика?        — Не совсем.        — Тогда откажусь.        Перед моими глазами загорается экран телефона. Картинка упорно не хочет падать в горизонтальное положение, так что Льюису приходится нажимать на экран. На черном фоне я вижу троих мужчин раздетых по пояс и скрывающих свои лица за белыми пластиковыми масками.        — Льюис, Льюис, Льюис, — нараспев начинает центральный с татуировкой двуглавой змеи на всю грудь. — Глупый старичок Льюис. Опять поймал не того, — мужчина поворачивается влево, осматривая яркую татуировку феникса в огне на теле своего товарища. То же самое он проделывает позже с тем, кто стоит от него по правую руку. — Мои руки при мне, целы и невредимы, как видишь. Так что засунь свои требования себе в задницу, да поглубже.        Последний кадр, в котором «змей» складывает Льюису фак.        — Я говорил тебе, — смеюсь я, когда Льюис опускается на стул напротив меня, — двуглавый змей спалит дотла каждого, кто решится угрожать ему, а его «фениксы» никогда не покидают его. Их были сотни, и возможно будет еще больше, но два феникса всегда будут рядом со змеей.        — Значит теперь ты мне не нужен, малыш Джерри, — он театрально хлопает в ладоши, — Пип, убери это… Хотя подожди.        Получить в конце концов пулю в лоб — не самое страшное, что могло со мной произойти. И после слов Льюиса я напрягаюсь.        — Чего ж добру-то пропадать, правда, парни?        Судя по лицам стоящих мужиков за спиной Льюиса, никто из нас и понятия не имеет к чему он клонит.        — Может договоримся, малыш? — он касается пальцами моей щеки, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Ты добровольно передашь мне свой бизнес, и выйдешь отсюда даже на своих двоих, а?        Я расхохотался, хоть это и чертовски больно, но сил сдержать этот порыв у меня не осталось.        — Ты верно умом двинулся, Льюис. Ты ж все похеришь в первый же месяц. Тебя и в «Барракуду»-то взяли по ошибке вселенских масштабов. Небось жалеют уже. Я читал, что ты проебал товара на такую сумму и на такой срок, что мне и не снилось даже. Тебе хватило ума доверить стволы малолетке, которая скинула их, стоило заметить дорожный патруль.        — Ты верно не понимаешь, что ты сейчас не в том положении, чтобы язвить, — по его тону я понимаю, что терпению его пришел конец. На меня наставлено три пистолета.        Этот вариант я рассматривал первым, проносится в моей голове мысль, которую тут же заглушают звуки выстрелов.