The Boy the World Forgot

Сделай вдох. Сосчитай до десяти. Хорошо. Посмотри на стену. Смотри. Ты в порядке. Томми несколько раз моргнул, пытаясь убрать слезы из глаз. Честно говоря, это не сильно помогло. Голос Сэма звенел у него в ушах - щекочущий шепот в глубине сознания. Суровая реальность и осознание того, что на самом деле рядом никого не было, сконцентрировалась в виде лежащего на полу респиратора. Но это помогло. Томми сглотнул, тяжело вздохнул, сделал еще один вдох и задержал воздух в легких, затем выдохнул, и заставил себя сделать следующий вход намного, намного медленнее. Дыши. Продолжай дышать. Все в порядке. Ты в порядке. Томми зажмурился, проклиная холодный озноб, который пришел вместе со слезами, скользящими по его щекам и капавшими вниз, пачкающими пальто, плотно обернутое вокруг его хрупкой фигуры. Дверь больше не дрожала. Зомби снаружи сдались примерно через полчаса, когда рыдания и крики Томми перешли в шепот и тихие всхлипывания, а затем в грубое бормотание и хриплый кашель, когда он попытался выйти из своего оцепенения. Ему, наверное, повезло. Это был первый подобный эпизод с тех пор, как красные лозы разрушили его жизнь. Ну… еще больше, чем она была разрушена до этого. И теперь у него не было никого, кто мог бы помочь ему с этим. Раньше он цеплялся за друзей – почти не желая в конце каждого дня возвращаться в свою маленькую землянку и засыпать в одиночестве. Теперь рядом с ним или даже поблизости не было никого, кто мог бы помочь ему пережить это. Ранбу и Туббо больше не могли позаботиться о мобах, которые подходили слишком близко. Паффи больше не могла защитить его от чужих насмешек и странных непонятых эмоций, разрывающих изнутри. Больше не было укромного уголка, где Сэм отвлекал бы его бесконечными маленькими проектами или вручную сделанными игрушками, которые он всегда прижимал к себе, чтобы скрыть дрожь в руках. Гостбур, по-видимому, все еще был рядом, но это едва ли можно было назвать утешением. Томми все равно не хотел верить, что этот призрак был реальным. Томми еще раз судорожно вздыхает, быстрым движением вытирая влажные щеки и, наконец, переводит взгляд на свою лодыжку. Она распухла и чертовски болела. Томми сжимает челюсть, снимая ботинок, что было непросто, учитывая еще и раны, которые были там до этого. Он резко втягивает воздух, когда пульсирующая от боли стопа встречается с открытым воздухом. Томми прощупывает конечность, проводит по ней руками, несколько раз вздрагивает из-за этого и старается не заскулить. Это была едва ли самая тяжелая травма из тех, что он получал. И она, наверняка, не будет последней. Это было просто растяжение связок. У него и раньше бывали растяжения связок. Он знал, как это исправить. Агония его разума все еще не прекратилась. Слезы все еще текли по лицу. Плечи все еще дрожали. Тени все еще заставляли его рефлекторно дергаться, если он двигался слишком быстро. Но травма дала ему цель, а заходящее солнце снаружи заставило мозг работать. Томми с трудом поднялся на ноги, сморщив нос и прихрамывая по холодному полу одной босой ногой. В другой ситуации он вел бы себя тише. В другой ситуации он бы даже под угрозой смерти не переступил черту этого забора. Но здесь не было никого кто смог бы его остановить. И, к счастью, Томми точно знал, где Техно хранит свои вещи. Он опустился на одно колено и открыл сундук, разглядывая аккуратные склянки с зельями, которые были уложены в него. Они были покрыты тонким слоем пыли, но Томми не обратил на это внимания, когда достал зелье мгновенного лечения и откупорил его. Даже одного запаха было бы достаточно, чтобы любого стошнило. Зелья лечения. Их трудно сделать и трудно не ошибиться в процессе приготовления. Они отвратительны на вкус, вызывают привыкание и в целом довольно опасны сами по себе. Их нельзя было использовать для такой тривиальной вещи, как вывих лодыжки. – Пошел ты, – прошипел он вселенной и выпил его залпом. Тепло, разлившееся по его груди, было жгучим и болезненным, но болезненным в лучшем смысле этого слова. Это было приятно, как боль, которая появляется, когда ты шевелишь языком шатающийся зуб или тыкаешь пальцем в небольшой синяк. Его лодыжка покалывала, а затем онемела, опухоль начала уменьшаться почти на глазах. Синяки, царапины и небольшие порезы, которые покрывали остальную часть его тела, покалывали точно так же. Даже его напряженные мышцы блаженно расслабились, когда тело начало медленно восстанавливаться. Подождав пару минут, Томми перенес вес на поврежденную ногу, удовлетворенный тем, что боль не заставила его упасть. Звякнуло стекло, когда Томми достал из сундука еще несколько снадобий разного вида и спрятал их в свою поясную сумку. Он снова натянул ботинок. Вытер с лица слезы. Снова надел респиратор и защитные очки, наслаждаясь ощущением более чистого воздуха. Это, конечно, не могло сравниться с воздухом, который был до яйца, но это в любом случае было лучше, чем ничего. Оставалось надеяться, что зелье нейтрализует то, чем он дышал последние сорок минут. Томми выглянул в окно. Красное солнце висело почти над горизонтом, предвещая наступление ночи. Впрочем, это уже не имело значения. Его режим сна был ужасно испорчен и, даже несмотря на то, что монстров по ночам было немного больше, в этом не было принципиальной разницы в сравнении с днем. Это было немного опаснее, но… он должен продолжать двигаться. Он и так потратил впустую достаточно времени. В любом случае он не сможет заснуть сейчас даже если попытается. – Хорошо, Техно. Давай посмотрим, что ты можешь мне предложить. – Томми разжег камин и сразу же вернулся к сундукам, открывая их один за другим в поисках чего-нибудь, что могло бы ему помочь. Техно все равно не смог бы его остановить. Может быть, он бы понял, почему ему приходится это делать. Ему хотелось в это верить. Томми взял золотое яблоко, повертел его в руках. Оно поблескивало в свете костра, блики мерцали на его глянцевой поверхности. Так и подмывало опустить респиратор и вонзить в него зубы. Действие золотых яблок, возможно, было даже более пагубным, чем зелий. Так же у них был хороший бонус в виде приятного вкуса – словно ты украл это прямо с банкетного стола бога. Сладкий, невероятно сочный, хрустящий, с затяжным послевкусием, которое напоминало Томми о весенних дождях и цветущих лугах. Магия этих фруктов впитывала повреждения как губка, позволяя вам чувствовать себя легче, чем когда-либо. Она подавляла ваши страхи и тревоги. Это чувство было похоже на дрейф в облаках. Так же они дарили тебе ужасную головную боль в качестве отката. Человеческое тело не было приспособлено к этой необузданной силе. Они не предназначены для простого заживления ран или успокоения разума. Если вы съедаете слишком много золотых яблок за раз, ваше тело просто перестанет работать, из-за силы, проходящей через него. Если вы съедаете слишком много, процесс отвыкания будет жгучим и болезненным. Головная боль, разрывающая череп. Тело, отягощенное остатками магии, которая оседает как свинец, когда все ее положительные эффекты уходят. Он уже переживал эту ломку раньше. Дрим стучал в дверь, и, поддавшись панике, он съел, по меньшей мере, семь золотых яблок. Он как под толщей воды слышал потом, как Техно ругался из-за этого, пытаясь заставить его выпить молока. Томми продолжал есть яблоки даже когда Дрим ушел. – У нас есть стейки, Томми! Просто ешь их, если ты так голоден! – Его голова болела несколько дней, тело было тяжелым и непослушным. Но Томми так и не признал, что был неправ. Сейчас он закинул эти самые яблоки себе в сумку. И, наконец, он поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы. Томми сделал глубокий, долгий вдох, прислушавшись к шипению, которое вышло через респиратор. Сейчас он поднимется на второй этаж, а Техно и Фил будут спать, как и все остальные. Они не нападут на него, не смерят его холодным взглядом, или не выскажут свои тупые комментарии по поводу седой пряди, упорно продолжавшей расти, независимо от того, сколько раз он пытался ее отрезать. – Я должен быть большим человеком, – пробормотал он в пыльный воздух. Еще один шаг вперед. Древесина скрипит под его ногой, и он вздрагивает, несмотря на знание, что жильцы этого дома не проснутся. – Я собираюсь спасти Блейда и Филзу, блять, Майнкрафта. – Он хватается за перила, чтобы найти хоть какую-то точку опоры и нетвердыми шагами продолжает подниматься по лестнице. Не имело значения кто друзья, а кто враги, когда наступил конец света. Л’Манбург, Судный день… даже изгнание. Все это больше не имело значения, несмотря на то, что разум кричал от ужаса каждый раз, когда он закрывал глаза, каждый раз, когда он слишком ослаблял бдительность, каждый раз, когда он слышал, видел или чувствовал что-то, что возвращало его обратно к тем событиям. Когда они проснуться, возможно, все это исправит их отношения. Возможно, Техно больше не будет смотреть на него как на предателя. Фил не станет намекать ему на то, каким мелким дерьмом он был, в своих привычно небрежных замечаниях. У Томми есть маленькая надежда вернуть свою маленькую, разбитую, не-семью и все исправить. Потому что, если он этого не сделает… ну… ему не на что будет больше рассчитывать. Техно и Фил, как и предполагалось, спали. И они были тяжелыми. Томми нащупывал их пульс и повязывал мокрую ткань на их лица, наконец-то осознавая, в насколько затруднительном положении он оказался. Путь от их изолированного дома был долгим, и у него не было абсолютно никакой возможности переместить их обоих за один раз. Филза, конечно, был невысоким и старым, но его крылья были невероятно массивными, даже с учетом того что левое было сильно повреждено. А Техно был… ну… Техно был Техно. Гибрид пиглина с его ненормальным ростом и устрашающей мышечной массой. К тому же этот параноидальный ублюдок спал в своих доспехах. Даже Томми еще до такого не докатился, хотя и всерьез обдумывал эту идею уже не один раз. Но Техно уже впадал в спячку, Томми учел это при выборе того, кого из них тащить первым – могут пройти недели или даже месяцы, и время не окажет влияния на этого человека. Конечно, это была не совсем типичная спячка, но мальчик верил, что Техно будет в порядке, если он оставит его наедине с собой дольше других. Томми почувствовал, как в груди поднимается горькое чувство, когда он посмотрел на своего бывшего друга сверху вниз. Он выглядел мирно, его лицо было покрыто неровными шрамами, его длинные волосы были распущенными и давно выбились из привычной косы или конского хвоста, который он обычно завязывал. Его глаза были закрыты. Такой редкий момент слабости. Томми видел, как эти глаза наполнялись чем-то, что он осмелился бы назвать любовью. Он видел, как они смотрели на него с раздражением, с весельем, с одобрением. А потом все изменилось в тот день, когда Томми не позволил ему уничтожить то немногое, что у него осталось. После этого глаза изменились. Они смотрели на него с презрением, со злостью, с ненавистью. И теперь, после всего, что он сделал, чтобы причинить ему боль – причинить боль всем им – он просто заснул. Он лежал в своем гнезде из одеял и выглядим таким чертовски мирным, даже несмотря на нагрудник и топор, лежащий рядом с кроватью. Томми почти не спал уже как две недели. Должен ли он завидовать? Томми прикусил язык, сморщил нос, пока он раздумывал над тем, пнуть его или просто оставить его здесь навсегда. Оставить его на своей ненаглядной «пенсии» с его дурацкими собаками, его дурацким домом и его дурацкой лошадью… Лошадью… Глаза Томми внезапно распахнулись. – Карл, – прошептал он в никуда. Он не проверил конюшню, когда шел сюда. Если конь был все еще жив… Большинство животных, которые попадались ему на глаза в последнее время, либо спали, либо бесцельно бродили по бесплодной пустоши, в которую превратился мир. Некоторые жевали красные лозы и нападали на все, что подходило слишком близко. Или были съедены зомби, отчаянно нуждающимися в плоти. Однажды он увидел нескольких куриц, которые казались нормальными, и забрал их к себе в бункер. Их кудахтанье иногда раздражало, но это было лучше, чем тишина и тихое дыхание спящих людей. К сожалению, казалось, это было скорее редким исключением. Томми повернулся и побежал вниз по лестнице. Он на мгновение выглянул наружу, проверяя нет ли по близости враждебных монстров, после чего открыл дверь и тихо вышел из дома. Конюшня Карла была пуста. Большую ее часть покрывали красные лозы, от их веса крыша прогибалась, но даже отсюда можно было увидеть пролом в заборе, через который, без сомнения, убежал конь. Томми прищурился, отчаянно пытаясь разглядеть следы в сгущающихся сумерках, но, к сожалению, сейчас он мало что мог сделать. Карл, скорее всего, бродил где-то, плакал красными слезами и жевал единственный источник пищи, который могла предложить ему земля. Разочарование скрутило тугой узел в груди, Томми развернулся и пошел обратно к лестнице, но его взгляд зацепился за деревянную форму, наполовину скрытую снегом, что стояла рядом с конюшней. Нахмурившись, Томми дернул ее на себя и тихо зашипел, когда холод неприятно обжог руки. Ему потребовалось всего около минуты, чтобы понять, что конструкция перед ним – это сани. Робкая, почти искренняя улыбка появилась на губах Томми. ---- – Итак, Фил, готовься к лучшей поездке в своей жизни! – Наиграно весело щебетал Томми, болезненное ликование горело в груди при мысли о том, что это своеобразная невинная месть спящим мужчинам. Он держал Фил подмышками, кряхтел и пытался затащить его на деревянные сани, которые предварительно уложил одеялами и подушками. Не было ни малейшего шанса, что все эти махинации у него бы получилось провести, если бы они бодрствовали, как минимум из-за Техно, который всегда беспокоился о стоимости своего имущества и собственной гордости. Наконец-то он уложил Фила в сани, укрыл его несколькими слоями одеял и столкнул вниз по лестнице. Томми захихикал, когда эта штука с грохотом упала, по пути даже врезавшись в стену. Томми спустился по лестнице, тактично игнорируя царапины, оставшиеся на ступеньках и немного накренившуюся фигуру Фила. Он неторопливо поправил спящее тело. – Видишь, это весело, - прощебетал он, натягивая на уши Фила мягкую вязаную шапку и переложив полосатую шляпу-ведро к нему в ноги. Туда же он бросил еще несколько вещей – сумку с зельями, золотыми яблоками и бинтами, пару упаковок еды, преимущественно консервы, и несколько бутылок воды. – Ты мой осел, Фил, - сообщил он мужчине. – Ты будешь нести мое дерьмо за меня. Томми решил проигнорировать тот факт, что тащить сани будет он сам. Мальчик откашлялся, перекинув кожаный ремень через грудь. Он работал над этим большую часть ночи – самодельная упряжь, к которой он смог прикрепить веревку от саней, в надежде, что это облегчит ему путь. В конце концов, он ни за что не смог бы тащить это только руками. Томми глубоко вздохнул, откинув страх, что вся эта затея не сработает, и затянул ремни. – Тебе лучше поблагодарить меня после, - проворчал он, наморщив нос. – Я не гребаная ездовая собака. Он раздумывал над тем, чтобы привлечь псов Техно к этой затее, но все они сейчас были невероятно агрессивными и с ужасающим воем бросались на стены своего вольера, когда он подходил слишком близко. Из их загона поднимался ужасный запах, и Томми не был уверен, что хочет знать, что его источает. Он подозревал, что они начали пожирать друг друга. Он не собирался проверять свою догадку. Томми открыл дверь, окинул взглядом окружающий мир, солнце уже полностью показалось из-за горизонта, и вышел наружу. Сани заскрежетали по полу, и он перебросил их через порог, затем осторожно спустил по ступенькам, наблюдая за тем, чтобы на этот раз Фил никуда не свалился. Томми один раз оглянулся на дом, проверяя закрыты ли все окна и двери, идет ли дым из каминной трубы, и нет ли в доме щелей, через которые могли бы проникнуть бродячие монстры. Техно мог впадать в спячку, но это не означало, что холод безвреден для него. Сейчас он больше ничего не мог сделать, поэтому Томми грустно улыбнулся, поправил ремни и пошел прочь. ---- Процесс был медленным. Несмотря на то, что сани послушно скользили по снегу, ноги Томми постоянно проваливались в сугробы. Было трудно просто идти, не говоря уже о том, что под снегом скрывался целый лабиринт из красных лоз, которые постоянно норовили зацепиться за его лодыжки. Томми отругал себя за то, что не подумал о том, чтобы поискать в доме снегоступы. Но теперь уже в любом случае было поздно поворачивать назад. Ему нужно было по максимуму использовать дневное время, даже не смотря на то, что его веки с каждым шагом становились все тяжелее. Его ноги онемели от холода, а подъем по холмам, которые были не редкостью на пути, быстро истощал силы. Морозный воздух обжигал легкие даже через респиратор. Единственная небольшая передышка у него наступила, когда он добрался до гребня особенно крупного холма и смог спустится на санях вниз, усевшись на ноги Фила. И когда он перевернулся, а все вещи полетели в снег, рядом не было никого, кто мог посмеяться над ним. Томми несколько раз спотыкался, и каждый раз неизменно благодарил зелье лечения за то, что его лодыжка больше не болела. Он бы не смог провернуть это путешествие без такого целебного эффекта. Даже если это означало, что у него теперь болела голова. На протяжении всего пути Томми послушно игнорировал их преследователя. Он мельком видел это время от времени – силуэт на краю взгляда, красные следы на снегу, быстро исчезающие в тот момент, когда он поворачивал к ним свою голову. Желтый свитер, мелькающий на опушке леса. Красные глаза, которые следили за ним с расстояния. Призрак, ожидающий на вершине холма. Томми не хотел признавать, что Гостбур был реальным. Это просто уловка его разума. Это наказание за то, что он так упорно отказывался спать. Это все что угодно, но не правда. Он и так был окружен очень суровой правдой. Он не хотел большего. К закату он добрался до океана. Томми был измотан. Его тело болело даже сильнее, чем до того, как он выпил целебное зелье. На его груди, без сомнения, остались красные отметины от туго затянутых ремней. Его ноги окоченели, снег, который забрался в ботинки, казалось, проморозил все до костей. Томми рухнул на колени, уставившись на лед, который вел к темным водам. Лодка ждала его на том льду, привязанная веревкой к одинокому дереву. Ему нужно пересечь океан. Ему нужно посадить Фила в лодку, потом вытащить из лодки и переложить в тачку, которая ждала на том берегу. Ему нужно вернуться в бункер и уложить Фила в постель, подсоединив к нему трубку для кормления. Томми не мог этого сделать, не выспавшись. Его ноги дрожали, тело кричало. Холод щипал даже сквозь пальто, и он уже несколько часов не чувствовал своих рук. – Хорошо, Фил. – Томми расстегнул пряжки ремня и затащил сани под дерево, морщась от того, какими непослушными были ноги. – Мы собираемся остаться здесь на ночь. Есть возражения? Нет? Замечательно. Я все равно не стал бы их слушать. Я здесь главный, потому что я никогда не ошибаюсь. – Томми продолжал бессвязно болтать, даже когда вонзил кончик лопаты в ближайший холм. Он хотел сделать землянку, потому что, черт возьми, спать снаружи нельзя было даже до всей этой херни с яйцом. Час спустя, когда продрогшие руки уже не могли держать лопату, Томми втащил сани в импровизированную землянку и забаррикадировав ее изнутри. В углу потрескивал костер, дым валил из дыры в крыше, о которой он позаботился заранее. Томми устроился на земле рядом с санями, дрожа и свернувшись в клубок. Огонь немного помогал согреться, но этого было недостаточно. Земля была ледяной. Сейчас, когда он лежал на ней, было даже холоднее, чем когда он шел на открытом воздухе. Томми потратил почти 30 минут в безуспешных попытках согреться, после чего встал на колени и заглянул внутрь саней. Фил и Томми не были семьей. Он не был его ребенком, хотя и провел большую часть своей подростковой жизни его доме, прежде чем уехал с Уилбуром в Л’Манбург. Но Фил был его защитником. Фил научил его владеть мечом и всегда вмешивался, если Томми попадал в неприятности. Фил не был отцом Томми по крови, а если бы и был, скорее всего, к настоящему времени он бы уже отрекся от него. Но так приятно было свернуться под одеялами в этих санях. Там было тесно, и Томми прижался к Филу почти вплотную, чтобы не повредить чужие крылья. Но, положив голову на медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь мужчины, обняв его за плечи… Томми впервые чувствовал себя в безопасности со времен своего заключения в тюрьме. ----- Дверь в бункер со скрипом открылась, и Томми ввалился внутрь, поправив обмякшее тело Фила на своей спине. Он пинком захлопнул за собой дверь, мысленно поблагодарив за то, что она благополучно закрылась вместо того, чтобы вновь отскочить. Путешествие на лодке было самой легкой частью пути, а заключительный отрезок – самым трудным. После такой роскоши, как сани и упряжь, толкать взрослого человека на тачке и по пути срезать вездесущие лианы было настоящим испытанием. Но он все же вернулся домой. Теперь это был его дом. Томми фыркнул при этой мысли, отстегивая респиратор и позволяя ему упасть на прикроватный столик. – Я полагаю, добро пожаловать домой, Фил, – пробормотал он, укладывая крылатого человека на кровать и надевая медицинские маски и перчатки. – Сейчас тебя укусит комарик. Час спустя Томми выдохнул, стягивая с себя перчатки и выбрасывая их в корзину. Теперь, когда Фил был в безопасности, он боялся обратного пути за Техно. Может быть, он мог бы отложить это на некоторое время в пользу других. Кто у него еще остался? Пёрплда ему найти не удалось, как и Квакити. Фулиша… ну, Фулиша было невозможно сдвинуть с места. Он бы сделан из золота и в настоящее время находился в своей более крупной, богоподобной форме, ростом в 23 фута. Томми нашел его стоящим на коленях в недостроенном особняке, лозы окутывали его, словно он был не более чем статуей. Фанди уехал куда-то еще до происшествия и не оставил никаких зацепок относительно своего местоположения. Он не собирался вытаскивать Дрима. Дрим был единственным человеком, которого Томми не хотел спасать. Ему понравилась мысль о том, что этот зеленый ублюдок всю свою жизнь проспит в гребаной камере. Он, конечно, не был уверен, что лозы могли проникнуть внутрь. Может быть, он умрет от голода, если рядом не будет Сэма, который кормил его. Томми никому бы такого не пожелал. Наверное. В любом случае, он не смог бы попасть внутрь, чтобы узнать, как обстоят дела на самом деле. Даже если бы захотел этого. Шорох одеял резанул по ушам. Внутренние дебаты Томми о нравственности в вопросе спасения Дрима, внезапно прекратились, когда тревога и ужас прошили его тело. Он вскочил на ноги и развернулся, пытаясь определить источник шума. Раздался тихий, почти растерянный писк, и глаза Томми встретились с глазами Ранбу.