The Boy the World Forgot

– Ранбу? – Голос Томми прозвучал, как скрип старой двери с ржавыми, давно протертыми петлями. Гибрид эндермена уставился на него в ответ, его разноцветные глаза были затуманены пурпуром и медленно моргали. Томми внезапно застыл, его глаза расширились, когда длительный зрительный контакт пробрал до костей тяжелым чувством тревоги. Фиолетовые частицы роились около долговязого мальчика, прыгая в воздухе вокруг него. – Ранбу. Эй, здоровяк. Ты не мог бы, э-э… не смотреть на меня так? – Томми прокашлялся, осознавая знакомую, парализующую тяжесть, которая, кажется, всегда сковывала его тело, когда он слишком долго смотрел в глаза другу, находившемся в таком состоянии. Он медленно понял руку, прерывая их зрительный контакт и, наконец-то, отвел глаза с тихим вздохом. – Хорошо. – Он опустил руку, стараясь не обращать внимание на чужой пристальный взгляд. – Эй! Эй-эй-эй, нет, прекрати…! Томми бросился вперед, когда Ранбу обнаружил иглу от капельницы в своей руке, затем быстро схватил ее и вытащил. Тонкая струйка крови потекла по его запястью. Затем его пальцы потянулись к трубке для кормления, из его горла вырвалась невнятная раздраженная трель. – БЛЯТЬ! – Томми попытался схватить его за запястье, пока не стало слишком поздно, и едва успел. Ранбу слегка дернулся, бросил не него раздраженный, похожий на рев, звук. Томми только твердо покачал головой, изо всех сил стараясь не смотреть в чужие глаза. – Послушай, чувак, я знаю, что это странно и неудобно, но эта штука должна оставаться в тебе, я не могу просто запихивать еду тебе в рот, пока ты спишь. И я не знаю, что произойдет, когда ты снова заснешь. Ранбу заерзал, через его неуклюжие конечности прошла неожиданная сила, а пальцы вновь ухватились за трубку. – Черт, нет, нет, прекрати! – Томми вскрикнул, когда его оттолкнули и снова бросился вперед, как только восстановил равновесие, снова перехватив чужие руки в самый последний момент. – Слушай, я могу его отвинтить. Просто перестань стараться его выдернуть! – Ранбу немного прищурился, но, в конце концов, уступил, издав еще одну небольшую трель. Томми нервно рассмеялся, неверное, со стороны это звучало немного истерично. Боже, он, должно быть, выглядел как безумец. – Хорошо, хорошо. Успокойся, ладно? Просто стой смирно. – Томми старался не обращать внимания на то, как дрожали его пальцы, когда он схватился за трубку, медленно откручивая соединения. Пластиковое гнездо осталось в коже – маленькое отверстие, в которое входила трубка, ведущая в желудок, чтобы человек не умер от голода. Томми демонстративно избегал смотреть на него, вместо этого тщательно прикрыл дыру пластиковой крышкой и медленно отступил. – Теперь все, - сообщил он Ранбу, таким тоном, словно он действительно в этом разбирался, и спрятал дрожащие руки в карманы пальто. Ранбу чирикнул в ответ, на его двухцветном лице появилась веселая улыбка. – Не за что. Томми обнаружил, что слова застревают у него в горле, когда он наблюдал за тем, как Ранбу осматривает грязную маленькую пещеру, которую он сейчас называл домом. Он не знал что сказать. Пожалуйста, не засыпай снова? Мне очень жаль? Хочешь морковку? Боже, не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня, пожалуйста, не… Томми прокашлялся, вырываясь из своих мыслей. Ранбу взглянул на него, нахмурив брови, затем взял свою корону с прикроватной тумбочки и водрузил ее себе на голову. – Да, ты богат. Продолжай демонстрировать это, придурок. – Томми легко фыркнул, скрестив руки на груди и наблюдая, как его друг нелепо разминал конечности, которые, наверняка, затекли после нескольких недель в неподвижном состоянии. – Тебе, наверное, больно, да? – Он сочувственно поморщился, тактично забывая о том, что его собственные руки покрылись волдырями, лодыжка все еще иногда ныла, а ребра были в синяках от кожаных ремней после путешествия с санями. Ранбу откликнулся еще одним невнятным звуком, слегка покачиваясь на ногах, после чего пошел вперед, с любопытством оглядываясь по сторонам. – Добро пожаловать в мой Бункер, Ранбуб. – Томми наконец-то оттолкнулся от стены, и развел руки в стороны, как будто был на торжественном открытии нового торгового комплекса, а не в нелепой, грязной пещере посреди гребаного апокалипсиса. – Я назвал его Бункер для Больших людей, потому что сюда допускаются только Большие люди. Это мой бренд. Будь горд тем, что ты здесь. Взгляд Ранбу упал на кровать рядом с ним, и из него вырвалась цепочка тревожных щебетаний, когда он, спотыкаясь, шагнул вперед и заглянул в кроватку. Томми схватил его за запястье, прежде чем он успел протянуть руки и поднять Майкла, он старался быть мягче, чем в случае с трубкой для кормления. – Он в порядке. Как и Тубзо. – Томми указал пальцем на кровать позади, где лежал его лучший друг. – Они просто спят. – Он похлопал Ранбу по руке, прежде чем отпустить его, силой заставляя себя улыбнуться. Приторно сладкая ложь застряла комом в горле. – С ними все будет хорошо. – Не будет. – Все будет хорошо. – Ничего хорошего. – Я присматриваю за ними. – У меня ни черта не получается. Ранбу растеряно заломил руки, в его остекленевших глазах читались непонимание и печаль, когда он посмотрел сначала на сына, а затем на мужа. Внезапно Томми осознал, что мальчик, который только что проснулся, вероятно, не понимал, что, черт возьми, происходит. – Эй, Ранбу? – Ранбу оглянулся не него, наконец-то выпрямившись во весь рост. – Ты… знаешь что случилось? Пока ты спал? Ранбу защебетал в ответ, склонив голову набок. – Я… я приму это за «нет». – Томми засунул руки в карманы пальто, тяжело вздохнул, прежде чем схватил со стола респиратор Сэма и протянул его другу. Он уже давно осознал, что метод с мокрой тканью не работает в случае Ранбу, когда заметил ожоги от воды на его щеках. Они быстро зажили, но Томми все равно чувствовал себя виноватым из-за этого. – Надень. Мы немного прогуляемся. Томми надел медицинскую маску и повел Ранбу вверх по лестнице, с легкой горечью отмечая, что эндермену с его длинными ногами перемещаться по ней гораздо удобнее, чем ему самому. Почему я? Ранбу что-то запел приглушенным из-за респиратора голосом, когда они поднялись к массивной двери. Она была сделана из дерева и металла, поперек двери был тяжелый засов, а так же несколько замков и цепей просто на всякий случай. Звон ключей прорезал тишину, когда Томми отпирал замки один за другим, затем он снял засов и отворил дверь, параллельно с этим наступив на молодые лианы, которые как обычно пытались ее оплести. Томми схватил свою мотыгу, всегда стоящую рядом с дверью. Они вдвоем вышли на вечерний воздух. Ранбу стоял на площадке перед бункером, застыв на месте. Фиолетовые частицы клубились вокруг него, выдавая беспокойство, его хвост скакал из стороны в сторону. Перед ним простилался пейзаж, который Томми видел снова и снова, который уже, наверняка, запечалился на подкорке его разума. Снег припорошил земли, несмотря на то, что сейчас был май, красные лозы змеились по нему и прорезали белизну. Небо было темным, туман сгущался с наступлением сумерек. Красное солнце пряталось за горизонт, маленькое, уставшее и умирающее, как и мир вокруг них. Любая видимая трава и растения давно превратились в ничто, покраснели и медленно сгорали. Монстры бродили по остывшей земле, стонали и скрежетали зубами, их сгорбленные тела, пошатываясь, растворялись в густеющем тумане. – Давай вернемся внутрь. – Томми не осознавал, что взял Ранбу за руку, пока чужие пальцы не сжали его в ответ. Он слегка дернул друга за руку. Ранбу не пошевелился. – Ранбу…? Эндермен вздрогнул, несколько раз моргнул и поднял вторую руку, чтобы вытереть глаза. Пар зашипел на его и без того покрытой шрамами ладони, и Томми дернул его снова. – Давай, здоровяк. – Он заставил свой голос быть мягким, нежным, успокаивающим, хотя больше всего на свете ему хотелось упасть на колени и закричать. – Пойдем. Ранбу сдался, еще раз огляделся на последок. Томми старался не думать о блеске в его глазах или о том, как сгорбились его плечи. Дверь за ними закрылась, Томми вернулся вниз и развел костры, расположенные у стен. Ранбу бродил вокруг, и Томми ходил за ним, вполголоса объясняя нововведения, разбросанные по базе. – Послушай, – наконец сказал он, запирая за ними загон для кур. Ранбу снова склонил голову набок, недоуменно моргая. Томми отвел глаза, избегая зрительного контакта. – Я думаю, мы оба знаем, что ты не останешься здесь, верно? В конце концов… тебе придется снова лечь спать. Я всегда просыпаюсь без проблем, но… ты. – Он в отчаянии провел руками по волосам, пытаясь проглотить слезы, которые начинались скапливаться в уголках глаз. – Я не думаю, что ты сможешь проснуться снова… по крайней мере в ближайшее время. Ранбу защебетал в ответ, стукнувшись головой о лоб Томми в какой-то ласковой попытке утешить, и Томми издал болезненный, грустный смех, отпрянув назад. – Все в порядке, правда. Я…Я просто рад, что смог поговорить с тобой. Завтра я отправлюсь за Техно, чтобы этот ублюдок не помер. – Он на мгновение прикусил внутреннюю сторону щеки, после чего поднял глаза, заставляя себя встреться взглядом с Ранбу, несмотря на беспокойство, которое тут же начало пузырится в груди. – Просто… Я забочусь о них здесь, так что… сделай мне одолжение и позаботься о них там, хорошо? Еще одна трель. Томми не знал, о чем думал эндермен, что бы он сказал, если бы мог говорить сквозь звуки, клокотавшие у него в горле. Но он надеялся – он знал, – что Ранбу, по крайней мере, пытался успокоить его. Даже если его веки опускались все ниже и ниже с каждой минутой. У них осталось совсем немного времени, прежде чем Томми снова останется один. Томми больше никогда не хотел оставаться один. – Я все исправлю, – прошептал он сквозь слезы. – Я обещаю. ----- Ранбу проснулся на главной дороге, фиолетовые частицы кружились вокруг него с испуганными криками, которые он не мог до конца понять. Видение оседало в сознании, туманное и далекое. Красные лозы, оплетающие все вокруг. Солнце, окровавленное и побежденное, плывущее по покрытому пылью небу. Золотистые волосы – Фил? – Маска… Он коснулся своего лица, почти ожидая что его пальцы встретятся с металлом, но не нашел ничего кроме нового шрама от слез на своей щеке. Ему вдруг показалось, что он понял слова, сказанные Туббо несколько дней назад. – Тебе никогда не казалось, что ты забыл что-то важное? Как будто… чего-то не хватает, или… неправильно, или что-то в этом роде. Он знал эти волосы, нечеткое ощущение рук, дрожащих и покрытых свежими ранами, голубые глаза, которые смотрели на него с болезненным отчаянием… Это был не Фил. Так почему же он не мог… Глупый вопрос. Ранбу вздохнул, встал, отряхивая грязь, прилипшую к его костюму, и прижимая руку ко лбу, пытаясь подавить головокружение. Его легкие болели по причине, которую он не мог понять, его разрывало от противоречивых эмоций, частицы кружились вокруг и цеплялись на него как отчаявшиеся потерянные дети, его голова разрывалась от знаний, которые были заперты от него. Не было смысла зацикливаться на этих мыслях. То, что скрыто от него сейчас, выйдет на свет рано или поздно. А может и нет. Может он проживет всю жизнь в блаженном неведении о том, что произошло. Или он забудет о том, что произошло, как только это произойдет и, в конечном итоге, это не будет иметь значения. В любом случае сейчас он ничего не мог с этим поделать. Правда? Ноги понесли его мимо холма, нетронутого и украшенного цветами, и скамейки, которая пряталась под деревом рядом с обрывом. Его взгляд задержался не ней дольше, чем следовало бы, брови нахмурились, пока он пытался вспомнить, почему это место так много значит для него. Если бы он пригляделся повнимательнее, то, может быть, смог бы представить себе дверь. Если бы он пригляделся повнимательнее, то увидел бы колеблющуюся фигуру мальчика, стоящего у входа, сотканного из смеха, шаткой уверенности и шрамов, прежде чем все это было бы стерто и холм снова бы превратился просто в грязь и траву. Ранбу наклонился, его когтистая рука ухватилась за стебель лукового цветка. Пурпурное соцветие покачивалось на ветру, мягко шелестели круглые лепестки. Он повернул стебель, отломил его и поднес к лицу. Ему понравился этот цветок. Ранбу бережно положил его на скамейку, когда проходил мимо, не сумев избавиться от тяжелого чувства в груди. ---- В пещере, в реальном мире, мальчик посадил гибрида пиглина на кровать. Закончив работу, он снял хирургическую маску, снял пропитанные кровью перчатки и с тяжелым вздохом откинулся в своем одиноком кресле в своем одиноком мире. Он рассказал о своем дне охрипшим голосом, сжимая дрожащими руками ладонь другого мальчика, который не мог его услышать. Снаружи бродил призрак, его красные глаза искали спасения, с рук капала кровь, а ноги были окутаны лозами. Его волосы развевались на холодном ветру, а кожа шипела от снега, который таял, попадая на его колеблющуюся фигуру. Глубоко под землей двенадцать красных глаз наблюдали за красным яйцом в задрапированной багрянцем пещере. Их существование было тихим, терпеливым. Их жизни значили все, ибо они обеспечивали жизнь того, чему они служили. Их тела значили все, ибо они были броней, защищавший будущий мир, который они стремились создать. Они падут последними, и яйцо поглотит их в последнюю очередь, потом что, несмотря ни на что, они были верны. Оно не испытывало сожаления к смертным, к тем, кто служил ему, или к тем, кто стал для него пищей. Но, возможно, оно будет скучать по ним, как только земля станет свидетелем его триумфа, как только исчезнет последняя проблема, как только вся жизнь будет принадлежать ему. В пещере одинокий мальчик открыл книгу и начал писать.