Гончая со звездами под когтями

Мать всегда говорила Тилрету, что язык у него острый, злой и часто бежит впереди мозгов. Тилрет, конечно, ворчал на это, затыкал уши, но в глубине души не мог отрицать — это правда. Не раз и не два язык заводил его в какую-то жопу, не раз и не два он был бит за свои слова… В этот раз он по лицу получать не хочет, хоть и отчаянно близок к этому. Драки Тилрету не хочется — да, у него есть оружие и он не боится пустить его в ход, но… Но оседлые слишком трепетно относятся к пролитой крови — после драки едва ли хоть кто-то здесь захочет иметь с Тилретом дело. Да и привлекать внимание ординаторов не стоит. Проверять правдивость всех слухов о них Тилрет не собирается. Охранник смотрит пристально, с неприкрытой насмешкой, и так и хочется стереть это выражение… Но драться нельзя. Надо решать словами, но… Извиняться перед ним? Уходить? Признавать себя мером второго — нет, третьего — сорта? Нет, на это Тилрет не пойдет тоже. Будь охранник машиной, Тилрет-Амму даже не стал бы тратить на него времени: развернулся бы и ушел искать обходной путь — или прокрался бы под невидимостью и заглушкой… Но это живой мер, из плоти и крови — а значит, полный пороков и слабостей. Тилрет сцепляет пальцы в замок и легко улыбается. — Мне не нужно приглашение. Я не гость. Охранник тихо хмыкает, поправляет очки и медленно-медленно обводит Тилрета взглядом с головы до ног. Тилрет расправляет плечи, мол, смотри-смотри, наслаждайся, и продолжает: — Я — посланник, — Он набирает в грудь больше воздуха, и с каждым слогом его голос становится все сильнее, все увереннее, все четче. — Хан моего клана молод и полон амбиций, наше знамя неизвестно, а кровь лишена древней силы. Нам нужны союзники — сильные, стоящие на ногах твердо… Союзники, которые не склоняют головы ни перед Домами, ни перед Лунным Правительством. Тилрет ходит по лезвию ножа — одно неосторожное слово, и охранник поймет, что он не знает, чем именно занимается Ворона и каково ее истинное положение. Да и что клана за спиной Тилрета нет никакого… Тилрет знает, что Ворона отказала Дому Сул, но не знает ни как она относится к остальным Великим и Малым Домам. Ошибиться легко, но он не имеет на ошибку никакого права. Ему везет — видимо, для сохранения вселенского баланса. Каждое его слово бьет точно в цель. Охранник выглядит удивленно — и заинтересованно. — Мой хан отправил меня с предложением даров и дружбы к тому, кто у вас вместо хана. Мы кочуем средь звезд и не были прежде на Массере — так откуда же у нас возьмется приглашение? Мы не знаем ваших обычаев, но в нашем клане принято — незваные гости не приходят с пустыми руками. — С чего бы мне тебе верить? Все, кто хотят увидеть Серебряную Ворону, должны становиться в очередь — и, может, к концу кальпы она до них дойдет. Тилрет поджимает губы, зло выдыхает сквозь зубы — если бы мать видела его сейчас, то верно гордилась бы. Она всегда хотела, чтобы язык его, полный насмешек и лжи, хоть раз послужил на благо... — Ты не хочешь пустить меня — хорошо. Тогда я уйду и заберу с собой все дары, все редкости. Я скажу — Дом Серебряной Вороны не хочет иметь с нами дел, не хочет нас выслушать, и решение это принял не ашхан, не гулхан, а обычный страж, которому за такое не платят. Охранник едва заметно дергает веками — маленький жест, но Тилрет заметил его и почувствовал: это жест слабости. Он усмехается — колко, зло, и обращает каждое свое слово в кинжал, в яд, в осколок стекла меж пальцев... — И когда мой хан услышит это, он скажет мне обратиться к кому-то другому, потому что ему не нужен гуар, ноги которого ходят без приказа головы. Не знаю к кому он прикажет мне отправляться: может к Шалку, может, к Тигру-Нетопырю или Гуарьим Костям... Но точно не к Серебряной Вороне. Охранник одет дорого, и оружие его ново и наверняка остро, но здесь и сейчас Тилрет чувствует — это победа. Мер перед ним проиграл и понимает это. Он пойман в ловушку: конечно, он может не поверить Тилрету, может выгнать его взашей — но страх ошибиться сковал его крепче цепей, надежней кровавых печатей. Тилрет-Амму выглядит как кочевник — он и есть кочевник. Его одежда, его метки, его украшения не похожи на украшения кланов Массера — если охранник вообще знает, как выглядят кочевники Массера… Так почему бы ему и в самом деле не оказаться чужаком, клан которого ищет на Массере место? Охранник проверить это не может — точнее, может, но не сразу, не быстро… Наверное, стоило показать ему серьгу Нартиара, притвориться посланником Дома Сул — это было бы отличное прикрытие, отличное доказательство. Но Тилрету не хочется так подставлять Нартиара. Хотя… Тилрет осторожно достает из внутреннего кармана серьгу: не полностью, только чтобы блеснула в электрическом свете драгоценным черным и белым бисером — и тут же прячет ее обратно. — Это — серьга моего хана, знак его воли, его благословения. Мои слова подобны воде. Я пришел с открытыми ладонями и спрятанным оружием. Я не собираюсь здесь никому вредить. Тилрет знает, что лжет, но не испытывает ни вины, ни сожалений. Он сказал, что слова его подобны воде — но вода темна и глубока, вода скрывает чудовищ на глубине, а поверхностью отражает лишь то, что ты хочешь на ней увидеть. В этом Тилрет не солгал — оседлому не в чем будет его упрекнуть… Охранник вздыхает, приподнимает на лоб очки и с силой проводит пальцами по векам. — Ладно, допустим, я поверю. Но госпожа сейчас не принимает просителей — у нее очень важный гость. Тилрет принимает очень строгое и недовольное выражение, а затем машет рукой, мол, ладно, скампы с вами, оседлыми. Внутри же он ликует: теперь он знает, что владелец Серебряной Вороны — женщина. Теперь он не ошибется, не выдаст свою неосведомленность так просто... — Хан запретил мне возвращаться без ответа. Я буду ждать столько, сколько сиятельная госпожа потребует. Охранник молча отступает в сторону. Тилрет прочти проходит мимо, как вдруг ощущает тяжелую хватку на своем плече. — Сиди тихо, без глупостей. И сдай оружие. Ну конечно, кто бы сомневался. Тилрет медленно отстегивает эбонитовый клинок и выкладывает кинжал. Другого оружия при нем нет, и он чувствует себя непривычно голым и беззащитным. — Это — реликвии моей семьи, защищенные страшными чарами. Не трогай их. В этот раз Тилрет почти не врет — клинки действительно зачарованы, и зачарование на них старое и своенравное. Меч не раз и не два бил молнией самого Тилрета, а про случайных меров и говорить не приходится… Меч очень кстати решает вдруг заискрить — Тилрету-то все равно, он привык, а на охранника это оказывает должное впечатление. Тот приоткрывает ячейку хранения и отступает в сторону, опасливо косясь на темный эбонит. Весь его вид так и кричит, мол, сам клади свою гадость, я к ней не притронусь. Тилрет тихо фыркает про себя, прячет в ячейку оружие, забирает ключ — и проходит в двери. Он оглядывается по сторонам и понимает: ждал он чего угодно, но не этого. Ему сложно придумать этому месту название: судя по мебели и декору, это нечто среднее между борделем и баром. Наряды сотрудников не отличаются скромностью, свет приглушен… Посетителей не особо много — и не сказать, что все они выглядят по-настоящему дорого. Точнее, деньги у них наверняка есть, но выглядят они скорее как наворовавшиеся хлаалу, чем как законопослушные и родовитые граждане. Тилрет отгоняет от себя страх, пытается стать частью этого места, но без привычной тяжести оружия он чувствует себя неуверенно. Он идет вперед без особой цели и оглядывается по сторонам, не поворачивая головы. Он замечает игорные столы и сидящих за ними меров, замечает и танцовщицу — одну на весь зал… Вряд ли так должно быть, мест для танцовщиц куда больше — но сейчас ранний вечер, не удивительно, что почти нет ни работников, ни клиентов. Бармен — в удивительно закрытых одеждах — стоит к Тилрету вполоборота, усердно что-то там протирает и тихо беседует с сидящей за барной стойкой женщиной. Ее белые волосы красиво играют с темной кожей и приглушенным светом, и Тилрет прилагает немало усилий, чтобы перестать пялиться. Среди его клана почти у всех волосы темны или рыжи — и лишь у немногих, чаще у стариков или у прошедших страшнейшие испытания, волосы подобны пеплу. Волосы этой женщины подобны снегу… Тилрет отворачивается, чуть замедляет шаг, но не прекращает делать вид, что знает, куда и зачем идет. Было бы странно, если бы он замер посреди зала — но и идти вечно нельзя. Нужно на чем-то остановиться — и нужно начать собирать как можно больше информации. Обман рано или поздно раскроется — и придется бежать. Доводить до этого Тилрету не хочется, ему бы подписаться на какую-нибудь работку и свалить отсюда, пока не хватились… Но пока что он почти в безопасности. Надо этим пользоваться, пока удача танцует на его стороне.