Горизонт событий

      Зора уныло развозила грязь мокрой тряпкой по углам.       Содранные ногти уже не так невыносимо болели, но все еще напоминали о себе после изнурительной работы неприятной пульсацией.       На нее нацепили ограничитель. Обидно, что тут сказать. Он блокировал все ее силы, даже эмпатию, без которой она чувствовала себя почти что глухой и незрячей. Но так хотя бы она не сидела в вонючей, сырой камере, так что стоит ли жаловаться?       Все, что ей нужно, просто подобрать ключ от заклинания — и она свободна. Только куда идти, в этом средневековье? Даже спустя месяц ей все еще было слишком сложно поверить в то, что она вообще оказалась в подобной ситуации.       Йо как-то рассказывал о своих тренировках в Аду. Там он тоже попал в прошлое и встретился со своим предком, который научил его использовать новую технику. Но ее Вергилий появляться не торопился, чтобы устроить экскурсию по Аду. Впрочем, далекий образ Беатриче, который Зора применила на Хао, тоже был неизвестно где. Надо было найти его. Уж кто, как не ее муж поможет разобраться в происходящем и вернуться домой.       Зора привыкла думать о Хао, как о всесильном существе. Так оно и было, особенно после того, как он стал Королем. Время от времени, он, шутки ради, переносил ее куда-нибудь, пока она спала. Но всегда, когда она просыпалась, он был рядом.       Но тогда, когда она открыла глаза посреди леса, рядом не было никого. Бесполезность своих попыток дозваться Хао, она поняла спустя час, когда никто так и не откликнулся на ее зов. Потом были блуждания по чаще. Сколько? Долго, очень долго. Зора перестала замечать, как проходили дни, она не знала, где достать еды, как отыскать питьевую воду, а еще она не имела ни малейшего понятия, как оказалась здесь, где Хао не мог ее найти.       Это пугало, это совершенно сбивало с толку.       Над головой не пролетали самолеты, лес казался каким-то враждебным, голодным зверем, который следил, терпеливо ждал, пока Зора совсем не выбьется из сил, чтобы напасть и сожрать.       В какой-то день, она набрела на протоптанную дорогу и увидела вдалеке всадников. Ее радость от того, что она, наконец, нашла людей была так велика, что бездумно бросилась к ним. Конечно, оглядываясь назад, сейчас она понимала как глупо поступила. Но продумывать свои действия наперед никогда не было ее сильной стороной, да и на тот момент она была измучена настолько, что в голове не появилась спасительная мысль, что все не может быть так просто.       Зоре было все равно, почему люди передвигались на лошадях, гремя доспехами и прикрепленной к седлам поклажей, почему в руках у некоторых было знамя, которое Зора никогда прежде не видела и даже не догадывалась о его значении. Она просто выбежала на дорогу, окрикнула, привлекая к себе ненужное внимание. И когда те обернулись на ее зов, наконец, осознала, в какую скверную ситуацию умудрилась в очередной раз угодить.       Всадники были странно одеты, как японские самураи древних времен. И тогда все совсем стало плохо. Многие слова, которые они говорили, были Зоре не знакомы, через тысячу или сколько там лет, язык ведь изменился. Но в целом было понятно, чего от нее хотят и люди тоже понимали ее. — Я хочу поговорить с Великим оммёдзи, — заявила она, но самураи не собирались выполнять ее просьбу.       И вот теперь она здесь. Добилась своего — ее отдали под надзирательство главного ведуна. К сожалению, тот оказался не тем, кого она так хотела найти.       Но в храм под надзор Тадатомо ее отдали не сразу. Сначала ее отволокли в допросную, привязали к неудобному стулу, который был настолько тяжелым, что не смотря на все ее усилия, даже не покачнулся. Ее били палками по ногам, пытаясь выбить какое-то надуманное признание. Сдирали ногти, протыкали изувеченные, дрожащие пальцы калеными иглами...       Еще никогда в своей жизни Зора не испытывала подобной боли. Раньше ей казалось, что ничего мучительнее родов с ней произойти просто не могло, но, как оказалось, спектр боли был удивительно разнообразен, и даже, когда ей казалось, что все нервные окончания давно отмерли, ее мучители находили новый сгусток нервов, по которому безошибочно били. — Я не шпион, — повторяла она одно и тоже. — Я — оммёдзи из другой страны. Мне нужно поговорить с вашим главным ведуном…       Зора не знала почему ее мольбы все же были услышаны, и эти высокопоставленные снобы передали ее в этот храм. Наверное, получить от нее ответы оказалось намного важнее, чем лишать ее жизни. Действительно: странная, непохожая ни на кого, женщина, неведомым образом оказалась в окрестностях столицы, говорила на местном языке и имела наглости чего-то требовать. Уж не диверсия ли? Каких врагов следует ждать за ней?       Зора решительно откинула тряпку, усевшись у стены и прислонившись к ней спиной. Но не успела она расслабиться, как от дверей послышался насмешливый голос. — Эй, уродина! Будешь тут прохлаждаться, тебя быстро выгонят, — высокомерно заявил мальчишка с омерзительным родимым пятном на пол лица. Будто специально стоял и караулил, когда она решит сделать перерыв.       Зора подавила в себе бессильное раздражение и в ответ насмешливо подняла бровь. — О, ты переживаешь обо мне, сладкий? Не волнуйся, никуда я отсюда не денусь. Максимум: отшлепают по попке и пригрозят пальчиком. Ничего интересного не будет.       Мальчишку перекосило от подобного панибратства. Он в несколько широких шагов оказался подле нее, но прежде, чем его вскинутая рука достигла цели, Зора проворно отскочила в сторону. — Тише ты, чего буйный такой? — поинтересовалась она тоном, который только провоцировал несдержанного подростка вместо того, чтобы как-то успокоить и показать, что она безобидна и конфликтовать не собирается. — Гормоны в голову бьют, пубертат в самом расцвете? — Как ты смеешь так говорить с Первым учеником Тадатомо-самы, уродина? Я — Дайтаро! Ты должна мне кланяться!       Зора криво усмехнулась. Вряд ли мальчишка понял и половины из того, что она сказала, но напыщенности ему явно было не занимать. От этого ее веселье только лишь возросло — Прошу прощения, — пошла она на попятную, изобразив неуклюжий реверанс. — Я не местная. Еще не усвоила здешних порядков. Извиняешь?       Дайтаро скривился, дернув плечом. — Еще раз позволишь себе такое — накажу, — пригрозил он. Развернулся на пятках и ушел.       Зора тихо рассмеялась ему в след.       Жизнь в храме протекала своим чередом. Правила, правила, запреты, долгие расшаркивания.       Она здесь служанка самого низкого ранга, ей необходимо кланяться каждому, уступая дорогу. Об этом ее предупредили сразу же, когда после того позднего разговора с главой храма, ее забрала старшая служанка, а она посмела ей не поклониться в ножки. — Ты должна быть почтительна, молчалива и покорна, — сухим голосом объясняла ей правила, по которым здесь жили, Мичико-сан — женщина сорока лет. — Наш господин не терпит бесполезных людей, поэтому старайся изо всех сил!       Зора делала вид, что внимательно слушает женщину, которую здесь считали очень старой. Она незаметно оглядывала маленькую комнатку, в которую ее привели. Здесь жили служанки-чернорабочие. В их задачи входило мытье полов и стирка — самая сложная и грязная работа. Зора с тоской смотрела на свои изувеченные пальцы и думала, как она будет это делать с такими-то руками? Но мало кого волновали ее заботы. Если она хочет жить, то должна выполнять все эти глупые правила: молчать, кланяться, не смотреть людям в глаза, особенно — и в первую очередь — мужчинам, стать чем-то, вроде комнатного растения — такой же незаметной.       На нее смотрели косо, кривили губы, стоило ей встретиться с кем-то из товарок взглядом. Варварка — вот кем она была здесь. Светлая кожа, большие глаза со складками век, длинный, по меркам азиатов, нос и крупное лицо. Все это делало ее уродливой в глазах местных людей. Зора никогда не думала, что где-то, хоть в какой-то точке мира ее могут счесть некрасивой.       Ведьма. Дикарка.       Мало кто знал подробностей ее появления. Зора слышала такие нелепые слухи, что в нее вселился злой дух, и Тадатомо изгнал его, но нечистая сила превратила ее в такую уродку. Иначе, откуда она так хорошо знала местный язык?       Хао не было здесь. Никто даже не слышал о человеке с таким именем. Наверное, он еще даже не родился, — уныло думала Зора, с остервенением полоща простынь в ледяной воде. Или уже умер.       Сейчас, в эту самую секунду, она корила всех существующих богов и Королей за то, что ни разу не попыталась узнать о жизни своего мужа хоть что-то. Но разве могла она подумать, что угодит в такую дурацкую ситуацию? Нет, конечно же нет. Кто о таком мог бы подумать в здравом уме?       И, конечно же, не проходило и мгновения, чтобы она не думала о сыне. Она не знала, прошла ли для него хоть секунда там, в далеком будущем, но если это было не так, то эта мысль была слишком мучительной и невыносимой. Зора приказала себе успокоиться, постараться отвлечься и думать только о себе. Если она умрет здесь, то это никак не поможет ее сыну.       Она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв голову, она встретилась взглядом с мальчишкой. Он был каким-то маленьким и щуплым. В вычурных одеждах, он казался ей не старше десяти. Длинные волосы, с отчетливо виднеющейся проседью, были убраны в замысловатую прическу.       У него был пустой, совершенно безэмоциональный взгляд. Будто перед ней стоял не живой человек, а разодетая кукла, не умеющая и даже не знающая, как испытывать эмоции. Но вот, когда их взгляды пересеклись, Зора отчего-то вздрогнула. Внутри что-то шевельнулось, и она похолодела, когда узнала его.       Простынь утонула в корыте, когда она вскочила на ноги, во все глаза глядя на него.       Хао. Это был Хао.       Без сомнения.       Сердце забилось в груди, как бешенное; на глазах отчего-то выступили обжигающие слезы. Радость, счастье — вот, что она испытывала в этот момент. Фигура мальчишки расплывалась перед глазами, и Зоре чудилось, что за соленым маревом она видит силуэт самого дорогого и любимого человека. Вот он, стоит перед ней, улыбается этой своей дурацкой, насмешливой улыбкой. Вот сейчас он шагнет к ней с крыльца, протянет руку и погладит по голове, как неразумного ребенка. «И почему ты такая проблемная?» — скажет он, и взгляд его потеплеет. Она упадет ему на грудь, и разревется, рассказав обо всем, что ей довелось пережить в этом страшном, диком времени.       Но наваждение пропадает: перед ней только щуплый мальчишка, который и знать не знает, кто она такая. Он хмурится, слегка наклоняя голову, будто прислушивался к чему-то. Будто хотел что-то сказать, спросить. На миг, всего на краткое, ничтожное мгновение, Зоре показалось, что в темной мертвой глубине его глаз зажглось что-то до мурашек родное.       Но тут из-за угла показался Дайтаро, своим появлением прерывая этот незримый контакт. Он остановился, заметив Зору, и бросил на нее раздраженный взгляд. — Тебя ждет Тадатомо-сама, — сказал он Хао сухим голосом. Тот лениво повернулся к парнишке и кивнул. — Ты! — рявкнул на нее этот Дайтаро. — Как посмела не поклониться?       Зора глубоко вздохнула и с выражением превеликого одолжения согнулась в поклоне.       Она чувствовала на себе прожигающий взгляд этого дрянного мальчишки, но совсем не ощущала взгляда Хао, будто он вообще ничего не чувствовал и был вовсе не здесь.       Она бросила на крыльцо взгляд украдкой и слегка поежилась, увидев, что Хао все еще был там. Только на нее он не смотрел, его взгляд был направлен куда-то в небо, где начинали собираться темные облака. — В следующий раз тебя накажут, — пообещал ей Дайтаро.       Зора выпрямилась, всплеснув руками. — Ага-ага, вняла, поняла, свою ошибку осознала. Простите царь-батюшка и не серчайте. Бью челом и молю о прощении, — она сделала рукой дугообразное движение, почти касаясь пальцами земли, снова скрючиваясь в поклоне. Но на этот раз больше издеваясь. — Невежда. — Лениво бросил Хао, удостоив ее одним коротким взглядом. — Оставь ее, Дайтаро. Пусть с ней разбираются женщины. Нам пора.       Зора проводила их долгим задумчивым взглядом.

***

      Маппа лежал, подтянув острые коленки к груди. Тело наливалось тяжестью и болью каждый раз, если он пытался пошевелиться.       Сколько раз он приходил по вечерам к своему наставнику, сколько раз одно и тоже повторялось раз за разом, а тело так и не привыкло к подобному.       Маппе нисколько не нравилось все происходящее в покоях Тадатомо, но и отвращения он не испытывал тоже. Он вообще ничего не чувствовал и никак к этому не относился. Если такова цена, чтобы получить силу, то Маппа готов ее заплатить.       В комнате горела одна единственная лампа. Зловещие тени растянулись по всей стене, залезали на потолок и теперь зловеще шевелились, дрожа и колышась. Маппа следил за их трепещущим танцем, завороженный этой безупречной в своей простоте красотой. Голова была тяжелой и… пустой. И вдруг среди этой внутренней тишины будто взаправду раздался звонкий женский смех, так похожий на громкий голос той ведьмы.       Маппа вздрогнул, когда ему показалось, что тени преобразовались в ее силуэт с этим странным неряшливым пучком растрепанных волос. Почему он подумал о ней, зачем вспомнил? Он видел ее лишь краткий миг, и в ту секунду, когда она бесстыдно смотрела ему в глаза, он видел в них целый океан. Поддернутый дымкой слез, ее взгляд дрожал, как дрожит сейчас пламя внутри лампы, и если он не мог дать никакого тепла, то океан этой женщины горел, пылал чем-то неправильным, таким — будто бы знакомым, а потому отравляющим. Маппе хотелось закрыть глаза, отвернуться, оказаться от нее, как можно дальше. И если бы тогда не появился Дайтаро, то, наверное, он так бы и смотрел на нее, утопая, сгорая в этом пылающем океане. — Возвращайся к себе, — лениво бросил ему сидящий у открытых сёдзи Тадатомо, по обыкновению после близости с ним, неторопливо потягивая теплое саке.       Не говоря ни слова Маппа поднялся, натягивая на плечи ночное кимоно и, почтительно поклонившись, побрел прочь.       Ночь сегодня была холодной. Маппа зябко ежился от каждого настигающего его порыва. Босые ступни быстро замерзли, но Маппа даже не думал ускорять шага, чтобы скорее оказаться в своей комнате. Это не важно, где он будет — от давящих мыслей ему было никуда не деться и не спрятаться. Он все еще слишком слаб. Он и в подметки не годится Тадатомо-саме. Что он может противопоставить миру?       Он слаб. От этой мысли было невыносимо тошно и очень жгло к груди. Стать сильнее было жизненной необходимостью. Иначе его мать умерла зря, если он не сможет отомстить за всю ее боль и страдания. За свое горе...       Из-за поворота показалась чья-то фигура. Маппа не остановился, не отпрянул: здесь все, кроме Дайтаро и Тадатомо были обязаны уступать ему дорогу, но человек, что так невовремя выскочил из-за угла, даже не думал менять курса. — Ох, напугал! — услышал Маппа слишком громкое восклицание. Он нехотя остановился, поднимая голову. Перед ним стояла эта новая служанка, непохожая ни на одного человека, которого Маппе доводилось видеть до этого.       Женщина стояла прямо перед ним, разглядывая его без всякого стеснения. Как-будто особенно вредный они, подслушал его мысли и столкнул их.       В то время, как дикарка смотрела ему в глаза, Маппа тоже невольно остановил взгляд на ее лице. Какая-то мысль не давала ему покоя, что-то странное, что привлекло его еще днем, когда он впервые увидел эту служанку. Шторм ее океана больше не пылал, ее ци текло равномерно и спокойно, словно легкие волны бриза, едва накатывали, лаская песчаный берег. Она смотрела на него сверху-вниз: удивленно — да, но больше радостно, почти как… Нет, так думать нельзя.       Так, как смотрела на него Асаноха — с теплотой, с безграничной любовью — на него никто, никогда больше не посмотрит, сына демона.       И вдруг Маппа понял, что с ней было не так — он не слышал ее мыслей. Ни одной. Если закрыть глаза, он бы и не понял, что рядом с ним есть кто-то.       Женщина все так же стояла перед ним, разглядывая его уж слишком долго и пристально, почему-то слегка хмурясь, а потом она и вовсе сделала неслыханное: протянула руку, отводя полу кимоно в сторону, обнажая ключицу. Маппа возмущенно ударил ее по руке, но служанка будто не заметила этого, только нахмурилась сильнее. — Идешь от подружки? — поинтересовалась она каким-то странным веселым тоном. — Не рановато ли?       Маппа бросил на нее резкий взгляд. — Не говори со мной! — возмущенно отозвался он. Но варварка лишь рассмеялась. — Почему? Ах да, у вас тут не принято. Что ж, давай немного сократим пропасть между нами. Я — Зора.       Маппа смерил ее тяжелым взглядом. — Уйди с дороги, — приказал он. Но служанка даже не подумала сдвинуться с места. — Так кто эта горячая девица, а? — снова она стала задавать неуместные вопросы. — Ты оглохла? — начал терять терпение Маппа. — Хочешь, чтобы тебя наказали?       Зора сделала задумчивый вид, постучав ногой по полу, но потом снова раздражающе широко улыбнулась. — Ну… конечно, они могут попробовать, только, боюсь, у них это не выйдет. — Она подняла руку, показывая запястье, где была нитка бусин. — Видишь ли, я уже почти подобрала ключ от своих наручников, так что все эти ваши напыщенные самураи могут сгрызть свои мечи от досады.       Маппа замер. Она… пошутила ведь? Он узнал работу Мастера. Эти бусины лично заговаривал Тадатомо и, если у какой-то дикарки хватило сил снять его заклинание… — Ты лжешь, — уверено сказал Маппа. — Почему? Ты разве не можешь прочесть мои мысли?       Маппе показалось, что кто-то со всей силы толкнул его, он пошатнулся, но лишь усилием воли заставил себя удержаться на ногах. Откуда она могла знать? — Кто ты такая? — угрожающе прищурился он.       Зора выглядела удивленной таким вопросом, но быстро взяла себя в руки, вернув на лицо прежнее выражение беззаботности. — Да никто, в общем-то, — пожала она плечами. — Так, случайно тут оказалась. Эй, сделай лицо попроще, солнце. Тебе идет совсем другое выражение.       Она вдруг поймала ртом вздох, и ее улыбка стала будто бы натянутой, будто она вспомнила что-то, что так сильно поразило ее. На мгновение Зора опустила взгляд и сделала глубокий вздох. — Меня будет учить какая-то служанка? — фыркнул Маппа. Странное любопытство заставляло его оставаться на месте и продолжать этот бессмысленный диалог. По-хорошему, он давно должен был позвать слуг и велеть наказать ее за дерзость и неповиновение, но почему-то Маппа не спешил претворять эти правильные идеи в жизнь. Дикарка странно интриговала, не только своей уродливой внешностью, но и этим абсурдным заявлением, что она могла (только подумать!) снять заклинание самого Великого оммёдзи! — Почему бы и нет? — встрепенулась Зора, тут же очнувшись от своей задумчивости. — Я могу научить куда большему, чем этот ваш расфуфыренный индюк. — Дикарка вроде тебя? — скептически хмыкнул Маппа, но тут же постарался предать голосу и лицу угрожающее выражение. — Будь осторожна, выбирая слова. И мой тебе совет: учись всему побыстрее, а не то сильно пожалеешь. — Давай сделаем так, — будто не услышала его Зора, — ты научишь меня, как правильно здесь челом об пол биться, а я сделаю из тебя сильнейшего шамана из когда-либо живших.       Предложение было слишком заманчивым, чтобы не уделить ему время на размышление. Да что тут думать? Эта женщина явно не в себе, она не понимает, что говорит! Она возомнила, что может что-то противопоставить Тадатомо-саме, в ее разрушенном злыми они сознании, она считала, что имеет право на подобную дерзость. Но это, разумеется, все глупости; чему она могла научить, чего не знал Тадатомо? — Ты — женщина, — презрительно скривился Маппа, в эту короткую фразу вкладывая все объяснение того, как она не права сейчас. Но варварка удивленно подняла бровь, будто не понимала, что такого в том, что она женщина. С тяжелым вздохом, Маппа поспешил разъяснить свои слова. — Что ты можешь знать? Женщины только и умеют, что обереги мастерить. — Обереги мастерить, предсказывать судьбу, изгонять злых духов, а еще, — Зора сделала какой-то пасс рукой, и вода из пруда потянулась к ней тонкой струйкой, собравшись в руке дрожащей сферой.       Вот сейчас Маппа и правда отпрянул, не удержав лица. Он похолодел, когда осознал, что эта варварка не лгала ему, утверждая, что она сильнее Тадатомо. — Я жена Короля Шаманов. И я никогда не лгу, — серьезно заявила она, играючи подбросив водяную сферу на руке. Бусины слабо замерцали, и вода, потеряв форму, стекала по ее рукаву, оставляя на ткани темный, влажный след.