Горизонт событий

      Судьбу пленницы Наследного принца, к своему огромному сожалению, Тадатомо решать не мог. Его задачей было присматривать за ней, а еще вытащить из ведьмы всю информацию, и, если удастся, то заставить использовать свои таланты на пользу Империи.       С возложенной на него задачей, Тадатомо, откровенно, не справился.       Но сегодня такая, казалось бы, плевая задача, показалась оммёдзи невыполнимой. Сила этой ведьмы находилась совершенно на другом уровне, и, скрепя сердце, Хамо пришлось признать, что он ей неровня.       Это уязвляло сильнее, чем необходимость сдерживать себя, чтобы не отдать приказ о казни дикарки. Она нанесла ему оскорбление, унизила при его учениках, а он не смог сделать ничего.       Он даже не мог подвергнуть ее заслуженному наказанию, не получив разрешения Принца. Зора была его пленницей, он нашел и привез ее в столицу, и только он был в праве распоряжаться ее судьбой. У Тадатомо были связаны руки, и это только добавляло причин ненавидеть эту женщину.       Он отправил посыльного с важным письмом, где, опуская подробности, рассказал, какое вопиющее оскорбление ему было нанесено и просил разрешения подвергнуть нахалку заслуженному наказанию.       Тадатомо опасался, что, сняв его заклинание, дикарка попытается сбежать, но Мичико доложила, что женщина вернулась к своим обязанностям и с женской половины больше никуда не отлучалась. — Должна ли я наказать ее, как сочтет уместным господин? — подобострастно произнесла главная служанка. Глупая баба не понимала, в какой ловушке он оказался, что он и рад бы отдать нужный приказ, да вот только был связан по рукам и ногам. Очевидно, варварка была осведомлена о своем положении, а потому и позволила себе такую вопиющую ошибку.       Но что происходило в ту неделю, когда она была в темнице Принца? Уж не наложила ли она на наследника престола страшное заклинание? Может, теперь будущее Империи находилось в ее руках, а об этом никто и не догадывался?       Решив нанести визит во дворец в ближайшие дни, Тадатомо властно произнес: — Приведи ее.       Мичико с поклоном отправилась исполнять поручение.       Оставшись в одиночестве, Тадатомо всерьез задумался, что делать с этой дикаркой? Он надеялся, что Принц позволит казнить ее, после того как узнает о произошедшем, сочтя ее опасной. Конечно, Тадатомо приукрасил действительность, не признаваться же будущему императору, что он проиграл какой-то девке? Но одного он не понимал — почему? Что разбудило в ней эту, леденящую кровь, ярость? Что заставило допустить такую непростительную ошибку? Тадатомо каждый день получал отчеты от Мичико, что делала эта женщина в течении дня, куда ходила, с кем говорила, о чем. Хоть она и была до омерзения дерзкой, но этот недостаток был скорее всего связан с ее слабоумием; работу она выполняла хоть и старательно, но плохо, за что часто получала взбучку. Иногда она улыбалась без повода, бормоча свои вопиющие непристойности, а иногда замыкалась, предпочитая с достоинством нести заслуженное наказание или выслушать нравоучение.       Сумасшествие. Вот единственное логическое объяснение тому, что творила эта дикарка.       От размышлений отвлекли шаркающие шаги в коридоре. Через мгновение послышался робкий стук в дверь. — Войдите, — приказал Тадатомо.       Сёдзи отъехало. Мичико стояла на коленях, склонив голову, как и полагалось воспитанной женщине, а вот Зора стояла на ногах во весь рост, напрочь игнорируя, что пожилая женщина дергала ее за полу кимоно, требуя выразить почтение. — Ну? — грубо отозвалась дикарка, проходя в комнату. — Чего надо? Уж звиняйте. В ножки падать не собираюсь. Не после всего… — Оставь нас, — властно потребовал Тадатомо. Мичико снова поклонилась, закрывая дверь.       В наступившей тишине они сверлили друг друга неприязненными взглядами. — Позволь узнать, что именно привело тебя в такую ярость этим утром? — спокойно осведомился он, решив вести разговор в подобном ключе и лишний раз не провоцировать эту сумасшедшую.       Зора скривилась. — Бросьте ломать комедию. Вы прекрасно знаете.       Но по его недоумению, Зора, видимо, поняла, что нет, не знает. Или просто не понимает значения большинства произнесенных ею слов.       Она глубоко вздохнула, взгляд ее наполнился холодом. — Маппа. Вы посмели тронуть его. Он же ребенок! Вам что, недостаточно двух жен и содержанок.. или как вы их тут у себя называете..? Я вообще не понимаю, как взрослому, дееспособному человеку может прийти в голову сотворить такое с ребенком!       Она в ярости сжала кулаки, и Тадатомо почувствовал, как накалился вокруг воздух. — Это высшее проявление любви между учеником и наставником. В твоей стране это не так? — сохраняя показное спокойствие, сказал Тадатомо.       Зора выглядела так, что с трудом могла поверить в то, что слышала. Она отпрянула, во все глаза уставившись на него с таким видом, будто он нанес своими словами ей личное оскорбление. — Стойте… нет. Бред какой-то. Это у вас норма? Серьезно? Хах! И после этого вы меня называете дикаркой? — затараторила она, мешая понятную ему речь со своим варварским диалектом. — Тем не менее, — кивнул Хамо. — Таковы порядки. Такова наша жизнь. Допускаю, что в твоей стране живут совсем иначе, но сейчас ты находишься здесь и обязана подстраиваться под наши порядки, если хочешь выжить. — Да срать я хотела на ваши ебанные порядки! Ты больше не посмеешь его тронуть, ясно тебе? И упаси Великий Дух, я узнаю, что ты продолжаешь его мучить, то ад покажется тебе райским курортом в сравнении с тем, что я сделаю с тобой. — Ты забываешься, — с нажимом произнес Хамо, внимательно следя как она меряет нервными шагами помещение, обняв себя за предплечья. — Одно мое слово, и тебя казнят. — Только вы не можете, — довольно констатировала она, с прищуром взглянув на него, — если бы могли, то еще с утра отдали нужный приказ.       Она радостно оскалилась, склоняя голову к плечу. Растрепанные волосы, выбившиеся из пучка, упали на лицо, бросая на глаза темную тень. Это делало ее лицо каким-то зловещим. — К сожалению, я понимаю, что тут все решаете вы, а я так — никто и звать меня никак. Поэтому предлагаю компромисс, — как ни в чем не бывало заговорила она. — Я буду его личной служанкой, а вы, Тадатомо, закрываете глаза на сегодняшний инцидент, и я делаю вид, что сегодня ничего не произошло. — Наглая девка! — процедил с ненавистью Хамо. — Как смеешь чего-то требовать? — Представьте себе. Мне не составит труда размазать вас тонким слоем прямо сейчас, однако я все еще сдерживаюсь и даже вежливо с вами говорю. Не находите, что это вы не в выгодном положении? Ну, подумайте сами. Вот вы умрете, а все ваши заслуги перейдут этому Дайтаро. Маппу он не любит, так что сделает все, чтобы сжить его со света. А так, я буду присматривать за мальчиком, заботиться о нем, а вы остаетесь на своем посту, продолжите вести свою праздную жизнь. Разумеется, про Маппу вам придется забыть... — Почему тебя так заботит судьба этого мальчика? — холодно осведомился он. — Хм… скажем так, не могу закрыть глаза на вопиющую несправедливость. Он хочет стать сильным, я могу ему в этом помочь за просто так, не калеча при этом его душу. Если вы и правда его цените, любите и желаете для него лучшей судьбы, то согласитесь, что я смогу дать ему намного больше. Если же нет, то у вас появится лучший наследник, который сможет преумножить заслуги вашей общины. Все, что от вас требуется, просто больше не прикасаться к нему. — Он мой ученик! — категорично отрезал Тадатомо. — Я сам решаю, что для него будет благом. — Явно не то, что ты с ним делаешь, — скривилась Зора с таким видом, будто не понимала, как она может вообще обсуждать все это. — Еще раз говорю: мне плевать, какие у вас тут порядки, и я понимаю, что не мне их менять. Но Маппу не трогай. Ясно? — Что ж, отложим этот разговор, — сдался Хамо, поняв, что с этой сумасшедшей бесполезно сейчас разговаривать. Она была слишком чужой для них, она никогда не сможет понять и принять те обычаи, по которым живут цивилизованные люди уже много-много веков. И если она не примириться с тем, что она не в силах изменить, то не долго задержится в подлунном мире. — Но не думай, что ты избежишь наказания, — строго добавил оммёдзи.       Зора в ответ лишь равнодушно пожала плечами. — Наказывайте, если это позволит сохранить вам лицо. — Неужели, ты совсем не боишься последствий? — с ироничной усмешкой спросил Тадатомо.       Зора устало вздохнула. — Повторюсь: если бы вы имели право решать, что со мной делать, то я уже давно была бы без головы. А так… да, полагаю, я могу чего-то требовать. Так что, принимаете мои условия?       Дать ей то, чего она хочет — небольшая цена за спокойствие. Требовала она, к тому же, немного. Прислуживать Маппе.       Мальчик не потерпит ее дерзости. Эта ведьма быстро выведет его из себя, и тогда Маппа натравит на нее своих гаки. Несчастный случай, роковое стечение обстоятельств, нужно только немного подождать. А не сегодня-завтра и разрешение из дворца придет. И тогда Тадатомо с особенным удовольствием отдаст приказ.       Правда, если эта дикарка думала, что наказание обойдет ее стороной, пока он дожидается Воли Принца, то она сильно ошибалась. Тадатомо признавал только власть императора, а больше никто не смел так поступать с ним.

***

      Утро было туманным и холодным. Маппа подавил зевок, неторопливо бредя во двор, где всем было приказано собраться. — Зачем нас так рано подняли? — поинтересовался один из учеников, идущих за Маппой, у своего товарища. Тот в ответ сказал что-то неразборчивое.       Конечно, все догадывались о причине такого раннего сбора. Вчерашнее происшествие было у всех на устах, все полушепотом обсуждали нанесенное Тадатомо оскорбление. И от кого? От какой-то варварки, которая плевать хотела на их законы и порядки.       Такое неуважение просто не могло оставаться безнаказанным. И поскольку это произошло на глазах у всех, то всех и собрали, чтобы наглядно показать, что бывает с теми, кто совершает такие непростительные ошибки.       В центре двора с самым воодушевленным видом стояла Мичико-сан, а на земле перед ней на бамбуковой циновке сидела Зора по-мужски, бесстыдно скрестив ноги. Маппа заметил, что у нее перебинтованы икры, а на потрепанных бинтах виднеются кровоподтеки. Ее били. Неудивительно. Заслужила. За свой гадкий язык, за глупость, за непочтение. Только почему на ее лице, в ее позе, выражалась победа? Именно так выглядят победители, выигравшие главное в своей жизни сражение. Победители смотрят свысока, горделиво задирая голову. Зора же сидела на земле, была ниже всех, но все, на кого падал ее взгляд, неуютно ёжились, стараясь как можно быстрее отвернуться.       Зора упрямо сложила руки на груди, смотря вперед смеющимся взглядом. Будто ее веселит наказание и совершенно не страшит.       Бесстрашная. Безумная. Маппа не знал, могла ли она относиться хоть к чему-то серьезно или ее больной рассудок не дает ей осознать нависшую над ней угрозу? Всем было очевидно, что сейчас она поплатится за все. Вот только почему-то сама Зора упорно не хотела это понимать.       Она вызывала жалость самого мерзкого пошиба: так обычно жалеют убогих, с перекошенными от отвращения лицами, бросая им монетки на пропитание. Бедолаги падают ниц, с почтением благодаря за милость. Но, кажется, Зора еще не дошла до подобного. И судя по всему, ей уже и не представится такая возможность.       По ступеням во двор сошел Тадатомо, величественно проплыв по расступившемуся коридору учеников, он остановился перед женщиной, а та, медленно подняв голову, криво усмехнулась. — Не могу сказать, что утро доброе, однако, приветствую, — произнесла она с поразительным спокойствием, насмешливо поблескивая своими невозможно-большими глазами. — Можно уже начинать истязания? А то у меня зад замерз. — Невоспитанная девка! — покачал головой Тадатомо. — Тебя давно нужно было научить манерам.       Зора ничего не стала отвечать, а Тадтомо кивнул Мичико-сан: — Приступайте.       Та поклонилась и жестом подозвала к себе служанку. Та несла что-то, завернутое в тряпицу.       Маппа увидел лезвие ножа и подумал, что Зора доигралась, и ей отрежут язык. Скорее всего после этого ее сошлют в другой храм, где жили такие же монахини без языков. Незавидная судьба, но всяко лучше смерти.       Тогда почему она приходила вчера к нему и с такой уверенностью заявляла, что станет его служанкой? Маппа не знал, чему верить: своим глазам или заверениям явно сумасшедшей женщины.       Он почему-то сделал неосознанный шаг вперед, но поняв свою оплошность, быстро стиснул пальцы в кулаки, заставив себя стоять на месте.       Но он ошибся в выборе наказания, потому что Мичико уверенным жестом дернула веревочку, стягивающую волосы Зоры.       Те рассыпались по спине блестящим черным водопадом, отливали в свете жаровни красно-золотыми оттенками пламени. Маппа никогда и ни у кого не видел таких красивых, густых волос. Ему было даже жаль, что одну за другой, прядку за прядкой, Мичико-сан принялась срезать.       Зора сидела все в той же позе, выпрямив спину, только хмурилась каким-то своим невеселым мыслям. — Не проще ли было срезать сразу пучок? — лениво поинтересовалась она. Один локон упал ей на грудь, и Зора рассеяно взяла его двумя пальцами, подняв на уровень глаз, разглядывала с каким-то странным интересом, будто не понимала, что они принадлежат ей.       Тадатомо следил, жадно ловил каждую ее эмоцию, будто ждал слез, криков, мольбы о прощении. Но Зора сидела молча, ожидая, когда Мичико под корень срежет ее волосы.       Ее… правда это не беспокоило? Лишиться волос… что может быть большим унижением? В них — сила, достоинство. А для женщин еще и красота. Тогда почему она вела себя так, будто ее вообще не волновало то, что с ней делали?       Когда экзекуция была закончена, она пренебрежительно поинтересовалась: — Всё?       Тадатомо нахмурился, а Зора подняла руку, проводя по короткому ежику волос на затылке. — Твой позор будет виден всем. Все будут знать… — мрачно произнес он. — Пусть смотрят, — устало разрешила Зора. — Волосы отрастут, а вот черти в аду с упоением будут поджаривать вас в кипящем масле. Уж поверьте, я лично прослежу, чтобы в том котле вы варились единолично.       Она одарила Хамо широкой улыбкой, но, видимо, посчитав выше своего достоинства отвечать на это, Тадатомом фыркнул и, развернувшись, удалился. За ним потянулись все остальные.       Только Маппа почему-то стоял и все смотрел на Зору, как с грустью она вертит прядку волос в ладони, разглядывая, будто не веря, что лишилась единственного, что было в ней красивого.       Когда двор опустел, Маппа зачем-то подошел к ней. — Я никогда не стриглась так коротко, — заговорила она, даже не посмотрев на него. — Только кончики ровняла. В волосах заключена сила, мне всегда об этом говорили. Но я заговорила их, так что силы они меня не лишили, и ни один волосок не поможет вуду причинить мне вред. — Она подняла на него печальный взгляд, и Маппа заметил, что на ее ресницах выступили слезы. — Мне идет новая прическа? — Нет, — честно ответил он. Зора горестно вздохнула. — Тебе твоя тоже не идет. Что это за дурацкие баранки на ушах? — Ба… ранки? — повторил он незнакомое слово, почему-то задевшее его. Он не знал его значения, но интуитивно чувствовал, что его только что оскорбили.       Зора протянула руку, и Маппа невольно отпрянул. — Встать не поможешь? — простодушно поинтересовалась она. — Я ногу отсидела. — Сама поднимайся, — буркнул Маппа, недовольно супясь. Что за нахалка! Она явно не ведала границы дозволенного, не понимала, перед кем обязана склоняться. И даже наказание не научило ее ничему. Что ж, волосы и правда отрастут, но за следующую свою провинность она непременно лишится языка. — Ах, какой ты жестокий! — картинно приложила руку ко лбу Зора. — Ты мне прямо сердце разбиваешь! Ну ничего, сладкий, у нас, судя по всему, вся жизнь впереди. Успею научить тебя манерам.       Оперевшись руками о землю, Зора неуклюже поднялась. Она выпрямилась, медленно отряхивая руки. А у Маппы почему-то застрял в горле вздох, когда он увидел, как у нее дрожат плечи и подрагивают колени, а бинты становятся еще более красными и влажными от крови. Ее били сильно и много. Маппа нахмурился, не понимая, почему ему вдруг стало жаль эту дуреху. Ему не было жаль, когда пороли носильщика паланкина, посмевшего споткнуться на дороге, ничто не шевельнулось у него внутри, когда он наблюдал, как вешали беглого раба... Тогда почему, почему именно глядя на нее, сумасшедшую женщину, которая сама сделала все, чтобы заслужить наказание гораздо суровее полученного, Маппе становилось горько? — Тебе давно надо отрезать язык, — строго сказал Маппа, сумев совладать с охватившим его противоестественным волнением. Зора недовольно закатила глаза. — Хреновый план, придумай что-нибудь более оригинальное. — Ты сумасшедшая. — А ты повторяешься, — хитро посмотрела на него Зора. — И зачем я вообще с тобой говорю, — фыркнул Маппа, поспешно разворачиваясь и спеша в храм. — Действительно, — хихикнула Зора. — Но признай, тебе ведь нравятся наши пикировки. Скажи, я ведь вношу в твою вяло текущую меланхолию толику разнообразия... — Ты слишком много болтаешь, — бросил ей Маппа через плечо, невольно остановившись. Он и сам не понимал, зачем продолжает этот бессмысленный разговор. Нет, зачем он вообще подошел к ней? Какое ему дело до этой странной женщины.       Наверное, потому что она была слишком сильной и была готова поделиться своими секретами и с Маппой. Это единственное, что интересовало его в этой жизни. Можно немного потерпеть ее дерзость, обмануть доверие, а потом, получив желаемое, просто избавиться от нее, воздав по заслугам. Кивнув собственным мыслям, Маппа уже собрался оставить ее одну, наедине со своим позором, как неожиданно голос дикарки раздался совсем рядом: — Мне уже говорили, — не растерялась Зора и вдруг схватила его за плечо, останавливая перед самой лестницей. Маппа ощетинился, бросив на нее свирепый взгляд. — Погоди. Надо сжечь волосы. — Тебе надо, ты и жги, — недовольно изрек он. Дернул плечом, пытаясь сбросить чужое прикосновение, но Зора переместила пальцы ниже, ощутимо сжав предплечье. — Да погоди же! Это твой первый урок. Пошли-ка! — скомандовала она и, не дожидаясь какой-то реакции, просто схватила его за руку, потащив обратно к расстеленной бамбуковой подстилке.       Маппа не смог бы сопротивляться, даже если бы прилагал к этому все силы. Он с самым недовольным видом последовал за ней. — Смотри, — говорила Зора, собирая волосы по земле. — Сварог — бог огня в моей культуре. Но он не мой покровитель, а твой. — С чего ты это взяла? — В тебе слишком много огня. Он горит в тебе, пылает, желая вырваться на волю. — Она присела на колено перед ним, протянув ему горсть своих волос. — Вот, возьми, принеси жертву Богу Огня. Попроси его о покровительстве, о защите. И если ты будешь искренен, то он услышит тебя и будет присматривать за тобой. — Зачем мне приносить жертву чужому богу? — недоверчиво поинтересовался Маппа. — Он не чужой, — покачала головой Зора. — Боги живут в разных местах планеты, да, и они отдают предпочтение тем людям, кто к ним обращается. Если я попрошу о чем-то твоих богов, то они тоже обратят на меня внимание. Но ты уже обращался к своим, не так ли? И скорее всего, делал это неправильно, обвинял их, и они на тебя обиделись. — Маппа невольно вздрогнул, от того, насколько Зора была права. Заметив это, она понимающе улыбнулась. — Мы потом попросим у них прощения, а пока обратись к другому богу: правильно, с уважением. Если ты не сможешь открыть свое сердце для чего-то нового, то никогда не станешь сильным.       Маппа нахмурился, но послушно протянул руки, забирая у нее волосы. Прошел к жаровне, кинув туда свою жертву. Это было сделано так легко, будто слушать то, что она говорит, было самой естественной вещью. В чем причина? Почему он так легко подался чужому влиянию? Или причина была в другом: Зора предлагала ему силу, показывала какие-то совершенно невообразимые способы ее достигнуть, а еще интуитивно он чувствовал, что ей можно доверять.       Да и в любом случае, он уже принял у нее волосы и бросил их в огонь. Почему бы не обременить себя этим ничего не значащим ритуалом. Бог Огня... Как же! Впрочем, ничуть не хуже Аматерасу или любого другого ками и будды. Если этот чужеземный бог действительно мог даровать ему свое благословение, то почему бы не попробовать? Если его боги отняли у него все, возможно, чужие помогут вернуть мимолетное счастье его детства обратно. Ради этого стоило рискнуть. — Прошу тебя о защите и покровительстве, Со-ва-ро-гу, — тихо сказал Маппа. — Прими эту жертву и услышь мою мольбу.       Пламя на миг стало немного ярче, взметнулось ввысь и обдало волной жара. Маппа отпрянул, споткнувшись, и позорно упал, во все глаза глядя на то, что только что произошло. Пламя колыхнулось, расползаясь в разные стороны кольцами, словно огонь превратился в водную гладь, в которую бросили камень, потревожив покой. Кольца расползались, пока не достигли Маппы. Он постарался отползти, испугавшись подобного божественного знака, напугавшись, что невольно мог разгневать неизвестное божество, и то захотело спалить его. Но кольцо разомкнулось, заключая Маппу, словно в объятия. Огненные искры ласкающе пробежались по его голове и будто растворились в волосах. Маппа почувствовал, какими тяжелыми они вдруг стали, пахнущими теплом и солнцем.       Он удивленно моргнул раз, другой, дрожа всем телом. Но когда понял, что огонь в жаровне горит все так же... обычно, как горел каждый день, ему показалось, что увиденное было просто помешательством, обманом.       Довольная Зора оказалась рядом в одно мгновение, помогая ему подняться на ноги. — Почему…? — пробормотал Маппа. — Это ведь твой бог! Твои волосы… — Я отдала их тебе добровольно, — просто ответила она. — Искренне. Это важно. И ты был искренен, прося Сварога помочь тебе.       Маппа поднял на нее растерянный взгляд. Зора ободряюще улыбнулась ему. — Я… хочу, чтобы ты научила меня, — решился Маппа. — Как ты призвала ту сферу? Как победила шикигами Тадатомо-самы. — Научу. Но давай для начала поедим. Меня не кормили со вчерашнего утра, да и сегодня вряд ли накормят. Я ж теперь отщепенец общества — главная новость дня. Так что ты будешь заботиться обо мне, а я о тебе. Договорились?       Маппа честно пытался найти в ее теплой, широкой улыбке подвох. Но когда она с легкостью, так простодушно взяла за руку, увлекая за собой, Маппа вдруг поймал себя на мысли, что вопреки всему, верит этой странной сумасшедшей женщине. Хотел поверить...