Горизонт событий

      Со смертью Хамо Тадатомо, Маппа больше не признавал ничьего авторитета. Он, как наследник Великого оммёдзи, наследовал Оммё-но-рё, но не титул. Да и зачем он ему? Это слишком обременительная и тяжелая ноша.       Всю свою жизнь он стремился к силе: превозмогая себя, сражаясь и идя вперед не смотря ни на что. У него не было права останавливаться, сделать передышку, подумать, чего же он хотел от этой жизни еще?       А сейчас в душе воцарился необъяснимый покой. Маппа с удивлением открывал для себя красоту мира, когда лежал вот так на энгаве, с некой ленцой наблюдая, как бежит вода по камням. Почему раньше он не замечал всю эту красоту вокруг, почему мир будто ускользал от его взора, представая перед ним исключительно в мрачных цветах?       С Церемонии изгнания демонов прошло около месяца. Уже к вечеру пошел дождь. Они возвращались в храм, промокнув до нитки. Зора шла впереди непривычно молчаливая. Маппа видел, как поникли ее плечи, вздрагивая время от времени. Он не знал, что случилось с ней и спрашивать не торопился — не знал, как это лучше сделать. С ней что-то случилось, что-то, что вынудило ее сгорбиться под непосильной тяжестью, отворачиваться, боясь встречаться с ним взглядом.       Ее энергия ощущалась трепещущей, мечущейся, будто ее ва вышла из равновесия. Маппа пообещал себе, желая ей доброй ночи, что, если наутро она будет такой же угрюмой, он обязательно поговорит с ней. Но утром ему сообщили, что Зора покинула храм еще до рассвета, а вернувшись лишь на следующий день, она была привычно улыбчива и беззаботна. А еще, кажется, немного пьяна. Маппа так и не решился заговорить с ней о том дне, если она смогла собрать себя по кусочкам, то он не сможет найти в себе сил разбивать ее повторно. Зора и вела себя так, будто ничего тогда не произошло: привычно широко улыбалась на любой его вопрос, несла очередной вздор, размахивая руками, только почему-то взгляд отводила, будто была в чем-то виновата перед ним. А еще развела непонятную активность, вызнавая у всех про разные семьи, приближенные к императорскому двору, и кланы, имеющие влияние в стране. Ее устраивали обычные слухи и сплетни, которые гуляли среди крестьян и торговцев: на их слова Зора задумчиво кивала. Маппе казалось, что она ищет что-то конкретное. Или кого-то.       Пару дней назад она пришла к нему во время такого же отдыха в саду, принесла чай, по обыкновению шаркая, она поставила перед ним поднос, на котором было две чашки, вместо положенной одной. — Уже месяц прошел, — ворчливо начала говорить Зора, наливая чай и себе тоже. — Не хочешь поднять свой тощий зад и заняться чем-нибудь общественно-полезным? — Например? — привычно проигнорировав ее бесцеремонность, спросил он. — Например, поехать во дворец, поклониться царю-батюшке в ножки и просить о милости. — И зачем мне это? — Как зачем? — всерьез удивилась Зора. — Чтобы тебя назначили на пост Великого оммёдзи!       Маппа хмыкнул. Он всегда забывал, что эта женщина, даже живя не первый год в этой стране, так ничему и не научилась. Вот и сейчас она не понимала всех этих политических тонкостей. — Исключено. У меня нет семьи, никто не поддержит мое назначение. — К счастью, у тебя есть я! — важно заявила она и отставила чашку в сторону. Маппа нахмурился, когда Зора выудила из складок кимоно послание и положила перед ним. — Что это? — недовольно поинтересовался Маппа, хмуро смотря на синюю ткань, в которую было убрано письмо. — Это из клана Асакура, — не скрывая довольства, пояснила Зора. — Ах да, ты лечила третью наложницу главы клана от какой-то страшной хвори, — вспомнил Маппа происшествие полугодичной давности. Тогда в храм был прислан гонец с просьбой избавить супругу главы клана Асакура от порождений зла. Делать это было необходимо в тайне, а еще это надлежало делать женщине. Из всех женщин, служащих в храме, только Зора обладала нужным набором качеств. К тому же, в узких кругах уже давно было известно, что ей благоволил Наследный принц, поэтому Зора отправилась вместе с гонцом и вернулась спустя неделю злая и недовольная. — Да я тя умоляю! — махнула рукой Зора. — Геморрой это хоть и неприятно, но не смертельно. — Читала? — поинтересовался Маппа, игнорируя ее вздорные речи. Он развернул послание, хмурясь с каждой прочитанной строкой.       Зора обиделась. — Во-первых, я не читаю чужую корреспонденцию. А во-вторых… — Ты так и не выучила даже те иероглифы, которые я тебе показывал на прошлой неделе, — закончил за нее Маппа, внимательно вглядываясь в безупречную вязь иероглифов и пытаясь осмыслить, что прочитанное было не шуткой. — Ну да, — кисло отозвалась Зора. — Так что они пишут? — в нетерпении поерзала она на месте. — Предлагают вступить в их клан. — Ого! — чему-то обрадовалась Зора, и Маппе показалось, что несмотря на свою безграмотность, она прекрасно знала содержание письма. — Здорово! — Зачем мне это? — скривился он. — Мелкий клан, почти не имеющий никакой власти при дворе. Они видели меня на Церемонии и теперь хотят с моей помощью возвыситься.       Это не первый раз, когда ему приходили подобные предложения. Кто-то, как и Асакуры, предлагал ему усыновление, кто-то, наоборот, предлагал ему в жены своих дочерей. Другие предлагали службу в их землях, суля положение и богатство.       Но почему-то Зора обратила внимание только на этот мелкий, ничего не представляющий из себя клан. Они только, что могли похвастаться родовитостью и передающейся по наследству катаной с Именем. Маппа не понимал, чем привлекли внимание Зоры эти Асакура, но, привыкший прислушиваться к ее мнению, Маппа уделил посланию должное внимание. — И в чем же проблема? Каждый барахтается в этой жизни, как умеет, — простодушно изрекла Зора. — Считаешь, мне стоит принять их предложение? — скептически осведомился он. — Решать тебе, конечно. Но, что в этом плохого? У тебя будет громкое имя, поддержка, пусть и мелкого, но клана. А если ты станешь Великим оммёдзи, то и клан сразу возвысится. — Не знай я, что ты простая служанка, то решил, что ты маскирующаяся императрица. — Почему же? — Твои рассуждения… Хотя, да, для тебя это обычное дело вести себя, как мужчина. — И ничего я не веду себя как мужчина, — буркнула Зора. — И очень даже женственная. Да ты посмотри на меня, какая-нибудь местная девица сможет похвастаться такими формами?       Зора горделиво выпятила грудь, а Маппа против воли задержал на ней взгляд дольше, чем это вообще было необходимо. Он поспешил скрыть свое смущение за фырканьем, принимая сидячее положение и еще раз пробегаясь взглядом по тексту. — Ты уже не молода, — пробормотал он. — Кому нужны твои формы? — Засранец, — ласково протянула она. Маппа почувствовал, как ее рука приобнимает его за плечи. — Но это не важно, на самом деле. Пока я нужна тебе, то я всем довольна.       Маппа надеялся, отправляя Зору к Асакурам, что те сочтут выбор посланника оскорблением и откажутся от идеи усыновлять его. Конечно, он опасался, что болтливость его личной служанки выйдет ей боком, а потом и ему, но он уповал, что Зоре хватит смекалки и сил уйти оттуда живой. — Маппа-сама, — робко обратилась к нему служанка. В ее мыслях был ворох всякой ерунды, совершенно ему не интересной. Ами-тян думала о том, что, быть может, попросит Зору похлопотать, чтобы ей было позволено выйти замуж и начать новую жизнь далеко от храма, думала она и о повседневных, совсем не интересных делах. И, разумеется, думала она о тех сплетнях, что гуляли по храму и даже за его пределами о них с Зорой.       В отличии от Асанохи, Зору не считали лисицей. Ведь будь она лисой, то никогда бы не приняла такое страшное обличие. Одни считали его служанку они, боялись ее, считая дурным знаком, если она повстречается на пути. Другие, сочувствующе качая головой, считали ее жертвой злых духов, изуродовавших когда-то бедняжке лицо.       Но те слухи, что курсировали о ней в храме, считали, что Маппа приблизил к себе служанку непозволительно близко. Не то, чтобы Маппу беспокоило то, кем его считают окружающие и что о нем говорят. Обидно было за Зору. Она была единственным живым человеком, кто бескорыстно помогал ему, была рядом, заботилась о нем и всерьез беспокоилась о его будущем.       Будучи неспособным прочесть ее мысли, Маппа все гадал мотивы столь странной озабоченности его судьбой. Он не раз прокручивал их первую встречу, все пытался припомнить, не могли ли они пересечься где-то раньше, ведь, как иначе объяснить, что она чуть ли ни с первых минут прониклась к нему искренней привязанностью?       Маппа не искал душевной теплоты, ему не нужны были союзники, он не пытался ни с кем сблизиться. И в самом начале он категорически был не согласен подпускать к себе эту странную женщину. Зоре было плевать на его мнение на этот счет. Нужна ли ему ее защита, хочет ли он делить с ней все значимые моменты. Она просто была и все. Сначала он боролся, отстаивая свое лидерство, потом пришло странное смирение, что без затяжной войны, на которую у Маппы просто не хватило бы сил, он ничего не добьется. И, в конце концов, он стал доверять ей настолько, что без раздумий согласился отправить ее гонцом решать свою судьбу, когда Зора в шутку попросила предоставить все ей.       Она всегда удивлялась, когда он выказывал ей доверие. В ее взгляде всегда зажигалась эта искра неверия, будто его поведение не соответствовало каким-то ее представлениям и ожиданиям. Маппа устал ломать голову над загадкой этой женщины. Особенно над той, почему она не менялась. Ее волосы почти не отрасли с тех пор, как Тадатомо-сама подверг ее наказанию. Будто время для нее остановилось. А он взрослел, менялся и все больше ловил себя на мысли, что смотрит на Зору совсем не так, как должен господин смотреть на свою служанку.       Она не была красивой. Вульгарная дикарка, не вписывающаяся ни в один воспетый женский образ. Она не умела и даже не знала, как это быть покорной мужской воле, говорила, что вздумается, творила, что хотела. Нет, в ней не было решительно ничего, что могло бы понравиться. Однако, Маппа все чаще останавливал на ней взгляд, обводил ее фигуру слишком пристально, слишком внимательно.       Зора вызывала в нем противоречивые чувства, те, что Маппа никогда не думал, что может испытывать.       Он не знал, что с этим делать. — Ваш чай, — отвлекла его от мыслей Ами.       Маппа махнул рукой. — Оставь, — приказал он ей. Ами поклонилась, оставляя поднос рядом на энгаве, чтобы Маппе было удобно дотянуться до чашки.       Сейчас Зора была в клане Асакура, и Маппе оставалось ждать, чем закончится эта поездка. …       Зора вернулась спустя неделю. С самым загадочным видом она шла по дощатому полу, хитро улыбаясь, а, заметив его, пристально следящего за ней, помахала ему рукой.       Маппа нахмурился, наблюдая, как она скрывается за поворотом, почему-то не считая нужным подойти к нему и доложить об итогах поездки. Маппа, сжав кулаки, последовал за ней. — Позволь узнать, что тебя так задержало? — недовольно поинтересовался он, появляясь на пороге ее маленькой комнатки. — Выторговывала лучшие условия, — многозначительно изрекла она, сбрасывая с себя дорожный плащ и озираясь в поисках сменной одежды.       Эта женщина… Она никогда не соблюдала порядка. Вещи в ее комнате были разбросаны по всем горизонтальным поверхностям, а в сундуке она хранила какие-то травы, заготовки к оберегам и расчеты по гороскопам. — Я не просил тебя об этом, — сварливо отозвался Маппа, подцепляя мыском ноги валяющуюся в углу нижнее кимоно, ловко подбросил, ловя рукой и тут же швырнул его Зоре.       Она не ожидала подобного, а потому одежда упала ей на голову, заставив ее вздрогнуть и обиженно посмотреть в его сторону, стягивая с головы белую ткань. — Что случилось, душа моя? Ты голоден? Не выспался? Чего злой такой? — Ты ошибаешься, — спокойно ответил Маппа. — Я хорошо ем и сплю, тебе не о чем волноваться. — И все равно, ты чем-то недоволен.       Маппа привычно проглотил, вертевшуюся на языке, колкость и смерил Зору хмурым взглядом.       Зора ждала, что он что-то ответит ей, выжидающе смотрела, готовая слушать и помочь. Маппа ненавидел, когда она вот так смотрела. А потому он выдохнул, смирившись, что никогда не сможет поделиться с ней тем, что ему еще самому было невдомек. — Выйди, — с улыбкой попросила она. — Переодеться хочу. — Ты смеешь мне приказывать? — недовольно осведомился он. На Зору его прищуренный взгляд не произвел совсем никакого впечатления. Она поднялась на ноги, держа в руках брошенное им кимоно и просто пожала плечами. — Ну, хочешь оставайся, только дверь закрой.       Маппа всегда терялся от этой ее простоты и наглости. У него словно язык отнимался, когда он сразу не мог парировать ее выпады. Но к ее дерзости он уже давно привык, сейчас его оскорбило другое, а именно то, что она, как ни в чем не бывало, развернулась к нему спиной, принявшись стягивать с себя одежду.       Она стянула с плеч что-то, напоминающее слишком укороченное кимоно, которое Зора заправляла за что-то, что называла «юбкой». Маппа увидел ее обнаженные плечи, а за ними и спину. Взгляд невольно зацепился за белесые шрамы, некогда оставленные ей надзирателями в тюрьме бывшего Наследного принца.       Маппа шагнул к ней, властно опуская руки на ее плечи и быстро развернул к себе, с обидой глядя в глаза. — Ты совсем не видишь во мне мужчину? — досадливо спросил он, стараясь не опускать взгляд ниже ее длинного носа.       Зора выглядела обескураженной такой резкостью, она в растерянности подняла руки, машинально пытаясь прикрыться ими, но, будто резко передумав, уверенно оттолкнула Маппу. В ее взгляде зажглось что-то темное, горькое и отравляющее. Ее рот искривился в гримасе разочарования и какой-то непередаваемой забытой обиды. — Я замужем! — категорично отрезала она. — А ты — мальчишка. По вашим меркам я уже стара не только для тебя, а вообще в принципе. Вспомни, пожалуйста, об этом, и уйди уже. — Ах, да, совсем забыл о такой детали, — проигнорировав ее последние слова, протянул Маппа. — И где же твой муж, скажи? Бросил тебя? Забыл?       Взгляд Зоры наполнился злостью. Правда упрямые слезы все равно поддернули ее радужку дымкой. Забыв о том, что верхняя часть туловища у нее осталась без одежды, она сжала кулаки, посмотрев на Маппу так свирепо, что он даже пожалел о словах, брошенных в порыве.       Он ожидал, что она бросит ему в ответ что-то хлесткое, попытается поставить на место, указать разницу между их силой. Но Зора села на пол, привычно скрестив ноги перед собой и набросила на плечи кимоно, прикрывая обнаженную грудь. — Мы отправимся к Асакурам через месяц. Поработай над выражениями. Ты должен казаться учтивым и милым. Они должны поверить, что с твоей помощью добьются высот.       Маппа вздохнул, чувствуя себя сейчас очень виноватым. Ему следовало уйти, но он шагнул к ней, опускаясь рядом на корточки. — Я… — начал он, не зная, как правильно просить прощения, но Зора резко прервала его, вскинув руку. — Не надо. Это ни к чему. — Но… — Нет, Маппа! — отрезала она, одарив его решительным взглядом. — Ни перед кем и никогда не проси прощения. Будь уверен в себе, а если ты не прав, то имей мужество отвечать за каждый свой поступок, за каждое слово. — Тебе больно, — с сожалением сказал он. — Больно, — не стала отрицать Зора, сделав глубокий вздох. — Потому что я вкладываю в тебя свою душу, силы, а ты, неблагодарный, все мои успехи пускаешь по ветру. Выпрямись! Убери это скулящее выражение. Ты — величайший шаман. Держи эту мысль где-то поблизости. А раз, ты считаешь себя взрослым, то и веди себя, как взрослый.       Маппа свистяще выдохнул, резко поднимаясь на ноги. Ее слова били наотмашь, впивались в сознание иглами, выжигали что-то внутри, заставляя, действительно, выпрямить спину, двигаться вперед и не оглядываться в прошлое, не жалеть.       Но почему она не применяет это и на себя? Разве они не доверяют друг другу, разве их отношения не выше всего?       Маппа не знал, зачем вообще остался здесь, к чему было его упрямство. Сейчас он жалел о своей грубости. Но все, что он мог сейчас, просто слабо кивнуть и, наконец, оставить ее одну.