Горизонт событий

      Рейко держала маленькую чашечку с выработанным за годы до автоматизма изяществом, приподнимала закрывающуюся крышечку и, помахивая ею, наполняла легкие цветочным ароматом чая.       Все такая же тонкая, как и в тот день, когда она только появилась в этом доме. По ней и не скажешь, что она родила не одного ребенка. Красивая, но уже совсем по-другому. Ее облик портили только вычерненные зубы — в высших кругах это считалось модным и подчеркивающим ее статус замужней женщины. Все в облике Рейко свидетельствовало о ее высоком положении: и сложная прическа, и дорогие кимоно, и украшения в волосах; даже обстановка вокруг нее являлась предметом роскоши, которой окружила себя госпожа.       Зора, сидящая на коленях перед хозяйкой, со скучающим видом разглядывала висящую на стене гравюру самого пошлого содержания. Она с интересом думала: когда это успело появиться в комнатах госпожи? Картина с красноголовой цаплей на фоне гор и безупречной вязью иероглифов по краю, всегда нравилось Зоре намного больше, чем это новое убожество.       Но видимо Рейко считала иначе, приобретя картину, как талисман и оберег на будущие ночи, во время которых она надеялась зачать сына.       Каждый раз, когда Зора вспоминала, что мужем этой мегеры был Хао и невольно представляла, что они делали в этих самых покоях, к горлу подкатывала тошнота. Нет, не из-за ревности, а скорее от ее отсутствия. Трудно было лишь в начале, а потом это все превратилось в ничего не значащую обыденность. Уже давно она абстрагировала образ своего мужа, воспоминания о котором с болью хранила в закоулках памяти, от образа Великого оммёдзи, в услужении у которого находилась в своем безрадостном настоящем. — Господин хорошо ест и спит? — холодно осведомилась Рейко. Как хозяйке дома ей полагалось расспрашивать личных слуг о буднях своего мужа. Но они обе, и Рейко, и Зора, были взаимно не рады находиться в обществе друг друга. И обе мастерски не показывали вида, что не переносят друг друга на дух. — Ест хорошо, спит — не очень, — скучающе протянула Зора. Рейко сделала маленький глоточек из чашки, видимо, никак не собираясь комментировать слова служанки. Необходимую повинность она выдержала с блеском — на том пора отправлять ненавистную дикарку прочь с глаз.       А Зора, хитро улыбнувшись, не смогла упустить момента, чтобы не поддеть эту изящную в своей злости куклу. — Кажется, новая наложница ему очень понравилась.       Она не знала, зачем это сказала. Давно все собиралась, да вот только случай предоставился лишь сейчас. Правда, эти слова неприятно кольнули и ее саму.       Даже, если это была и неправда.       Девушка действительно была. Появилась за пару месяцев до встречи с Тао, и Хао отчего-то оказывал ей слишком много внимания. Так ли это было сейчас, Зора не знала и старалась не прояснять этот вопрос. Высокая — выше, чем обычно бывали японки, она от природы обладала бледной кожей, иссиня-черными волосами, ниспадающими до самой талии, и большим, распахнутым взглядом, смотрящим на мир с веселой простотой.       Она напоминала Зоре кого-то. Кого-то далекого, забытого за ненужностью. Будто бы родного.       Девушка не нравилась Зоре просто по умолчанию. В ней было все: молодость, свежая красота, легкость… Все то, чем когда-то могла похвастаться сама Зора, но по прошествии лет она лишилась всего, что делало ее самой собой. Это время отняло у нее слишком много, а теперь забирало вещи куда более значимые, которым почему-то раньше Зора не предавала особого значения. Да только пустота внутри ощущалась слишком остро, и игнорировать это больше не получалось.       Черт… и правда не надо было об этом думать. И говорить об этой женщине тоже, пожалуй, не стоило.       Внешне Рейко осталась совсем равнодушной. Накрыв чашку фарфоровой крышечкой, она аккуратно отставила ее на столик. — Вот как? — протянула она, никак не изменившись в лице. — В таком случае я рада, что Йошинори-донно нашел для него эту девушку. — Вас это не беспокоит? — слегка нахмурилась Зора. — Не так, как почему-то беспокоит тебя, — вернула ей Рейко замечание, слегка поднимая уголки губ. Зора сделала над собой усилие, чтобы не стиснуть кулаки. — Меня это не беспокоит. С чего меня должно волновать с кем спит мой босс? Пока это не отражается на моем жаловании, меня все устраивает.       Рейко улыбнулась шире. Будто видела всю подноготную и теперь ее забавляло то, как Зора юлила, пытаясь скрыть неудобную правду. А правда была такова — она любила Хао и мучилась от этой любви. Те правила, по которым, очевидно, жили люди в ее стране, мешали ей принять то положение, которое мог даровать ей господин. Упрямая, вздорная дура. Что взять с варвара? — Всегда забываю, какая ты неотесанная дикарка. Знай, будь моя воля, тебя давно бы ослепили и отрезали язык, с позором изгнав из дома. — Как хорошо, что у вас нет такой власти… — пробормотала в ответ Зора, невольно скривившись. Этот раунд она проиграла. — Если моему господину нравится держать при себе ручную обезьянку, то я не имею ничего против.       Зора не стала говорить ничего в ответ, хотя и очень хотела высказать Рейко все, что думает о ней. — Красивая у вас картина, — кивнула Зора вместо этого на полотно, висящее за спиной хозяйки. — О, эта сюнга известного художника, но не думаю, что ты способна оценить ее красоту по достоинству. — Ну, почему же? — усмехнулась Зора, показательно принявшись разглядывать гравюру. — Конечно, многое тут преувеличено… — она наклонила голову, будто пытаясь лучше рассмотреть детали с другого ракурса. — Но в целом смотрится достаточно… интересно. — Передай всем мой приказ: подобные картины имею право приобретать только я. — Как пожелаете, — весело откликнулась Зора. — Но вам не кажется, что это никак не повлияет на ваши отношения с Хао-самой? — Я не намерена обсуждать наши любовные дела с кем-то, вроде тебя. — Отчего же? — удивилась Зора. — Разве не за этим вы терпите меня каждый месяц, вызнавая подробности о своем муже? — Ты бессовестная, невоспитанная девка! — начала злиться Рейко, но, вовремя спохватившись, поспешила вернуть лицо. — Вы хотите зачать сына, — кивнула самой себе Зора, думая, что нашла, наконец, слабость госпожи. — И знаете, что я умею варить снадобья и рассчитывать благоприятные дни. Только не знаете, как попросить меня об этом. — Мне достаточно просто приказать тебе, — с достоинством парировала Рейко. — Но ты верна сестре Кику, и из уважения к ней я не отдаю подобных приказов. Это все. Можешь быть свободна.       Зора нехотя поклонилась, поднялась с пола и побрела к выходу. Но вдруг остановилась, оглянувшись через плечо. — Знаете, верность — немного не то слово. Кику — хорошая, добрая женщина. Вы тоже были такой, когда только пришли в этот дом. Но и вы, и она не любите Хао, поэтому и получаете в ответ безразличие. — Как ты смеешь… — зашипела в гневе Рейко. Зора развернулась к госпоже всем корпусом. — В моей стране у мужа есть только одна жена. Есть семейные ценности, взаимопонимание и уважение. А здесь, у вас… не знаю, как вы так живете. — Ты живешь на нашей земле много лет. Все эти годы ты прислуживала господину. Может, твоя компания и развлекает его, и он позволяет тебе сумасбродство, но всегда помни о том, что именно я отвечаю за благополучие в доме. Поэтому любое твое действие сперва должно быть одобрено мной. — Так вы знаете? — догадалась Зора. Стало… мерзко. Досадно. Сокровенный момент — важный момент — ее жизни будто бы украли у нее, а потом бросили на ее глазах в грязь, растоптав, не пощадив ее чувств. — О том, что произошло между тобой и Хао-самой на постоялом дворе? Разумеется, — с готовностью ответила Рейко.       Зора нахмурилась, не понимая, зачем ее позвали сюда и не сказали по этому поводу ни слова. Какую игру вела Рейко? — Господин сам решает, кому оказывать милость. И если он выбрал тебя, то ты должна быть благодарна. Но не обольщайся — подобного больше не повторится. Ты — не наложница, не девушка из Плывущего Мира. Я не допущу, чтобы на наш дом из-за кого-то, вроде тебя, падала тень.       Зора, опустив голову, смотрела на Рейко с металлическим блеском, с разжигающимся внутри огнем.       Эта женщина… не имеющая силы шамана, не Видящая, не Знающая, оказалась сильнее нее. Ведь Рейко могла держать лицо и теперь с безжалостностью бросала в Зору ту правду, о которой не хотелось думать.       И эта картина, и та финансовая книга, которая, будто случайно прошла через нее… Рейко говорила ей, демонстрировала, что у Хао есть женщины, они будут и никуда не денутся. Он может любить Зору сколько угодно, подарить ей сердце и преподнести душу, но в его постели, кроме Зоры, всегда будет кто-то еще. И раз для нее это так важно, то именно этим фактом ее и давили. — Вам не о чем беспокоиться, — процедила Зора сквозь зубы, понимая и признавая свой проигрыш. — Ваше супружеское ложе я больше не оскверню. — Это все, что я хотела от тебя услышать, — улыбнулась ей Рейко той улыбкой, какую обычно дарили хорошим приятелям. Зору перекосило от этого лицемерия, и она поспешила отвернуться.       Но уйти вот так, чувствуя себя побитой дворняжкой, позволить кому-то растаптывать свою гордость… могла ли она?       О нет, она никому не позволит так с собой обращаться. — А какая все-таки дурацкая ситуация, да, Рейко-сан? — Зора обернулась, попытавшись изобразить такую же дружелюбную полуулыбку, но вместо нее на лице застыл хищный оскал. — Вы не пылаете страстной любовью к своему мужу, но вам позарез нужно, чтобы подобное он испытывал к вам. Я же не стремлюсь быть его любовницей, однако именно меня он любит. Абсурдно, да? — Не желаю слушать твои вздорные речи, — отрезала Рейко, подав знак рукой, чтобы Зора вышла.       Она не стала спорить.

***

      Зора не была образцом целомудрия. Про нее можно было сказать: женщина с опытом.       Да и не возбранялось это. В те лихие девяностые она была еще довольно-таки образцово-показательным членом общества. Но то, разумеется, была бабушкина заслуга. Если бы не ее мудрые советы и дальновидность, то — как знать? — может быть Зора и до Турнира не дожила…       А угодить в плохую компанию она имела все шансы. Потусторонний мир никогда не был для нее приоритетным и не вызывал особого интереса. Если бы у нее был шанс избавиться от своих сил и жить простой, самой обычной жизнью, то Зора, скорее всего, отказалась бы от этого дара.       Иногда он мешал. Иногда он путал мысли, не давая принять самое очевидное для ситуации решение.       Порой Зора могла видеть ближайшее будущее, предстающее перед ней в незначительных деталях, обрывках смутных снов и в отражениях. Знание грядущего мучило ее и терзало. Поэтому она никогда не заглядывала в собственное.       Зора никогда не стремилась обзавестись семьей, никогда не представляла себя женой и матерью. Но, примерив на себя эти роли, поняла, насколько это было важным и стало таковым для нее.       Да, уводила она чужих мужчин. Было такое. Не то, чтобы она прикладывала к этому хоть какие-то силы: просто так получалось. Разумеется, такие отношения не могли продлиться долго, но из этого складывалась жизнь, приведшая ее к Трону Духов и к Королю.       Сейчас она рушила чужую семью. Вторгалась в устоявшейся быт, внося своим существованием в сложившиеся многовековые традиции то, что порицалось обществом.       Зора не хотела быть крайней. Не хотела быть причиной чужих несчастий. Как не хотела упускать те крупицы того мимолетного, что подкинула ей жизнь. Противоречия, сомнения разрывали ее, и лишь один ответ был ярким пятном, выделяясь своей четкостью — она не хотела здесь оставаться больше ни секунды. Но идти было некуда, у нее был только Хао, и пока он питал к ней теплые чувства, она жива.       Больно. Было больно думать, что сегодня мужчина, которого она любила, был с другой. Больно, что ей приходилось закрывать глаза на это, мириться, ведь ничего поделать с этим она не могла.       Здесь не так воспринималась измена. Изменить можно было императору, стране, долгу, чести, в конце концов, но никак не женщине.       Подобных терзаний испытывать она не желала. Но закрыть свое сердце снова, как она с успехом сделала много лет назад, уже не получалось. Бессилие приводило в бешенство, злость росла, множилась и достигла того апогея, когда источник твоей боли воспринимался как нечто омерзительное, неприятное настолько, что было тяжело находиться в одной комнате. Просто быть, просто смотреть в глаза, разговаривать…       Просто делать вид, что все в полном порядке. — Что тебя беспокоит? — обратился к ней Хао, он поднял голову, отрываясь от чтения. Рукописная книга лежала перед ним на низком столике. Лампа, горевшая на столе, отбрасывала на страницы странно шевелящиеся тени. Словно змеи, готовые укусить, отравить своим ядом. Зоре чудилось это и виделось в этом дурное предзнаменование.       Она сидела у раскрытых сёдзи, подложив под себя подушку, смотрела, считая звезды на небе. Когда так — тихо, когда каждый занят свои делом, было не так противно жить. — Не спрашивай о том, о чем не хочешь знать, — откликнулась Зора, не отрывая взгляда от сада. — Турнир, мое шаткое положение в доме, перспективы, твои бабы… Жизнь стала вдруг какой-то очень суматошной и непонятной. Мне не нравится.       Хао вздохнул, а после поднялся, подходя и садясь напротив нее. — Который день я вижу ненависть в твоих глазах. Мне казалось, что теперь все будет по-другому, но, кажется, стало только хуже.       Сожаление в его голосе слышалось слишком отчетливо, чтобы можно было не предать этому факту никакого значения. Только Зора была слишком поглощена своими личными волнениями, чтобы обратить внимание на кого-то еще. Сколько можно, в конце концов, растрачивать себя для других? Пора бы кому-то подумать и о ней... — А ты как думал? — огрызнулась Зора, даже всплеснув руками. — Что у меня вместо сердца камень, и я ничего не чувствую?       Она часто задышала, ругая себя, что позволила этому разговору состояться.       Месяц успешно оба делали вид, что все, как раньше. Но оба понимали, что как раньше уже ничего не будет. — Если ты не скажешь, в чем именно дело, то мы так ни к чему не придем, — заметил Хао, выжидающе смотря на нее. Зора в ярости сжала кулаки. — Не закрывайся, — продолжил настаивать он, — расскажи мне. Разве мы не можем быть честны друг с другом. Откуда, с чего бы вдруг столь резкие перемены?       Ему и правда было это важно. Он действительно хотел, чтобы между ними не было никаких обид. Только Зора знала, что прежнего доверия не будет больше никогда. Она не сможет доверять ему и этим оттолкнет от себя единственного человека, которому была нужна. — Все, что окружает меня — чуждое. Я не понимаю ваш быт, жизнь, не принимаю традиций. То, что нормально здесь, в Ниппоне, для меня противоестественно, аморально. Вот ты женат на Рейко, она твоя жена, мать твоих детей, она хозяйка в твое доме. А я кто? Любовница, которая может рассчитывать лишь на сомнительный статус, чтобы ублажать тебя. Тьфу, даже говорить об этом противно.       Зора скривилась и, прикрыв глаза, приказала себе дышать, успокоиться. — Ты жалеешь о том, что было между нами? — вкрадчиво спросил Хао. — Да, — твердо ответила Зора, поднимая взгляд. — Жалею. Каждый день корю себя за это. И задаюсь вопросом, что было бы, оттолкни я тебя тогда, было бы лучше или хуже? О, конечно, между нами все было бы испорчено, перечеркнуты все наши годы… Но я бы не мучилась так.       Прикосновение к ее щеке было неожиданным, было теплым, ласкающим касанием, заставившее Зору напрячься, а перед этим вздрогнуть, будто ее укололи. — Если ты откроешься мне, если будешь доверять, то и все твои страдания закончатся, — уверенно произнес Хао. Голос его был не громче шепота, но звучал твердо; так отчаянно хотелось поверить ему, еще раз довериться, а потом бороться за эту ненормальную любовь, которой у нее никогда не было.       Зора усмехнулась, а потом горько вздохнула, вымучено посмотрев на него. — Я предала того, кого любила. Я усомнилась в своих чувствах к нему. Поддавшись эмоциям, я перечеркнула свою жизнь, прошлое — все, чем так дорожила. Ради чего? Ты никогда не будешь всецело моим. А я ведь…       Зора судорожно вздохнула, не зная, стоит ли заканчивать свою мысль, и, задрожав, она все же договорила: — Я люблю тебя. И это терзает меня, мучает. Потому что мы не можем быть вместе. Я учила тебя, стала твоим другом, ты верил мне как самому себе. И это я тоже похерила. Кажется, я достигла своего предела. Я измотана, я больше не могу…       Хао опустил руку, глядя на нее серьезным, понурым взглядом. Стальной блеск в его глазах сиял огнем, теми искрами, на которых Зора так старательно топталась, а те, вопреки, все равно не гасли.       Но так продолжаться не может всю жизнь. Рано или поздно и он устанет от нее. — Зора, — позвал он тихо, — ты терзаешься сама, мучаешься; ты делаешь больно и мне. Тогда, в день моей свадьбы, ты приняла верное решение. Без Рейко, без поддержки клана Асакура, я не смог бы достичь той высоты, на которой нахожусь. Все, что я имею, все блага и богатства — все ты. Мое сердце открыто для тебя, но если сомнения и дальше будут продолжать гложить тебя, то я не смогу бороться за тебя дальше. — Хао… — Подожди. Дай закончить.       Зора согласно умолкла. — Определись. Хватит сомневаться. Нам дана только одна жизнь, и я хочу прожить ее, ни о чем не сожалея. Прожить ее с тобой. — А еще с Рейко, с Кику. И… как там ее… — упрямо напомнила Зора.       Хао вздохнул, поднимаясь на ноги. В тусклом ночном свете его лицо казалось неестественно бледным, и лишь тени, залегшие под глазами, выделялись слишком отчетливо. И в этот самый момент Зора увидела, прочла в его глазах то, чего одновременно и страшилась, и к чему стремилась — искры погасли, растворились в ночи, не оставив никакого следа. Перегорел. Устал.       Они оба понимали, что это и была та самая окончательная точка.