Сталь и глина

Сразу за воротами дворца мы спешились, козлов и пони тут же увели, а нас повели по таким узким мостам, что я испугалась было, что они могут проломиться, как сухие тростинки, под нашим весом. Гнома Биргена увели в эльфийскую темницу под присмотром двух гномов по просьбе Торина, который не хотел оставлять того просто связанным в конюшне. Да и не очень-то он доверял бдительности эльфийских стражников. Во дворце было прохладно и свежо. То тут, то там можно было заметить тонкие, подобно струящимся прядям, водопады, падающие с высоты невидимых высот. Торин крепко сжимал мою руку. В этом жесте чувствовалась не только нежность, но и напряжение. Он явно нервничал, и это настроение передавалось всем гномам. Мы опасливо косились по сторонам, словно пришли в логово врага, а не во дворец союзника. Нас привели в зал, где за изящным длинным столом восседал король эльфов, от одного вида которого становилось зябко. Я и раньше видела эльфов мужчин, но тогда они были плотной стеной вражеской армии. А во время битвы мне было не до разглядываний. Сейчас же я не без интереса разглядывала безбородые лица — гладкие, как речная галька и такие же лоснящиеся, словно их только что достали из воды. Мне они были неприятны, потому что отличались от привычного, но не отвратительны. Если Тауриэль была мила и привлекательна даже по мнению гномов, то мужчины казались слишком нежными и хрупкими, что для сильного пола явно было минусом. Но я видела, как они сражались, и знала, что внешность обманчива. — Приветствую, король Торин, — сказал Трандуил и сделал приглашающий жест. — Я рад, что ты принял моё приглашение. Присоединяйтесь к трапезе. Прошу вас. — Благодарю, — сухо произнес Торин и кивнул гномам, которые тут же начали рассаживаться. Он посадил меня между Нори и Двалином на противоположном конце стола, а сам сел там же, но во главе. — Мне уже доложили, что ты нашел, что искал, — Трандуил еле заметно опустил подбородок, и к столу подошли эльфы с кувшинами, наполняя наши кубки ароматным вином. — Да, я нашел, — Торин приподнял бокал и недоверчиво заглянул в него. Остальные гномы даже не шелохнулись. — Слышал, что у тебя кто-то из моего народа. — Гномка, — уточнил эльф и отпил из своего бокала. — Её нашли у зачарованной реки. Она без сознания. Мой целитель сказал, что она провела в таком состоянии несколько недель, а то и больше. — Как же она выжила? — спросил кто-то из гномов. — Это не простой сон, гном, — ответил Трандуил так, словно удивился глупости вопроса, ответ на который очевиден. — Её сердце замедлилось настолько, что его не слышно невооруженным ухом. Это похоже на зимнюю спячку некоторых животных, но намного глубже. — Она проснется? — спросил Торин. — Возможно, — эльф откинулся на спинку стула. — А возможно, нет. Мне не терпелось увидеть эту гномку, убедиться, что это Аста. Я дотронулась до плеча сэра Двалина, делая ему знак привлечь внимание Торина. — Кажется, кому-то не терпится проведать спящую, — губы короля эльфов дрогнули в снисходительной улыбке. — Что ж, не буду вас томить. Торин, пусть твои люди отдыхают. Я лично сопровожу тебя. Торин кивнул сэру Двалину и сэру Нори и поднялся. Я тоже вскочила со своего места, боясь, что ему вздумается оставить меня здесь, но он этого не сделал. Торин взял меня за руку, и мы в сопровождении Трандуила, его стражников и ещё двух гномов вышли из зала. Аста, а это была именно она, была бледной, как известь, словно уже окаменела в ожидании погребения. Её губы в тусклом свете настенных фонарей казались почти черными. Двалин нахмурился, буркнув под нос ругательство. Нори поджал губы и прошептал молитву. Торин же перехватил меня за локоть, не позволяя приблизиться к кровати. — Она заслужила смерти, — сказал Торин, сдерживая гнев. — Но мы заберём её и попытаемся вылечить, чтобы она ответила за свои преступления. — Мой целитель говорит, — певуче произнес Трандуил, — что она может очнуться, когда яд реки полностью выветрится из её тела. Это может занять дни, а может и годы. — Я понял тебя. Что ты хочешь взамен? — голос подгорного короля прозвучал так, словно эльф собирался отобрать у гномов полсокровищницы. — Иногда люди и эльфы, особенно союзники, делают добро безвозмездно, — с усмешкой в голосе сказал лесной владыка. — Оставить эту гномку в живых я бы не назвал добрым деянием, — буркнул сэр Двалин. — Я готов оплатить разумную цену, — перебил Торин. — В знак благодарности и на покрытие расходов целителю. Хоть она и не заслужила быть спасенной, но такова воля Махала, а значит мой долг отблагодарить тебя за неравнодушие, Трандуил, сын Орофера. Трандуил чуть приподнял брови, а на лице его я прочитала намёк на интерес. Видимо, слова Торина стали неожиданностью для эльфа. Но он не стал задавать вопросов. Хотя я бы на его месте уже засыпала Торина вопросами о том, что сделала эта гномка и почему оказалась у Зачарованной реки. — Я услышал твою благодарность и принимаю её, — качнул головой Трандуил. — Этого достаточно. Я дам вам телегу и десять стражников, которые проводят вас до лесной границы, — продолжил он, пресекая новые попытки Торина предложить ему что-то. — Ещё двоих — до Эребора. Они привезут телегу назад. — Ты не ответил, сколько мы тебе должны. Я настаиваю… — не уступал Торин, видимо, не желая оставаться в долгу. А я дотронулась до плеча Торина и чуть качнула головой, потому что своим упорством он мог обидеть короля эльфов. — Твоя спутница умна и проницательна, — Трандуил опустил на меня взгляд голубых, как горный лед, глаз. — Моё почтение, леди… На мгновение повисло молчание. Я не могла назвать своё имя, а другие просто не додумались. — Королева Эребора, Хаэ, моя жена, — Торин первым прервал неловкую тишину, и то только потому, что я легонько толкнула его локтем. Мне было страшно от того, что я ненароком привлекла внимание короля эльфов. Он же внимательно смотрел на меня, кажется даже не мигая. — Именно её я искал. После нападения варгов она потеряла голос, и не может ответить тебе, сын Орофера. — Я вижу, — Трандуил чуть склонил голову в почтении. — Добро пожаловать в мои владения, королева Хаэ. Я смущенно дернула головой. — Мне кажется, я уже встречал вас, — глаза короля эльфов словно покрыла мутная дымка. — Но тогда на вас были доспехи… Я вздрогнула и перестала дышать. — Да, во время последней битвы я искал своего сына в развалинах крепости и видел, как… Мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок. — …видел, как вы, Хаэ, бросились на Азога без оружия, — договорил Трандуил. — Для меня честь видеть столь храброго воина в своём королевстве. — мастер… то есть её высочество Хаэ не воин, — подал удивленный голос сэр Нори. — Нашим женщинам запрещено… запрещено сражаться… — Ты что-то путаешь, лесной король, — сэр Двалин посмотрел на меня исподлобья. — Это не могла быть… она. И как ты мог знать? Тот гном был в шлеме! — Я знаю, что я видел. Шлем не мешает мне видеть суть, Двалин, сын Фундина, — снисходительно улыбнулся эльф. — Это была она. Я дернулась, вырывая руку из хватки Торина, и бросилась было бежать прочь из комнаты, но врезалась в сэра Нори, который перехватил меня, не давая упасть. — Я знаю, — тихо сказал Торин, и время остановилось. — Всегда знал… Мне хотелось закачать головой, закричать, что это неправда, Торин и Трандуил ошиблись, но я лишь опустила голову, обхватывая себя руками. Он знал… он знал… — Хаэ, — Торин подошел ко мне и взял за плечи, — прости, что не сказал тебе раньше. Я думал, что раз ты молчишь, то не хочешь, чтобы кто-то знал. Я подняла голову, чтобы заглянуть в его глаза. Это он просит прощения? За что? — Я давно должен был изменить этот глупый закон, — вздохнул он. — Наши женщины тоже должны уметь постоять за себя и защитить себя и своих близких. Я собирался переговорить об этом с Даином и другими главами кланов сразу после того, как объявлю тебя королевой, но не успел… — Гномы! — услышала я вздох Трандуила, который поспешно выходил из комнаты. — Когда будете готовы выезжать, скажите стражникам снаружи. Они проводят вас. Ему никто не ответил, все глазели на меня так, словно у меня вдруг выросли козлиные рога или нечто подобное. — Ты была в сражении? — сэр Двалин провел по лысине ладонью. — Горшечница! То есть… тогда ты… вы же были ещё горшечницей! Девчонка с оружием! Девчонка защищала наши задницы! Позор нашим бородам! — Двалин, мы это обсудим позже, — рыкнул на него Торин. — Мы с Даином уже давно всё уладили. У неё не было выбора. А всё из-за неосмотрительности моего взбалмошного кузена и устаревших законов. Но об этом потом. Теперь же надо отнести Асту в телегу и отправляться в путь, если мы хотим добраться до Эребора в кратчайшие сроки. Нам нечего больше здесь делать. — Да, Торин, — сэр Двалин подошел к кровати и взвалил Асту себе на плечо, особо не церемонясь. — Всё в порядке, — Торин наклонился ко мне и заглянул в глаза. — Всё в порядке, любовь моя. Всё хорошо. Ты же не злишься на меня за то, что всё знал и молчал? Я? Злюсь? Да я словно заново родилась! Я покачала головой и уткнулась ему в грудь, пытаясь справиться с захлестнувшими меня эмоциями. Как же не вовремя я лишилась голоса. Столько у меня было вопросов, но ещё больше хотелось ему сказать! Но особенно сильно меня мучил вопрос, как долго он знал правду. Когда он узнал? — Я узнал правду, когда Даин взял под стражу твоего отца и тетю, — словно прочитав мои мысли, сказал он. — Когда я послал за ними по твоей просьбе, Даин тогда приехал в Эребор вместе с ними. Ему повезло выжить в бойне на границе пустоши. У нас с ним состоялся серьёзный разговор. Имя твоего отца было в списках, но сам он во время битвы находился в Железных холмах. А потом появляешься ты с раной на руке. Сперва я не придавал этому значения, но потом всё встало на свои места. Героя так и не нашли. Твоего имени не было в списках целителей. У тебя не было вещей, в отличие от других гномок. Тогда-то я и понял, что это была ты. К тому же, после того, как тебя нашли под горой и ты пролежала без сознания несколько дней, ты бредила. Я услышал достаточно, чтобы полностью удостовериться в своих предположениях. Ты спасла мне жизнь. Но полюбил я тебя не за это, Хаэ. Я вопросительно посмотрела на него. — Для любви не стоит искать причину, — улыбнулся он. — Я просто люблю тебя. Я заплакала то ли от счастья, то ли от облегчения, то ли от всего вместе. Я не могла поверить, что всё позади. Не могла поверить, что судьба, столь безжалостная ко мне в последнее время, вдруг изменила своим привычкам. Мне хотелось крикнуть ему, что я тоже люблю его и, возможно, всегда любила, но была слишком глупой и трусливой, чтобы понять и принять эту любовь. Мне казалось раньше, что неравенство между нами невозможно преодолеть, что оно сильнее чувств. Оказалось, что я была неправа. Нет ничего сильнее и чище любви. Только любовь важна, пока мы живем, а всё остальное — лишь условности и ненужные преграды. — Спасибо, что спасла мне жизнь, — прошептал он, подхватывая мои слёзы губами. — Спасибо, что ты осталась жива. — он погладил меня по щеке. — Спасибо, что ты есть у меня. Его губы на моей коже были сладки, словно беорновы соты, а его руки нежнее летнего ветра, что гладит цветы на лугах. Надо было уходить. Надо было возвращаться домой… В пути я старалась заботиться об Асте. Поила её разбавленным медом Беорна и протирала влажной тряпицей синюшные губы. Мне не хотелось её смерти. Мне не хотелось мести. Мне было её жалко. Торин был сперва против, но потом смирился. Днем он прижимал меня к себе, ночью тоже не выпускал из рук. У меня было ощущение, что Торин стал неотделим от меня — настолько пусто становилось, если он оставлял меня ненадолго одну. Какое-то время я ещё боялась, что ему неприятно смотреть на меня, хотя он ничем не показывал этого. Наоборот, он всячески пытался показать, что мои шрамы ничего для него не значат — он целовал их и гладил своими шершавыми пальцами. И это было сладко и больно одновременно. Но вскоре я поняла, что он делает это не потому, что пытается что-то доказать, а потому что не может иначе. Не может не касаться и не целовать, не смотреть и не ласкать. Когда я отвечала ему на ласку, он словно оживал — в глазах тут же пропадало напряжение, лицо разглаживалось, на губах появлялась улыбка. И тогда я оживала вместе с ним и забывала про всё. Через несколько дней мы приблизились к Эребору. К нам навстречу были посланы гномы, которые взяли спящую гномку, а телегу и эльфийских стражников отпустили восвояси. В Гору мы приехали уже вечером. Я так устала, что еле держалась на ногах. Меня мутило. Соты Беорна закончились, и мне было так плохо, что Торин не позволил мне идти самой, а взял на руки и понёс во внутренний дворец прямо на виду у всего народа, собравшегося встречать своего короля. Он на ходу отдавал распоряжения и принимал отчеты за последние дни: гнома Биргена в темницу, прибывших с нами стражников накормить, в Горе всё в порядке, прибыл караван из Железных холмов во главе с Даином, восстановлены две шахты и т.д. и т.п. Я уткнулась Торину в плечо, стараясь не смотреть на лица гномов, которые пытались меня разглядеть. Мне было неловко, а ещё не хотелось, чтобы все глазели на мои шрамы. Но я знала, что уже совсем скоро мне придется предстать перед всеми такой, какой я стала. С этим надо было смириться. Но не сейчас. Сейчас я желала лишь побыстрее спрятаться от всех. — Я должен оставить тебя. Сама слышала, Даин приехал, — Торин заглянул мне в глаза, усаживая в кресло перед предусмотрительно растопленным камином в своей спальне. — Отдыхай. Тебе скоро принесут ужин. Как поешь, сразу ложись. Ты выглядишь очень уставшей. Не жди меня. Хорошо? Я кивнула, а он поцеловал мне лоб, потом глаза, нос и наконец запечатлел долгий и жадный поцелуй на моих губах. Я не хотела его отпускать, а он явно не хотел уходить, но он был король, поэтому ему пришлось оставить меня и всё же уйти. Когда дверь за ним закрылась, я закрыла глаза, устало потирая себе лицо и шею. Спина раскалывалась так, что не хотелось шевелиться и я провела долгое время просто глядя на огонь и не желая вставать, чтобы искупаться и переодеться. Но вечно предаваться лени мне не дали. В дверь постучали, и пришлось вставать. — Хаэ! — огромная тень чуть не сбила меня с ног, обхватывая руками. — Прости, прости, прости! Знаю уже, что Торин меня убьет за то, что тронул его жену. Ну как же я рад, что ты дома жива и здорова! Ты же здорова? Ну конечно здорова, иначе бы здесь уже все целители Эребора толпились. А то, что ты теперь моя тётка, так я вообще счастлив! Махал! Когда ты успела стать женой моего дяди? Я вообще за всеми вами не поспеваю! Я похлопала его по плечу, чтобы он меня отпустил, а то я уже начала задыхаться. — Ой, ну да, — Фили наконец отстранился и взглянул на меня. Его лицо тут же стало мрачным и серьёзным. — Я убью её, — прохрипел он сквозь стиснутые зубы. — Махалом клянусь, я убью её! Я закачала головой и хотела отвернуться от него, прикрыв ладонью лицо, но он не дал, перехватив меня за руку. — Если бы она не заставила тебя уехать с ней, варги бы не напали на тебя! — почти прорычал принц. — Кровь за кровь! Я сжала его ладонь, а потом провела другой рукой по его щеке. Взгляд его смягчился, и он тряхнул головой, как бы прогоняя ярость и злобу. — Не могу поверить, что ты простила её. Эти шрамы… — вздохнул он и потянулся к моим шрамам, но я отвела его руку. На его глазах выступили слезы. Неужели я настолько уродлива, что ему на меня больно смотреть? Я прикрыла лицо руками и отвернулась к огню. — Нет, ты что… я не то имел в виду… я… — он осекся, приседая рядом на колени. — Я дурак. Балбес. Пустоголовая головешка. Я так рад тебе! Да ты просто представить не можешь, как! Ну хочешь, я обрею себя налысо? Хочешь? Вот прямо сейчас… Где тут дядины ножи? Он подскочил на ноги и понесся к стене с оружием. Я стянула с ноги сапог и кинула в его спину, чтобы он угомонился. — Нет, я точно обрею себя налысо! И поделом будет! Но его порыв был прерван стуком в дверь. Ко мне пришли все мои друзья: Медх, Ирда, Сафа, Тауриэль с Кили. У меня даже дыхание перехватило от наплыва чувств. Когда мы все переобнимались и наплакались, когда принесли ужин и меня чуть ли не силой накормили, когда всё было сказано и пересказано по сотне раз, я вдруг поняла, насколько счастлива. Мой новый статус королевы Эребора не изменил отношения ко мне, как я боялась. Мои шрамы не оттолкнули моих друзей. Медх всё так же пыталась меня перекормить, Ирда и Сафа утопили меня в любви и внимании, Фили шутил и балагурил, а Кили и Тауриэль наперебой удивлялись, что Беорн меня не слопал. Хотя Кили сделал предположение, что тот меня терпел только потому, что я не могла с ним спорить. Мне рассказали последние новости: было приказано выслать из Эребора леди Неллу и её приближенных с первым же караваном, её отцу великодушно предоставили возможность самому выбрать наказание и осуществить его; Медх, которую сперва обвинили в пособничестве Асте, были принесены извинения с увесистым сундучком золота впридачу; Даин вёл в данный момент переговоры с Торином об упразднении некоторых древних законов… А ночью, когда я уже почти провалилась в сон, пришел Торин. Он не стал меня будить, только укутал получше и лег рядом, уткнувшись носом мне в макушку. — Я хочу подарить тебе своё имя, Хаэ, — прошептал он, касаясь губами моих волос, и я услышала его настоящее имя. То самое, что никто не должен знать. То, что даётся каждому гному при рождении и является священной тайной. Имя, которое доверяют только тем, кого искренне любят вечной, неистлевающей любовью и кому без сомнений и колебаний доверят свою жизнь. Я развернулась к Торину лицом, взяла его ладонь и прижалась к ней губами, а потом отвела её вниз, к своему чуть округлившемуся животу. Ведь у меня тоже был для него подарок. Торин посмотрел на свою руку у меня на животе, потом вопросительно мне в глаза, и я кивнула, улыбнувшись ему. И тогда он заплакал. Слезы текли по его щекам, а я вытирала их своими ладонями и ловила губами, а он всё плакал и плакал, то смеясь, то всхлипывая, и целуя меня в ответ в губы, плечи, живот, всюду… Через несколько месяцев на свет появился наш с Торином сын, которого назвали в честь деда Трором. У Ирды с Нори родилась дочка, которую назвали Унди. Кили с Тауриэль поженились и счастливо жили в Дейле. Гномы шептались о том, что вряд ли у них когда-нибудь появиться ребенок. Но эти двое были безумно счастливы и так. Дис и Двалин собирались сыграть свадьбу сразу после очередного дня Дурина, хотя дата менялась от степени напряжения в их отношениях. Балин, кажется, ещё больше поседел, то и дело разнимая эту парочку, когда те не сходились во мнении по какому-либо вопросу. Аста пришла в себя. Всё это время от неё не отходил Арон, который теперь служил в королевской страже. Аста ничего и никого не помнила, и вела себя словно малое дитя, но она была жива, а это главное. Целитель Оин сказал, что вряд ли она станет прежней. Арон собирался перейти в стражу Даина и забрать её домой в Железные холмы. Торин милостиво отменил свое решение, заменив наказание на милость, а Даин милостиво согласился выплачивать Арону пособие на содержание сестры. Фили зачастил в Дейл к Кили, который по секрету рассказал, что тот увивается за Сигрид, дочкой короля Барда, но это неточно, потому что с другими девушками он тоже заигрывает будь здоров. Торин по этому поводу уже дважды начистил старшему принцу уши, но разве это его когда-нибудь останавливало? Мои шрамы побледнели после вмешательства Тауриэль, но полностью не пропали. Голос так и не появился, но я научилась с этим управляться. Теперь я много пишу — веду летопись правления своего мужа. Когда-нибудь её прочитают наши потомки и узнают о том, как было отвоевано королевство Эребор, как восстанавливались шахты и цеха, как процветал Север во времена правления Торина, сына Траина, внука Трора. Гора ожила, Пустошь Смауга расцвела новыми побегами, вороны начали вить гнезда, а торговые караваны неустанно стремились к нам на север. Эребор и Дейл наполнились детским смехом, и будущее было сладко, как медовые соты Беорна. История любви великого короля Торина и простой горшечницы облетела всё Средиземье и стала легендой, которую бабушки ещё долго рассказывали своим внукам, а те своим детям, а те — своим. Имя королевы было давно позабыто и, скорее всего, изменилось в устах рассказчиков и менестрелей. Но разве это важно? Я, Хаэ Гирд, горшечница из Железных холмов, и это была моя история.