Детективное агентство "Анна и её духи". Третье дело.

— Яша, как же мы проникнем внутрь? — спросила Аня, прижимаясь к Штольману и выглядывая из-за его спины. Они стояли на углу улицы Рише, около каменной стены, опоясывающей кладбище Пасси, и смотрели на деревянные ворота, которые уже были закрыты, разумеется, из-за позднего времени. Над входом висел фонарь, тускло освещающий мостовую под ним. Холод стоял жуткий, дыхание вырывалось облачками пара и тут же оседало на землю. Аня поёжилась и прижалась ближе к Якову. Всё-таки зимние приключения связаны с определенными неудобствами! Штольман подавил желание поднять воротник, что с ним случалось очень нечасто. Парижская влажность никак не желала найти компромисс с его организмом. — Если брегет мне не врёт, то сейчас нам как раз представится такая возможность! — сказал он и нырнул за раскидистый вяз у самой стены, увлекая Аню за собой. Раздался скрип ворот, нахохлившийся сторож с фонарём вышел на улицу и, осмотревшись по сторонам, двинулся в противоположную от Анны и Якова сторону. На его лице было написано всё то, что он думает о положенном правилами обходе в такую погоду. Когда он скрылся за углом, Штольман потянул тяжело дышащую от мороза и восторга Аню за собой и, проверив, нет ли внутри собаки или еще одного охранника, зашёл внутрь. Анна сзади завороженно пискнула. Вперёд уходила тёмная аллея из каштанов, по обе стороны от которой зловеще чернели разнокалиберные тени могил, памятников и склепов. Света почти не было, сзади ветром качнуло калитку, и Аня вцепилась в рукав Штольмана, вжавшись в него лицом. Бродить ночью по кладбищу было на деле вовсе не так весело, как представлялось в мечтах. Это было скорее жутко. — А откуда ты знаешь, что сторож на кладбище выходит на обход в полночь? — спросила Аня шёпотом, желая разрушить гнетущую потустороннюю тишину последнего пристанища похороненных здесь людей. Яков повернулся к ней и вдруг широко улыбнулся, желая придать ей немного уверенности. Он видел, что ей не по себе. — Было дело! — загадочно ответил он и, подмигнув Ане, взял её за руку и пошёл вперёд. Сторож скоро вернётся, а они так и стоят в проходе. Теперь, глядя на Анин вид, он был уверен, что по крайней мере поначалу она никуда от него не отойдет. Ане немедленно во всех душещипательных подробностях захотелось узнать, где, как и при каких обстоятельствах Штольман познакомился с графиком дежурства на парижских кладбищах и зачем ему это было надо. Её терзало такое неуёмное любопытство, что она забыла про мороз, кладбище и даже пожелание пожилой дамы с лорнетом. Анна, конечно, понимала, что ей вряд ли удастся узнать о нём всё, но впереди у них теперь было много лет, чтобы мозаика из прошлых грустных, веселых и интересных кусочков сложилась в новое совместное полотно. Яков повернулся, увидел отрешенно-мечтательное выражение лица Ани и замер. О чём она думала? Явно о чём-то очень приятном. Ему тут же захотелось её поцеловать — это в мороз-то! Штольман, ты же не гимназист на свидании! — и вернуть к себе на грешную землю. — Аня, — позвал он. Анна заморгала, сфокусировала взгляд на нём и улыбнулась. Он был такой загадочный в ночной полутьме кладбища, но при этом такой свой, что его очень хотелось поцеловать. Приходилось держаться изо всех сил. Не для того она его лечила, чтобы вот так на холодном воздухе забавляться. — Поворачиваем налево и за тот склеп! — скомандовала она. — Я здесь была. — Ты была на кладбище? Здесь? Зачем? — изумленно спросил Яков. Анна вдруг хихикнула. — Ты не поверишь, но я посещала могилу Мане. Штольман остановился и открыл рот от изумления. — Что ты говоришь? — Да, он мне нравится. Его техника удивительна. И даже его скандальные картины хороши. Они не оставляют равнодушными, а это самое важное в искусстве — дотронуться до души и вызвать эмоциональный отклик. Пошлости у него нет, хотя многие говорят именно об этом. Там…много больше. Яков покачал головой. Современная живопись и мастера древности — они уже как-то говорили об этом на днях — были ей интересны. Она в них разбиралась, умела отличать техники и приёмы, могла долго рассказывать об истории какой-нибудь картины. У него никогда не хватало на подобное времени, так глубоко он мог позволить себе углубиться лишь в научные обоснования, нужные ему для службы. Что тут скажешь? Она была прекрасна. Пожав её ладошку, он потянул её за собой, они обошли склеп и остановились как вкопанные. Прямо перед ними у могилы Мане спиной к ним стоял высокий мужчина в цилиндре и тяжелом пальто с меховым воротником, приставив к виску револьвер. Темноту прорезал звук взводимого курка.