Детективное агентство "Анна и её духи". Третье дело.

— Позвольте уточнить, — взволнованно спросила Анна. — Какое именно количество мускатного ореха вам дал этот человек? Сюзон пожала плечами. — Элис посмотрела в сверток, около двух столовых ложек. Вы представляете, сколько стоит эта приправа? Я бы, конечно, не стала тратить его весь, но тот мужчина говорил, что у буженины будет невероятный вкус, если добавить все сразу. Женщина была очень оживлена. Было видно, что её взволновал тот факт, что ей достались такие дорогие специи. Аня хотела сказать о том, что такое количество мускатного ореха — это по сути яд. Галлюцинации, лихорадка, изменение восприятия были бы Сюзон обеспечены. Анна уже даже открыла рот, но хозяйка квартиры наклонилась вперед и стала еще более оживленной. — Но потом произошло кое-что еще более невероятное! — восторженно проговорила она. — Сегодня утром он вернулся! — Неужели? — уточнил Яков, слушая очень внимательно. — Да! Он был тоже пьян, но по крайней мере что-то соображал! Он увидел меня и сначала замер. Я уж испугалась, что опять он рыдать начнет, но он только сказал, что я на кого-то похожа, я не разобрала, и что он не хочет, что я закончила, как она! Это явно были последствия алкоголя. Штольман так вовсе не думал. Тут все было гораздо глубже. — Он сказал еще, что хватит в этой истории страданий. А после! — у Сюзон даже дыхание перехватило. — Он попросил вернуть ему мускатный орех. Яков поднял брови. Этого он не ожидал. — Я отдала, конечно! Но взамен он дал мне шафран! — у женщины было такое выражение лица, будто она получила миллионное наследство. Ане вдруг стало так её жаль, что слёзы почти покатились из глаз. — Представляете? Всего щепотку, но шафрана! Теперь на Рождество у нас с Элис будет удивительный ужин! Яков сжал зубы. Чем жизнь Марии Дмитриевны была ценнее в глазах её бабушки и дедушки, чем жизнь Сюзон? Тем, что она родилась в браке? Он понимал все родственную, статусную и наследственную подоплеку всей этой истории, но отказ от одного новорожденного человечка, в котором течет твоя кровь, и принятие другого, по сути такого же, но носящего нужную фамилию, было для него несправедливым, а следовательно требующим исправления. Он был частью этого общества, но бездумно принимать всё его устройство он был не обязан. Штольман по долгу службы часто сталкивался с такими семейными тайнами, что у тех, кто помоложе и понаивнее, кровь стыла в жилах. Его мало что удивляло, слишком частыми были подобные случаи, но подсознательно ему было трудно с этим смириться. — Мадемуазель Бирей, — сказал Яков, поднимаясь. — Благодарю вас за интересную беседу. Я бы хотел вернуть вам эту вещь. Он протянул ей медальон. — Моя камея? — удивленно спросила женщина, беря украшение. — Да, — кивнул Штольман. — Скажите, этот медальон имеет для вас какую-то личную ценность? Сюзон провела пальцами по резной кайме. — Мне его дала одна женщина. Очень хорошая, из моего детства. Целый год она приходила к нам в дом и всегда приносила с собой что-то интересное. Она была красивая. Я смотрела на её платья, и мне казалось, что она волшебница из старой сказки. Однажды она сказала, что она хотела бы, чтобы эта камея была моя. Больше я не видела её. Это просто небольшой эпизод из детства, больше ничего, — посмотрела женщина на Якова. Он кивнул, краем глаза видя, что Аня едва сдерживает слёзы. — Что бы вы сделали, если бы вдруг получили огромную сумму денег, мадемуазель? — спросил он. — Такую, чтобы вы могли сделать, что пожелаете. — О, я частенько думала о таком! — улыбнулась Сюзон. — Я бы купила маленький домик у моря, в совсем глухой деревушке, и просто жила бы там с Элис. Она очень хорошая девушка, но её лёгким нужен вовсе не столичный воздух. Я не люблю всей этой суеты. Я люблю покой. — Тогда продайте её! — сказал Яков. — Камею? — Да, она стоит баснословных денег! Это очень известный мастер. Только не бездумно продайте. Коллекционеру! Я полагаю, что у кого-то из ваших друзей есть знакомые, интересующиеся чем-то подобным! — Да, — медленно кивнула Сюзон, переводя взгляд на украшение, — есть. Она дорогая? — переспросила она, переводя взгляд с Анны на Якова. — Да, — кивнул Штольман. — Невероятно дорогая! Женщина некоторое время смотрела на медальон, размышляя о том, жизнь делает резкий поворот, когда меньше всего этого ждешь. Чаще всего поворот ведет в тупик или того страшнее — в обрыв, но сегодня перекресток вывел её к залитой солнцем улице. — Я так и сделаю! — наконец сказала Сюзон. — Я продам её, и мы уедем! Возможно, я смогу помочь Элис поправиться поскорее. — Возможно, — согласился Штольман. — Я была очень рада принимать вас в моем доме, — радостно сказала женщина, навеки сохранившая свой облик на картине знаменитого художника. — Если бы сегодня было не двадцать третье число, я бы подумала, что это Рождество и случилось чудо! — Рождество еще только завтра! — улыбнулась Аня, пожимая руки Сюзон. — Кто знает, что оно принесет вам! — Кто знает! — счастливо повторила женщина.