Детективное агентство "Анна и её духи". Третье дело.

Аня осмотрела заплеванную мостовую, гору мусора около входа во двор и торчащие из этой же кучи мужские ноги в дырявых ботинках и подумала о том, что женщина, которая не завела свою семью и всю жизнь заботилась, как умела, о чужих детях, не заслужила подобной старости. Прокофьев был слишком суров. Тут она, однако, рассудила, что и Виктория Ивановна могла бы что-нибудь предпринять, всё же она состояние и своё имела. Потом Аня вспомнила, как мать Полины отзывалась о своей дочери и её поступке, и поняла, что и Куприянова не простила старой няне грехопадения её дочери. Примерив всё это на себя, Анна покачала головой. Не ей судить, она не была в подобной ситуации. Не говори дурно о соседе, пока хотя бы полдня не походишь в его сапогах. Дверь из грубых досок, заколоченная кусками фанеры, и заляпанные стены коридора произвели на Аню еще более гнетущее впечатление. Ей было жаль всех участников этой истории. Штольман постучал, и, к его удивлению, дверь открылась почти моментально. На пороге возникла сухонькая сгорбленная старушка, в старом, залатанном, но при этом опрятном платье. — Да? — спросила она, щурясь и пытаясь определить, кто к ней пришел. — Мадемуазель Мизо? — уточнил Яков. — Да, месье! — кивнула женщина. — Это я. — Скажите, мадемуазель Мизо, господин Прокофьев находится сейчас у вас дома? — прямо спросил Штольман. Женщина растерянно заморгала, стараясь понять, как этому господину стало известно, что её бывший хозяин тут. — Да, месье! — наконец собралась с мыслями Арлин. — Он тут! — Нам нужно срочно с ним поговорить! — Проходите, конечно, — старушка отодвинулась, пропуская Анну и Якова в коридор, в котором не было никакого освещения. Лишь чуть дальше виднелся просвет в комнате, в которой было окно. — Да только нет никакого толка сейчас с ним разговаривать! — А что такое? — насторожился Штольман. — Пьёт, — развела руками Арлин. — Я уж послала Жана за очередной бутылкой. Деньги-то у господина Прокофьева есть. Я мальчика и отправляю в нашу забегаловку на углу. У меня-то ноги уже не те, не хожу я почти никуда. — Давно он пьёт? — уточнил Яков. — Так почитай со вчерашнего дня! — махнула рукой старушка. — Но нельзя ему по-иному, нельзя! Пусть лучше так! Ему сейчас на трезвую голову никак! Помрет ведь! — Отчего так? Женщина покачала головой, переминаясь с ноги на ногу, а после опустила голову. — Никак он в лад с собой не войдёт! Третий день его шатает! Из одной крайности в другую. Я уж как могла, так ему помогла, всё ж не чужой мне! Мою Полин уж как любил! И любит, верно, и по сей день! А тут такое! А всё страсть эта окаянная! Как присохла она к нему, к чёрту окаянному! — Вы о Мане? — спросил Штольман. До этого момента старушка, казалось, говорила невпопад, просто выливая на посетителей всё, что приходило ей в голову. Но сейчас она неожиданно проницательно посмотрела на гостей, помолчала пару минут и сказала: — Вы, видно, в курсе жизненной истории моей Полин. Тогда и вы знаете, что его терзает! Будто обухом по голове. Он ей всё прощал, даже когда уже понял всё. А после, как её не стало, то озлился на весь свет. И меня выгнал, и вообще всех из дома удалил. Я на него не в обиде, понимаю ведь, за что сердится! Да разве ж её удержать было? Двадцать с лишним лет она за ним как на веревочках шла. Я что могла сказать? Только увещевала, да все без толку! Родители могли бы, наверное. Да тоже не сложилось. Мадам и месье в разъездах постоянных были, где уж им уследить! Вот и вышла такая история! Женщина говорила с грустью, немного растерянно, будто пытаясь объяснить им, что ничего поделать было нельзя, так решила судьба, так сложилась жизнь. — Я уж её бедняжку потом утешала. Она будто блаженная была, только о нем и речей было. Ни про что мне не говорила, да, думаю, и не замечала она. А уж как я поняла, что дело туго, уж поздно было что-то думать! Вот и пошло всё с тех пор кувырком! Могло б и до душегубства дойти! Да Бог отвёл! Не зверь он, не зверь! Просто вышло так! — Душегубства? — Штольман хотел точно знать, что именно произошло. — Да! Да! — закивала женщина. — Он ведь пришел меня того — прикончить. Горел прям! Да всё кончилось хорошо, и со мной, и с несчастной девочкой! — Как вам удалось этому помешать? — спросил Яков, понимая наконец что к чему. — Любовью, месье! — улыбнулась старушка. — Только любовью!