Детективное агентство "Анна и её духи". Третье дело.

Дом встретил их невероятными ароматами и «Тихой ночью», которую распевала Мари, полируя воском перила. Голос у неё оказался потрясающим: чистым и напевным. Аня застыла в прихожей, чувствуя, что Рождество вот оно — наступает. Яков тоже заслушался. Мелодия была из детства, мама тоже часто напевала её, только на немецком, чтобы сделать приятно отцу и его родным. Закрыв за собой дверь, он будто оставил за порогом дело, которым они занимались, и все эмоции, раздирающие его на части. На душе стало спокойно. Вечером здесь останутся только они с Аней. Не будет больше историй, поражающих своим накалом, не будет изломанных судеб, не будет человеческого горя. Будет только она, ёлка, камин и рождественская ночь. Мари, увидев, что вернулись хозяева, немедленно смутилась и покраснела, перестав петь. Яков почувствовал острое разочарование. Песня ему нравилась. Он вдруг с удивлением увидел, что Мари встретилась с Аней взглядом и кивнула ей, улыбнувшись чуть лукаво. Аня просияла и ухватилась за локоть Штольмана. Она просто лучилась радостью. — Мари, вы с мадам Агнес сейчас уходите? — спросила Анна. — Или позже? — Сейчас, мадам! — ответила горничная, пряча баночку с воском в карман передника. — У нас уже всё готово. Я поеду за братом, а мадам Агнес уже ждут дома. — Очень хорошо! — кивнула Аня. — Тогда подарки будем дарить сейчас! Через полчаса снабжённые приятной суммой денег и несколькими отрезами ткани повариха и горничная, отправились к своим родным, радуясь прекрасному дню, празднику и хорошему настроению. Нет, всё-таки им обеим очень повезло, когда они стали работать в этом доме! Где еще в Рождество получаешь настоящий выходной и возможность отдохнуть? На их веку такого не случалось ни разу. Штольман закрыл входную дверь и повернул в замке ключ. Всё. Теперь всё так, как должно быть. — Пойдём в гостиную! — Анина рука обвилась вокруг его локтя, и она потянула его к арке. Штольман шагнул в комнату и замер. На самой верхней ветке ёлки серебрился, переливался и невыносимо сверкал огромный шар. Поверху на него будто насыпали снежной крупкой, а снизу можно было увидеть отражение всей комнаты и язычки пламени в камине. Это был он, его шар из детства. Как? Как она узнала? Как она успела? Он повернулся к Ане, встретился с ней взглядом и увидел, что она уже прочитала всё, что творилось у него внутри, и слова ей по обыкновению не нужны. — Я его увидела во сне, — немного неловко улыбнулась она. — Сразу же, как ты про него рассказал. А в лавке у господина Петье я еще неделю назад такой приметила. И вот он здесь! Теперь он наш. И Рождество снова стало Рождеством. У Штольмана не было слов. Память возвращала его в тот день, когда он маленький, прищурившись, смотрел на такой же шар, сидя у подножия ели, пытаясь определить, почему в отражении всё как будто перевернуто. Отец с матерью танцевали вверх ногами, и это его ужасно веселило. Он вдруг понял, что это больше не воспоминание, которое приносит боль. Это воспоминание, которое приносит печаль, а это совершенно иное. Когда ты смотришь на шар тридцатилетней давности, держа за руку человека, который знает, что он для тебя значит, это уже не так страшно. — А еще я попросила мадам Агнес сварить «Горячий лимон», — Аня подошла совсем близко, заглядывая ему в глаза. Она пока не понимала, лучше она сделала или хуже, сделав его воспоминания реальными. — Такой, как делают в Германии. Я подумала, что это будет хорошо! Ведь для тебя это было важно когда-то. Я была неправа? — она не могла прочитать его взгляд, и это её тревожило. — Нет, — прочистил горло Штольман. — Ты была права. Это удивительный подарок. Самый удивительный и неожиданный подарок на свете.