Несломленный

      Паника. Страх. Ступор. Наруто четко понимал только одно: это уже с ними было.       Он кричал как оголтелый, когда офицер из группы подкрепления вытаскивал бездыханное тело его напарника из воды. Грубо оттолкнул полицейского, который пытался водрузить Кибу на себя и оттащить подальше от пирса к самому берегу, куда стекались еще несколько офицеров, что-то бесконечно говорящих в рации. Склонившись над ним, Наруто растерянно бегал глазами по бледному лицу друга, ругал его за опрометчивость, на чем свет стоит, и даже грозился ударить — так сильно был зол. Узумаки не испытывал к Кибе жалости, хотя можно было, для приличия, ведь тот действительно не подавал никаких признаков жизни. Однако ярость так захлестнула Наруто, и никаких других эмоций, кроме этой, он не испытывал. Просил ведь не подставляться. Ну просил!       Едва Инузука бросился вдогонку Кабуто, Наруто решил, что тот сам разберется — уж догнать человека всяко способен. Но что-то внутри него взволнованно заколыхалось, и Узумаки подумал, что коль они напарники, то значит и закончить всю эту вакханалию должны вместе. А потом ринулся вслед за ними, по пути заметив пятна крови на полу, и обратился к зашипевшей рации, откуда доносился взволнованный голос какого-то полицейского.       Ребята из отряда подкрепления быстро поняли, что с Кибой что-то не так, пусть и в первую секунду, как они с Кабуто пронеслись мимо них, им так не показалось. Кровавая дорожка, следующая именно за детективом Инузукой, а также его странный бег — эти две очевидные детали заставили их оставить пост и устремиться следом. Наруто выбежал из приюта парой минут позже, а за ним и Конохамару увязался, и когда Узумаки добрался до места, офицеры уже вовсю суетились: двое стояли на берегу, а еще один нырнул в реку с криками «детектив!», потому что Кабуто уже подплывал к противоположному берегу, а Кибы нигде видно не было.       Наруто резко остановился, лихорадочно озираясь вокруг в поисках Инузуки, и до него не сразу дошло, что тот мог утонуть. Бред. Он всегда отлично плавал, к тому же, не слишком глубоко здесь должно быть… Однако Киба так и не вынырнул из воды, да и у того берега по-прежнему не появился. Тогда Узумаки задышал чаще, выкрикнул что-то, но его голос казался очень тихим, будто он не кричал со всем отчаянием, нахлынувшем на него, а чуть слышно шептал. Пока Наруто стоял и пытался отогнать от себя страшное осознание, Конохамару даром времени не терял: быстро плыл в том направлении, где скрылся Кабуто. Офицеры искали Кибу. Только он один бездействовал, ощущая, как подгибаются колени, и его неумолимо тянет опуститься на землю.       Но Наруто не позволил себе слабости в этот миг. Точнее, слабость сама по себе отступила, когда он увидел макушку Кибы над водной гладью. Вероятно, он пробыл в воде не слишком долго, это только казалось, что время тянется, но на деле пролетело едва ли больше десяти минут. По крайней мере, Узумаки хотел верить, что Киба успел просто потерять сознание и очнется от пары похлопываний по щекам.       Собрав себя в кучу, Наруто принялся осматривать лежащего на спине Кибу, проверил ротовую полость на предмет тины или песка, а потом перевернул его на живот. Присев на одно колено, он расположил Кибу таким образом, чтобы его голова свисала вниз, и обеими ладонями нажал на поясничный отдел: так вода выходила из легких. Надавив пальцами на корень языка, Наруто стал вызывать у Кибы рвотный рефлекс и надеялся запустить дыхательный процесс, но он не реагировал: не последовало ни кашля, ни рвоты. И Наруто, крепко выругавшись, положил его обратно на спину и дотронулся двумя пальцами до сонной артерии на его шее. Судорожно сглотнул — ничего. Ни дыхания, ни даже слабого пульса не наблюдалось.       В эту же секунду Узумаки встал на оба колена и по всем правилам отыскал нужную точку на грудине. Вытянув руки, он приставил к этой области основание правой ладони и сверху накрыл второй, крепко сплетая пальцы между собой. Убедившись, что принял правильное положение, Узумаки начал всем весом надавливать на грудную клетку, совершая непрямой массаж сердца.       Один. Два. Три. Четыре.       — Ну же, Киба!       Десять. Двенадцать. Пятнадцать. Двадцать пять. Тридцать. Совершив нужное количество нажатий, Наруто наклонился к Кибе: сильно запрокинул его голову назад, взявшись за подбородок, открыл ему рот и зажал нос, а затем плотно обхватил его губы своими губами и стал делать искусственное дыхание.       Два глубоких вдоха — тридцать компрессий грудной клетки. Вновь два вдоха и тридцать нажатий. Два цикла, три, четыре… Казалось, все бесполезно. Наруто хотелось заорать на этого идиота снова, обозвать самыми последними словами, поклясться, что впредь ни одного дела с ним в паре не возьмет, да и вообще они с этого момента больше не напарники, но Узумаки только и делал, что пытался запустить его сердце. Тем временем шел пятый цикл сердечно-легочной реанимации, а Киба будто и не собирался восставать из мертвых. Понравилось ему там, что ли… Но Наруто сдаваться был не намерен. Решил, что с того света его достанет, лишь бы иметь возможность все лицо ему в кровь разбить за то, что заставил так нервничать и выступать в роли спасателя. Уже дважды. Дважды!       Наруто в очередной раз прижался к холодным посиневшим губам Кибы, вдыхая в него жизнь, и тот вдруг резко закашлялся. Узумаки стремительно отпрянул от него, сплевывая в сторону попавшую ему в рот воду, которой обильно харкал Инузука и, брезгливо поморщившись, утер губы тыльной стороной ладони — ну, хотя бы не рвота, и то ладно. Какая-то доля секунды — и усилиями Наруто Киба уже лежал на боку, продолжая отхаркивать остатки жидкости.       Узумаки плюхнулся на землю, сгибая ноги в коленях и роняя голову на сложенные руки. Жив. Чертов Киба… Чувство непомерного облегчения так щедро окатило Наруто с головы до ног, что он несдержанно всхлипнул, спрятав лицо в сгибе локтя.       Инузука закряхтел, как-то неестественно дыша, и дрожал всем телом, рефлекторно скрючиваясь, а в итоге подтягивая колени к животу. Наруто оставил собственные переживания, которым было уделено буквально пара мимолетных мгновений, и опять навис над другом, густо хмуря брови, над которыми скопились капли пота.       — Я тебе это дерьмо не прощу, — злобно зашипел Узумаки, но при этом заботливо отвел мокрые волны волос Кибы от его наморщенного лба.       — Хина… — прохрипел он, щурясь от яркого света, бившего прямо в глаза, — она… она целов-вала меня, н-но… к-как? — Инузука свел брови к переносице, словно только это его заботило. — Ее г-губы… такие м-мягкие, т-теп-плые…       Наруто нервно хохотнул, похлопывая-поглаживая Кибу по спине.       — Это не Хина, — развеивая иллюзии напарника, возразил он, — это был я.       Инузука поморщился, снова сильно закашливаясь, и когда его отпустило, вопросительно взглянул на Наруто.       — Чего ты зыришь на меня? — усмехнулся он, наслаждаясь непониманием в полуприкрытых глазах Кибы. — Искусственное дыхание. Думаешь, мне этого хотелось? Ты мне в рот харкнул. Извиниться не хочешь?       — П-прос-сти, — выдавил Инузука, зажмуриваясь.       — Твое жалкое «прости» в карман не положишь, — недовольно буркнул Наруто, но тут же переменился в лице. — Блять, ты хоть представляешь, как я пересрался? У тебя сердце не билось! Я уверен: ты намеренно решил воды нахлебаться, чтобы нервы мне потрепать. Мне такой напарник не нужен! Все! Это конец! Ты меня в гроб загонишь!       — У меня… — Киба натужно хрипел, жмурился, щурился, пытался снова покашлять, но в итоге сумел взглянуть на друга и продолжил говорить, — у м-меня ногу свело судорогой. Я п-пытался… но… видимо, п-потерял сознание.       — Да ты блять помер, мать твою за ногу! — голос Узумаки набирал обороты и теперь походил на крик, коим детектив уже одаривал своего драгоценного напарника.       — Ч-черт… Не вез-зет мне. Тупая была бы смерть, если бы не… — Инузука проморгался, — т-ты вытащил меня?       Наруто качнул головой.       — Ребята из отряда. Я подоспел позже, когда тебя уже достали.       — С-сколько ты меня откачивал?       — Долго, по моим меркам, — Узумаки смягчился, принимаясь растирать холодное плечо неистово дрожащего друга. — Но успел вовремя. Ты внатуре меня напугал, Киба. Не делай так больше. Иначе меня самого удар хватит.       — Я ег-го уп-пустил, — обреченно произнес Инузука — у него уже зуб на зуб не попадал. — Все из-за ноги. Нужно б-было сразу понять, что мне з-за К-кабуто не угнаться, но я в с-себя поверил. Ид-диот.       — Да ты не идиот, — прыснул Наруто, — ты конченый идиот.       Киба бы непременно оценил его издевку, но сейчас на это у него не хватило сил. Он пока не мог собрать мысли в кучу. Хоть и пришел в себя, но как следует соображать никак не получалось.       — Детектив Узумаки! — позвал офицер, привлекая внимание Наруто энергичными взмахами рукой. — Дело сделано!       Он взглянул в том направлении, куда указывал полицейский из подкрепления, и на его лицо набежала победная улыбка.       — Все кончено, Киба, — прошептал Наруто, активнее растирая тело напарника то тут, то там.       — Ч-что? — вяло отозвался он, громко стуча зубами и приоткрывая один глаз.       Узумаки рассмеялся, махнув рукой вымокшему до нитки Конохамару, который улыбался во весь рот на другом берегу, придерживая за шкварник заключенного в наручники Кабуто.       — Наш малыш-крепыш нагнал крысу, — обратив взгляд на Кибу, горделиво произнес Наруто. — Кабуто задержан.       Инузука вымученно улыбнулся, и эта его улыбка смотрелась ужасающе на фоне хрипов, вырывающихся из груди, что можно было назвать дыханием.       — М-молодец, п-парень, — выдохнул он, закрывая глаза.       Наруто насупился, пару раз хлопнув Кибу по бледным щекам.       — Эй-ей! Ты тут спать собрался?! Давай-ка вставать, тебе срочно нужно в больницу. А пока едем, согреться хорошенько. Сможешь сесть?       Инузука обреченно покачал головой, елозя волосами по песку, прилипшему к телу, лицу и мокрой одежде.       — Я помогу, — успокоил его Узумаки и, просунув руку ему под голову, осторожно поднял на себя. — Вот так, садись, братик. Офигеть ты тяжелый, — из Наруто вырвался смешок, и Киба вновь улыбнулся — все так же изможденно, натянуто. — А теперь на ноги?       Киба чуть слышно застонал. Сил совсем не было. Дышать больно, говорить трудно, а встать… это вообще возможно? Еще и эта нога проклятая!       — Как только придешь в себя — скажу Хинате, чтобы тебя к мозгоправу записала, — закряхтел Наруто в попытках поставить друга в вертикальное положение. — У тебя налицо суицидальные наклонности.       Он с придыханием рассмеялся и тут же поморщился, обвивая шею Наруто рукой. Больно.       — Кстати, — тяжело дыша, Узумаки попытался сделать шаг, изо всех сил поддерживая Кибу, что ну совершенно не стоял на ногах, — у меня правда мягкие губы?       — Зат-ткнись, — отчеканил Инузука, и тот неяркий оттенок привычного раздражения, окрасивший произнесенное им слово, позволил Наруто окончательно отпустить волнение. Кажется, все было… хорошо?       — Сочту за комплимент, — продолжал язвить Наруто, и Киба больше ничего не ответил. Лишь растянул уголки губ и мысленно произнес:       «Спасибо, Наруто».

***

      Конохамару привалился к стене больничного коридора, тихонько хихикая, и всеми правдами-неправдами старался абстрагироваться от соблазнительного декольте молоденькой медсестрички, с которой схлестнулся языками — в переносном смысле, к его сожалению. Она была столь хорошенькой, что он не мог от нее оторваться, что-то бесконечно болтая и улыбаясь как идиот. Да и девица не отставала. Мялась рядом с ним, то опуская глаза в пол, то находя в себе мужество взглянуть на красивого молодого полицейского, в красках поведавшего о своих недавних приключениях. Ей бы давно сбежать по своим делам, да все никак.       — Хорошо, что вас не ранили, офицер, — тихо произнесла она.       Сарутоби довольно зажмурился — голос медсестры ласкал его уши, проникая глубоко в душу. Может, он уже совсем вымотался, и даже скрипучий гонор пожилой санитарки, натирающей полы до блеска чуть поодаль от него, показался бы чудесной мелодией, но отчего-то Конохамару хотелось верить, что это именно миловидная блондиночка с большими карими глазищами обладает способностью вызывать в нем необъяснимую тягу слушать ее до бесконечности.       — Я бы не прочь оказаться раненым, если бы именно вы взялись меня лечить, — проворковал офицер, неосознанно приблизившись к несравненному личику красавицы.       — Вы меня смущаете, — пролепетала она, приложив маленькую ладошку к губам-бантикам. Ну что за подарок судьбы под конец этого отвратительного дня…       — Вы любите рамен? — невпопад спросил Конохамару, да не просто спросил, а томно прошептал около ее уха, будто говорил о чем-то очень непристойном. Благо, этого забавного флирта не наблюдали его старшие товарищи — до конца жизни бы потом над ним подтрунивали. Ироды.       — Рамен? — удивилась медсестра, вжимаясь спиной в стену. Близость этого парня хоть и будоражила ее, но все же работница госпиталя была не из тех, кто спокойно реагировал на внедрение незнакомца в свое личное пространство.       — Ага, — кивнул Сарутоби. — Мой друг однажды показал мне отличную раменную. Стоит попробовать — за уши потом не оттащишь. У меня и купон есть на вторую бесплатную порцию.       Девушка робко улыбнулась.       — Звучит… заманчиво.       — До скольких у вас сегодня смена? Я бы мог…       — Конохамару-кун!       Офицер резко обернулся и, завидев несущуюся по коридору Хинату Инузуку, оттолкнулся от стены, к разочарованию медсестры разрушая незримую магию, возникшую между ними.       — Хината-сан?       — Конохамару, где он?! — запыхавшаяся Хината остановилась напротив парня, с силой хватанув его за грудки дрожащими пальцами. — Где мой муж?!       — В триста двадцатой палате, — взявшись за ее запястья и отнимая их от своей одежды, пробормотал он. — Вы чего, Хината-сан? Все же…       Конохамару не успел договорить: Инузука уже сорвалась с места и отчаянно заметалась по коридору в поисках номера нужной палаты.       Когда Хинате стало известно, что Кибу доставили в госпиталь, у нее ноги подкосились, и она осела на ковер возле столика со стационарным телефоном, куда поступил звонок. Неджи Хьюга, развлекающий Акиру в той же комнате, резко подскочил к ней, спрашивая, что случилось, но она ничего не смогла ответить, мотая головой из стороны в сторону, бледнющая, точно полотно. Ей и самой было неизвестно: человек из полиции коротко доложил, что детектив Инузука пострадал при задержании и был доставлен в больницу — и все на этом. Вот что хочешь, то и думай!       А Хината, по своему обыкновению, надумала себе самых страшных, даже жутких вещей, какие могли произойти с ее мужем. Пока Неджи мягко оглаживал ее плечо, сидя рядом на ковре, она сбивчиво бормотала, что сама же накликала беду, накануне заикнувшись, что с Кибой что-то может случиться. Накаркала, дура такая! Слезы заливали ее щеки. Хината плакала так надрывно, будто ей сообщили, что ее муж умер, и теперь ей останется увидеть лишь его труп, а слова Такаши Акиямы, словно ей в назидание, оказались пророческими. Однако Неджи уверял ее, что еще ничего не понятно, и если бы Кибу убили, то звонящий так бы и сказал — полиция не ходит вокруг да около, такую информацию они говорят безо всяких сантиментов. Хинату доводы старшего братца совсем не успокаивали — наоборот: ее плач переходил в истерику.       Следом завыла Акира, словно понимала, что с отцом творится что-то неладное, а может, просто захотела так поддержать свою мамочку или и вовсе заскучала. Так или иначе, Неджи пришлось оставить Хинату и подойти к племяннице, взять ее на руки, успокаивающе покачать и чмокнуть в каштановые кудряшки у виска.       — Успокойся, сестра, — строго произнес Неджи, когда Акира угомонилась. — Давай позвоним кому-то, кто лучше осведомлен о состоянии Кибы?       — Да-да, — утирая лицо, залепетала она, — сейчас, я… нужно позвонить… кому-то, кто…       Хьюга тяжело вздохнул, глядя, как сестрица поднимается на дрожащие ноги и, снова вытирая слезы, хватается за стационарный телефон, чертыхается одними губами, кладет трубку обратно и глазами ищет свой новый мобильник, купленный Кибой парой дней назад — даже лучше предыдущего, красивого сиренового цвета с большим экраном и хорошей камерой, которая уже не раз запечатлела малышку Акиру и улыбающегося ей Кибу. Неджи в этой гнетущей атмосфере и сам взволновался за зятя: все же, случиться и правда могло всякое, учитывая, насколько опасная у него работа, а так же тот факт, что детектив «слегка» безрассуден и опрометчив в своих решениях и действиях. Хината всхлипывала, пытаясь дозвониться сперва до Наруто, потом Конохамару, а в итоге набрала Сакуру — вдруг хоть ей что-то известно?       За неимением других вариантов, Инузука решила отправиться в госпиталь, о котором упомянул неизвестный ей полицейский в своем хладнокровном шокирующем звонке. Сперва Неджи пытался ее отговорить, уже не на шутку забеспокоившись, а потом понял, что сидеть здесь и ждать еще каких-то новостей им обоим будет в тягость. Точнее сказать, им троим: Акира все порывалась вновь разрыдаться, ощущая материнские эмоции и невольно перенимая их на себя.       И вот, Хината стояла посреди больничного коридора и озиралась вокруг, повторяя про себя номер палаты, что озвучил Конохамару. Сдавленную паническим страхом грудь болезненно стягивало, сердце ныло, мечась внутри своей обладательницы подобно раненой птице в клетке. Наконец, Хината увидела заветный набор цифр на табличке справа от двери в палату и бросилась туда, краем глаза уловив высокую фигуру Учихи Саске, что мерил шагами дальнюю часть коридора, периодически зарываясь пальцами в свою шевелюру или нервно заламывая руки в районе живота. Она недоуменно вскинула бровь, втянув носом образовавшуюся в нем влагу, но к Саске подходить не стала, дернув на себя дверь палаты, где должен был находиться Киба.       Инузука сидел на больничной койке, опираясь затылком на твердые подушки, подложенные ему под спину и голову заботливым персоналом госпиталя. Наруто полулежа развалился на койке в другой части палаты, где кроме них двоих больше никого не было. Детективы тихонько переговаривались о чем-то совсем не связанном с задержанием — эта набившая оскомину тема у обоих вызывала тошноту. Главное, что Какузу, Кабуто и его люди были задержаны, а мальчик Нобу находился под чутким наблюдением медицинского персонала в детской больнице, куда примчались его родители, и прогнозы врачей касательно его здоровья были оптимистичными. Его жизни ничто и никто больше не угрожал. И этого всего хватало для того, чтобы офицеры смогли хотя бы на время отпустить мысли о расследовании и дальнейших судебных разбирательствах.       Хината ворвалась в палату, вынудив расслабленных Кибу и Наруто бросить удивленные взгляды в направлении двери. Узумаки вскочил с постели, а Инузука выпрямился и прочистил горло, надеясь, что выглядит не очень болезненно.       — Хина, — тихо промолвил он, улыбнувшись одними губами.       Она заметила мужа, лежащего на больничной койке неподалеку от окна с белоснежными ролл-шторами, и сорвалась с места так стремительно, что Киба перепугался, как бы жена не растянулась на полу от случайного падения. Он незаметно вдохнул носом ее запах, заполнивший палату, провонявшую медицинскими препаратами, и улыбнулся шире.       — Киба-кун! — закричала она, и Наруто непреднамеренно скривился, коротко тронув правое ухо — это было очень, очень громко и пронзительно. — Боже мой, ты жив!       Инузука вздернул брови, а потом свел их на переносице. Вблизи Хината была жутко бледной, словно это не он едва не отдал Богу душу, а она искупалась в реке, вдоволь нахлебавшись воды, куда он еще не скоро сунется — мечты о море пока что не казались ему такими уж привлекательными. Темные волосы жены находились в жутком беспорядке, на домашней бледно-розовой футболке, которую она не удосужилась переодеть, виднелось пятно после кормежки Акиры, рукава длинного кардигана под белым халатом для посетителей скрывали половину ее ладоней, а светлые джинсы на икрах были выпачканы коричневыми каплями грязи — видимо, пока Хината бежала по лужам, оставленным недавним дождем, успела запачкаться.       Добравшись до койки, она всем телом рухнула на мужа — это было так бездумно… вдруг, у него что с ногами? А ведь оно так и было — пулевое ранение, оставленное Кабуто, оказалось почти пустяковым, но голень все равно неприятно побаливала. Инузука потянулся к дрожащим плечам Хинаты, осторожно обхватил их руками и притянул ее к себе, заключая в объятия.       — Конечно, я жив, родная, — тем же тихим голосом произнес Киба — говорить в полную силу пока было дискомфортно. — Что со мной может случиться?       Наруто несдержанно прыснул. Ага, действительно, что ж с ним могло случиться? Всего лишь потонул, да сердечко отказало. Пустяки, как же. Козлина! Как же бесит!       — Мне позвонили из полиции, — подняв заплаканное лицо, где ярчали красные пятна, стала объяснять Хината, — сказали, что ты в больнице. Я думала, что… — она рвано вздохнула: из-за бесконечных рыданий уже воздуха не хватало в легких, и уронила голову на его грудь, облаченную в тонкую больничную рубашку, — я так боялась, что тебя больше нет… Что ты умер, Киба-кун…       — Ну ты чего, малышка, — ласково потирая спину Хинаты, прошептал Инузука, вытолкнув из себя смешок вместе с хриплым дыханием. — Фантазерка моя.       — Можно подумать, это хоть сколько-нибудь смешно, — себе под нос прогундел Наруто, прекрасно понимая состояние Хинаты, — ебанько блять.       — Клянусь, я бы умерла следом за тобой, окажись это правдой, — сбивчиво бормотала Хината, обеими руками обхватывая лицо мужа и бегая мокрыми глазами по любимым чертам. — Не смогла бы без тебя жить, Киба-кун, не смогла…       — Это уже перебор, — Киба строго воззрился на нее. — Со мной все хорошо. Уже хорошо. Меня немного ранили в ногу и… — он смолк, снисходительно улыбнувшись на то, как Хината встрепенулась и села, вперив взгляд на его ноги, укрытые тонким одеялом.       — Ранили?! — она неощутимо дотронулась ладонью до его бедер, повела ею ниже в попытке найти место ранения и наткнулась на повязку, тут же откидывая в сторону одеяло и приблизившись к ране под ней.       — Говорю же, немного, — чуть раздраженно повторился Инузука, набрасывая одеяло обратно себе на ноги. — Я слегка сглупил и бросился за преступником, которому в голову взбрело вплавь переправиться на другой берег реки, и уже в воде почувствовал, как икроножные мышцы схватило судорогой. Ну а потом… — Киба стушевался, заметив, как Хината затаила дыхание, выпучив глаза, и понял, что вот-вот сболтнет лишнего. А с другой стороны, чего уже утаивать от нее реальную причину его нахождения здесь? Все равно узнает. — Короче говоря, — продолжал он, надеясь придать лицу побольше оптимизма, — я стал тонуть, но меня вовремя вытащили парни из отряда подкрепления, а Наруто меня откачал. Как-то так. Ничего особо страшного не случилось, малыш. Теперь понимаешь?       — Ты шутишь надо мной?! — воскликнула Хината, отняв ладошку ото рта, который по мере получения информации о произошедшем открывался все шире. — Ты чуть не утонул и говоришь, что ничего страшного не случилось?! — теперь она разозлилась и не стала подавлять в себе эту эмоцию. — Ну почему ты такой безрассудный?! Я просто не знаю, что с тобой делать! Ты однажды умрешь из-за своего безрассудства, Киба-кун! – Инузука невольно повторяла слова Такаши Акиямы, что при всех ее усилиях от них избавиться, так и хранились в ее воспоминаниях. — И как нам с Акирой без тебя?! Как наша дочь будет расти без отца, которого так любит? А как же я? Я ведь… нам друг без друга нельзя! Ты сам виноват, что теперь моя жизнь без тебя — просто бессмысленное существование! Не нужно было шестнадцать лет назад приставать ко мне возле библиотеки, если не собирался провести со мной всю жизнь!       Наруто старался подавить улыбку и заглушить смешок, но у него плохо выходило. Разозленная Хината была такой забавной. Вот вроде всерьез злилась, но все равно оставалась такой милашкой, что ну ничуть не страшно. Вот если бы Сакура так разорялась, Узумаки бы уже под койку забился от страха, но эта… Как маленький декоративный щеночек, пытающийся тявкать на огромную овчарку, ей-богу.       — Я и так собираюсь провести с тобой всю жизнь, — как будто гнев жены ничуть не подействовал на него, Киба говорил предельно спокойным, ровным тоном. — И, кстати говоря, — он выставил указательный палец, — я не приставал к тебе. Просто предложил книжки донести.       — Тупой, дешевый подкат, — хмыкнул Наруто. Наконец, развеселился как следует.       — А ты вообще молчи, — глянув на напарника, сощурился Киба.       — Наруто-кун прав, — чуть смягчившись, бросила Хината. — Кто ж так знакомится?       — Ну извините! — взбеленился Инузука, густо нахмурившись и сведя руки на груди. — Мне и так пришлось пытать библиотекаршу, чтобы узнать, когда ты должна будешь книжки обратно принести! А она знаешь какой мерзкой старушенцией была? Жуть просто! Но вот что, дорогая, ты так пленила меня своей красотой, что мне было плевать! Стоило бы это оценить!       — Хватит тебе, — слегка зардевшись, одернула мужа Хината. — Ничего я тебя не пленила.       — Еще как пленила! — не унимался Киба — уж слишком задет он оказался обесцениванием его «подката». Ну нифига себе! Другой бы забил: девчонка, да девчонка. Пусть красивая, даже очень — мало таких, что ли? Однако Инузука сразу понял: красивых, может, и много, но такая точно одна. И не ошибся, кстати. За все шестнадцать лет Кибу больше ни одна женщина не интересовала. Даже с телика. А по телевизору каких девиц только не показывают, между прочим.       — Прости, — под натиском своего сумасбродного детектива, Хината ожидаемо сдалась. — Ты оказался очень изобретательным.       — Угу, — обиженно пробурчал он, отвернувшись к окну.       — Вы там долго еще собираетесь драму разыгрывать? — снова подал голос Наруто, разминая шею — только сейчас понял, как устал и морально, и физически.       — Наруто-кун, — Хината повернулась к Узумаки, разглядывая его и убеждаясь, что хотя бы с ним все в порядке, — Киба-кун, он… он был без сознания?       — У него, вообще-то, сердце уже не билось, — будничным тоном отозвался Наруто, а у Хинаты тем временем глаза опять стали по пять копеек и до кучи наполнились новыми слезами — вот что-что, но реветь она умела лучше всех прочих. — Но нас хорошо обучали оказывать первую помощь, в том числе и при утоплении. Так что… хэппи-э-э-энд! — провозгласил он напоследок, раскинув руки в стороны.       Хината громко разрыдалась — еще громче, чем поначалу — и, поднявшись с койки Кибы, помчалась к Наруто и припала к его груди, намертво обвивая крепкий торс руками.       — Спасибо тебе, Наруто-кун, спасибо, что спас его! — причитала она, роняя слезы на его уже совсем не белую футболку. — Я так обязана тебе! — Хината вскинула голову, заглядывая в голубые глаза друга. — Что я могу для тебя сделать? Скажи, я очень хочу как-то тебя отблагодарить!       — Просто перестань уже реветь, — отрезал Наруто, поймав большим пальцем пару слезинок, пробегающих по ее щекам. — За такое не благодарят, Хината. Я был обязан оказать сослуживцу первую помощь. Это ничего мне не стоило, — «разве что, нервного срыва» — уже про себя добавил он.       — Но все же… — Хината отрицательно помотала головой.       — Нет, правда, — положив ладони на плечи подруги, предостерегающе проговорил Узумаки, — хватит. Если честно, я сам чуть с ума не сошел, этот гад всех успел до усрачки перепугать, но все ведь обошлось.       — Ты прав… — смиренно закивала она и вновь плавно опустила голову на грудь Наруто.       — Погоди, Хина…       Она отняла голову от груди детектива и взглянула на мужа.       — Да, любимый?       — А с кем Акира? — взволнованно поинтересовался он.       — С братом Неджи, — ответила Хината. — Не беспокойся, он хорошо за ней присмотрит.       — А, ладно, — Киба облегченно улыбнулся и откинулся на подушки. Усталость так внезапно навалилась…       — Слушайте, а что с Саске? Я мельком видела его в коридоре. Он показался мне чем-то очень обеспокоенным.       Детективы переглянулись, и их лица одновременно стали серьезными.       — Карин сильно пострадала, — объяснил Киба с тяжелым печальным вздохом. — Будем надеяться, она вскоре очнется.       Не только детективы и уже Хината вместе с ними были полны надежд, что Карин сможет прийти в себя после достаточно тяжелой травмы. Она потеряла много крови при ранении в живот, к тому же, в ходе операции по извлечению пули кровотечение было слишком сильным, однако врачам удалось ее спасти. Теперь оставалось ждать, пока она очнется.       И Саске уже не мог ждать. Казалось, он остался один в целом мире — никого вокруг не видел и не слышал. Переживал внутри себя страшное происшествие, винил себя за это и за многое другое, боялся, что больше не увидит ту единственную женщину, которая питала к нему самые чистые, искренние чувства помимо родной матери, едва не терял сознание при мысли, что так и не смог признать свои собственные чувства к ней до этого рокового момента. Не смог принять ее любовь тогда, когда она была рядом.       Что, если теперь уже поздно? Каким же трусом он оказался… Побоялся отношений, будучи взрослым состоявшимся мужчиной. Конечно, он все это разом осознал, переосмыслил даже, но был ли в этом хоть какой-то толк, если Карин висела на волоске от смерти из-за него?       Учиха долго расхаживал туда-сюда, не находя себе места. Садился на скамью в коридоре, снова вставал, и так несколько часов подряд. А когда врач, занимающийся Карин, подошел к нему из-за спины, резко развернулся и вперился в него глазами в ожидании хоть каких-нибудь новостей. Это неведение его убивало.       Доктор сообщил, что пострадавшая пришла в себя. Учиха ничего не ответил, ринувшись к ее палате, но мужчина в белом халате, перепачканным кровью, остановил его, схватив под локоть.       — Куда это вы, господин?       — Мне нужно к ней, — коротко отозвался Саске, неприязненно глянув на руку врача, сдерживающую его.       — Прошу прощения, вы разве родственник? — выгнув седую взъерошенную бровь, справился он.       — Нет, но… — Учиха тряхнул волосами, тут же отводя их лица, — у нее никого, кроме меня нет. Позвольте мне ее увидеть, доктор. Она же там совсем одна!       — Сперва наденьте халат, что ли, — безразлично бросил мужчина и, наконец, отпустил Саске, позволив себе устало вздохнуть.       Учиха поторопился отыскать халат, чтобы иметь возможность попасть в палату Карин. Облачившись в эту затасканную тряпку, особой белизной уже не отличающуюся, остановился у дверей, а потом нерешительно вошел, почему-то боясь увидеть эту сумасшедшую женщину, даже кончиков волос которой не был достоин.       Подтащив стул к койке, где она лежала, Саске тихонько сел и придвинулся поближе. Глаза Карин были закрыты, хотя доктор говорил, что она уже пришла в сознание. Учиха склонился над ней, протянув ладонь к ее бескровному лицу, и едва слышно произнес ее имя.       Карин еле-еле открыла глаза, и Саске не смог сдержать счастливой улыбки. Слава Богу… Еще вчера он не мог и вообразить, что желание заглянуть в ее глаза будет столь нестерпимым, почти жизненно необходимым, а сегодня уже все это чувствовал.       — Я умерла? — прошептала она, и было заметно, с каким трудом ей это дается.       Саске покачал головой, положив ладонь на ее щеку и огладив большим пальцем скулу. Это его прикосновение было таким приятным, таким нежным… Карин была уверена, что пребывает в раю, хотя всегда считала, что путь туда ей заказан.       — Почему тогда я вижу перед собой улыбку Учихи Саске? — ее брови в тон волос изогнулись в непонимании, в неверии, и он улыбнулся более явно, совсем сбивая ее с толку.       — Дура, — выдохнул он, опаляя теплотой своего дыхания ее лицо, заставляя зажмуриться, и легонько стукнулся с ней лбами. — Какая же ты дура…       — Вот такого Саске я узнаю, — сумела пошутить Карин, следом болезненно поморщившись.       — Зачем? — прошептал он, чуть отстранившись от нее. — Зачем ты это сделала?       — Я ничего не…       — Ты могла умереть! — закричал Саске, резко отняв руку от лица Карин. — Почему ты никогда не думаешь головой?!       — Потому что… — она сморгнула слезы, так некстати собравшиеся в уголках глаз, — я не могла допустить, чтобы умер ты, Саске-кун.       Губы Учихи задрожали, и он плотно сжал их, сдерживая всхлип, рвущийся из груди. Глаза заслезились, и когда Карин заметила это, пораженно приоткрыла рот.       — Я… — Саске замотал головой, роняя ее в раскрытые ладони, — я не… прости меня, Карин. Прости за всю ту боль, что я тебе так долго причинял. Я думал, так ты оттолкнешь меня, потому что понимал, что неспособен кого-то любить. Во мне мало хорошего, и я не хотел, чтобы кто-то мирился с этим. Но и не мог насовсем отказываться от того, что нас хоть как-то связывало. Я эгоистичный ублюдок, и именно я заслуживаю того, что случилось с тобой.       — Сас-ске… — Карин часто заморгала, шмыгнув носом, и отвернулась, зажмуриваясь и позволяя слезам растекаться по ее лицу — сейчас она совсем не стыдилась плакать перед Саске, плакать из-за него. Она не знала, что сказать — попросту не верила, что его слова могут быть правдивыми. Он просит у нее прощения? Невозможно. Жалеет о чем-то? Да нет же! Признает, что был не прав? Нет, нет, нет и еще раз нет!       Однако, несмотря на неверие Карин, Учиха был искренен с ней. Не было смысла выдумывать для себя оправдания — пусть знает, какой он на самом деле, хотя уже давно должна была это понять и не подпускать к себе так близко. Саске хотел, чтобы больше ни грамма лжи не было в его словах, ни толики безразличия во взгляде. Вот он, перед ней, со своими обнажившимися чувствами. И теперь только ей решать, принимать его таковым или, наконец, сделать то, что стоило сделать раньше: отпустить.       — Хочу с тобой проснуться, — глядя на закрытую дверь палаты, промолвил Саске. Это было признанием. И Карин обомлела.       Она не раз говорила ему это, когда он позволял ей немного полежать рядом с ним на его кровати после бурного секса. Ей хотелось нежности, ласки, но Учиха не мог ей этого дать. Просто смотрел в потолок или лез в телефон, ожидая, пока она сбегает в душ и уйдет, хлопнув дверью. А теперь, в противовес всему, что между ними раньше было, вторил ее словам, пропитанным безнадегой, и Карин вновь подумала, что умерла.       — Ты так хочешь загладить свою вину? — спустя долгие минуты безмолвия пролепетала она. — Но я не виню тебя, Саске-кун. Заслонить тебя собой от пули было моим взвешенным решением, которое я приняла задолго до этого момента. Поэтому… пожалуйста, умоляю тебя, не давай мне призрачных надежд. Лучше будь снова жестоким, мне это привычнее. Не хочу знать, что ты можешь быть другим по отношению ко мне, а потом это потерять. Мне больно.       — Я больше не сделаю тебе больно, Карин, — зачастил Саске, повернувшись обратно к ней и заключая ее лицо в ладони. — Знаю, тебе сложно мне довериться, я ничем твоего доверия не заслужил, но позволь… доказать тебе, что мне можно доверять.       — Я и так всегда тебе доверяла, — ухмыльнулась она, и ее бледные губы дрогнули. — Как можно не доверять тому, кого любишь?       — Я все исправлю, — с жаром выпалил Учиха, — обещаю, все будет по-другому.       Карин покачала головой. Может, она и доверяла Саске, но сейчас совсем ему не верила. Ей хотелось, чтобы он ушел. Нет, это было не просто больно, это оказалось нестерпимо мучительно. Стать нужной из чувства вины за спасение жизни? Лучше быть подстилкой — удобной, прибегающей по первому зову, готовой пасть к ногам, если захочет, и снова отдать за него жизнь.       Она хотела это озвучить, но Саске ей не позволил. Его губы накрыли ее чуть приоткрывшийся рот, и Карин теперь точно оказалась на небесах. Она была готова руку дать на отсечение, что он никогда раньше не целовал ее так. А ведь Карин оберегала хрупкую мечту о таком поцелуе в своем сердце, пусть и не надеялась, что она когда-нибудь исполнится. Но все происходило наяву: она чувствовала его губы на своих губах, легкие касания пальцев, скользящих по ее лицу… Это было взаправду. Незачем отрицать.       Учиха с трудом оторвался от холодных, чуть шершавых губ Карин и дотронулся своими до ее ледяного носа. Подтянул одеяло повыше, плотно подоткнув его под нее, вновь погладил по щеке. Тепло понемногу разливалось по ее телу — от рук Саске и благодаря одеялу, теперь не пропускающему воздуха, кажущегося холодным, и Карин стала проваливаться в сон. Глаза закрывались против ее воли, и она бы при всем желании не смогла бороться с усталостью.       И пусть ее веки уже были плотно сомкнуты, а сквозь приоткрытые губы вырывалось мерное дыхание, Саске почти беззвучно прошептал:       — Я тебя люблю.