По ту сторону объектива

      Июль 2019 года. Лос-Анджелес.       POV Арми       Когда-то в детстве я спросил своего дедушку о том, почему он бросил всё в Нью-Йорке и переехал в Лос-Анджелес.       – Армашка, – так он всегда обращался ко мне, – жить надо там, где твоя душа. А моя душа – это океан.       Я любил океан, как и мой дед. Его необозримые широты, безграничные глубины. Я любил океан в любом его состоянии: когда он был спокойным, даже немного сонным, и когда яростно бушевал. Океан мне давал сил и внушал спокойствие, когда внутри всё разрывало от сомнений и горьких мыслей. Шум волн и золотой песок лечили получше самых модных психологов и действенных методик, но не в этот раз.       Услышав оправдательный приговор, я выдохнул, однако не почувствовал ни капли радости. Ведь окончание всего этого дерьма, что мне пришлось пережить по чьей-то воле, означало то, что я буду вынужден принять предложение отца. Вначале я был решительно настроен бороться, но это было до того…       После процесса и пары часов бумажной волокиты с моим адвокатом, всё, чего я хотел, это сорваться и поехать к Тиму. Выяснить, что именно я видел в коридоре суда, как он оказался там и почему исчез в середине слушания и, самое важное, что всё же происходит между нами и насколько это серьёзно.              Мой порыв остановил Дастин:              – Арми, если ты собираешься туда, куда я подумал, то предлагаю немного поумерить свой пыл, – в совершенно спокойной и невозмутимой манере сообщил мой адвокат.       – Это ещё почему? – удивился я.       – Ты что, серьёзно не догадываешься? Его партнёр – пострадавший, который на тебя подал гражданский иск. Тот факт, что мы отбили иск, не даёт никакой гарантии, что человек, который всё это задумал, на этом успокоится. Ты не думал о том, кто его избил?       – Какой такой партнёр, ты о чём говоришь? – я хотел уточнить, верно ли я всё понял. – Мы с Тимми…       – Знаю я, Арманд… Но все вокруг считают, что у них отношения. А самое главное, так считает Ворм.       Позже, в тот же день, когда я был у своего дома, решил заглянуть в студию. В пока ещё свой кабинет.              В том, что работать мне больше здесь не придётся, я не сомневался. Отец никогда не шутит насчёт дел, и если он сказал, что сотрудничать с ними я не могу, то так тому и быть. Это даже было проще для меня и для нас с Тимоти. Хоть я и не мог до сих пор определить и правильно назвать отношения, которые были между нами. Телефон Тимоти всё ещё не отвечал, но в условиях его насыщенной жизни это было нередкое явление.              Я прошёл в пустующий холл и не мог понять, почему в разгар рабочей недели в студии никого не было. Я не был тут с того самого дня, и сейчас было полное ощущение дежавю.              Я беспрепятственно прошёл к кабинету и услышал болтовню в одной из переговорных, среди участников был отчётливо слышен голос Шаламе. Стоять у дверей и подслушивать было как-то не в моих принципах, я без стука зашёл в кабинет, и моему взору предстала удивительная картина. На одном из кресел сидел Тимоти, а на его коленях восседал Джек. Руки последнего были в волосах Шаламе, а их губы были влажные и припухшие, догадаться, чем они тут занимались, не составляло труда. Сделав вид, что меня совсем не интересует то, что там происходит, я спокойно подошёл к стеллажу, рассматривая совсем не интересующие меня папки.              – Арми, – послышался тихий голос Тима, – тебя оправдали? Я очень рад.              На этих словах он спихнул недовольного Ворма со своих ног и сам, одергивая задравшуюся толстовку, встал, приближаясь ко мне.              – Как видишь, я не в наручниках, – я ответил сухо, даже не глядя в его сторону.              – Мы можем поговорить? Может, у тебя? – последнюю фразу он сказал шёпотом, чтобы это мог слышать только я.              – Хм, – взяв ненужные документы, я развернулся к нему лицом, – я не думаю, что этот разговор необходим.              – Арми, пожалуйста… – Тимоти смотрел на меня печальными глазами.              – Всего хорошего, – на этих словах я смерил презрительным взглядом Джека, который сидел очень довольный, наблюдая за всем, что происходило между нами с Тимом, и вышел из комнаты.              Идти в кабинет или вообще находиться хоть секунду в этом месте, я не желал. Я мог понять что угодно, но до сих пор не мог никак сопоставить действия Тимоти и его слова. Какую цель он преследует? Сейчас я чувствовал только одно, оставаться в этом городе с хоть даже микроскопической вероятностью встретить этих людей, я не желал.       За пару недель я закончил все дела, продал апартаменты за смешную цену и собрал нужные мне вещи. Я принял решение сменить не только город, но и всё, что когда-либо связывало меня с ним. Поэтому по приезде в Элэй я поменял номер телефона, почту и удалил страницы в соцсетях. Всё, что хоть как-то могло напомнить мне о той прошлой жизни в Нью-Йорке.       Дом, который оставил мне дедушка, был огромный, но находился в плачевном состоянии. Сюда мы не приезжали с года смерти моей матери, а значит уже более 15 лет.              Я любил работать руками, а учитывая хаос, который творился в моей голове, я твёрдо решил, что ремонт сделаю сам, не прибегая к помощи специализированных компаний. На протяжении нескольких месяцев я ломал и строил, красил и шпаклевал. Я совсем потерял связь с реальностью, не читая газет, не просматривая интернет и телевидение. То, что было в моей жизни совсем недавно, мне казалось нереальным. Я не общался даже с отцом, с которым виделся последний раз у нотариуса, официально получив наследство матери.       В начале весны в пустующий до этого дом по соседству заехала семья: звукорежиссёр, отработавший около 30 лет у Уорнеров, его жена и двое детей. Позже я узнал, что 20-летний сын был от первого брака, но из-за переезда его матери в Европу он остался жить с отцом, чтобы не бросать университет. Парень был замкнутым, всё время проводил на пляже в обществе книг. Чего нельзя было сказать о его 17-летней сестре. Я ощущал её навязчивое присутствие всё время, а учитывая моё нежелание с кем-либо общаться, все наши разговоры сводились к «привет-пока» и «хорошая погода». Я был груб, давая понять приставучему подростку, что заводить друзей не намерен.       Уже несколько недель я активно общался со своим агентом, который помогал мне найти помещение для студии. Бросать дело всей своей жизни из-за одной красивой задницы я не планировал. Я сидел на пляже, слушая звук океана, и просматривал предложенные им варианты зданий для выкупа.       – Арми, привет. Я не помешаю? – не дождавшись ответа, девушка уже расстилала покрывало рядом со мной.              – Сегодня такая потрясающая погода и, вообще, день супер, – она бесцеремонно заглядывала в мой ноутбук, а потом перевела взгляд на моё лицо. – Тебе так не кажется?       – День, как все другие, – равнодушно ответил я, закрывая ноутбук и планируя скорее уйти.       – Постой, – она положила руку на моё бедро, – можешь намазать мне спину кремом, чтобы моя кожа не сгорела.       Я даже не успел ничего сказать, как она уселась между моих ног, повернувшись спиной, и протягивала тюбик с кремом.       – Ты можешь попросить об этом своего брата, вон он сидит совсем недалеко, – я попробовал встать, но одной рукой она держала меня за бедро в месте в опасной близости к паху, а другой продолжала протягивать крем.       – Фу… он же мой брат, это как-то неестественно.       – А просить это сделать незнакомого мужчину, значит, в порядке вещей? – я выхватил надоедливый тюбик крема из её рук, который беспрерывно маячил перед моим лицом.       Это стало моей фатальной ошибкой, ведь теперь обе её руки цеплялись за мои бёдра. Она сильнее стала прижиматься спиной к паху, словно напоминая, для чего она здесь сидит. Я решил, чем быстрее выполню её просьбу, тем быстрее она от меня отвяжется. Выдавив небольшое количество крема на руку, я стал наносить его тонким слоем на плечи девушки. Я старался не придавать этим касанием ни капли заботы, нанося крем резкими мазками, касаясь её скорее пальцами, чем всей ладонью. К сожалению, даже в этих порывистых движениях девушка узрела нечто эротичное.       – Ммм… Арми, у тебя такие сильные руки. Наверное, это потому, что ты так много работаешь по дому? – её задница опять толкнулась в мой пах.              Несмотря на то, что секса у меня не было уже очень давно, организм меня не предал и никак не реагировал на провокационные трения.       – Готово, – радостно оповестил я о завершении своей миссии.       Однако нахалка не планировала оставить меня в покое, а лишь повернув ко мне лицо, пошло облизывая губы, сообщила:       – Давай искупаемся, я знаю одно место недалеко отсюда, там можно поплавать голышом.       – Так! Всё… – на этих словах я спихнул нимфоманку и, встав в полный рост, проговорил как можно вежливее. – Мне пора идти.       Так быстро я не убегал ещё ни от кого. Несмотря на размашистые шаги, я успел заметить, как брат этой девушки смотрел на меня. Надеюсь, у меня не будет проблем из-за неё.              Вернувшись с пляжа, я не хотел заниматься самобичеванием и не стал размышлять о возможных последствиях, а решил затереть швы плитки в душевой на втором этаже. Это последние штрихи ремонта. Доделав это и установив сантехнику, которую я приобрёл уже давно, можно было смело сказать, что моя реабилитация прошла успешно, а самое главное, во благо дома.              Как только я прошёлся по последнему шву, прозвучал дверной звонок. Он был пафосный и звучал так, что казалось, дверь сейчас откроет дворецкий и объявит о прибытии герцога. От мыслей об этом мне стало немного смешно. Звонок в дверь повторился. Открыть всё же придётся самому. Я беззаботно сбежал по лестнице и направился ко входу. Открыв дверь, я увидел Лютера, соседского парня-нелюдима.              – Мистер Хаммер, простите за визит без приглашения, но вы, – он протягивал мне мой ноутбук и сумку с вещами, которые, убегая с пляжа в спешке, я оставил, – вы забыли.              – Лютер. Я…              – Так быстро убегали от моей сестры, что всё позабывали. Да, я видел, как она к вам липла, – от последних слов мне стало немного спокойнее, не хотелось бы снова обращаться к адвокату.              – Спасибо, зайдёшь? – я хотел его отблагодарить. – Я заметил, что ты много читаешь, мой дед владел издательством, и у него осталось много книг, может, тебе что-то понравится, – я отошёл в сторону, тем самым предлагая ему войти.              – Я бы не хотел вам мешать, за пару месяцев здесь я понял, что вы не очень любите гостей, – он говорил это немного смущаясь.              – О-у-у… Просто я был занят ремонтом и …              – Что вы, не нужно объяснений. Я тоже не люблю навязчивого общества, – парень всё же вошёл внутрь.              – Ваш дом такой красивый, он словно пропитан любовью владельца, всё тут так правильно подобрано. Особенно эти картины над камином. Что это? Какая-то коллаборация фотографий, не совсем понимаю? – он смотрел на мои работы, которые я пристроил на время, но они там так и остались.              – Ты увлекаешься искусством? – я заинтересованно смотрел на Лютера, который выглядел сейчас таким увлечённым, совсем не похожим на того замухрышку с пляжа.              – Да, я учусь на факультете современного искусства в Колумбии. Так что это? – он указывал на ранее замеченные рамки.              – Так, ерунда. Может выпьешь что-то? Если, конечно, тебе можно, сколько тебе, 19? – предполагая, улыбнулся я.              – Мне почти 20, через неделю исполнится. Пива, пожалуйста…              Так, неожиданно у меня появился друг. Мы стали часто общаться, но старались это делать незаметно для его сестры. Потому что, как позже я узнал, она была слегка одержима мужчинами старше себя. В средней школе у неё были из-за этого проблемы, поэтому теперь она училась в женской гимназии, где все учащиеся и весь преподавательский состав были исключительно женского пола.              Лютер же оказался очень интересным парнем, несмотря на свой юный возраст, он был очень образованный и знал слишком много для парня 20-ти лет. Мы говорили совершенно о разных вещах, начиная от архитектуры и заканчивая лаком, который больше подойдет для дубовых полов. Единственной темой, которую он старательно избегал, была его личная жизнь. Он ни разу не говорил о девушках или каких-то интересующих его сокурсницах, тусовках и вечеринках. Разве в 19 противоположный пол не то, о чём ты постоянно думаешь?              В один из дождливых вечеров он пришёл ко мне с пиццей и стопкой книг, что брал в библиотеке деда.              – Ты что, их уже все прочёл? – я забирал большую коробку у парня и тяжелый пакет с книгами. С Лютера буквально стекала вода, дождь, похоже, промочил его насквозь.              – Не мог никак выбрать, что прочесть первым, в итоге прочёл сразу все… Я три дня из дома не выходил, а ты что, даже не заметил моего отсутствия? – он посмотрел на меня укоризненно.              – Я не слежу за временем, кстати, есть хорошая новость. Кажется, я нашёл место для студии, – Лютер продолжал стоять у дверей, не проходя внутрь. – Ты чего там стоишь?              – Я не хочу испортить твой совсем новый пол, ты же его только на днях отшлифовал… – он переступал с ноги на ногу, стирая воду с лица.              – Ты спятил? Снимай свою одежду и возьми что-нибудь моё, в ванной наверху есть сухие вещи. Я пока открою вино, думаю, можно выпить за моё новое будущее.              С этими словами я ушёл на кухню, нашёл подходящую бутылку вина и разлил его по бокалам. Пиццу я разложил по тарелкам и, балансируя со всем этим в руках, пошёл в гостиную. В доме было прохладно, бушующий ветер и нескончаемый дождь не добавляли уюта. Я решил зажечь камин, чтобы избавиться от излишней влажности в помещении. Уже выпив бокал вина и прочитав пару сообщений от моего агента, я понял, что Лютера слишком долго нет. Решив выяснить, в чём дело, я поднялся на второй этаж и подошёл к ванной, где должен был быть Лютер. Дверь была заперта. Я постучал.              – Эй, ты там в порядке? – прислушавшись, я добавил. – Тебя там не засосал туалет? – я постарался пошутить.              На мой вопрос послышалась какая-то возня, и дверь отворилась. На меня смотрел растерянный парень всё в той же мокрой одежде.              – Ты что там так долго делал, чёрт побери, что до сих пор не переоделся? – я искренне не понимал, в чём дело.              – Арми, я… – его щёки покрылись румянцем, – прости, я просто искал полотенце и, наверное, залез не туда…              – Да что случилось? – я отворил дверь шире, открывая себе полный обзор на комнату.              На полу валялись презервативы, смазка и пару журналов определенного содержания.              – Ты что, ни разу не видел презервативы и смазку, – я посмеивался и собирал всё с пола. Лютер же покраснел ещё сильнее.              – Так, возьми вот это, – я протянул ему большое полотенце, футболку и штаны. – Переоденешься внизу, пока я тут всё убираю.              Закончив в ванной и спустившись вниз, я не обнаружил Лютера в доме. Зато одежда, которую я ему вручил, лежала аккуратной стопочкой на комоде у входных дверей. Я не знал, что и думать. Всё это было очень странным, так он себя никогда не вёл. Неужели атрибутика взрослой жизни так его смутила. Я намеревался это выяснить, недомолвок в моей жизни и так хватало.              Надев дождевик и взяв зонт, я решительно направился к Лютеру домой, не опасаясь ни его сестры-нимфоманки, ни странных родителей парня, которые всё время подозрительно изучали меня при встрече. Но как только я вступил на соседский задний двор, сразу же увидел Лютера, сидевшего дрожа в маленькой детской беседке, которая очень нелепо смотрелась среди кустов роз.              – Эй, – я подошёл ближе, но для удобства парня не стал садиться рядом. – Что случилось? Почему ты убежал?              Всё лицо парня было красное, а плечи слегка содрогалось от всхлипываний. Я был уверен, совсем недавно он плакал.              – Лютер, я так себе психолог, но мы же друзья, ты можешь быть со мной откровенным. Что случилось? Я тебя чем-то обидел?              – Нет, нет, – парень истерически крутил головой, – просто… Мне так стыдно, – он вновь начал плакать.              – Так, для начала, хорошо бы нам зайти туда, где на нас не льёт сверху вода, и после, тебе необходимо успокоиться… – я протянул ему руку, предлагая помощь.              Мы вернулись ко мне, какое-то время Лютер сидел молча, и я дал ему время прийти в себя. Когда он начал говорить, я лишь молча слушал.               – Моя мама живёт в Париже, и в этот раз рождественские праздники я провёл у неё. Она искусствовед… Видимо, у меня от неё любовь ко всем красивому, – он слегка хмыкнул.              – Что-то случилось в эти праздники? – я не хотел настаивать на его откровении, но чувствовал, что ему нужно выговориться.              – Да, случилось. В один из вечеров я пошёл в клуб с своими братьями. Близнецы – дети от второго брака моей мамы, и там я познакомился кое с кем, – он замолчал, и я понимал, что он обдумывает, стоит ли ему поведать мне всё. Когда я хотел его подбодрить, и предложить не рассказывать подробности, он продолжил. – Мы сразу друг другу понравились. Мы танцевали, болтали, а потом… Потом поцеловались. И впервые я почувствовал возбуждение от прикосновения чужих губ. Я так возбудился, у меня мгновенно встал, – он закрыл лицо руками.              – Лютер, это же нормально – испытывать такие эмоции к девушке, которая тебе понравилась.              Парень резко убрал руки от лица и посмотрел на меня таким прожигающим взглядом, что я засомневался в логичности своих слов.              – Это был парень, – выпалил он на одном дыхании.              – О, – теперь мне становилось многое ясно, и его поведение, и смущение от рассказа.              – Но поцелуем всё не закончилось, он мне… – его голос дрожал, он словно принимал решение говорить дальше или молчать, – он целовал меня туда.              Сказав это, он вновь закрыл руками лицо и отрицательно, словно не веря в содеянное, мотал головой. Я, конечно, хорошо расслышал, что он сказал, но не желая попасть в более неудобное положение и расстроить Лютера ещё сильнее, всё же уточнил.              – Парень, который тебе понравился, сделал тебе минет в клубе? Я верно всё понял? – Лютер кивнул, так и не открыв лицо. – Что же в этом плохого, если тебе этот парень понравился?              Он мгновенно поднял голову и, открыв лицо, посмотрел мне прямо в глаза. Я молчал, говорить что-то ещё было бы излишне.              – Но… но разве это не противоестественно, что я занимался оральным сексом с мужчиной. Я же не гей.              – Послушай, нет ничего странного в том, что тебе понравился парень и что ты испытал возбуждение от, – я старался подобрать правильные слова, – общения с ним. Не нужно давать какие-то названия и навешивать ярлыки тому, что произошло. Просто знай, у любви нет пола.              – Но мне отсосал парень, понимаешь, тот, у кого тоже есть член. И мне, кажется, это понравилось…              – Что значит, кажется? – я не хотел его ещё больше смущать, но для верного анамнеза хотелось бы всё прояснить до конца.              – Ну, я не уверен.              – Ты кончил? – я не стал ходить вокруг да около.              – Боже, – он снова спрятал лицо за руками.              – Лютер, так дело не пойдет, – я встал и подошёл к бару. Налил два стакана виски и один передал ему. – Выпей и прекрати стесняться. Я тебя не собираюсь осуждать. А раз мы начали такой деликатный разговор, давай уж всё сразу проясним. Поверь, тебе станет легче.              – Да, да… Я кончил, а потом мы ещё пару раз встречались, пока я не вернулся в Америку. Сейчас мы с ним переписываемся и общаемся по FaceTime. А вчера он сказал, что приезжает в Америку на пару недель и хочет посетить Элей. И теперь я боюсь, что не смогу сдержаться, и мы с ним… – он замолчал.              – Переспите? – закончил я за него.              – А это, знаешь ли, посерьёзнее минета и секса по телефону, – он сказал это так деловито, словно доказал какую-то теорему.              Не удержавшись, я рассмеялся. Сначала он смотрел на меня с небольшой обидой, но спустя пару глотков виски, поддержал меня не менее заливистым смехом. Мы всё же съели пиццу, которая была не такой вкусной, как когда Лютер её только принёс, но под виски вполне подошла. Вот так я узнал сокровенные тайны моего нового друга.              Оказалось, что его возлюбленный прилетит в Лос-Анджелес через неделю, и они уже договорились встретиться на выставке одного современного фотографа из Китая. Лютер переживал за их встречу и предложил мне сходить с ним и понаблюдать со стороны, тем самым оказывая поддержку. Я, конечно, был уверен, что он и без меня справится, но, так как я и сам хотел увидеть работы нового гения современности, согласился.              В назначенный день он зашёл ко мне, и мы вместе поехали в место, где была представлена выставка. Лютер нервничал, но старался держаться уверенно.              – Арми, почему ты носишь бороду? – он хитро посмотрел на меня с пассажирского кресла. – Словно скрываешься от кого-то? Я видел твои фотографии без всей этой поросли, и, знаешь, ты выглядишь без неё на миллион баксов.              – А с щетиной я выгляжу на пятьдесят центов? – пошутил я.              – Ну, во-первых, это уже не щетина, а такая себе вполне борода. Как у моего отца, но ему-то уже за пятьдесят.              – А во-вторых? – поинтересовался я, паркуя автомобиль в квартале от места, где проходило мероприятие.              – А во-вторых, так мы тебе не найдём молодую горячую тёлочку.              – Тёлочку? – я захохотал. – Не верю, что ты это сказал.              До арт-музея мы дошли быстро, не ощутив дорогу за разговором и подтруниванием друг над другом. Лютер продолжал предполагать, какую девушку он видит со мной, во всех красках расписывая её внешность и характер. Наше веселье нарушило звонкое уведомление на его телефон. Это был его французский друг.              – Ну, мне пора… Он ждёт меня у начала маршрута выставки. Я пошёл, да?              – Удачи, Лютер. И помни, я тут рядом. Если решишь уехать, просто позвони, – я поддерживающе похлопал его по спине.              Мой друг скрылся в толпе, а я, взяв программку выставки, стал изучать маршрут и, последовав примеру Лютера, зашёл в музей.              Фотограф явно пользовался спросом, зал был заполнен до отказа. Невозможно было пройти, чтобы не коснуться чьей-то спины. Я подолгу останавливался у каждой фотографии, изучая работу не только как обычный зритель, но и подмечая интересные приёмы света и фокусировки как профессионал.              – Арми, – меня окликнул голос Лютера, я повернулся и увидел приближающегося парня, который держал за руку до удивления знакомого мне человека. И как только они приблизились ко мне на расстоянии полуметра, я понял, кто он.              – Хочу познакомить тебя с моим другом, – обратился Лютер к своему спутнику, – это Арми Хаммер, он мой сосед и хороший друг. Арми, это Леон.              Кажется, Леон, он же Лео, он же любовник Тимоти Шаламе, меня тоже узнал, что можно было сразу понять по его скривившемуся от ненависти лицу.