По ту сторону объектива

      Июль 2019 года. Лос-Анджелес.       POV Арми       – Ну привет, – я протянул руку недовольному парню.              – Не могу сказать, что испытываю острое желание приветствовать тебя, но ради Люта я готов пожать твою медвежью лапу, – Леон крепко сжал мою ладонь.              – Вы что, знакомы? – изумление на лице Лютера лишь возрастало, он переводил взгляд с меня на Леона и совершенно не понимал, что за муха нас укусила.              – Ну, знакомы – это слишком громко сказано. Скорее так, мы имеем общих знакомых из моей прошлой жизни, – пытаясь поддерживать дружелюбную атмосферу, я улыбнулся Леону.              – Скорее, одного определенного знакомого, – уточнил, скривив губы, Леон. – А этот знакомый в курсе, что он из прошлой жизни?              – Какое это имеет значение здесь, где нет ни этого знакомого, ни той ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ? – я сделал акцент на последних словах, давая понять, что всё случившееся мной забыто и возрождению не подлежит. Да и вводить Лютера в большее состояние прострации мне совершенно не хотелось. Этот милый парень был удивительно эмпатичен и всё принимал близко к сердцу. Давать дополнительную пищу для размышлений потерянному Лютеру я не желал.              – Как тебе выставка, Лютер? – стараясь сменить тему, поинтересовался я у друга.              – Нет, так просто ты не отделаешься. Кто-нибудь из вас двоих должен мне рассказать, откуда вы друг друга знаете и что между вами произошло. А то, что оно произошло, видно невооруженным взглядом.              Он смотрел на нас, ожидая развернутого ответа. Я решил, что не имею право решать, что именно нужно рассказать, чтобы не разрушить их начинающиеся с Леоном отношения. Если, конечно, последний считал, что это отношения. Его одержимость Тимоти меня наводила на различного рода неприятные мысли.              – Твой друг, – процедил Леон сквозь зубы, – домогался моего парня.              К такому выставлению событий я точно не был готов.              – Леон, ты уверен, что смог правильно выразить свою мысль на неродном языке? – постарался я как можно вежливее намекнуть засранцу, что он нарывается.              – Я наполовину американец, придурок! – огрызнулся француз.              – В таком случае тебе стоит чаще практиковать английский. Похоже, ты стал его забывать. Лют, мне же тебя так тоже можно называть? – я состроил ехидную улыбку скорее для Леона, чем того, к кому обращался. – Я имел неосторожность привлечь интерес парня, которым Леон был увлечён долгое время. Но не стоит беспокоиться, это же уже в прошлом. Правда, Лео?              – Безусловно, – стремительно согласился со мной Леон.              – Очень рад, что мы всё выяснили и чётко определили, что в прошлом, а что действительно важно сейчас. Для меня важно, чтобы Лютер провёл хорошо время и не испытывал каких-либо неудобств в связи с твоим опрометчивым упоминанием своего бывшего. Так что, – я обратился уже к слегка расстроенному Лютеру, – если всё в порядке, предлагаю продолжить каждому вечер так, как он был запланирован. Добро?              – Да, конечно, – немного подумав, неуверенно ответил мой друг.              Я подошёл к нему ближе и отвёл немного в сторону, хотелось убедиться в его словах.              – Ты точно в норме? Если хочешь, мы можем уехать и посмотреть один из тех фильмов Марвел, о котором ты мне все уши прожужжал.              – Нет, – смелее ответил он и даже смог улыбнуться, – он мне нравится, я хочу попробовать.              – Если что, ты знаешь…              – Да, я знаю. Спасибо, старик, – он улыбнулся еще шире.              – Так, я очень рад, что ты резко повеселел, но ещё раз так меня назовёшь, получишь в глаз, и мне даже не будет за это стыдно.              Какое-то время я ещё стоял и наблюдал за ними, пока они не скрылись в толпе любителей современного искусства. За всей этой перепалкой я потерял слишком много времени и так детально рассматривать каждую работу у меня просто не хватило бы терпения. Фотограф был хорош, но однотипные лица азиатов немного поумерили мой интерес. Я фланировал вдоль летящих фотографий, которые словно парили в пространстве, так как достаточно хаотично располагались в зале.              Большую часть представленных экспонатов я одарил пятисекундным вниманием, пока не наткнулся на знакомые изгибы шеи. Эту шею я не забуду никогда. Длинную, изящную, усеянную россыпью родинок. На трёх больших фотографиях был он, человек, образ которого я так долго пытался вытащить из головы, забивая гвозди. Я был словно сухой лист, который не мог знать, куда в этот раз унесёт его ветер. Вот и сейчас ветер игнорировал моё сопротивление.              Было странно видеть его красивые зелёные глаза среди черно-карих. Он, как и всегда, выигрышно выделялся среди всех, что доказывало наибольшее скопление любопытных зрителей у фотографий с его изображением. Я стоял словно вкопанный, не обладая ни малейшей возможностью просто сдвинуться с места. Я хорошо понимал, что испытывал именно желание смотреть. Смотреть на него, разглядывая каждый сантиметр его тела, лица. Смотреть под предлогом любви к творению фотографа. Смотреть, когда никто не запретит и не осудит.              – Он прекрасен, – послышался за моей спиной мягкий голос с едва уловимым акцентом.       Я оглянулся, за мной стоял мужчина лет 65-ти, азиатской внешности, и в его глазах отражалось нескрываемое обожание. Сначала я было подумал, что это фотограф, чьё имя здесь было на устах у всех посетителей, но вспомнил, что автор работ значительно моложе.              – Он неожиданно вписался в концепцию, – продолжил незнакомец, – среди всех этих людей со смуглой кожей и чёрными глазами, он, – указал мужчина на единственную фонографию Тимоти в полный рост, – словно ангел. Вам так не кажется?              Выйдя из состояния лёгкой эйфории, он ждал моего ответа.              – Думаю, он здесь точно не лишний, – попытался я пошутить. Слова застревали в моем сухом горле.              – Я наблюдал за вами, – игнорируя мою не совсем удачную шутку, продолжил мужчина, – вы смотрите на все работы моего сына не как обычный созерцатель, вы их изучаете, анализируете и, – он чуть замешкался, – оцениваете. Но на Тимоти вы глядите иначе, не как художник, как мужчина. Как любящий мужчина.              Я сглотнул, хоть мой рот и был сухим. Я ощущал себя школьником, которого поймали в момент совершения какой-то пакости. Неужели это настолько явно, что любой человек со стороны может прочесть меня.              – Вы его знаете? – не дождавшись моей ответной реакции, спросил мужчина.              – Я работал с ним, – мне не хотелось раскрывать излишние подробности незнакомцу, – когда он только начинал, был его фотографом.              – Вы Хаммер, – его вопрос звучал, как утверждение. – Арманд Хаммер?              – Да… Но откуда вы… – кто-то толкнул меня в спину, пролезая в толпе. Отчего-то только сейчас я обратил внимание, что все работы без исключения были чёрно-белые, и только фотографии Тима были цветные.              – Мой сын, – не обращая на всю суматоху, продолжил мой новый знакомый, – влюблён в этого мальчика, естественно, как художник, – спешно добавил он, заметив мою изменившуюся мимику на эти слова.              Меня вновь пихнули, теперь уже в бок, пытаясь таким образом оттеснить от фотографии.              – Арманд, прошу, пойдёмте со мной. По мне, так тут слишком людно.              Не знаю, о чём я думал и думал ли вообще, когда без малейшего сомнения направился за низкорослым мужчиной. Он шёл быстро, уверенно огибая группы людей, словно вода в ручье камни. Сейчас я пожалел, что не столь миниатюрен. Спустя пару минут и нескольких недовольных окриков в мою сторону, мы оказались в небольшом кабинете, который мне напоминал кладовую. Если бы не стол и стеллаж с аккуратно расставленными папками, я бы и посчитал это складом или местом хранения, ведь большинство пространства занимали деревянные ящики и коробки из твёрдого картона.              – Присаживайтесь, я могу предложить вам чай. Простите, но крепче чая я ничего не пью.              – Спасибо, стакана воды будет достаточно, – едва придя в себя, ответил я.              Мужчина поджигал маленькую свечу и устанавливал на металлической конструкции, после на ней же подвесил стеклянный чайник с распаренными чаинками, так, чтобы племя свечи касалось дна сосуда. Затем, взяв стакан, он наполнил его водой из небольшой пластиковой бутылки. Стакан был аккуратно поставлен передо мной на столе.              – Арманд, вы же сюда пришли не просто воды выпить с стариком? Вы хотите что-то спросить и получить ответы? – его глубокие глаза словно сканировали меня.              – Я не знаю, что вообще меня сюда привело. Если честно, у меня нет никаких вопросов к вам. Пожалуй, если только ваше имя.              – Вы не похожи на дурака, а я определённо не дурак. Раз вы не спрашиваете, я сам скажу, – он присел на стул. – Вы знаете, как называется выставка?              Я не совсем понимал, к чему приведёт этот странный разговор, но чувствовал, что должен выслушать мужчину.              – Чувства, – дал я ответ, который он и так знал.              – Всё верно. А вы, возможно, заметили, что фотографии с Тимоти цветные, яркие, живые, если так можно сказать. Может, вы ещё заметили, как называются композиции с ним? – в его глазах засверкали хитрые огоньки.              На название я не обратил внимание, меня не интересовало творчество, как только я увидел знакомый лик. Не стесняясь своей рассеянности, я покачал головой.              – Я не удивлён. Вы смотрели, как околдованный. Вы не готовы были видеть эту красоту так близко, так неожиданно. Тимоти – это любовь. Многогранная, поглощающая, и, как в его случае, сложная и больная.              – Тимоти молодец, он справился с поставленной задачей, – я обхватил стакан ладонями, так и не отпив ни капли.              – Арманд, мой сын не ставил этим людям никаких задач, он снимал то, что видел. Для того, чтобы показать всем, как это выглядит в материальной оболочке. Всё-таки вы дурак.              – Даже и не спорю, – я отпил из стакана.              Какое-то время мы сидели молча, был лишь слышен стук дна чашки о блюдце.              – Арманд, мой сын будет счастлив познакомиться с вами лично. Приходите завтра к нам на обед, сейчас Канг в Нью-Йорке, но завтра прилетит отдохнуть на неделю. Навестит старика. Так что, придёте?              – Думаю, смогу. Спасибо за приглашение и воду, а ещё ликбез по идеологии выставки.              – До встречи.              Выйдя на улицу, я сразу же пошёл искать место, где можно купить сигареты. Я не курил несколько месяцев. Стоя у машины, я нервно подкурил сигарету и быстро, глубокими затяжками, поглощал никотин. Все мои защитные стены, сооружённые с таким трудом за всё это время, рухнули, как карточный домик.       

***

      Я проснулся от громкого, настойчивого стука в дверь. Я взглянул на улицу, но там была непроглядная тьма. Шум не прекращался, лишь участились удары. Из-за духоты в Лос-Анджелесе я часто спал без одежды, сегодня как раз была жаркая ночь. Я отыскал домашние штаны, надел их и направился в сторону уже беспрерывного стучания.              – Какого чёрта? – я распахнул дверь и увидел немного выпившего Леона, на котором висело совершенно бездыханное тело Лютера.       – Он не хотел появляться дома в таком виде и у меня оставаться тоже отказался, – бесцеремонно проходя внутрь, сообщал Леон. – Я готов завтра выслушать всё, что ты обо мне думаешь, но сейчас позволь остаться. Мы, похоже, переборщили с выпивкой…              Оценив плачевность ситуации, я закрыл за ними дверь и, подхватив Лютера с другой стороны, повёл пьяную парочку в комнату для гостей.              Уложить Лютера не составило никакого труда, как только его тело коснулось мягкой поверхности кровати, он тяжело вздохнул и, устроившись на одном краю, размеренно задышал, погрузившись в крепкий сон. Леон же стоял, слегка покачиваясь, и пытался расстегнуть пуговицы на рубашке. Ему это никак не удавалось. Он пыхтел и чертыхался. После пары неудачных попыток он посмотрел на меня жалостливыми глазами, безмолвно умоляя о помощи.              – Нее, друг… Я тебя раздевать не буду. Давай как-нибудь сам, – я приоткрыл окно в комнате и зашагал к выходу.              – Ну ты и сука, Хаммер…              – Поосторожнее в выборе слов, а то продолжишь снимать свою одежду вне этого дома.              – Думаешь, я тебе Люта оставлю. Даже не мечтай. Если уйду я, то и он… А его ты не выгонишь, так что не кочевряжься… – он снял рубашку через голову, однако его руки никак не хотели высвобождаться из узких рукавов. Он стоял как Пьеро, не понимая, что же пошло не так.              Я без особого желания подошёл к нему и помог освободиться, после чего покинул комнату, прикрыв дверь за собой. Кто-бы мог подумать, что я буду ублажать пьяного любовника Шаламе.              Когда я хотел вернуться на второй этаж, внизу, у входных дверей, я услышал неприятную слуху музыку. Что-то на французском, ритмичное, громкое и очень дерзкое. Если я не найду источник этого раздражающего звука, то мои пьяные гости проснутся.              Когда мелодия, казалось бы, была совсем близко, звук прервался. Я стал осматривать весь холл в поисках телефона, в том, что это был мобильный кого-то из парней, я не сомневался. Виновник неприятного звука был обнаружен под столом для почты. Как только я взял аппарат в руки, он снова зазвонил. На экране появились цифры, контакт не был определён.              Я сбросил звонок и поставил телефон на беззвучный режим. Когда я уже хотел оставить телефон, пришло сообщение. Я не читал чужих переписок, но тут открыто высветился текст на французском. А потом ещё бесконечная череда текста. И снова звонок.              Я был слегка растерян, вдруг кто-то ищет Леона и сильно переживает. Вдруг это его родители или пожилая бабушка, которой стресс ну совсем ни к чему. И я решился.              – Да, – ответил я чуть севшим голосов,              – Leo, pourquoi tu ne réponds pas? Où es-tu?              Меня словно полоснуло острым кинжалом, я слишком хорошо помнил голос Тимоти, чтобы иметь хоть толику сомнения, с кем я говорю. Видимо, я слишком долго молчал, потому что он начинал нервно звать.              – Leo? tu es dans l'ordre?              – Тимоти, – остановил я его накатывающую истерику, – Леон не в состоянии вести разговор. Так вышло, что …              – Арми? – это звучало как крик души. – Арми, это ты? Я не верю, это ТЫ?              – Знаешь, я тоже не совсем верю, как такое возможно… Тим, в общем, он тебе сам позвонит, когда проспится и всё объяснит. Сразу предотвращу ненужные ссоры между вами, мы не имели никакой связи. Вышло очень всё странно.              – Арми, ты в Элэй? – его и не интересовало, что там с Леоном. – Я прилетел только что, Леон обещал меня встретить. Может…              – Встретить тебя?              – Да, пожалуйста.