По ту сторону объектива

      Июль 2019 года. Лос-Анджелес.       POV Арми       – Не слишком ли ты вырядился для простого ужина? – Тимоти ждал меня в гостиной, рассматривая фотографии моей семьи, которой уже давно нет. Выглядел он, как всегда, превосходно. Рубашка белого цвета и совсем невесомый удлинённый ярко-розовый шёлковый пиджак, прикрывающий его аппетитную задницу в уж слишком узких чёрных брюках.              – Это она? – не обращая внимание на моё замечание, спросил Тим, держа в руках рамку с фотографией моей матери. Он знал, что я пойму.              – Да, ей тут 22. День её рождения, тогда она познакомилась с Майклом. Дедушка проклинал этот день.              – Но почему? – он непонимающе поглядел на меня.              – Потому что с ним она была несчастна. Он никого не любит, кроме себя и, пожалуй, Франклина, – подойдя к Тимоти ближе, я забрал рамочку из его рук и вернул её на законное место.              – Лиз мне сказала, что он тяжело переживал её утрату.              – Похоже, Лиз много болтает, – я смотрел на Тимоти, он будто бы не понимал моего недовольства в отношении отца. – Нам пора. Такси ждёт, – я уже хотел направиться к выходу, как изящные пальцы просочились в мои, крепко сжав наши руки.              – Ты не можешь знать, что чувствовал он. Ты был ребёнком. И, возможно, его поступки в этот сложный для вас обоих период были попыткой уберечь тебя и попытаться заглушить свою боль. Дай ему шанс быть в твоей жизни. Нельзя быть всегда одному.              – Ты не знаешь, о чём говоришь, Тим.              – Так расскажи мне, поделись. Разве я не заслуживаю этого? – он потянул меня ближе к себе. – Разве ты не заслуживаешь этого?              Последние слова он говорил мне в губы, я чувствовал их тепло и шевеление. Он что же, соблазняет меня? Или просто мне так хочется думать.              – Тимоти, нам правда надо идти. Не хочу этих людей заставлять нас ждать. Если будешь в настроении продолжить этот разговор по возвращении, да и вообще если пожелаешь сюда вернуться, я готов на откровения.              – Будь уверен, я пожелаю, – он облизнул губы и, кинув томный взгляд из-под ресниц, отпустил мою руку и активно зашагал к дверям. – Ну давай, ты обещал веселье.              Всю дорогу в машине Тим не замолкал, общаясь с водителем. Он сел спереди, что мне показалось очень странным. Но когда он потребовал у несчастного рассказывать, где мы и дом какой знаменитости проезжаем в этот раз, тот как-то воодушевился. Они смеялись и достаточно приятно болтали, не давая возможности мне вставить хоть слово. Я чувствовал себя нелюбимым ребёнком, которому нельзя вмешиваться в разговор взрослых.              – Рикки, а ты знаешь, куда меня везут? – как же быстро Тим перешёл с ним на столь фамильярное обращение.              – Нет, тут я не бывал. Знаю только, что тут особняки азиатской братии.              – Хаммер, – за получасовую поездку он впервые обратил на меня внимание, – ты куда меня везёшь? К Джеки Чану? К Джону Чо? Или, может, это Стивен Ён? – Тимоти блистал знаниями известных людей, а таксист заливисто хохотал на каждое новое предположение.              – Прекрати это, – произнёс я чуть слышно недовольным голосом.              – Джет Ли, Кэн Ватанабэ… – не слыша меня, продолжал Тим. А водитель всё громче покатывался от смеха. Всё это было похоже на плохую игру любопытного ребёнка, который донимает своих родителей.              – ТИМОТИ, остановись! – я гаркнул на весь салон, чем испугал и парня, и водителя. Последний резко надавил на тормоза, отчего я, сидевший непристёгнутый, сильно впечатался в переднее кресло. Было ужасно больно.              – В чём дело? – поинтересовался водитель. – Ты чего орёшь как полоумный?              – Не припомню, чтобы мы с вами на ты переходили, – я потирал ушибленное плечо. – Припаркуйтесь у той обочины, мы дойдём пешком.              – Как скажете. Тим, ты тоже пешком пойдёшь? – обратился он к немного потрясённому Шаламе.              – Я сказал МЫ, – не давая шанса ответить Тиму, рявкнул я.              Водитель тихонько подкатил к тротуару и ожидал, когда мы покинем такси. Я тут же вышел и, открыв переднюю пассажирскую дверь, предложил Тимоти как можно скорее оставить салон. Он выглядел слегка удивлённым, но всё-таки быстро оказался рядом со мной на дорожке. Я хотел многое сказать водителю, но, понимая, что мы уже опаздываем, тем более два квартала нам предстоит пройти пешком, лишь с силой захлопнул дверь и, хватая Шаламе за руку, быстро пошёл вперёд              – Хаммер, что на тебя нашло? Зачем мы топаем пешком? – еле поспевая за мной, поинтересовался парень.              – Там было слишком душно и шумно. Вы не замолкали ни на одну грёбанную секунду, – я уже отпустил его руку и не тянул за собой. Он не отставал, хоть я и шёл большими размашистыми шагами. Боковым зрением я видел, как он улыбается во все свои 32 зуба. Чего только скалится?              Пункта назначения мы достигли спустя 15 минут, и я понимал, что мы нагло опаздываем на ужин. Не любил опаздывать, а тем более сейчас я не хотел этого. Тимоти этот пеший марафон явно не был по душе, он стоял у дверей и тяжело дышал, упираясь руками где-то чуть ниже рёбер. Я позвонил в дверь.              – Мистер Тан, – поприветствовал я своего нового знакомого.              – Мистер Тан! – воскликнул Тимоти.              – Вот это сюрприз, – пожилой мужчина заключил Тима в крепкие объятия. – Где вы его нашли, Мистер Хаммер?              – Это долгая история, и я счастлив, что вы рады ему, а то вышло бы неловко.              – Входите скорее, мы ждём лишь вас.              Ужин был организован безупречно, и гостей было много. Тогда я понял, что мой наряд не совсем удачный, а не Тима. Он щебетал со всеми, как птичка по весне, что меня безумно бесило. И когда это он стал таким общительным.              Сын мистера Тана, фотограф, боготворил Тима. Осыпая его комплиментами и делясь со всеми, как же ему повезло с ним поработать, ведь он невозможно прекрасен и хорош. Тим лишь улыбался, благодарно принимая его слова. По прошествии основного ужина все собрались в просторной гостиной, где нас ожидал импровизированный концерт внуков мистера Тана на скрипках. Я воспользовался этим и вышел на задний двор, который представлял из себя маленький садик с цветущими кустами и пэньцзин, стоящими по краям большой деревянной лавки в виде буквы «П». Освещали всё разномастные бумажные китайские фонарики. Я присел и вдохнул побольше воздуха, которого мне так не хватало последние несколько часов.              – Мистер Хаммер, почему вы тут один? – поинтересовался тот самый фотограф. Отчего-то он не вызвал во мне приятные чувства, но я старался не показывать этого.              – Я хотел немного подышать. Тут очень красиво.              – Да, моя мама хотела для себя небольшой кусочек родины.              – Кто же её за это может попрекнуть, – улыбнулся я.              Он присел так близко, что наши плечи соприкасались, несмотря на то, что места было предостаточно, чтобы этого избежать.              – Вам повезло, Арми, вы даже не представляете, насколько вам повезло, – он смотрел на мои руки, которые я держал в замке на своих коленях.              – Не уверен, что понимаю, о чём вы.              – Конечно же о Тимоти, но вы и сами всё прекрасно знаете.              – Ну я больше не работаю с ним, так что повезло уже вам, – я хотел встать и закончить этот странный разговор с незнакомым человеком.              – Постойте, – он остановил меня, касаясь плеча, – разумеется, вы не обязаны откровенничать со мной. Всё же я стал случайным свидетелем любви. Да, да, не удивляйтесь, это настолько явно, что не спрячешь даже за вашим суровым видом. Когда я его впервые увидел, подумал, что в нём нет души. Он был таким пустым, таким разбитым. Я уже приготовился к тяжелой работе, но оказалось, что именно камера видит его настоящего. А там… там не пустота, там боль. Любовь, это же не только счастье и наслаждение. Чаще всего это вечное противостояние между людьми, борьба с внешним миром и, самое главное, принятие того, что уже случилось по воле Всевышнего.              Он поднялся и, уходя, добавил:              – Примите всё с благодарностью, не нужно бороться с собой, достаточно и той обороны, что вы держите от зла извне.              Я сидел там ещё какое-то время, переваривая всё, что он только что сказал. Возвращаться к другим гостям я не хотел, поэтому так же тихо, как и улизнул в этот садик, покинул дом. Я сомневался какое-то время, стоит ли попрощаться с мистером Таном, но принял решение, что потом извинюсь перед ним в более неформальной и спокойной обстановке.              Я не стал вызывать такси, зная, что мне нужно проветрить мозги. Я шёл куда-то без цели и определенного направления, пока в итоге не оказался на побережье. Уже начинало темнеть, и на пляже почти никого не было. Это был тот переходный период, когда одна половина людей, что любит загорать и плавать, покинула берег, а те, кто устраивает свидания и вечеринки, ещё не оккупировали его. Это было время тишины, когда можно слушать звуки океана. Я лёг на прогретый за целый день песок, и, заложив руки за голову, смотрел на загорающиеся звезды. Они так ярко сияли, но были бесконечно далеки от Земли. Так хотелось коснуться, потрогать, не боясь ощутить их ледяной холод, но это было невозможным. Совсем неисполнимым.              Домой я вернулся уже глубокой ночью. Зайдя внутрь и осознав, что очень тихо и нигде не горел свет, я в ужасе предположил – Тимоти здесь нет. Я был слегка обеспокоен, возможно, он просто ещё гулял, а возможно, он уже ушёл. Ведь я сам дал ему понять, что выбор оставаться тут или нет за ним.              Я поднялся на второй этаж в комнату, где он расположился, и, приоткрыв дверь, увидел его распластавшееся тело на кровати. Он всегда спал так, что кровати любого размера ему было мало. Я испытал необъяснимый прилив счастья из-за того, что он всё ещё в моём доме. Всё ещё со мной. Не думая ни секунды, я прошёл и, сняв с себя брюки и рубашку, лёг рядом. Тимоти словно ждал меня, так просто и так привычно обнял, закинув ногу на мои бедра и, уткнувшись лицом в шею, прошептал:              – От тебя пахнет океаном, ты что, плавал? – его мягкие губы задевали кожу.              – Нет, – я обнял Тима, прижимая крепче, чтобы он не смог уйти, – спи давай, снежинка. Я очень рад, что ты остался.              Наверняка он уже и не слышал, что я сказал, тихо посапывая.              Так хорошо я не спал уже очень давно, открыв глаза, я увидел всё ещё сопящего парня, но уже на другом краю кровати. Он лежал на животе, обняв подушку и расставив длинные ноги так широко, насколько ему позволяло пространство. На нём были боксеры и моя старая рубашка, та, в которой он ушёл к себе после нашей первой совместной ночи.              Я был немного возбуждён, а видя такую аппетитную попку в нескольких сантиметров от себя, желание росло с геометрической прогрессией. Придвинувшись и задирая рубашку выше, я оголил больше желанного тела, зацеловывая нежную кожу. Продвигался короткими поцелуями от поясницы к плечам и затем вёл языком по бугоркам позвоночника, обводя каждый. Тимоти оставался неподвижным. Добравшись до ямочек Венеры, я стянул его боксеры, обнажая белоснежную кожу. Здесь она была ещё нежнее.              – Хаммер, оставь в покое мою задницу, – недовольно прохрипел Тимоти, – она не для тебя.              – Она только для меня! – я крепко сжал его правую ягодицу. – С добрым утром, детка!              Тимоти так резко перевернулся, что от падения с кровати его спасла моя рубашка, за которую я успел ухватиться. Он смотрел на меня с злостью.              – Так значит? – скидывая мои руки со своего тела, прокричал парень. – Думаешь, можешь брать меня, когда захочешь, а потом выкидывать, когда развлечёшься? Пошёл ты! Я тебе не игрушка.              Я пытался его успокоить, поглаживая бедро.              – Что-то не припомню, чтобы ты был против на пляже? – зная, что это разозлит его ещё больше, я постарался сказать как можно мягче.              – Да отвали ты, – не прекращая освобождаться от моих рук, он махал своими, то и дело лупя меня. Одним движением я подмял его под себя, схватив за запястья и зафиксировав их у его головы. Под тяжестью моего тела он ничего уже не мог делать, лишь смотрел большими глазами, полными злости.              – Давай поговорим, пожалуйста.              – Ах теперь ты поговорить решил, что, интересно, изменилось за ночь? Может, ты болен, а я так удачно оказался в твоём доме? Или ты переезжаешь назад в Нью-Йорк? Или, может, тебе просто лень кого-то искать, ведь чтобы трахнуть его, нужно проявить заботу. Или нет, скорее всего, ты просто…              – Я просто люблю тебя! – сказать это оказалось действительно просто.              Тимоти не ожидал этих слов, так как вся его ненависть сошла на нет за считанные секунды, и теперь в его глазах читалось удивление. Он перестал брыкаться и молча смотрел на меня. Это длилось достаточно долгое время, пока он тихонько не сказал:              – Мне надо в туалет.              Я, ослабив хватку, позволил ему покинуть кровать и скрыться за дверью ванной. Когда он уходил, я успел заметить его возбуждение. Я прождал его долго, он не вернулся ни спустя пятнадцать минут, ни полчаса. Слегка обеспокоившись, я уже собрался вломиться к нему, но дверь открылась, и из неё вышел полностью обнажённый Тимоти. По его коже стекали капли, оставляя мокрые дорожки.              Тимоти непринуждённо подошёл к шкафу и, достав полотенце, намотал его на голову. После чего стал изучал полки, показательно выбирая одежду. Мне было до невозможности тяжело смотреть на его тело, а что-то предпринять я не решался, не желая ещё больше его злить. Наспех надев штаны, я вышел из комнаты, напоследок сказав:              – Жду тебя на завтрак.              Когда Тимоти появился на кухне, он разговаривал с кем-то по телефону. По его кратким ответам я не мог понять, с кем он беседует. Не глядя на меня, он налил себе кофе и положил на тарелку пару тостов и омлет, что я для него приготовил. После чего, не прекращая раздражающий меня телефонный разговор, стал активно поедать скромный завтрак. Я пил кофе, изучая его. Он улыбался, хихикал и что-то лепетал на французском, совершенно не обращая на меня внимание. Это несказанно бесило. Кто его воспитывал, разве он не знает, что это совсем не вежливо? Чем меньше оставалось еды на его тарелке, тем больше переполнялась чаша моего терпения. Когда последний кусочек омлета исчез с посуды, Тим заливисто засмеялся, запрокидывая голову назад и бесстыдно демонстрируя отметины на его шее, которые я поставил вчера. Этого хватило, чтобы мои натянутые, как струны, нервы лопнули. Совсем не контролируя себя, я скинул со стола его тарелку, на которой ещё оставались тосты. С грохотом она встретилась с каменным полом, разбившись на мелкие кусочки, которые тут же разлетелись по всей кухне.              – ПРЕКРАТИ ЭТОТ РАЗГОВОР РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО! – сокрушался я на всё помещение, заглушая даже звон бьющейся тарелки.              – Лео, – Тимоти, сохраняя полное спокойствие, перешёл на английский, – у меня как будто землетрясение назревает, договорим позже. Хаммер, в чём дело? Я ещё не доел, – он посмотрел на меня идеально невинными глазами.              – В чём дело? Ты ещё долго будешь играть в эту дебильную игру, правил которой я не знаю. Ты не слышал, что я тебе там сказал?              – Я прекрасно слышал, – он облизывал ложку от молочной пенки, – но что это меняет? Как ты там сказал, ты здесь, я там. Ничего не выйдет.              – Я был идиотом, – чуть успокоившись, прошептал я.              – Что? Я, знаешь ли, немного оглох от твоих криков. Что ты там сказал? – он оставил ложку в покое, показательно жмурясь и убирая кудрявые пряди с лица за ухо. Показывая тем самым, что он усиленно прислушивается.              – Я – идиот. Я всё испортил. Я и моя ревность. Моё недоверие тебе и нежелание слушать… Нежелание слышать. Идиот, Тимми. Но я влюблённый идиот, это считается смягчающим обстоятельством? – я говорил это тихо, пристально всматриваясь в его глаза.              Тимоти встал со стула, и обойдя стол, подошёл ко мне вплотную. Его руки коснулись моих плеч, он скользил ладонями всё дальше по спине, пока они не сомкнулись в замок сзади. Теперь нас разделяли какие-то сантиметры.              – Если этот идиот снова начнет накручивать себя, просто предупреди, хорошо? И мы вместе решим, как со всем справиться. Слышишь, Арми, ВМЕСТЕ!              – Хорошо, Тимми! Вместе!              Мы долго стояли там, нежно, неторопливо целуясь. Его губы были такими мягкими и до одури сладкими. Никто из нас не хотел брать первенство, легко отдавшись чувствам и желанию. Вскоре на смену размеренному поцелую пришёл ненасытный. Его язык вылизывал мой рот, касаясь жадно моего. Он отстранился, размыкая наши губы с пошлым звуком, но продолжая бесстыдно сканировать мои рот, который просил о продолжении. Тимоти, обхватил своими губами мою нижнюю губу, чуть пососав её, а затем верхнюю, заканчивая ласки короткими посасываниями кончика моего языка, который я с трудом втолкнул в его открытый рот.              Мои руки ласкали его спину, спускаясь к попе и сжимая ягодицы. С каждым поцелуем, который становился всё развратнее, он прижимался ко мне ближе, потираясь своим пахом о мой. Его член стоял, как и мой, и это лёгкое трение вызывало во мне вспышки короткого удовольствия. Ещё чуть-чуть и я кончу в штаны, как неопытный школьник.              – Тимми, – я не без усилий оторвался от его губ, которые уже зацеловывали мою шею, прихватывая кожу и засасывая её, – пошли в спальню, я не хочу быстрого перепиха.              – Ещё раз назовёшь наш секс перепихом, – он говорил мне это на ухо, попутно расстегивая ширинку на моих брюках и вытаскивая каменный член из трусов, – будешь ублажать себя рукой до конца жизни, – он быстро присел у моих ног, сразу же взял меня в рот до самого основания. Мы простонали в унисон, получив желаемое.              Не дав мне и секунды, Тимоти стал активно сосать, плотно обхватив член губами. Держась руками за мою задницу, он помогал себе, глубже насаживаясь ртом на член. Выпуская его почти до конца и оставляя во рту только головку, обводил языком вокруг неё с нажимом, вылизывая и надавливая на уретру. Я не ожидал такого напора и чувствовал приближающийся оргазм. Мы не могли так закончить, поэтому я положил свою руки ему на голову, побуждая остановиться. Тимоти же лишь усилил свои движения, буквально трахая меня своим ртом. Он чередовал направление и скорость, по его подбородку текла слюна, но он лишь глубже вбирал меня вновь, прилежно отсасывая. Почувствовав, что я уже был на гране, он выпустил член изо рта и, обхватив, двигал рукой, при этом вылизывая головку. Сперма сильным потоком вырвалась из меня, забрызгивая лицо и волосы Тимоти. Он облизывал губы, удовлетворенно подняв глаза на меня. Он выглядел так потрясающе, что, если бы я смог, я бы кончил ещё раз.              – Теперь, – он поднялся на ноги, – мы можем идти в спальню. Давай, Хаммер, сегодня я хочу тебя трахнуть.              Он, смеясь, скинул футболку и бросил её на пол. Я стоял там, пораженный самым лучшим минетом в моей жизни и тем, как прекрасен тот, кто мне его подарил.