ОНО

Кто-то тормошил меня за плечо. Я с трудом разлепил веки – и увидел сердитую проводницу, которая пыталась меня разбудить, притом, похоже, довольно давно. – Мужчина! Я к вам обращаюсь! Билет ваш где? – Какой… билет? – пробормотал я и все-таки поднялся. Оказалось, что я лежу в вагоне поезда, в купе. За окном виднелся Красноярский вокзал. Небо уже посветлело, но фонари на платформе еще не погасили, и я смог разглядеть толпы уезжающих. Люди торопились занять свои места, что-то друг другу говорили на прощанье, волокли по перрону тяжелые сумки, поглядывали на часы… – Вы что, сюда поспать зашли? – сердито нахмурилась проводница. – Давайте билет или выходите, сейчас уже отправляемся! Я неуклюже захлопал себя по карманам и действительно нашел там два билета: один в Красноярск, а второй, судя по всему, обратно. Интересно, когда это я успел купить обратный билет?.. Рассматривать даты и разбираться, какой из них куда, у меня просто не было сил. Поэтому я протянул оба: – Вот… – Ну, слава богу! – проводница схватила билеты и уверенно отложила лишний. – Так, место сорок шесть… Правильно… Ну, вы бы хоть белье взяли, если собирались днем спать! А то лежите на сумке, как неприкаянный! Я проморгался, мало-помалу приходя в себя: – Погодите, а как я сюда попал вообще? Кто меня… принес? – Принес?.. – она подняла брови. – Да вы сами пришли! – Сам?.. – Ой, ну вы даете! Пить надо меньше! – она брезгливо поморщилась, хмыкнула – и вышла из купе. Минут пять я тупо сидел, глядя в окно, и пытался понять, что происходит. Уснул в такси – проснулся в поезде. И никто меня сюда не приносил. Я «сам пришел»… Это что же получается – пока я там, во сне, слушал, как Пашка Игнатов несет чушь о «законах мира» и прокисшем супе – наяву я вполне осознанно что-то делал? Ходил, говорил, покупал билеты… Потом нашел свое место в купе… И только тут проснулся? Я достал телефон. Пропущенных вызовов там не было, зато дата стояла прежняя, то есть, я проспал всего одну ночь. И, кстати, вполне даже выспался. Только разговор с Игнатовым и диковинный лес, который, судя по моим ощущениям, реально где-то существовал – выбили меня из колеи. Да и что это было вообще?! Я мог бы поклясться, что никогда не видел и даже не читал о подобных местах, однако при этом я ЗНАЛ, и знал абсолютно точно: меня закинуло куда-то в предгорья Урала. А именно – в Пермскую область. Только не в нынешнюю, где стоит город Пермь – а задолго до этого. В те времена, когда Пермь еще называли Пармой, Перемой, Биармией и «далекой землей», и почитали эти места как запретные. Потому что там начинались владения шаманов и колдунов. Во времена, когда принято было вырезать идолы со звероподобными ликами, и развешивать на деревьях колокольчики и цветные тряпки, чтобы отпугивать злых духов… В страну людей, которые слыхом не слыхивали о христианстве, а когда их все-таки заставили покреститься – тупо наделали еще идолов в виде Иисуса и стали почитать его, как и прочих лесных богов. Для них, для этих людей, мой таинственный ночной «воздыхатель» был вовсе не жуткой тварью, которая может запереться домой без приглашения – а полноправным хозяином. Это была ЕГО земля и ЕГО время. Американские индейцы, плетущие свои «ловцы снов». Африканские хунганы, практикующие вуду. Сибирские шаманы, что плясали у костра со своими бубнами и жрали мухоморы, дабы приобщиться к миру духов… Индийские брахманы, которые пытались войти в контакт с «энергией абсолюта», и египетские фараоны, которые делали саркофаги с портретным изображением лиц, чтобы в этом самом «абсолюте» не затеряться… Все они признали Его существование. Интуитивный подход тем и отличается от логического: раньше люди просто чувствовали, что есть что-то еще, кроме видимого и осязаемого, и верили в это без оговорок, а мы идем от обратного. Любую веру подвергаем сомнению. Пытаемся доказать, что Оно «вообще может быть на свете», а когда не находим доказательств – делаем вывод, что Его просто нет. Да и раньше не было. Это все суеверия, первобытный страх перед темнотой, желание придать своей жизни смысл и не исчезнуть после смерти… Только теперь я был уже не в том положении, чтобы сомневаться. Теперь я знал. И для меня уже не возникало вопросов, «что это» и «есть ли Оно вообще». Я хотел понять, что с этим делать. А главное – что Оно сделает со мной. Задумчиво повертев мобильник в руках, я открыл «пропущенные вызовы». Странно, что Богачев до сих пор не позвонил. Обычно он не ждет, пока я сам откликнусь и расскажу, как там у меня дела, в командировке. Он всегда все планирует заранее, начиная с билетов и заканчивая страховым полисом, на случай, «если вдруг что». По идее, он еще накануне днем должен был со мной связаться! Расспросить о дедушке с его загадочной энергией, узнать, останусь я в гостиничном номере или можно его уже не оплачивать… Так почему же он до сих пор молчит? Мне вдруг стало жутко. Я подумал, глянул на часы – было уже четверть восьмого – и набрал его сам. Богачев отозвался после первого же гудка и преувеличенно бодрым голосом воскликнул: – Дмитрий Ива-анович! А я-то вас уже потерял! Вы куда пропали? Уехали – и не ответа, ни привета… – Уже возвращаюсь, – тихо сказал я. – А что так быстро? Опять пустышка, да? – Да нет. Не пустышка. Только вы об этом прекрасно знаете – поэтому и не звонили мне ни разу. Так ведь? Он тихонько фыркнул в трубку и промолчал. – Скажите мне одну вещь, – продолжал я. – Ну, просто ради интереса. В нашем «ОНО» – вместо всех начальников отделов теперь… Оно? – Пока нет, – спокойно ответил он. – Но скоро будет. – А куда делся настоящий Богачев? И настоящая Вика, и Пашка Игнатов, и… куда денусь я? Он засмеялся: – Да перестаньте вы чепуху молоть, Дмитрий Иванович! Вы так говорите, как будто у нас война идет, между «вашими» и «нашими». Расслабьтесь! Это ведь даже забавно. Я нервно сглотнул: – Что тут забавного? – Да вы сами подумайте! Если бы Организация Новых Открытий нам не мешала – мы и не смогли бы ей противостоять! Энергия, она ведь, знаете, из пустоты не появляется! Но ваша контора – она как плотина на реке: вы ее построили, надеясь удержать мир от неизбежных изменений, а в итоге просто «подняли в нем давление», и все. Тут бы вам осознать свою ошибку и убраться с дороги… Но, вместо этого, вы решили: «Хм… если давление растет – значит, надо просто выше строить плотину и никаких проблем!» Верно я понимаю? И вот вы ее наращивали, наращивали… и в итоге вместо маленького ручейка создали море! В котором сейчас и тонете. По-вашему, это не забавно? На каждой действие найдется противодействие, за что боролись – на то и напоролись… – Вы не ответили на мой вопрос. Что с нами будет? «Богачев» вздохнул: – Да ничего не будет! Живите себе, кто вам мешает? – Вы серьезно? – А вы как думали? Вам, наверное, казалось, что со дня на день какой-нибудь страшный апокалипсис произойдет, да? Бросьте, так не бывает! На это требуются годы, а то и столетия. И вы-то свой век точно успеете дожить спокойно. Только и вмешиваться я вам не советую. Себе дороже. – А если я все-таки вмешаюсь? Тогда что? – А тогда – будет уже другой разговор. Вспомните: вы сегодня пошли и сели в поезд, верно? А начальник вашего отдела, скорее всего, уехал в Мексику, за компанию с Семеном. А Вика посмотрела на эту вашу «деятельность» – и решила пойти менеджером в компьютерную фирму… Просто так, без причин! И попробуйте теперь доказать, что это сделали не вы, и решение было – не ваше. – А Игнатов? – спросил я. – Ну… с Игнатовым не получилось, – помедлив, признался он. – Слишком упрямый человек. Слишком… бескомпромиссный. – И что с ним? – Сами увидите. Так мы договорились, Дмитрий Иваныч? Больше от вас сюрпризов ждать не придется? Я покачал головой и со злостью вырубил телефон. Сам увижу, да? Увижу что? Как упрямый человеческий «суп» выливают в канализацию, чтобы освободить кастрюлю? Как Пашка сидит у себя в квартире, забившись в угол, качается из стороны в сторону и пускает слюни, напевая «Где-то на радуге»?.. Или как его выносят ногами вперед? Поезд тронулся, и я хмуро прижался лбом к оконному стеклу. …А ведь во сне Игнатов тоже так сказал – «Забавно». Мол, «забавно, ведь хотели, как лучше…» Выходит, ему настолько промыли мозги? Или я говорил не с ним, а опять с той загадочной сущностью? Очень уж настырно она пытается найти ко мне подход. И так пробует, и эдак… С чего бы? Первое время меня просто пытались напугать. Заставить уйти с работы, не вмешиваться… Но не получилось. То есть, напугать-то получилось, конечно, а вот заставить уйти – нет. Потом мне стали осторожно намекать, объяснять, приводить какие-то доводы… А теперь уже откровенно угрожают: не суйся, мол, куда не следует, сам ведь понимаешь, как мало твои трепыхания для нас значат… Я и не спорил. Да, мало. И да – понимаю. Но почему я? Неужели всех сотрудников «ОНО» так тиранят? Ведь куда проще было бы и вовсе миновать отдел Поиска, сосредоточиться на тех, кто сидит за компьютером и фильтрует данные, пытаясь найти новые изобретения! Или на отделе Разведки, который устанавливает контакт с потенциально значимыми изобретателями. Или на начальстве, которое, собственно, и управляет отделами… Так почему же они взялись за меня? И за Игнатова, который вообще сидит в Аналитическом – на последней инстанции? И за Вику, которая у нас работала без году неделю? Чем мы такие особенные? Я попробовал позвонить Пашке, но тот не взял трубку. Впрочем, я бы тоже не взял. Вот так ответишь давнему другу, а он тебе: «Расслабься, забавно ведь!». И попробуй, пойми, с кем ты на самом деле говоришь, и что ему от тебя надо… За целый день в поезде я так и не уснул. Думал. А, когда мы, наконец, прибыли к вокзалу – вышел, поймал такси и сразу поехал к Игнатову. Больше всего я боялся, что он не откроет. Или что просто некому будет открывать... Но после пятого или шестого звонка, когда я уже всерьез намеревался вызвать слесарей по аварийному вскрытию замков, за дверью послышались шаги. И голос, слабо напоминающий Пашкин, спросил: – Кто там? – Жертва «воздыхателя», – проворчал я. – Пусти, поговорить надо. – Митька? – Да я это, я! Честно. Он медлил. – А ты во сне меня, случайно, не видел? – поинтересовался я. – Скажем, у костра, в каком-то загадочном лесу?.. Если я тебя убеждал, что надо «уйти с дороги и не вмешиваться» – то это точно был не я! Игнатов распахнул дверь так резко, что я едва успел отшатнуться. – Заходи, – велел он. – Быстро! Я вошел. Изумленно огляделся. Квартира Игнатова и раньше немного смахивала на секретный объект, охраняемый не хуже военного, но теперь тут и шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на видеокамеры с какими-то фильтрами, приборы для измерения каких-то частот и тому подобную аппаратуру. М-да, вот так и должна выглядеть паранойя в запущенной стадии... Я посмотрел на Игнатова и вздохнул: – Не ссы, Пашка. Все-таки она вертится. – «Она» и без нас будет вертеться с тем же успехом, – буркнул он в ответ. – Да, наверное. Вот только тебе не приходило в голову, почему нас так упорно пытаются отодвинуть в сторонку? Игнатов хмуро посмотрел на меня и пожал плечами. От него заметно пахло алкоголем. Я опять вздохнул и пошел в комнату, где стояло сразу несколько мониторов: на один выводились изображения с инфракрасных камер, на другом змеились графики каких-то энергетических процессов, на третьем бежали ряды цифр… В графиках и цифрах я ничего не понимал, но мне хватило одного взгляда на камеры. Судя по ним, в квартире у Игнатова обитали сотни невидимых глазу существ. Они свисали с потолка гроздьями щупалец, неуклюже ворочались в углах чем-то бесформенным, многоруким и многоглазым… Тянулись к живому теплу человеческих тел… – Ты их видишь? – тихо спросил Пашка, заходя в комнату следом за мной. Я ошарашено кивнул. – А вот я не вижу, – вздохнул он. – Зато Верка моя видела. Безо всяких камер, просто так… – Да, кстати, а где она? – спросил я, только тут вспомнив, что Игнатов недавно помирился с женой. – Где-где… В крезу свезли, – зло процедил он сквозь зубы. – Сегодня утром. Эти… существа или как их там… в общем, они в темноте совсем дуреют. Она проснулась и сразу давай кричать во все горло. Я свет зажег – никого нет. А она орет. Пока проверил камеры, пока что – смотрю, а она уже в обморок грохнулась… Ну принес ей нашатырь, вызвал скорую. А она очнулась и глядит по сторонам такими глазами… Вот клянусь, Митька, никогда у нее таких глаз не видел! И приборы что-то фиксируют, какое-то движение, а в квартире пусто. Кто тут двигается, совершенно непонятно. Спрашиваю: «Кого ты видишь?», а Верка молчит. Короче, увезли ее. Говорят, шизофрения… Я нахмурился. Да уж, тут кто угодно слетит с катушек… Я и сам едва не слетел. – Игнатов… А как думаешь, что им от нас надо? – Откуда я знаю? Влезли куда-то не туда, потому нас и отпугивают. – Ну да, все правильно. Влезли и отпугивают. А почему? Он досадливо скривил губы, мотнул головой и не ответил. – Думаю, мы им нужны, – сказал я. – Иначе бы нас давно прибили. Я так понял, им это нетрудно – взять и прибить… или заставить что-то сделать помимо воли. Но с нами только говорят, да угрожают всеми возможными способами. Как это может быть? – Хочешь сказать… Мы можем с ними справиться? – Я хочу сказать, что люди, способные разглядеть новые изобретения, им полезны. Хотя бы для того, чтобы дать этим изобретениям ход. Проспонсировать, поддержать… Кто-то ведь должен официально открыть ящик Пандоры, да? А еще… я хочу сказать, что дедушка в Красноярске не просто нашел «загадочную энергию». Он случайно открыл... способ концентрировать избыток «потенциальной энергии мира». И превращать ее в кинетическую. У Игнатова расширились глаза: – Как это?! – Да очень просто. Ты подумай, Пашка! Мир скопил достаточно сил, чтобы родиться заново. И эти силы витают в воздухе, выливаются через край. А мы их сдерживаем. И вот как можно снизить давление, чтобы нашу «плотину» не прорвало? Он молча смотрел на меня. – Один маленький приборчик, – сказал я почти шепотом. – Представь… Один какой-то генератор для печи плавления с высокой добротностью. Который вытягивает и аккумулирует избыточную энергию – а потом просто взрывается, выбрасывая ее в пространство! И уходит она не на изменение мира, как было задумано. Она становится теплом, которое выжигает керамические детали, ударной волной, вспышкой света… Она становится механической энергией движения! А значит, мир чуть меньше «давит» на нас. И, чем этот приборчик мощнее, тем больше энергии он сожжет! Игнатов нахмурился и недоверчиво посмотрел на меня. – Другими словами, нам не обязательно «освобождать место новому поколению», – продолжал я. – Мы можем просто не умирать! Это – Философский камень, Пашка, самый настоящий. И думается мне, всякие древние цивилизации, типа гиперборейцев, атлантов и майя – они гибли как раз в тот момент, когда его изобретали. У нас есть выбор, вот что самое страшное. Выбор между бессмертием и циклической эволюцией. Ведь, если мы начнем сопротивляться, в какой-то момент энергии вокруг станет меньше, чем нужно для «перерождения мира», но все равно слишком много, чтобы поддерживать «нормальное давление». Любая система стремится к равновесию. И этот нынешний дисбаланс – он может существовать довольно короткий промежуток времени. Как, по-твоему, куда денется лишняя энергия, если ее недостаточно для чего-то нового? Правильно – она отойдет старому! Поэтому нас и пытаются заткнуть. Ведь, когда нам пора будет исчезнуть, мы можем «подкрутить настройки» в свою пользу, как делали шаманы во время своих камланий, и тогда уже не мы будем меняться вслед за миром. А мир вслед за нами. – Мить… ты хоть понимаешь, как это звучит? – хрипло спросил Игнатов. Я нервно усмехнулся. – Понимаю. Наша Организация Новых Открытий, сама того не зная, случайно нашла маленькое изобретеньице… которое может открыть нам лазейку в Рай.